Мейсон хотел убежать, хотел спрятаться в самом темном углу и больше никогда не выходить на свет. Страх быть отторгнутым, преданным и изгнанным постепенно завладевал его сознанием, провоцируя на нервные, истерические срывы: он истошно кричал, срывая голос до неслышной хрипоты, рыдал взахлеб до полнейшей темноты перед глазами, ломал кости, причиняя себе невыносимую, адскую боль. Подобное поведение уже не казалось странным. Оно было привычным для него самого и для его окружающих. Валана только качала головой и закусывала губу, каждый раз намазывая на мягкую кожу специальные мази, благодаря которым раны затягивались до маленьких, едва заметных шрамов. По ним Мейсон привык высчитывать время, которое прошло с прошлого срыва: их накопилось настолько много, что, казалось, на теле не было участка, где бы не виднелась белая полоска.
Какое-то время Диппер и Амабель пытались вразумить Мейсона, сказать ему, что не стоит сводить себя в могилу раньше времени. Но тот их не слушал, и с каждой подобной беседой посещения у Валаны повторялись. Поэтому план вернуть Мейсона на сушу стал их первостепенной задачей, к исполнению которой они подходили со всей осторожностью, скрытностью и решимостью.
Диппер понял, что самостоятельно его близнец туда не доберется, поэтому было принято, что его туда доставит Валана в сопровождении стражников. Амабель была против, потому что хотела собственными глазами увидеть, как Мейсон вернется на сушу. Но Диппер сказал, что они останутся здесь и будут наблюдать все через Фонтан воспоминаний, так что пыл девочки почти сразу же стих. Предложение Валаны не скрывать все от Пайнса так же было отклонено, потому что Диппер как никто иной понимал, что знай тот о плане, не согласился бы ни за что.
Первой частью плана было проинформировать кого-то на суше, чтобы присматривали за Мейсоном и помогали ему восстановиться. Тут уже Валана приняла инициативу на себя и предложила сестру Хель: та как раз уже долгое время жила на отдаленном берегу вместе с Гриммом и была идеальным вариантом. Только она не учла того, что Билл может прийти к ним в любое время и нарушить все еще до того момента, как Мейсон полностью восстановится.
Второй частью плана было полное восстановление Мейсона. Времени для этого требовалось очень много: никто не знал, как именно будет выздоравливать Мейсон, поэтому время, отведенное под полное исцеление, превышало несколько десятилетий. Это казалось нормальным, приемлемым, но только не для самого парня. Диппер уже не раз думал о том, что, вполне возможно, неестественное бессмертие Мейсона прекратит свое действие из-за отсутствия нужной атмосферы, которую предоставляло подземное царство. И это пугало. И отрезвляло загоревшийся идеей разум.
Третьей частью плана было само воссоединение Билла и Мейсона. Тут уже требовалось учесть мнение их двоих: Билл уже довольно длительное время не видел Мейсона и привык считать его мертвым, а сам Мейсон явно не горел желанием с ним встретиться. Поэтому этот пункт еще никто не смел трогать даже несмотря на то, что он был самым важным.
Предстоящая ночь была началом к исполнению первой части сложного плана…
Валана вышла на берег с рассветом солнца, когда море мягко колыхалось морозным ночным ветром, и суша еще не познала солнечного тепла этим начинающимся утром. Медленно, растягивая необратимый момент, она появилась из воды, уже встречаемая радостной сестрой. Она не ожидала, что Хель почувствует ее скорейшее появление, но все же была рада.
Хелен совсем не изменилась: такие же мягкие волосы цвета первого снега, такие же мягкие голубые глаза, в которых отражалось море и небо, такие же привычные детские черты, такие же… нет, кое-что в ней все же изменилось. Валана заметила взгляд, которым теперь сестра на нее смотрела: такой уютный, мягкий, но в то же время холодный, отстраненный. Так же она услышала непривычные ранее голоса: звонкие крики детишек у деревянного домика на берегу.
Гримм не сразу заметил отсутствие возлюбленной, пока играл с маленькими близнецами, но все же насторожился, почувствовав чужое присутствие.
— Все же ты обрела свое счастье, сестренка Хель, — начала Валана, выходя на сушу. Ее легкое платье развивалось на ветру.
— Я рада.
«Что привело тебя сюда в такое время, сестра Вал? — поинтересовалась Хелен, укладывая беспокойную ладонь на большом животе. — Три сотни лет прошло, так ведь? Что-то произошло? С Мейсоном беда?»
— Можно и так сказать…
«Это что-то серьезное? Тебе нужна чья-то помощь? Мне, может, позвать Гримма?»
Валана помотала головой в отрицательной манере:
— Ты тоже должна услышать это, — она подошла вплотную к сестре и положила свою ладонь поверх ее, —
прости, что так поздно…
«Лучше поздно, чем никогда, — весело ответила Хелен и потянула Валану в сторону дома, — пойдем, хоть позавтракаешь с нами. Давно уже не появлялась на поверхности, наверное, по человеческой жизни соскучилась?»
— Это правда.
Только к самому позднему вечеру, когда солнце уже зашло за горизонт, Валана смогла полностью объяснить ситуацию, в которую попал Мейсон. Она не стала скрывать ни одного инцидента, произошедшего с ним за три сотни лет, в красках описывая все предпосылки и последствия выбранного им решения. Валана рассказала о жизни Мейсона под водой, о всем, что он там узнал, о его мыслях и о плане, который способен вернуть его на ноги. Это был действительно долгий и тяжелый рассказ, но даже несмотря на это Хелен и Гримм молча выслушали ее, не сказав даже после ни единого слова.
— Я надеюсь, вы хорошо подумаете, решите что-то для себя. Скажите мне свой ответ на следующем рассвете.
Валана встала из-за стола и уже хотела уйти, бросив короткий взгляд на уснувших на диване детишек: двух маленьких близнецов-мальчишек и чуть по-старше девчушку, слишком похожую на Хелен. Но Хель ее остановила.
«Когда вы приведете сюда Мейсона?»
— Когда все будет готово.
«Мы согласны».
Мейсон вновь спрятался в библиотеке в надежде, что его не буду трогать в ближайшую вечность. Угрюмая компания слишком сильно опекающего его Диппера ему уже надоела, поэтому как только появился шанс сбежать, он им воспользовался. И вновь в его руках книга о Билле… только в этот раз в ней произошли некоторые изменения: на самой последнем пустующем листе теперь красовался набросок воспоминания Мейсона о нынешнем Билле, которого он увидел в видении. Он невесомо провел по нему кончиками пальцев и мечтательно вздохнул. Контуры из-за плохого зрения были не четкими, а линии, выведенные тонким пером, и вовсе не были видны.
«Интересно, если бы Билл увидел меня таким, какой я сейчас, что бы он сказал? — спрашивал сам себя Мейсон. — Удивился бы? Или испугался? Возненавидел бы? Или принял?»
— Да хотя бы увидеть его издалека для меня было бы уже непомерным счастьем…
Поддавшись внутреннему душевному порыву, Мейсон взмахнул рукой и тут же в его пальцах появилось тонкое перо, которым он принялся аккуратно выводить строки в правом углу страницы:
Позволь еще раз увидеть тебя,
И прижми к сердцу меня.
И тогда мы поймем, что не любя,
Не постичь нам счастья.
И у самого конца, словно окончанием, был маленький рисунок, смысла которого даже сам Мейсон не сразу осознал.
Улыбнувшись, он закрыл книгу и прижал ее к сердцу, прикрывая глаза. Затаив дыхание, он на какое-то время замер, словно в коконе, но после одними губами прошептал короткое заклинание, после которого страницы стали распадаться, словно от пламени. Книга
сгорала прямо перед ним, а Мейсон не мог сдержать слез и радостной улыбки.
— Мы скоро встретимся, мой дорогой пират…
Билл разбирал отчеты, написанные офицерами, и совершенно не мог понять, как их с таким словарным запасом вообще из школы выпустили. Совершенно бесполезными листками был завален его стол и даже ковер, а глаза неотрывно бегали по строкам то одного отчета, то другого.
Полностью погруженный в заботах, он не сразу заметил, как на одной из стопок появилась книга в кожаном переплете, заголовком которой был «Сказания о Морских Пиратах».
