Никогда не иди назад.

45. Наверное, если бы у Эрвина Смита совсем не было души, он не стал бы рисковать безопасностью оставшихся разведчиков и отправлять поисковые группы для того, чтобы найти тела своих бойцов, и, по возможности, отыскать в этом хаосе выживших, которые нуждались в помощи. По крайней мере, глубоко в душе очень хотелось так думать, потому что в противном случае стрелка мыслей начинала колебаться где-то в промежутке между глубокими сожалениями о вступлении в Разведку, лидер которой воспринимает своих солдат, как расходный материал, и дерьмовыми суицидальными наклонностями, потому что: «Всё равно умирать, какая уж теперь разница – сейчас или потом?».       – Армин, вот тут придержи, а то затянуть не получается.       – Так?       – Ага. Чувствовать мёртвый вес, заворачивая очередное изувеченное тело бойца в белую простынь (не зря медики настояли на том, чтобы взять их так много), оказалось чуть легче, чем тогда – в Тросте. В тот раз была какая-то контузия, прострация или бессознательное отрицание реальности, может быть. Сейчас осознание было отчётливым, и даже в голове царила ясность, просто в груди оседало непонятное смятение. Они выжили в своей первой экспедиции – это хорошо… наверное. Только радоваться сил, почему-то, не осталось. В глазах от несчётного количества мёртвых людей начинало рябить.       – … Все отряды собрались? – Краем уха удалось уловить отдалённый голос одного из командующих.       – Никак нет, сэр. – Чётко отрапортовал второй голос. – Отсутствуют ещё две поисковые группы, один отряд, идущий с западной стороны леса, и спецотряд капитана Леви. Желудок скрутило и противно закололо. Но Жан смог проигнорировать это чувство, продолжая на пару с Армином сгружать уже завёрнутые тела убитых в телегу и лишь изредка поднимая голову, чтобы осмотреться, – не появились ещё? Мысли, которые он старательно отодвигал на задний план на протяжении всей экспедиции, чтобы не давать самому себе повода для слабины, теперь медленно вползли стелющимся туманом на первый план в голове Кирштайна, и скоблили внутренности тревожным ощущением неправильности происходящего. Поначалу Жан, честно, не особо беспокоился за Дейзи – он ещё до вылазки как-то убедил себя, что под боком Сильнейшего воина человечества, с Белл ничего не случится. Она же врач – их как зеницу ока берегут. Шестеро всего на всю Разведку, как ими не дорожить?       – Подайте мне ещё бинтов! Ну-ну, деточка, я знаю, что больно… Она же ёбаный врач – едва ли не ценнее этого ублюдка, который вечно сдохнуть торопится.       – ... А ты не стой столбом – принеси обезболивающее, оно в сумке!.. Но если их действительно так берегут… если по-настоящему ценят, тогда почему Элиф Каплан, которая столько лет спасала людей от верной гибели, сейчас была рядом с Исааком и умирала на его руках? Просто... какого чёрта происходит в этом мире? Что не так? У неё были синюшные, дрожащие губы, замыленный взгляд и… и столько крови, на одежде, что даже Жан понимал – вряд ли Каплан, Ведьма Лазарета, когда-нибудь снова вернётся к себе домой. Вряд ли увидит семью. И так странно стало: она ведь в левом фланге была, там потерь почти не было. А Исаак, вернувшийся с правого, полностью разгромленного, сидел рядом с ней, живёхонький, лишь поцарапанный да с ушибами.       – Не дотянет? – Глухо спросил Армин, сверля их обоих пустыми, невыразительными глазами. Если не знать, через какой ад он прошёл, можно подумать, что Арлерт повредился головой и просто ничего не понимал в трагизме смертей вокруг себя.       – Не дотянет, – ещё тише откликнулся Жан. Это оказалось ещё хуже, чем с уже мёртвыми возиться – видеть медленную смерть. Мутные от боли, которой Элиф, наверное, уже и не чувствовала, глаза отражали лишь скупое понимание действительности. Смирение. Принятие. В отличие от Исаака, который то ли верить не хотел, то ли просто старался делать всё возможное уже механически, не думая. Они стали переговариваться очень тихо – Жан не прислушивался, ему казалось, что разговор был слишком личным. Пока в какой-то момент их разговора капитан Нойманн не отнял руки от раны, позволяя потоку крови вместе с жизнью беспрепятственно покидать тело Элиф быстрее. Какая теперь разница – сейчас или чуть позже, верно?       – … Дейзи? – С трудом выхаркнула из себя вместе с кровью Каплан, буквально на глазах серея. – Живая?       – Живёхонькая, куда ж ей? – Не колебавшись и секунды соврал Исаак, понятия не имея (как и все они) о том, выжила ли их подопечная. – Там же Леви был.       – Хорошо… это хорошо… – будто бы в бреду несколько раз повторила Каплан. – Ты за ней пригляди… хорошая она. Умненькая.       – Конечно пригляжу, как не приглядеть? За ней же глаз да глаз. Ты… поспи пока, Элли, сил наберись, ладно? Мы с Маргариткой здесь и вдвоём управимся. А потом всё случилось так быстро, что и глазом моргнуть не успели – она согласилась, закрыла глаза, вздохнула особенно-громко и затихла. Навсегда. Ни плача, ни судорожных вымаливаний жизни у смерти, ни прощаний, ни даже улыбки последней, как в книгах описывали, – ничего не оказалось. Человека просто не стало. Тихо, без суеты. Вот он какой бывает – этот самый момент. Когда время приходит.       – Давайте пойдём уже, – где-то позади них с Армином тихо бросил Конни, спрыгнув с соседней телеги и первым развернувшись к этой смерти спиной. – Там ещё людей везут. Напряжение никак не отпускало. Жан уже видел почти всех ребят из сто четвёртого: Белую, словно полотно, Микасу, неподвижной скалой замершую около бессознательного Эрена; заботившуюся о немногочисленных раненых Кристу и слонявшуюся неподалёку Имир; присматривавшего за лошадьми Бертольда; помогавших им с Армином Райнера и Конни. Браус, разве что, было не видать, но Аккерман, только-только прибыв из глубины гигантского леса, обмолвилась парой слов о том, что их с Сашей отряд как раз должен был вот-вот нагнать остальных. Дейзи Белл нигде не было, хотя Жан ждал, что она появится вместе с капитаном своего отряда. Или хотя бы с Эреном. Но когда из леса вывезли неестественной дугой изогнутое тело кого-то из спецотряда, его внутренности свело судорогой и холодным комом уронило к коленям. Сердце, отчего-то, напротив – скакнуло в голову, долбануло со всей силы по ушам, закладывая их к чёртовой матери, и вернулось под рёбра, заходясь бешеным стуком. Грохотало так, словно из пушки стреляли. Жан мигом обернулся, встречая ошалелыми глазами застывшее, будто в камне, лицо капитана, неотрывно следившего за тем как на простыни поочерёдно выгружали тела его подчинённых. Вы шутите. Ваши прославленные, опытные бойцы, доверенные лица… и никого в живых? В грудь неистово шарахнуло. Никого? Совсем? Спина стала мокрой и кости потяжелели. Кажется, с ним заговорил Райнер, но Жан не особо помнил, о чём они общались. Браун спрашивал – Кирштайн отвечал. Да… да, я знаю, ты прав. Да, может и найдут. Нет, всё нормально, я справлюсь… Спасибо, Райнер, я сам. Я смогу сам. Потом, кажется, Армин увёл его в сторону и попросил оставить Жана одного на какое-то время. (кажется, кажется, кажется…) Как будто это не настоящее – весь мир вокруг не настоящий, ведь так попросту не может быть. В лёгких противно и больно запекло от нехватки воздуха, потому что... (я н е м о г у в д о х н у т ь) И ты тоже? Сперва Марко. Теперь и тебя? Он хотел подойти и спросить о ней у перегоревшего капитана Леви. Поднять грёбаного Йегера на ноги и вытрясти из него объяснения. Тело не слушалось. Голос – тоже.       – ... Слава богу, я уж думал того – пропащая! Конни, всё это время ждавший Сашу, словно ожил. У Браус, ехавшей впереди своего отряда, было бледное, мокрое от пота лицо, нахмуренные брови и лихорадочно блестящие глаза. Она часто дышала и шевелила закусанными от нервов до красноты губами, как будто что-то говоря. Жан в душе был искренне рад видеть её – живую и невредимую – но вместе с тем отчаялся понять, откуда взялось острое, больное чувство несправедливости. Ощущение было такое, словно кто-то принял его голову за наковальню и со всего размаху бил по ней кувалдой.       – Вы чего так долго?       – Уйди с дороги, Конни, чего под лошадь бросаешься, дурак? Он закрыл глаза, крепко жмурясь, как будто это поможет оградиться от шума. От голосов, мучительных стонов раненых и даже шелеста ветра. Но шум никуда не уходил, потому что он был не вокруг – он был внутри него самого. На что ты рассчитывал с самого начала? Что больше никого не потеряешь? Жан положил руки на пояс и низко опустил голову.       – Дейзи, ты можешь прямо сейчас заняться ранеными?       – Да, конечно. Опять стало тихо. А может его просто оглушило. Она была без накидки и даже без кителя… чёрт знает, потеряла, наверное, где-то… рубашка на спине оказалась частично залита кровью, вся в земле и травяных пятнах с налипшими зелёными пёрышками. Сперва даже странно – откуда взяться крови? Но потом под линией роста волос обнаружилась глубокая царапина, уходившая ниже, под ворот, и всё сразу оказалось понятно. Дейзи Белл спешилась едва ли не полном ходу, чуть пошатываясь и морщась от боли. «Ты за ней пригляди» – губами Элиф Каплан просит его Марко Бодт. В голове шумит. Господи, пожалуйста, всё, что угодно. Всё. Только не тебя. Не надо ещё и тебя. Сухой воздух со свистом врывается в лёгкие. 46. Спина и левый бок горели от удара, и, кажется, от основания шеи текла кровь. Дейзи не была до конца уверена – она не чувствовала в том месте боли, как таковой, лишь жжение и, почему-то, нестерпимый зуд. Не оглядывайся. Вся боль сжалась в один пульсирующий комок где-то впереди. Не думай. Кости рёбер, едва расходившихся и вновь сходившихся от затруднённого дыхания, буквально заталкивало внутрь, в обратную сторону, невероятной силы толчками. Лёгкие рвало и выворачивало наизнанку нехваткой воздуха и больными, давящими всхлипами: судороги схватывали всю дыхательную систему до того сильно, что бежать приходилось практически вслепую. Что было не такой уж и помехой – правильного направления всё равно известно не было. Просто беги, поняла? Будь хорошей девочкой – беги так далеко, как сможешь. Дейзи не должна была чувствовать тяжесть – даже с приводом на поясе она всё равно была гораздо выносливее своих сокурсников, если дело касалось бега – но в этот раз что-то было не так. И Белл никак не могла определить, что именно стоило обвинить – ощущение, будто ноги вязли в болотной топи или травму, боль от которой, несомненно, была, просто сознание намеренно игнорировало это. Как и всё остальное, произошедшее после сигнала об окончании операции. В голове была бессвязная каша, а на фоне, будто сигнальный огонь, взрывалась движущая сила единственной здравой мысли – доложить как можно скорее. В глубине своего сознания Дейзи лелеяла надежду на то, что капитан Леви уже выдвинулся навстречу своему отряду и вот-вот найдёт её, бежавшую без оглядки на последнем издыхании. Боже, как всё это могло случиться с ними за такой короткий срок?       – Ты… Дейзи?! Кора гигантского дерева над её головой сухо щёлкнула и треснула. Белл обернулась, услышав скрип сматывавшихся тросов, выдернувший её из скрипа шестерёнок в собственной голове. Но вздёрнув подбородок, она ужаснулась, увидев по-нехорошему взволнованное лицо Микасы, и резко затормозила, едва не напоровшись грудью на кусты. Она не знала – радоваться или впадать в ещё большее отчаяние.       – Ранена? – Аккерман резко скакнула к ней, шумно приземлилась на ноги и положила руку на плечо Дейзи: – Привод? Почему одна? Где Эрен? Впрочем, Белл не оценила жеста товарищеской поддержки и дёрнулась так, словно Микаса ударила её.       – Нет… времени!.. – Задыхающейся скороговоркой выпалила девушка, зайдясь сухим, раздирающим кашлем. – Ты… должна помочь… Эрену помочь! Сомнений в том, что Микаса мигом бросится в указанном ею направлении, у Дейзи не было. Но неожиданно, вместо того чтобы выпустить крюки и отправиться на выручку, Аккерман заколебалась, словно…       – Ты сможешь добраться до наших? Добежишь? … Словно хотела помочь и ей тоже, хотя прекрасно знала, что упускает драгоценное время.       – Я…       – Дейзи!       – … Да. Да, я смогу.       – Возьми чуть западнее – быстрее доберёшься до выхода из леса! Там должен быть один из отрядов!       – Поняла. На этот раз Белл первая не стала задерживаться и искать в глазах Микасы свою собственную уверенность. Она должна была как можно скорее выйти из леса, а Аккерман – найти Эрена. Поэтому Дейзи молча развернулась к Микасе спиной и устремилась вперёд. Западнее. В надежде на то, что отряд, о котором девушка говорила, всё ещё не успел уйти далеко. Быстрее! Ну же, пожалуйста, быстрее! Не прошло и пяти минут – мышцы в бёдрах горячо запульсировали вновь, колени стали подгибаться, так и норовя сбить Дейзи с кое-как склеенного хрупким равновесием темпа, но она не сдавалась, упорно следуя указанному маршруту. Прошу тебя, ты ведь можешь! Я знаю, что ты можешь! От собственного сердцебиения закладывало уши и в какой-то момент Белл решила, что это не её сердце и даже не пульс, стучавший в висках, а грохот гигантских шагов, нагонявший её со всех сторон. Воздух, став ненормально-горячим, засвистел сквозь плотно сжавшиеся от страха зубы. Они же не могли так быстро догнать меня? Или могли? Господи… Всё чётче проявляло себя страшное ощущение, будто чем яростнее она рвалась вперёд, тем медленнее становилась. И это заставляло кровь в жилах стыть даже больше, чем ужас от опасения, что Микаса может не успеть за Эреном. И тогда все они неизбежно пропадут. Каждый шаг-стук в ушах разносил по телу неуёмные больные импульсы, становившиеся всё сильнее. А потом её шарахнуло в спину с такой силой, что ноги подкосились и Дейзи повалилась вперёд. Перекатившись на спину и взглянув в сторону, откуда пришёл удар, она беспорядочно обшарила ошалелыми глазами ближайшие кусты и деревья, рывками стараясь отползти как можно дальше. Низкие, ребристые каблуки сапог неглубоко врезались в рыхлую землю, создавая крохотную опору для рывка; лопатки и поясница елозили по сухой траве, безнадёжно подводя накрахмаленную ткань рубашки к утилизации – накидку Белл потеряла ещё в самом начале своего побега. Малейший шорох и шевеление листвы вколачивали её вниз, не давая двигаться свободно.       – … Эй! Эй, ты, слышишь меня?.. Первым в сознание, оставшееся один на один с этой незримой угрозой, ворвался незнакомый голос.       – Кто это? С какого она отряда? Затем было ощущение – прикосновение к плечам и тяга куда-то вверх, от которых Дейзи передёрнуло, как будто от удара молнией.       – Тише! Да тише же!.. Ну, не дёргайся ты – все свои! Новичок? С какого отряда?       – Не тряси её так – дай девчонке отдышаться. Повязку видишь? Медик она. Ощущение чужих рук, тянувших её обессилевшее тело вверх, ускользнуло, и Дейзи упала на спину, почти сразу же перевернувшись на живот. Опираясь на колени и руки, приподняла корпус и часто-часто задышала, звонко и свистяще вдыхая и выдыхая, слушая какое-то время как в лёгких страшно хрипело. Она пробежала через половину леса на своих двоих. Без привода. Без клинков. Без малейшего шанса выжить, встреться ей на пути гигант. Совершенно одна. От осознания дрожь моментально разнеслась по всему её телу холодной судорогой и на траву перед глазами западали капли пота. Дейзи точно знала, что это были не слёзы, потому что ей незачем было их проливать. Она подняла голову, встречаясь глазами с перепуганной до серости Сашей. Браус стояла перед ней на коленях и тянула свои узкие загорелые ладони для – Белл думала – объятий или, может быть, простого прикосновения.       – У тебя кровь, Дейзи... и ты ещё руки обожгла… – Осипшим голосом сказала девушка, помогая Белл подняться и подставляя своё плечо для опоры. – Давай ко мне на лошадь. Мы возвращаемся домой, слышишь? Всё закончилось.       – Домой, – эхом повторила Дейзи, прижимаясь к худой Сашиной спине и упираясь лбом между лопаток. – Домой… 47. Выдохнуть ровно получилось раза с третьего – не раньше. Дейзи как спешилась, так и не перевела дух, сразу же окружив себя ранеными, которым требовалось слишком много её внимания, чтобы заботиться о самой себе.       – Ну, и как? Ничего же страшного? Видишь, немножко обезболили, хорошенько перетянули и почти как новенький. Одиннадцатый по счёту пациент оказался крепким малым и даже раскуроченное бедро ему было не помехой, чтобы сквозь зубы улыбаться и отвешивать Белл комплименты: и руки-то у неё нежные и ласковые, и улыбка-то тёплая, как у солнышка, и сама-то вся такая прелестная. Дейзи механически улыбалась им всем, понимая, что бойцы мало соображали от болевого шока, поэтому несли всякую чушь, а она старалась поддерживать каждый абсурдный диалог, потому что раненых необходимо было держать в сознании. Двенадцатый же пациент оказался в числе первых неоперабельных. Дейзи могла что-то сделать с наполовину оторванной рукой, болтавшейся на мягких тканях и раздробленных остатках костей. Могла подлатать подбитое брюхо, но такая рана на животе… была откровенно-безнадёжна. И невероятно мучительна.       – Лучше бы сразу убило, ей-богу... – голос Исаака озвучил мысли Дейзи. – Час ещё точно будет бедняга мучиться. Когда Белл села на траву рядом с ним и девушкой, которая изо-всех сил вжимала обе ладони в его живот, не давая внутренним органам вывалиться наружу, пришлось попросить Исаака убрать её, отчаянно шептавшую мольбы о помощи.       – Идём. – Он крепко обхватил дрожащие плечи. – Дейзи ведь тоже доктор – она с ним побудет. Нойманн понял всё без слов. Не удивительно – он же врач.       – Доминик? – Тихо позвала Белл, узнав длинный, тонкий шрам от швов, наложенных её рукой, на почти отделённом от тела предплечье. Офицер с трудом разлепил тяжёлые веки и повернул к ней лицо серого цвета с глубокими тенями под глазами. – Хорошенько же вы себя уделали.       – … Да уж.       – В этот раз даже без посредников. Болит?       – Немного… Я ведь поправлюсь? Столько было в простом вопросе страха. Столько невыплаканных слёз из-за ужаса услышать её неутешительный ответ, от нежелания умирать.       – Обязательно. Она пригладила его растрепавшиеся волосы, заметив слабую полуулыбку, как будто ему стало легче от её лжи. А потом достала из сумки гладкий чёрный футляр со шприцом внутри и небольшую склянку с прозрачной жидкостью. Таких было ровно двадцать – медицинская команда до последнего надеялась не использовать ни одного.       – Я сейчас вколю обезболивающее… – постучала парочкой щелбанов по стеклу и отломила хрупкую крышку. – … Оно поможет вам уснуть на пару часов, пока мы тут разбираемся с вашими ранами… – набрала полный цилиндр. – Когда проснётесь, то боли как не бывало. Нашла на сгибе локтя уцелевшей руки крупную вену, которая всё ещё была тёплой.       – Да… я бы поспал…       – Устали?       – До смерти. Игла вошла под кожу легко и безболезненно. Дейзи медленно ввела препарат, так же медленно вытащила иглу, разобрала уже пустой шприц, положила его в металлическую ванночку и залила дезинфицирующим раствором. И Доминик вдруг открыл глаза, совершенно осознанно посмотрев на девушку.       – Ты, Дейзи, красивая... очень. – Осипшим голосом прошептал он. – Хотел… сказать…       – Спасибо, – улыбнувшись и наклонившись к нему близко-близко, ответила она. Его грудь больше не двигалась. Губы тоже застыли со слегка приподнятыми уголками. Дейзи Белл сама накрыла его тело белой простынёй, подвязала верёвкой, помогла положить ещё тёплое тело в телегу, собрала свои вещи и выдвинулась к тринадцатому пациенту, больше не закрывая уши от шума, который высверливал в её черепе дыры. Повторялось ещё много раз, словно кто-то бесконечно переворачивал песочные часы: промыть, обезболить, остановить кровь, зашить, перевязать, вправить кость, наложить шину, влить физраствор, закрыть глаза, оторвать нашивку, накрыть простынёй, затянуть узел потуже, погрузить, промыть, обезболить, остановить кровь, зашить... Поначалу это было не так заметно и казалось совсем незначительным несмотря на внешний вид, но постепенно проявляли себя все болячки, которые Белл заработала в этой вылазке: несильно, но обожжённую кожу на предплечьях с внешней стороны пекло всё сильнее, ушибленную и глубоко поцарапанную спину при каждом резком движении лизало невидимой волной ноющей боли, время от времени становившейся практически невыносимой, а в груди теснилось и болело от более-менее глубоких вдохов, словно все рёбра разом треснули из-за удара об землю. Это привело к тому, что до своего чёрт-знает-какого-по-счёту пациента (считать она перестала, как только цифра достигла тридцати), Дейзи не дошла. Она встала на одном месте, словно предчувствуя нехорошее, и особо-сильный приступ боли толкнул её под колени.       – Ты что, пытаешься быть в нескольких местах одновременно? Исаак подхватил её под мышки и поставил на нетвёрдые ноги, сурово сдвинув брови к переносице и выжидательно посмотрев в глаза.       – Извините, капитан, – не своим голосом ответила ему девушка, пытаясь удержать равновесие и не повторить своё неудачное путешествие до земли и обратно. – Я сейчас вернусь к осмотру раненых...       – Ну-ка, стой.       – Только дух переведу – совсем чуть-чуть, честное слово...       – Дейзи.       – Там ещё у капитана Леви что-то с ногой... я уже смотрела, но надо, наверное, ещё...       – Да очнись ты! – Не выдержав её обескураженного блеяния, Нойманн несильно тряхнул Белл за плечи. – Всё уже! Понимаешь? Всё! Всех тяжело раненых, кого могли спасти, в телеги погрузили! Ты с ними провозилась столько, что там не выжить невозможно! На второй круг уже пошла.. – Он покрутил головой, жестом подозвал к ним кого-то и толкнул не особо сопротивлявшуюся Дейзи в его сторону. – Она же из твоего выпуска?.. Вот и уведи подальше, а то не ровен час – на здоровых начнёт нападать, пытаясь их вылечить! Ну? Чего встал? Давай, под руки её, и тащи подальше от раненых! Я тут сам закончу. «Он», подчиняясь приказу, аккуратно потянул её следом за собой, будучи удивительно-осторожным, учитывая внушительный рост.       – Ты ранена, – над макушкой глухо прозвучал голос Бертольда. – Может... может, Кристе покажешься? Она, хотя бы, перевязку сделает. Дейзи подняла голову, пристально всматриваясь в его невыразительное лицо, и её мысли – странно – начали понемногу приходить в порядок.       – Я до стен потерплю. Лучше в медблоке это всё сделать, – заплетающимся от усталости и боли языком пролепетала девушка. – Мы, наверное, скоро выдвигаться будем, раз раненые готовы к транспортировке... Ты не видел Басмана?       – За ним, вроде, Конни приглядывает, – не без заминки откликнулся Берт. Потом они какое-то время шли молча, и Дейзи уж было решила, что не особо разговорчивый сокурсник истратил весь свой запас общительности, но выяснилось, что он лишь задумался. Вопрос, кстати, задал смешной, и не понятно даже – чего так долго тянул? – Ты точно сможешь сама на нём доехать? Белл усмехнулась криво и сардонически, пытаясь адекватно оценить свои силы. Хватит ли их на то, чтобы оседлать коня и вести его до самых стен?       – Уверена, что нет. Конечно же нет. Дейзи скорее вывалится из седла... а ещё вероятнее даже не залезет в него.       – Тогда...       – Я поеду с Эреном. Они остановились около повозки, где он лежал, похоже, не планируя в ближайшее время приходить в сознание. Микаса уже давно была вытолкнута кем-то из командования, потому что оправдание в стиле: «Он моя семья» – не работало, когда дело касалось посильной помощи с ранеными или оборудованием. Дейзи не без помощи заняла опустевшее место Аккерман. Немного погодя, Бертольд вытянул руку, неловко отводя при этом взгляд, и оказалось, что он подавал Белл её инструменты, аккуратно сложенные в кошель.       – Спасибо. Я, если честно, даже не помню, где их оставила.       – Они у тебя из сумки выпали, когда ты чуть не упала. На этот раз продолжать не стала уже Дейзи. Ей до того опротивело всё время говорить – не в обиду Бертольду, конечно же, – что пришлось срочно делать вид, будто и здесь, в узком пространстве телеги, для неё нашлась какая-то работа, хотя Белл в первую очередь позаботилась об Эрене, в том числе и о тех ранах, что никак не хотели на нём заживать в обычном темпе. Она напоследок вымучено улыбнулась Бертольду и отвернулась, рассматривая свои руки, которые не успела отмыть после последнего пациента: под ногти забились сгустки крови, ладони покрылись зудящимися липкими разводами и от запястий к предплечьям с тыльной стороны тянулись красные пятна ожогов, проглядывавшие сквозь дыры в рукавах рубашки. Пальцы уже как-то сами собой, без чёткого осмысления, переплелись между собой. Дейзи прижалась к ним лбом и глубоко-глубоко вдохнула, несмотря на боль. Повозка качнулась сперва взад, затем её потянуло вперёд. Пейзаж вокруг них начал быстро меняться и в голову девушки наконец-то пришёл смысл этих заветных Сашиных слов, сказанных там, у леса:

«Мы возвращаемся домой»

Её зубы стучат, плечи и колени трясутся, точно от холода. Она не разнимает рук и со сбитым дыханием непрерывно молится весь путь до Каранеса.

«Ибо я согрешила».