Никогда не иди назад.

41. В день экспедиции плававшее где-то далеко, на горизонте, солнце отливало холодным золотом. Дейзи могла поклясться, что даже в самую лютую зимнюю стужу она не ощущала такой дрожи. Хотя следов предсмертного ужаса Белл в своей душе не находила. Несмотря на то, что это было странно для такого важного дня (назвать его судьбоносным язык не поворачивался). Внутри мелко дребезжало от волнения и слегка морозило от боязни перед неизвестным, но не пугало до морозного ужаса и стынущей в жилах крови. Грудь была непривычно-свободна от былой тяжести, и на краю всех мыслей в голове Дейзи призрачно мелькало чувство закономерности происходящего. Будто всё, пережитое ей – всеми ими – обязательно должно было случиться ради этой экспедиции. Перед тем, как выйти из кубрика, она на секунду остановилась около двери. Закрыла глаза. Медленно выдохнула и прислушалась к тишине. Звенит. Покидая казарму в военном штабе Каранеса, которую – Дейзи надеялась – ей больше не доведётся посетить вновь, Белл проходила мимо мест, смутно напоминавших о штабе разведчиков за Розой, и прокручивала в голове моменты о приятных и незначительных мелочах, которые будут ждать её по возвращении: Ужасные грязно-жёлтые занавески в белый цветок, которые так нравились Элиф («Не тронь их, животное! Эти занавески моя единственная отрада! Нет, не сниму. Ну и что, что неуставные? Пошёл вон, Исаак… и сам ты уродливая тряпка!»); Скрипучая двухъярусная кровать в кубрике, до которой Дейзи порой не добиралась, засыпая от изнеможения, прижавшись к тёплой Сашиной спине на нижней койке («Ну, Дейзи, жарко же, я вся взмокла! Двинься, хотя бы чуть-чуть!»); Варёная рыба, глаз которой непременно окажется в тарелке Белл в следующий четверг, из-за чего завтрак будет обречён («Пожалуйста, кто-нибудь, поменяйтесь со мной на хлеб, а?»); Злосчастный высокий порожек во внутреннем дворе, который ненавидели абсолютно все («Я все пальцы об эту фигню сбил – давайте уже нахер оторвём эту штуковину!»); И даже безудержные восторженные вопли майора Ханджи, которая не то действительно не отличала серьёзных экспериментов от забавных проб пера, не то косила под тупо-глухо-бестолковую дурочку и проверяла капитана Леви на стрессоустойчивость («Не заткнёшься – засуну твои вонючие носки тебе же в рот. Чего ржёшь, Очкастая? Я с тобой сколько уже служу? Думаешь не знаю, сколько раз в неделю ты портки стираешь?»). Дейзи не задумывалась над тем – нужна ли ей вся эта мишура из привязанностей к крохотным деталям. Она просто была. Вещь и воспоминание, связанное с ней. Человек и моменты, которые были о нём.       – … Постой, Барашек, ты накидку неправильно застегнула. Дейзи плотно сжала губы и шумно втянула как можно больше воздуха через нос, крепко жмурясь, как будто это пройдёт, стоит лишь закрыть глаза и изо всех сил пожелать. Я думала, мы больше не увидимся. Считала, что вылечилась. Самонадеянно? Марко подошёл тихо, почти бесшумно, будто босыми ногами. Дейзи медленно обернулась, и они столкнулись нос к носу. На нём была форма, расшитая эмблемами кадетского корпуса. Та самая: мятая, испачканная в копоти и разводах, будто клюквенный сок пролили, и с оторванным краем пыльной нашивки с нагрудного кармана.       – Зачем ты здесь? – Опустошённо спросила Белл, послушно позволяя его пальцам перестегнуть пуговицу. Как же всё-таки странно – ты можешь касаться тех же вещей, что и я. Но я смотрю тебе в лицо и, слепо щурясь, вижу смутные очертания двери и каменных стен. Ты прозрачный, сотканный из света. Неживой.       – Наверное, я здесь, потому что ты хочешь меня видеть. Марко плечами пожал так наивно и невиновно, что Дейзи ему тотчас же поверила бы, не будь на ней куртки разведчика, а на нём – курсантской. Ты умер тогда, в Тросте, месяц назад. Боже мой. Всего лишь месяц. Тридцать шесть дней тебя нет. А сколько ещё дней мне нужно быть здесь без тебя? Долго? И мне нельзя на день, на месяц, на год пораньше? Совсем никак? Почему тогда ты ушёл раньше, если мне с тобой не пойти?       – Перестань мучить меня, – яростным шёпотом, на выдохе, сказала она, глядя в его сощуренные от улыбки глаза. Но потом глубоко вдохнула, заталкивая обратно в лёгкие горькие слёзы, и тем же шёпотом умоляя: – … Ну, пожалуйста. Пожалуйста, хватит, я больше не вынесу. Тебя нет. Ты в моей голове. Во мне. Почему же ты не можешь остаться, не причиняя боли?       – Я очень люблю тебя, Барашек. – Он наградил её коротким, братским поцелуем в лоб, оставив за собой невесомую прохладу на коже. – Перестань мучить себя. Дейзи отшатнулась от Марко, чтобы его ладони соскользнули с её трясущихся, словно в лихорадке, плеч.       – Хватит испытывать меня.       – Хватит верить, что я вернусь. Дверь хлопнула так громко, что она и сама вздрогнула от этого звука, разорвавшего размеренный звон тишины. Позорно сбегая от того, что в единую секунду времени могло перечеркнуть все её решения, Дейзи накручивала в своём сознании лишь одну мысль: Назад сдавать уже поздно. 42. Хуже этого могла быть только грядущая перспектива не увидеть кого-то в отряде в добром здравии.       – ... Ну, что – будем прощаться? – Дейзи всю передёрнуло, как будто из желания выскрести мерзкие чувства из-под собственной кожи. – Я по построению в правый фланг пойду, так что, может, до конца вылазки и не увидимся. Спокойнее не стало. Меньше желания – тоже. Исаак крепко обнял их с Элиф, каждую чувственно расцеловал в щёки и в лоб, сердечно пожелал удачи и, самое главное, – выжить. Каплан смущённо проворчала что-то о том, сколько ещё раз ей придётся вытерпеть этот позор, прежде чем до Нойманна дойдёт абсурдность их прощаний и его сентиментальная дурость. В противовес ей, Дейзи, привыкшая к льющимся через край эмоциям, которые всегда выражал отец, смело обняла наставника в ответ, слабо улыбаясь от горького запаха табака на своём лице. Когда Исаак отпустил их, отчего-то слишком долго задержав свою широкую, исполосованную шрамами ладонь на плече Белл, она посмотрела ему в лицо и в её душе трепыхнулась тревога. Но она ничего не сказала. Всё, что было у Дейз на уме, Элиф умудрилась прочесть до единого слова, и даже правильно рассказать:       – Послушай-ка меня, уважаемый между-прочим-старший-в-смене-врач… Внимательно слушаешь? У меня для тебя есть план на сегодня: ты не лезешь на амбразуру, не пытаешься спасать безнадёжных людей, и не мнишь из себя сказочного спасителя, – женщина дёрнула Исаака за ворот куртки и заставила обратить на себя внимание. Дейзи украдкой позволила себе восхититься этой смелостью и позавидовать ей. – Веди себя, как врач. – Каплан ткнула пальцем в грудь Нойманна. – Не герой – врач, понял? Наша первостепенная задача – дотянуть пациента от поля боя до госпиталя, а не даровать ему второе рождение. Не смей заниматься самодеятельностью, как в прошлый раз… и не корчись тут мне, выскочка! В обычной ситуации Исаак тут же стал бы соловьём заливаться о том, какой он необыкновенно везучий и ловкий, и вообще недаром он гениальный врач и военный стратег, в отличие от кое-кого по всем правилам дослужившийся до звания капитана (не будем тыкать пальцем в людей, да, Леви?). Но вместо этого он ещё раз (в самый последний перед выездом раз) крепко обнял их. И Дейзи вдруг ощутила себя невероятно правой, когда на рассвете задумалась о том, как сильно сегодня всё мерещилось каким-то абсолютно неправильным, чужим.       – Дейзи, я думаю, что в тебе нет этого бестолкового безрассудства, но тоже особо не геройствуй. Капитан Леви может выглядеть жутко уверенным и надёжным, но и с ним нужно держать ухо востро́. Сердце откликнулось на тёплые слова слегка болезненным трепетом.       – Спасибо, Элиф. Каплан с сожалением взглянула на Дейзи. На девочку, которая ценила человеческую жизнь так, как этого порой не делали сами люди. На зелёного новичка, который мог не пережить этой экспедиции, несмотря на то, что бескорыстно стремился отдать свой долг тем, кому никогда и ничем не был обязан. Исаак что-то говорил о привычке. О том, что к плохому тоже привыкают, как и к хорошему. Но к этому... к этому невозможно привыкнуть – терять юные души, рвущиеся жить.       – Прости, что говорю это сейчас, – женщина прижала к себе худой девичий стан и тепло зашептала Дейзи на ухо: – Помни, что всех не спасти. Мы не боги. Всего лишь врачи. Хочется возмутиться, но Белл молча сверлит глазами землю под ногами под аккомпанемент такой же безмолвной, понимающей улыбки. Тебе ли не знать, малышка, что это значит на самом деле? Каково это – быть настоящим врачом.       – Ну, всё. С Богом, девочки. С Богом. Седлайте лошадей.       – Исаак. – Твёрдо взглянув ему в глаза, сказала Элиф, выпуская девушку из кольца своих рук. – Не делай глупостей. Пообещай мне. Он со скрипом, натужно и неестественно ухмыльнулся. Будто пытался посмеяться над безуспешной, плоской шуткой, кивнул головой, говоря Каплан с такой уверенностью, которой не было даже у неё самой:       – Обещаю. Если помирать, то как отважный врач, а не тупой придурок. Они разошлись, молча желая друг другу удачи. Не умереть, если точнее. Путь от военного штаба Каранеса до ворот казался медленным настолько, что внутри появилось противное, как слизь, ощущение, будто солнце, лишь недавно всплывшее из-за горизонта, уже вот-вот сядет. И тогда никакой экспедиции не будет – ну куда же? Куда ехать на ночь глядя? А потом Дейзи подняла голову, и в её тусклой серости отразилась лазоревая голубизна. Небо – светлое, васильковое, с редкими проблесками белизны, каким оно бывает лишь в полдень, – встрепенуло душу тревожным звоном. Перевернуло всё вверх-тормашками. Ещё совсем рано, и ни капли не вечереет.       – Выше голову, Дейзи, – Петра потянулась рукой и дружески похлопала по плечу, солнечно улыбаясь. – Глянь, как народ нами гордится. Белл послушно огляделась вокруг, не задерживая взгляда на людях и просто вскользь обводя всех разом: и правда – у них улыбки, удивительно гордые взгляды, и горящие искры надежды. На удачу. На лучшее. На свободу, которую принесут они – люди с крыльями. Не сгореть бы.       – Хотя раньше провожали и встречали только пересудами, мол мы все воры и нахлебники – на налогах наживаемся, – поддержал боевую подругу Гюнтер, перетягивая внимание Дейзи на себя.       – Конечно воры, – весело сказал Элд, добродушно усмехнувшись и слегка натянув поводья, чтобы лошадь ход замедлила, подстраиваясь под всех. – А ещё мы кирпичи и доски с гражданских строек в карманах уносим, чтобы ремонт в штабе сделать, и хлебные кроши с прилавков в булочных воруем, потому что зажрались.       – Ну и пусть себе говорят, что им вздумается. Ерунда всё это – нас после отвоевания стены так будут встречать, что хмыри из Лейб-гвардии локти скусают все, – высокомерно заявил Олуо, но за толстым налётом заносчивости Дейзи умудрилась расслышать искреннюю, непоколебимую веру в собственные слова. Веру в то, что Эрен всё-таки может быть тем самым символом освобождения для людей, давно утративших надежду увидеть что-то, кроме кусков камней пятьдесят метров в высоту. Сердце, едва слуха коснулся живой, компанейский смех, тяжело ухнуло и медленно, будто плывя, опустилось на дно желудка, сделав внутренности тяжёлыми и холодными. От чего – не знала даже она сама. Просто стало ни с того, ни с сего до того страшно, что шёпот, мешавший между собой врачебные клятвы и церковные молитвы, которые Дейзи бессознательно начала вторить одну за другой, оказался вдруг дрожащим и срывающимся.       – … Став на путь медицины, я клянусь честно исполнять свой врачебный долг. – Рука потянулась к шее, чтобы ухватиться за крест, но вместо этого ногти вяло царапнули шею под аккуратно застёгнутой накидкой, и замерли аккурат над беспокойно трепетавшим сердцем. – Отче наш, сущий на небесах… В последние мгновения перед тем, как звон колокола дал сигнал к поднятию ворот и тяжёлая, скрипучая завеса туго стала уходить вверх, показывая крохи внешнего мира, когда-то принадлежавшего им – людям – Дейзи успела найти в толпе зелёных накидок, среди десятков вышитых бело-синих крыльев, уверенно, почти гордо натянутую струнами скрипки фигуру Жана. О большем она и не мечтала просить – увидеть его хотя бы краем глаза, хотя бы спину. Хотя бы. Её взгляд теплеет, но больше этого тускнеет. В последнюю секунду до того, как Эрвин Смит отдаёт команду так громко, что почти закладывает уши, Жан, украдкой осматриваясь вокруг себя в поисках чего-то, неизвестного даже ему самому, успевает столкнуться взглядом с Дейзи. Её лицо белое настолько, что бурые точки под нижней губой и над правой бровью становятся совсем чёрными, а в серых глазах ярче проступают ядовитые зелёные всполохи. Сквозь помехи окружающего шума, изламывающего напряжённую тишину, она что-то говорит. «Что-то», пронизывающее до мяса и костей; выстреливающее в вену над сердцем; пугающее до одури. Но это не просьба выжить, не пожелание удачи и даже не прощание. Оно короткое, отрывистое, непонятное, и не имеет смысла.       – С любовью. – Дейзи Белл улыбается мимолётно, совсем коротко, мигом отворачиваясь. У Жана на рёбрах появляются сколы. Он холодеет, сжимая онемевшими пальцами нательный серебряный крест, который – да зачем он мне, Господи? – оставил себе вместо того, чтобы вернуть ей. 43. Каждый раз, когда страх пытался освободить в её душе панику, Дейзи вспоминала уверенно-расправленные плечи Жана и ненадолго успокаивалась. Она редко оглядывалась по сторонам. Несмотря на то, что гигантов они не видели даже отдалённо и ехали в относительно-размеренном темпе. Сжимая в руках поводья так крепко, что пальцы белели и судорожно пульсировали в костяшках, девушка настырно вцепилась взглядом в напряжённую спину капитана Леви, который вёл их отряд. В голове бесперебойно шумело металлическим эхом и казалось, что звон колоколов, оставшийся далеко позади, вместе с безопасным Каранесом, до сих пор истошно вопил внутри лобных долей, недвусмысленно грозя выломать стучащей болью кости изнутри. Вокруг на километры простирались поля, заканчиваясь где-то совсем-совсем вдалеке зеленеющими точками лесных куполов. Являя то, что раньше принадлежало им, а теперь звалось свободными землями. Эрен ехал по левую руку от Дейзи, умудряясь каким-то образом не терять концентрации от волнения (хотя она знала, что он переживал не меньше её), по бокам от них обоих с двух сторон нечто наподобие оборонительных позиций занимали Олуо и Петра, тыл прикрывали Гюнтер и Элд. В такой связке идти вперёд Дейзи было бы практически нестрашно… если бы только не эта головная боль и не эти самые дрянные поля с редкими, точечными вкраплениями поросших мхами и плесенью домов и аналогичным количеством деревьев. Мимолётными взглядами оценивая окружающую обстановку, она одновременно как будто вживую слышала из уст Шадиса его вечную ругань-напоминалку ей – кадету:

«Не будет, за что зацепиться – можешь с чистой душой лечь на землю и подождать, пока титан тебя сожрёт. Ты в любом случае труп».

На одном из собраний перед вылазкой капитан Леви как-то поднял вопрос о том, кто будет прикрывать беспомощную задницу Белл в случае, если придётся маневрировать в условиях чрезвычайной ситуации, на что весь спецотряд почти хором уточнил масштаб катастрофы. Спустя одну нестыдную демонстрацию всю ответственность свалили на безотказного Элда, который отлично вписался в роль подушки безопасности. По заверениям окружающих всё оказалось не так плохо, как они ожидали, но капитан доволен всё равно не был, всем своим видом показав в тот день, что такой уровень владения УПМ совершенно далёк от удовлетворительного. Вспоминая об этом сейчас, Дейзи хотела плакать. Сама не знала, почему. Знала только то, что страх тут был совсем ни при чём. Небо множество раз разрезали красные и зелёные сигнальные огни, вынуждая неотступно менять курс, но Белл так и не удалось вычислить основное направление, как бы она ни старалась выделить ориентир, который помог бы ей понять, где они. Хотя ничего удивительного в этом не было: Дейзи никогда прежде не доводилось бывать близ Розы с другой стороны стены, если не считать того раза, когда они с отцом сбежали из Шиганшины по сообщающемуся водоканалу.       – Дейзи, сигнал. – На ходу обернувшись, бросил ей через плечо капитан Леви, напоминая об очерёдности, которая напрочь вылетела у его подчинённой из головы.       – Что? – Зашугано подскочив в седле, спросила девушка, но под растерянным взглядом ехавшей рядом с ней Петры, быстро опомнилась: – Ах... да. Да, конечно. Я сейчас... Опустив левую руку и вслепую нащупав в сумке цилиндр сигнального огня с пистолетом, она крепче сжала коленями туловище Басмана, ощутив ногами груды тугих, перекатывающихся от скачки лошадиных мышц, подняла руку над головой и выстрелила в неопределённое, очень условное лево.       – Давай, соберись, куколка, – Олуо скривился и в своей весьма раздражающей манере цокнул языком, имитируя капитана. – Мы не на пикнике. И тут Дейзи впервые за весь месяц захотела ответить ему что-нибудь сальное – просто, чтобы он знал, что даже она может сказать за себя, несмотря на свой покорный вид. Но слова ударились в её лёгкие изнутри и разбились вдребезги об стену сплошного «нельзя». Нельзя сейчас. Всё будет потом. После. Белл удивлённо распахнула глаза, не понимая саму себя. После... чего? Что будет? Об этом подумать она не успела.       – ... Капитан! Важное сообщение! Обернувшись на охрипший бас, перекрикивавший скорость и ритмы несущихся вперёд коней, Дейзи увидела, что с правой стороны, чуть позади, их отряд галопом нагонял незнакомый офицер.       – Дозорные отряды правого фланга понесли огромные потери!.. С правого?

«... Я по построению в правый фланг пойду, так что, может, до конца вылазки и не увидимся.»

Исаак... С перекосившимся от ужаса лицом, Белл посмотрела на Эрена, который, будто тоже ища чему-то в своей голове подтверждение, повернул к ней напряжённое каждым мускулом лицо с ходящими желваками. Ей даже показалось, что у него глаза стали темнее. И в них вдруг оказалось столько всего, что Дейзи растерялась: Они ведь не могли?.. Гиганты уже так далеко?.. Сигналы?.. Как мы их упустили?..       – Ты думаешь, что…       – Я ничего не думаю, Дейз. Ничего. Несмотря на сумятицу в мыслях, он отрезал жёстко, уверенно, а она промолчала. Всегда молчала, потому что слова выпускали так много чувств, что молчание было единственным способом удержать своё сознание здесь. Не сгореть, не перегореть, не истлеть в конце концов. Не думать о том, что так настырно лезло в голову. Но потом в её голове будто разорвался оглушительной мощности снаряд: Она, хоть убей, не могла вспомнить, в какой части этого проклятого строя находился Жан... Балансируя на истончившейся грани чего-то рационального с чем-то вконец обезумевшим, Дейзи чётко ощутила себя песочными часами – тяжесть в голове и лёгких по крупинкам ссыпалась вниз, к желудку, тазобедренным костям и коленям. Что же это было? Какая часть? Почему она забыла? А он вообще говорил ей? Она хоть раз спросила у него об этом? Правый фланг? Левый? Авангард или арьергард? Ближе к центру? В дозорном отряде? Где именно? Боже... Зелёный дым, оставшийся позади, почти рассеялся, когда пространство над их головами снова окрасилось. Чёрным. Дейзи закусила нижнюю губу, и солёная медь внутри рта смешалась со слюной, вынуждая сглотнуть.       – Эрен, передай сигнал дальше.       – Так точно. Все снова замолчали, оставляя за своими словами только беспрерывно шумящее, бьющее в виски и затылок напряжение. Когда ей рассказали о главной цели всей экспедиции, Дейзи не стремилась вникать в детализацию плана: она уже давным-давно решила для себя, как будет проще – плыть по заданному командором курсу или же действовать своей головой. И своя голова на плечах в вопросах тактики значительно проигрывала. В конце концов быть недостаточно умной для военной стратегии ей разрешил ещё комкор Шадис, когда вручал военный билет. Помимо этого, ещё меньше Белл хотела задавать ненужные, по её мнению, полевому медику вопросы. Но на въезде в рощу из огромных деревьев, кроны которых создавали внутри практически непроницаемый для солнечного света купол, вопросы у Белл всё-таки возникли. Что происходит? Что задумал командор? Почему он отдал приказ въехать в лес только центральной колонне? Заполошно осматриваясь по сторонам, Дейзи буквально физически ощущала, как тревога в её голове делилась, множилась и расползалась по всему телу перезвоном воображаемых металлических нитей. Оседала на кончиках пальцев, копилась в пульсирующей вене над сердцем и ледяными водами смыкалась вокруг лодыжек, делая всё тело тяжёлым. Утаскивая куда-то на воображаемое дно. Свинец, вода, лёд – всё разом наполнило её тело. Ещё немного и я сойду с ума. Я сойду с ума. Что происходит. Просто объясните хоть что-то, ведь это… Это неправильно.       – … Дейзи. – Она вскинула голову, находя своими затравленными глазами того, кто её звал – пристальный взгляд Леви был словно удар… Нет. Словно руки, которые резко дёрнули её за плечи и потянули вверх. Удар был лицом об толщу воды. На поверхность. Дышать, дышать, дышать! – Сосредоточься. Это лишь одно короткое слово. И Дейзи Белл, почему-то, не может ему сопротивляться. Её сгорбленная спина выправилась, словно между лопаток вот-вот прорежутся крылья, и взгляд больше не шарил в безумии по округе, устремившись вперёд – меж густых зарослей. Туда, куда уверенно смотрел тот, кто их вёл. Вокруг звенел воздух. Посреди грохота, криков и оглушающих ударов собственного сердца, больше похожих на выстрелы из пушки, Дейзи удивительно-чётко улавливала тонкий, пробирающий до костей перезвон в напряжённом пространстве. И снова сквозь пелену прорывался этот странный шум. Точь-в-точь, как в тот самый первый раз, когда она узнала, что Марко больше нет. Шум не снаружи – изнутри. Как крик, которого не слышит ни единая живая душа, кроме её.       – ... Капитан, прошу вас! Там же наши солдаты! И они отдают свои жизни! Почему мы не можем им помочь?       – Продолжай ехать вперёд.       – Но...       – Я сказал: продолжай ехать. Дейзи не понимала, из-за чего, но Эрен продолжал отчаянно взывать к чувствам, крича умолял отбросить рациональность, план и всё то, что двигало их группу вперёд, не давая вернуться назад. И ещё больше приводило в замешательство то, как быстро он сдался – прежде Эрен Йегер, которого знала Дейзи Белл, стоял бы на своём до победного, до тех пор, пока не сломаются убеждения других. Белл была уверена – будь на то воля Леви, он запретил бы им оборачиваться. Но он не сделал этого. И Дейзи решила, что взгляд в лицо опасности даст ей стимул подстегнуть Басмана и мчаться так, что ветер будет свистеть в ушах, заслоняя собой все остальные звуки. Именно так, как приказывал капитан. Но один поворот головы оказывается мотивацией вовсе не для того, чтобы ехать вперёд.       – Дайте повернуть назад мне, капитан. – Белл резко отвернулась: солдата на её глазах переломило пополам от удара, и девушке показалось, что его кровь, брызнувшая фонтаном, попала и на её лицо тоже. – Оставьте меня одну. Не Эрена. Не кого-то из отряда. Меня. Больше, чем осознание того, что за спинами шаг за шагом их настигала почти неотвратимая гибель, в голову Белл вливались жгучими волнами мысли о живых людях, жертвовавших собой. О том, что эти люди могли быть сломаны физически, но их жизни ещё можно было спасти. Вытащить.       – У тебя есть приказ.       – Но там ведь должен был кто-то остаться! Кто-то живой! Я справлюсь, я смогу помочь!

«... я клянусь честно исполнять свой врачебный долг...»

Клянусь, что не оставлю нуждающегося в лечении ради спасения самой себя. Ведь я – врач. Ведь у меня, кроме этого, больше ничего нет.       – Ты в праве поступить так, как хочешь. Выбор за тобой.       – Капитан, прошу вас, просто... просто дайте мне повернуть назад! Я уверена, что там ещё остался кто-то живой!       – Со сломанным позвоночником?       – Но ведь живой!

«...посвятить свои знания и умения на благо здоровья человека...»

Иначе все эти клятвы перестанут значить что-либо. Это станет одним огромным ничем. Пустышкой.       – Вы говорите мне... бросить всех?       – Я приказываю сделать выбор. Пацан выбрал идти дальше – теперь твой черёд. Идти вперёд вместе с ним, веря во всех нас, или же вернуться и попытаться сделать что-то самостоятельно. Я не могу решить это за тебя. У капитана Леви был чересчур холодный взгляд, непроницаемое лицо и вид человека, который прошёл через ад. И глядя на него, Дейзи умом понимала, что перевешивало. Жаль сердцем не хотела.

«... ибо нет ничего более драгоценного, чем сама жизнь.»

44.       – Как ты? Вопрос вышел сухим и неискренним несмотря на то, что на самом деле Дейзи действительно волновалась.       – Что? Хотя, возможно, она вовсе и не должна была спрашивать. У Эрена было сбитое дыхание, но в его глазах, в которые – впервые за прошедший месяц – вернулся этот его йегеровский, полубезумный блеск, Дейзи не замечала ничего тревожного. Только какую-то буйную радость и преданное, детское восхищение. Признание. Его настолько впечатлила слепая вера других в их общих боевых товарищей, что Эрен не думал, и, наверное, практически не помнил о том, скольких солдат Разведка потеряла, чтобы достичь цели, о которой большинство попросту не знало. Жаль, что Дейзи не могла так же – вытеснить из собственной головы плохое и увидеть хорошее. Для неё не была аргументом поимка женской особи гиганта. Не было предметом восхищения доверие, которого удостоились капитан Леви, майор Ханджи или командор Эрвин, ведя своих людей либо в беспроглядную неизвестность, либо на верную смерть. И даже однобокий, весьма условный «успех» не играл роли. С точки зрения Белл цель ни разу не оправдывала средства, но с другой стороны…       – Не свети постным лицом, куколка, мы уделали эту тварь! … кто такая Дейзи Белл, чтобы считаться с её мнением, которого никто и никогда толком не спрашивал? Олуо победоносно взглянул на неё сверху-вниз, усмехаясь. Белл не особо рефлексировала: пускай он и старался копировать внешность и манеру речи капитана Леви, которым восхищался наравне с остальными, от собственных привычек избавиться было тяжело, поэтому Дейзи невольно подумала, что с заносчивым и хвастливо-говорливым Боссардом ей находиться было гораздо легче, чем с тем, кому он подражал.       – «Уделали», не подозревая о том, что собирались это сделать, – глухо припечатала девушка, сев на ветку и свесив с неё ноги, бесцельно болтая ими в воздухе. Военной выправкой она похвастаться не могла, как бы инструкторы ни пытались устранить эту досадную оплошность, поэтому Белл позволила себе некрасиво сгорбиться и вызвать тем самым презрительное цоканье позади. Почему-то, для некоторых отсутствие гордого натяга тетивой лука в спине равнялось пренебрежению армейским уставом и непременно должно было караться трибуналом.       – Хочешь сказать, что наше доверие себя не окупает? – Без видимой эмоциональной окраски спросил Элд, пристально всматриваясь в направлении того места, где осталась женская особь гиганта. И Дейзи уже дважды за этот бесконечный день захотела вслух ответить что-то ядовитое и уколоть побольнее, потому что… ну, честное слово! Что это за вопрос такой?!       – Поверьте, прямо сейчас я хочу сказать целое ничего, – устало ответила ему девушка, напротив – стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не в том направлении. Ей до сих пор мерещилось, что они не ушли достаточно далеко, и поэтому сквозь густую чащу можно было рассмотреть нелепо скованную, полностью обездвиженную тросами, массивную фигуру. Но страшно не становилось, скорее накатывала усталость. Не физическая – в этом плане Дейзи буквально источала из себя заряд энергии, который некуда было девать. А вот морально Белл могла бы с уверенностью заявить, что профилактическое лечение свежим воздухом в тихой деревне, вдали от городского гама, топота армейских сапог и постоянных «производственных приключений» с пациентами лазарета, значительно улучшило бы самочувствие.       – Я знаю, как это выглядит со стороны, – Элд улыбнулся, совершенно не слушая воинственные крики Петры за своей спиной, – но думаю, что ты одна из немногих, кто понимает – нужно уметь чем-то жертвовать, чтобы достичь определённых целей. Хорошо, что с намёком на ипостась врача и все те подводные камни, которые она за собой влачила, Дейзи разобралась очень быстро, иначе вышел бы знатный конфуз с ответом. Судя по воинственным выкрикам позади них, Петра всерьёз вознамерилась во что бы то ни стало доказать Эрену, что спецотряд заслуживает доверия капитана Леви и командора Эрвина, просто… не сегодня. И это вынужденная мера.       – Уметь жертвовать – да, – согласилась Белл, не отрицая, что докторам – особенно на поле боя – непростой выбор порой делать приходится. – Но у жертвы должен быть выбор. Вы не можете приказать людям умереть за идеалы, которые они не поддерживают; жертвовать жизнями в операциях, которые не были согласованы.       – Они знали, на что идут, – поведя плечами, возразил Элд. – В день распределения речь командора чётко обозначила цели Разведкорпуса и то, что многие могут пасть жертвой во благо этих целей. Двадцать один новобранец решил следовать за человеком, который не побоялся открыто заявить, что они идут на смерть. Почему-то такая правда шокировала Дейзи до глубины души. Прежде она не задумывалась об этом – о том, что на ситуацию можно смотреть под таким углом.       – Невозможно предупредить всех людей, если подозреваешь кого-то из них – вот и весь смысл. Хорошо, что она сидела. От одной фразы девушку всю передёрнуло так сильно, что она, наверное, упала бы с этого гигантского дерева, если бы пятая точка не была прижата к ветке. Гюнтер не стал церемониться, как делал это Элд, поэтому его слова вышли резкими и далёкими от внятного наставничества. Что, впрочем, последний предпочёл сгладить этот угол персонально для Белл, которая не воспринимала жёсткость и жестокость, как оперирующие методы управления.       – И ловушка не сработала бы, знай о ней большее количество людей. Возможно, что в истину были посвящены только те, кто выжил до событий пятилетней давности. Нахмуренные брови и конкретно так приторможенное выражение лица Белл должно было весьма красноречиво описать без всяких слов, как тяжело ей давались причинно-следственные связи и логические цепочки, звенья которых упорно продолжали подбрасывать старшие офицеры, но которые, по очевидным причинам, не имели на взгляд девушки абсолютно никаких состыковок.       – Вы имеете в виду, что… – она споткнулась о собственные мысли, которые вливались ей в голову хлёсткими потоками. – … что среди нас могут быть… – в горле пересохло и вместе с севшим голосом с губ сорвался сухой, сбитый кашель: – … предатели? Слово невидимым крюком уцепилось за язык и распороло от конца до основания так небрежно, что всё мигом вспухло и импровизированная кровь хлынула в глотку, обжигая солью, горечью и металлом. Не давая возможности говорить дальше.       – Я имею в виду, что командор Эрвин в этом уверен.       – Возможно это относится к убийству гигантов, которых захватил Исследовательский Отряд в Тросте.       – Точно, тогда командор ещё спросил… Информации всё-таки было слишком много, чтобы Дейзи смогла её спокойно переварить. Пока остальные обговаривали варианты и вероятности, девушка поднялась на ноги и принялась расхаживать взад-вперёд, нервно прикусывая ноготь на большом пальце. Предатели? Среди них? Кто-то, кто пять лет назад разрушил родной дом Беллов, навсегда оставил отца Дейзи калекой и сломал её детскую мечту, усыпал город трупами детей, женщин, стариков, и оставил после себя пять лет разрушительных последствий, затерялся среди них? Спокойно спал, ел и жил в окружении тех, кого заставил так или иначе страдать? От горя, голода, бездолья и бог ещё знает, чего… Вот так просто? Моральная сторона вопроса, как и во многом другом, волновала Белл куда больше, чем интерес к глобальному – как ему удалось это провернуть, что за этим стоит и какой мотив у тех, кто пытается уничтожить человечество внутри стен в целом? Это же безумие – убивать людей, а после делить кров и хлеб с теми, кто пережил бойню, притворяясь такой же жертвой. Дейзи остановилась у края ветки и глубоко вдохнула. С первого раза вытеснить затхлый воздух из лёгких получилось плохо – со второго вышло гораздо лучше. Эмоций заметно поубавилось и в голове немного прояснилось. Поначалу. Белл затаила дыхание, прислушиваясь к тишине, которая казалась напряжённой и… недолговечной. Разговоры позади смолкли, достигнув своего пика и оставив каждого участника думать о своём, но спокойствие продолжало понемногу уходить, словно это аномально-громкое молчание силой вытягивало его из тела. Дейзи поздно обратила на это внимание, но её ладони дрожали и сильно потели, покрываясь холодной плёнкой, от которой триггеры устройства обещали выскальзывать, и стала дёргано обтирать руки об себя, не скрывая волнения.       – … Эй, Дейз, – она обернулась. – Ты в норме? Эрен подошёл достаточно близко, чтобы увидеть обкусанные губы с запёкшейся кровью и нелепо трущиеся об брюки ладони.       – Да… – отстранённо сказала девушка. Потом очнулась и более связно повторила: – Да, я нормально.       – Выглядишь не очень.       – И ты решил, не откладывая в долгий ящик, сообщить мне это в лицо? – Почти искренне обидевшись, Дейзи нервно и нелепо усмехнулась. – Что ж, спасибо.       – Что? – Юноша рассеянно похлопал глазами и, ещё более нелепо, чем Белл, блеснул заалевшими щеками. – Нет! Я не имел ввиду...       – Расслабься, герой, я знаю. Они замолчали, как-то неловко и растерянно обменявшись удивительно понимающими взглядами – "все мы сейчас выглядим как дерьмо" – за долю секунды которых Дейзи буквально за хвост поймала в своей голове мысль о том, что действительно хотела дружески поддержать Эрена. А потом стало не до этого – тишина закончилась. Слишком резко, чтобы оценить масштаб катастрофы, которую принесли за собой эти секунды затишья. Затихший, притаившийся лес взорвался бешеным, загнанным и яростным воплем. И вытекшего водой сквозь пальцы спокойствия внутри больше не осталось.