«Военный суд постановляет назначить Дейзи Адалин Марию Белл личным врачом Эрена Йегера.»
– Можешь одеться. – Белл отодвинула табурет в сторону и, пока юноша наспех застёгивал рубашку, внезапно застеснявшись любопытной зрительской аудитории за спиной своего личного врача, решила быстро отчитаться: – Сердцебиение и пульс немного ускорены, но в пределах нормы. Все нанесённые увечья уже зажили – как правильно заметила майор, выбитый зуб тоже восстановился – и с сознанием тоже всё отлично: на вопросы отвечает чётко и адекватно… В общем и целом, ему бы вымыться только, да поесть как следует, а так… – Дейзи ещё раз смерила сокурсника беглым изучающим взглядом, после чего обратила своё внимание на ярило всея Разведотряд. – В остальном к воинской службе готов. – Могу я задать вопрос? – Не преминув секундной заминкой, появившейся после окончательного вердикта девушки, Эрен отстранённо – будто до сих пор не мог во что-то поверить – обратился к старшим: – Почему вы выбрали Дейзи?.. Без обид, Кудрявая. Она не могла ничего иного, кроме как с пониманием отнестись к его негодованию, а потому лишь кивнула. Если подумать как следует, то в вопросе был толк. Они действительно ведь могли обратиться к кому-то, чей опыт на годы опережал развитие навыков Дейзи. К тому, кто уже был «своим» в Разведке. Белл частично помнила – в дороге Ханджи упоминала и это – но в тот момент Дейз показалось, что все аргументы были взяты из личного мнения Зоэ. – А ты сам пошевели извилиной. Белл – врач. – Леви заговорил, и Дейзи стало до того некомфортно, что ей тут же захотелось, чтобы он опять замолчал. – Если опираться на показания, собранные полицией, – врач, у которого шестерёнки в голове работают на «ура». Более того, вы были знакомы ещё до падения Марии и оба бежали из Шиганшины пять лет назад. Какова, на твой взгляд, вероятность того, что полицейские решат проигнорировать эти факты, и не спустят на неё всех собак при первой же возможности? Да она самый удобный кандидат в преступники. – Лицо юноши всё больше бледнело и сильнее вытягивалось от удивления. Кажется, о том, что жизнь Дейзи, абсолютно непричастной ко всему этому беспорядку, была также поставлена под удар, Эрен не смог бы подумать даже в самых худших вариантах развития событий. – Если говорить открыто, то она бы вышла из допросной только в двух положениях: либо в качестве грелки для постели тюремщика. – Девушка испуганно съёжилась, но капитан, казалось, и не заметил даже, стремясь закончить фразу: – Либо вперёд ногами – убийство за сопротивление при аресте не особо карается чем-то. Даже если сопротивления не было. – Да это же смешно! – Тут же громко возразил Эрен, будто уже готовый отстаивать абсолютную непричастность девушки – хоть перед Военной полицией, хоть перед Верховным Судом, хоть перед ликом божьим. – Она вообще к этому отношения не имеет! Да никто не имеет! Ни Микаса, ни Армин, ни тем более она! – И кто это говорит? Человек, который может обращаться в гиганта? Вот уж да – надёжный гарант. – Скептически уточнил мужчина, резко осадив яростного защитника справедливости. – Более того – кому нужно в этом разбираться? Есть основания, есть поверхностные сведения и есть перепуганные до усрачки власти, которым нужно как-то объяснить народу случившееся в Тросте и при этом не подмочить собственную репутацию. Вот и всё. Повесили Белл прилюдно – вот и устранили врага народа. Пристрелили тебя – уничтожили последствия экспериментов обезумевшего доктора. Дейзи нахмурилась, стараясь при этом никак не обозначать своё недовольство тем, что участники диалога говорили о ней в третьем лице, словно девушки тут и не было вовсе, но потом списала всё на волнения и, как результат, излишнюю вспыльчивость. Не сказать, чтобы ответ капитана Леви открыл какую-то невероятную истину, – Белл уже слышала похожий рассказ в исполнении майора Ханджи. И что в прошлый раз, что в этот, не могла счесть его законченным, потому и промолчала, когда Эрен попросил объяснений. В конце концов, даже при всей баснословной самоотверженности командора, жизнь одной выпускницы кадетского корпуса не даёт преимуществ всей Разведке – будь она искусным лекарем, гениальным полководцем или же богатой герцогиней, способной спонсировать легионеров. – Это объясняет, по какой причине вы спасли меня, но не то, почему выдвинули мою кандидатуру на пост личного врача Эрена. Вы могли назначить кого-то из рядов Разведотряда. Могли вообще никого не назначать и просто оставить меня под своим наблюдением. После избиения Эрена судья почти выдвинул официальное постановление, но командор Эрвин завёл разговор обо мне. Почему? – А говорила, что ум работает правильно только в медицине. – Ханджи криво улыбнулась. – Я спрашиваю именно потому, что не могу самостоятельно додумать до конца, – спокойно утвердила Дейзи. И тогда заговорил уже сам виновный… в чём конкретно заключилась его вина, Белл ещё не решила. – Вильгельм тебя сдал, – сказал Эрвин, и девушка удивилась, что собранный, серьёзный и нейтрально-вежливый командор Смит мог общаться так… простодушно. – Он пришёл лично ко мне, в штаб Разведчиков, и рассказал, что ты готова лезть на передовую со скальпелем и бутылью спирта в руке, подражая матери. Потом показал некоторые черновики твоих работ, чтобы убедить меня оставить тебя науке и не брать в Разведку. Я прочёл несколько записей: о методах лечения людей с послевоенным психическим расстройством, способах выявления болезней, скрытых в лёгких, о вреде опиумных настоек, и о переливании крови, – в подтверждение своих слов, мужчина извлёк из внутреннего кармана несколько аккуратно сложенных листов, в которых девушка слёту узнала собственные записи, которые были конфискованы и – как Белл полагала – сожжены отцом. – А потом узнал, что подобных наработок у тебя набралось на целую тетрадь. И понял, что в Разведку ты идёшь не только больных спасать, но и развивать свои идеи, прячась за нашими спинами. – То есть место врача в Разведке досталось мне по блату, – больше утвердила, чем уточнила девушка. – Если ты считаешь беспокойство отца и моё решение не отдавать твой ум в руки Военной Полиции за блат, то выходит, что так, – подтвердил Эрвин, улыбнувшись. Что ж, это именно то, что Дейзи и хотела услышать. Никакого унизительного лизоблюдства и подхалимства. И об отце не умолчал, и научные труды прихватил, и даже Аду Белл не забыл припомнить. Но прежде, чем Белл успела выразить своё восхищение, в диалог вступил Эрен: – Спасибо, командор, – девушка изумлённо взглянула на него, растерявшего весь свой запал мщения так же быстро, как и приобрёл его. Юноша затравленно посмотрел на Смита и повторил: – Спасибо, что не дали ей по моей вине… – В том, где там есть твоя вина, и есть ли она вообще, мы разберёмся позже, – категорично обрубила его Дейзи, не позволив продолжить. А потом тяжко вздохнула и более уравновешенно добавила: – Мы сейчас сбиты с толку. Ты в особенности. Так что не делай поспешных выводов, как ты обычно любишь. Дай себе немного времени. Кабинет на какое-то время погрузился в неловкую, тяжёлую и густую тишину, от которой делалось невыносимо душно. Настолько, что захотелось выйти. Сразу в окно. Возможно именно сконфуженное молчание послужило для Эрвина сигналом к тому, чтобы закончить эту разъяснительную беседу: – Вы связаны очень многими вещами, и для суда ты сейчас выглядишь, как поручитель Эрена. Через тебя мы гарантируем им, что он не станет вести себя непредсказуемо, и создаём видимость их контроля над всеми нашими действиями. Вот уж связь так связь – кисло подметила Белл в своих мыслях. – Это значит, что мне придётся врать в своих отчётах? Ханджи, почему-то, выдохнула с облегчением: – Почему обязательно «врать»? Сказано было отчитываться о ситуациях «из ряда вон выходящих». Но никто и не определял, что именно это подразумевает. Дейзи неопределённо мотнула головой: мотивировать, судя по всему, как и утешать, Ханджи Зоэ умела только саму себя. – И раз уж мы закончили, то Эрен и Ада… кхм… – Белл нервно дёрнула плечом на оговорку и тактичное покашливание. Несмотря на то, что Зоэ поспешила исправиться, этот промах не остался незамеченным. – Эрен и Дейзи сейчас отправятся отдыхать. А завтра утром вы, ребятки, выдвинетесь под чутким командованием капитана Леви прямиком в штаб. Белл проследила за выражением лица командора, чтобы понять – встретит ли вольный вердикт майора какое-либо сопротивление или возражение – и с облегчением увидела лишь молчаливое согласие. А потом она перевела взгляд на «саму чуткость» Разведки, и содрогнулась всем телом – мрачный полурослик у стены был похож на грозовую тучу, но всё-таки сдержал внутри себя полную желчи поправку к итоговому решению (а она у него несомненно имелась). Если верить словам Ханджи, то можно было бы предположить, что «ушибленному чистоплюю» просто понравилась часть отдыха, в которой говорилось про «отмыться», но Дейзи не собиралась думать так далеко, особенно о незнакомце. Свой лимит умных вероятностей она исчерпала ещё там – в зале суда – когда из кожи вон вылезала, пытаясь доказать всем вокруг, что Эрену катастрофически необходим доктор (медик, целитель, лекарь, знахарь – как угодно и куда угодно, только не в петлю). Сам процесс она помнила достаточно смутно: было много шума по поводу и без, куча возмущённых полицейских и религиозных фанатиков, попытки зацепить и вовлечь в причастность к инциденту посторонних, и даже вынужденное насилие над заключённым (как позже выяснилось – всё ради благо́й цели… хотя, опять же по мнению Дейзи, с таким «благом» и никакого вреда-то не нужно). Но вот то, как в последний момент Эрвин Смит – будто желая укрепить хлипкий фундамент доверия судьи у себя под ногами – выдвинул кандидатуру Белл на пост личного врача Йегера, Дейз запомнила очень хорошо. Она тогда банально перетрухнула и от волнения соглашалась с любым аргументом, хотя толком ничего не понимала. Так и получалось – командор суду одно слово, а Дейзи с перепугу ещё десять подтверждений поверх него: – «Да, это необходимо. Предположительно трансформация зависит от психологического и физического состояния его человеческого тела, что мы непременно должны выяснить и ни в коем случае не упускать такую возможность». – «Да, я могу поддерживать здоровье Эрена – моя квалификация и ещё сотня курсантов и инструкторов кадетского корпуса это подтвердят». – «Да, вы можете не сомневаться в моих навыках. Иначе это подвергнет сомнениям надёжность госпиталя, выдававшего мне лицензию, и компетентность врачей всего Центра». – «Разумеется, я буду высылать вам отчёты и докладывать обо всех из ряда вон выходящих прецедентах». Голова начала болеть ещё сильнее, когда Дейзи стала понемногу осознавать, куда её угораздило вляпаться и чем это грозило в будущем. Разумеется, принимая решение вступить в самое опасное военное подразделение, Белл понимала – шутки закончились ещё на подходе к рекрутской комиссии кадетского корпуса. Но ведь никто и не упоминал о том, что придётся блюсти доброе здравие однокурсника, способного трансформироваться в титана. – На этом и закончим. Дамы и господа, попрошу на выход! – Церемониально объявила Зоэ и сделала приглашающий жест в сторону двери. Хмурый (хотя Дейзи бы больше назвала его усталым и невыспавшимся) капитан, не дожидаясь новоявленных подопечных, первым покинул нежелательное место пребывания: очевидно разруха, слои грязи и пыль, толщиной с палец, осевшая буквально на каждой поверхности в кабинете, не слишком-то впечатлили чистоплотного мужчину. Белл проводила обречённым взглядом коренастую фигуру, удалившуюся безмолвно и без оглядки, и вздохнула. Без трагизма, но тяжело. – Не будем нервировать его, – Ханджи обошла поравнявшихся Эрена и Дейзи, и подтолкнула их ладонями в сгорбленные от усталости спины. – Эрвин, все бумаги на тебе! Когда они вышли в коридор и направились – хвала богу – прямиком к выходу из здания суда, Эрен попытался завязать разговор: – Спасибо, что заступилась за меня... ну, на слушании. Дейзи замучено посмотрела на него – тоже бесконечно уставшего и помятого – и попыталась выдавить подобие ободряющей улыбки, от которой у неё мигом судорогой свело губы. – Идём, – она положила ладонь на его плечо. – Я не шутила про отдых. 27. Весь недолгий путь до старого штаба Разведчиков, что был проделан верхом, Дейзи направляла свои силы на то, чтобы удержать в руках поводья и не вывалиться из седла: как и последние несколько дней кряду, в эту ночь спалось плохо и катастрофически мало – девушка поднялась за пару часов до рассвета, уснув около полуночи. Да и та её дрёма была полна кошмаров: адских огней, крови, зловещего смеха и истерических криков. Второпях прошёптанная молитва вселила некую призрачную безопасность в мутное после дурманящих ужасов сознание, однако от последовавшей бессонницы уберечь всё равно не смогла. Тревожный страх вновь пережить в своих снах весь этот хаос, попросту не давал векам сомкнуться дольше, чем на несколько секунд. По всей видимости, на внешнем виде это сказывалось не хуже, чем на внутреннем состоянии. Не будь так, то вряд ли кому-то из личного отряда капитана Леви пришло бы в голову усомниться в том, что Белл способна прийти на выручку в случае какого-нибудь происшествия. – Ты, вообще, как там, Белл? До вечера хоть доживёшь? Дейзи с трудом отвлеклась от монотонного поглаживания густой гривы своего коня, загнанного в стойло, и с ещё бо́льшим усилием над собой сфокусировала взгляд на высокомерном выражении лица молодого мужчины, что вольготно расположился у колодца и совсем неприветливо поглядывал то на неё, то на Эрена, наверняка порываясь выпалить какую-нибудь гадость. К своему абсолютному и неудивительному равнодушию, его имени (как и всех остальных членов отряда) девушка не запомнила. – Благодарю за беспокойство. Я в порядке. – Устало изрекла она, слегка склонив голову в знак уважения. Хотя какое тут могло быть уважение к человеку, который с первой секунды знакомства не переставал предпринимать попытки запугать новобранцев и подмять их под себя? Недовольный прекратившимися ласками, обделённый вниманием жеребец обиженно зафырчал прямо в шею своей хозяйке и попытался почесать ей зубами холку, чтобы получить ответный жест любви и ласки. Дейзи была категорически против данного метода обмена искренними и светлыми чувствами, а потому удачно избежала этого недоразумения – укусов собственного коня ей только не хватало. – Басма́н сегодня в хорошем настроении. Закусив губу, чтобы не вскрикнуть от испуга, хватанувшего за сердце, девушка медленно обернулась и кивнула. Эрена не должно было удивить молчание в ответ. Общение с Белл мало кому удавалось. Марко, да Мина – вот и все, пожалуй, кому не было тяжело вступать в диалог с чудаковатой девчонкой. Дейзи всегда выглядела отстранённой – никто не мог понять, что творилось в её голове, и это оставляло какое-то загадочное ощущение. Чувство, словно пространство вокруг неё было тем местом, куда другим – не таким, как она – не было входа. Микаса как-то раз сказала, что если бы потребовалось описать Дейзи одной фразой, то это были бы слова: «Не от мира сего». И ей не нужно было ничего разжёвывать – Эрен понимал, о чём она говорила. Поэтому разговоры с Белл, как правило, не клеились и со стороны выглядели комично (в лучшем случае). – Ты себя не загоняла? – Бодро продолжил Эрен, словно не замечая безответности. – Ну, сама же вчера распиналась, мол «отдыхать надо». Однако сейчас с ней определённо происходило нечто, не поддававшееся разумному объяснению. Дейзи и раньше могла ночи напролёт не спать, но она никогда при этом не выглядела так, будто вот-вот зарыдает. А сейчас от случая к случаю глаза были на мокром месте. И это только в те моменты, когда ему удавалось подловить её. – … А как там… наши? В одном только Эрен был не прав: Дейзи вовсе не была недосягаемой. Её могли растормошить, но лишь определённые слова. Важные. Несущие смысл и для того, кто говорил, и для того, кто слушал. Она отреагировала меньше, чем за секунду: просто вскинула голову и посмотрела на него сухими глазами. – Мне жаль, – сипло выдохнула Белл, со свистом выпустив воздух из лёгких и подавив подкативший к горлу всхлип. Мне правда жаль. Так жаль. Мину убили. И Самуэля. Томаса и Милиуса. Ханну, Франца, Накка. Твой отряд, который был вместе с тобой после того, как проломили стену и захватили Трост. Их не стало пять дней назад, Эрен. И Марко… тоже вместе с ними. Только ты об этом знать не знаешь. Дейзи приоткрыла губы – сухие и бледные, будто обескровленные – глотнула тёплого воздуха. И проглотила вместе с ним все слова. В ушах зазвенело от голоса Жана:«… Я не мог тебе сказать. О Марко».
28. Он пришёл на исходе шестого дня с момента своей смерти. Просто постучался в дверь и зашёл, будто к себе домой: не топтался у порога, не переминался с одной ноги на другую... и даже не пытался выторговать у Дейзи словесное дозволение пройти дальше, как та нечисть, которой она его отчасти считала за все эти бесконечные муки, которым он предавал её своими появлениями. Девушка сидела на столе, придвинутом к окну, свесив босые ноги наружу и накручивая на указательный палец прядь мокрых волос, холодных от ночного сквозняка. – Заколку так и не носишь, – Марко взял со стола украшение и покрутил в руках, рассматривая. – Знаешь, мама старалась выбрать для тебя. – Пальцем провёл по гладким зубчикам и подошёл вместе с ней ближе. – Ты закалывай волосы хоть иногда, Барашек. Он собрал длинные локоны наверх и медленно прошёлся по ним заколкой на манер гребня. Холодный металл скользнул между прядями и плотно прижался к коже, фиксируя длинную чёлку на затылке. – А ты мой крест потерял. Не вернул. Дейзи повернулась к Марко лицом и подняла голову. Он сегодня был без формы – весь в гражданском: в накрахмаленной белой рубахе и тёмных брюках. Только босой, почему-то. А пах весь с головы до пят луговыми цветами, да травами, как будто только что с лесных полян вернулся. – Найдётся – куда денется, – Марко махнул ладонью и подобрал с пола сбитый в кучу плед, накинув его на плечи девушке и слегка растерев их ладонями. Дейзи улыбнулась – он всегда так делал, когда они по ночам на звездопады выбирались смотреть и она мёрзла до жути. – Здоровье бы поберегла, доктор Белл. Внутри что-то щёлкнуло. Надломилось и разлетелось вдребезги. Лопнуло, брызнув изнутри густым красно-чёрным цветом: почему-то ненависть всегда приходила вместе с тоской и их цвета были отвратительно-ужасными – запоминающимися. – А ты берёг себя там? В Тросте, – она схватила обеими ладонями его лицо и стукнулась своим лбом о его, горячим шёпотом обжигая ему губы. – Мы говорим о тебе, Барашек, – беспечная улыбка Марко вонзила в сердце Дейзи деревянный кол. – Нет! – Жарко воскликнула девушка. – Ты слышишь себя? Господи, хотя бы сейчас не пытайся перевести стрелки! Внутри всё страшно колотилось от того, что он улыбался только потому, что Дейзи его таким запомнила – что это её и только её вина. – Дейзи... – Почему ты вдруг оказался один? Почему дал себя поймать? Почему не защитился? Ты один из лучших – ты мог. Я знаю, что мог! Но он лишь пожал плечами. – Я не знаю. Был его ответ, и Дейзи окончательно всё поняла. – Конечно же, – с чувством выдохнула она, выпуская из лёгких вместе с воздухом всю горечь и скорбь, которых сполна хватило бы, чтобы утопить в них всё живое на земле. – Конечно ты не знаешь – ведь ты в моей голове. А я этого не знаю. Я вообще ничерта не знаю о том, что с тобой произошло. Она ушла первой, не дожидаясь, пока он исчезнет. Хлопнула дверью и быстро зашагала прочь, вытирая скупые слёзы, которые больно жгли глаза и срывались с ресниц тяжёлыми каплями. Сон пришёл к ней вместе с рассветом – нашёл её в пустом, стылом холле, на жёстком диване, среди жестяных рыцарских доспехов и антикварных декораций – и быстро забрал вместе с болью, тоской и задушенным плачем. Всего семь дней прошло, но Дейзи будто окунулась в кошмар, длившийся уже целую вечность. И этот крест, который с самого дня крещения был для неё оберегом Бога… Дейзи больше не хотела его возвращать. Потому что для Марко он оказался смертельным проклятием, а не спасением. Так что пусть сгинет восвояси. И, Господи, Господи, Господи, пускай вместе с собой заберёт эту чёртову боль.