Никогда не иди назад.

65. Эрена похитили. Узнав об этом, в мыслях Дейзи очень жестоко и отчасти истерично пошутила — скоро придётся вешать на стену в кабинете календарь похищений Эрена Йегера. Это, конечно же, была неправильная реакция, но после всего произошедшего твёрдо складывалось впечатление, что ещё один такой выкрутас от матушки-судьбы, и о его везении можно будет писать эпическую дилогию с поворотом сюжета в виде похищения в каждой из этих захватывающих историй. Было ясно как день, что вряд ли, даже будучи самым упрямым и невыносимым засранцем в мире, Эрен заслуживал быть обвинённым в своём незавидном положении. Однако от негодования и разочарования хотелось в корне неверно винить и его, и всех причастных. Обстоятельства располагали к тому, чтобы не искать конкретных виновников, а просто и грубо обвинить всех вокруг, включая себя.       — Ты не выглядишь удивлённой, — с трудом выговорила раненая Ханджи, когда Дейзи склонилась над ней с намерением осмотреть. Голос женщины звучал странно — девушка впервые слышала его таким слабым и вымученным. Не самый приятный опыт. — Это хорошо, что ты держишься… Дейзи застопорилась. Держусь? Я? … Снова? Но ей… всего-то повезло. Как иначе назвать это, если не везением — не сблизиться? Не чувствовать себя полностью преданной. Не быть той частью курсантов, что сплотились и полагались друг на друга, как на товарищей по оружию. Не превратиться в обманутую теми, кого считала друзьями. Это — то, что видят другие? Что ещё оставалось? Дейзи толком не знала, как ей реагировать. Кого спасут бурные эмоции? Возможно, немного позже она разберётся в себе, но сейчас… разве что весьма недвусмысленно тянуло блевать от того, как всё внутри ворошилось, будто спутавшийся хвостами ворох гадюк. Скользких и ядовитых. Её дом, где по-прежнему хранилось слишком много всего, чтобы вспоминать безболезненно. Её город, где осталась мамина могила. Наверняка за эти пять лет одичавшая, поросшая мхом. Повезло, если хотя бы с уцелевшим надгробным камнем. Её бедный искалеченный папа. Марко… её милый Марко. Столько всего потеряно, сломано, разрушено, мертво. Из-за кого? Из-за двух людей, возомнивших себя великими судьями, достойными вершить сотни тысяч казней. А оно вон как оказалось. Она «держится».       — … если честно, я боялась, что ты воспримешь всё близко к сердцу. От досады захотелось бросить начатое, оставить первую помощь коллеге-медику и заняться кем-то менее разговорчивым. Или кем-то, кто не обладал никакой личной информацией, чтобы делать подобные заявления.       — Не понимаю, о чём вы, майор, — спокойно произнесла Дейзи, убирая с тела Зоэ накидку, которой её зачем-то накрыли, как труп. Невзирая на спешку, время позволяло немного помочь Исааку и принять участие в лечении раненых, пока рядовые офицеры переправляли коней на другую сторону стены, а гениальные умы высших чинов разрабатывали план для опергруппы по вызволению Эрена из очередной западни.       — Раньше Ада называла тебя ранимой, — совершенно не к месту начала рассказывать Ханджи, и девушка сразу поняла, что ни к чему хорошему этот поток бессмысленных воспоминаний не приведёт. — Она всё время волновалась, что ты растёшь слишком восприимчивой. Теперь я вижу, что Вильгельм учёл этот момент в воспитательной программе.       — Спасибо, что высоко оценили моё образование, — сухо изрекла Белл. Она и бровью не повела, предпочитая сохранять невозмутимость и не поддаваться неизвестно откуда взявшимся сантиментам. — В таком хаосе довольно сложно сохранить чувства нежными. Кажется, у Ханджи на этот счёт было какое-то своё мнение. Которое она, к великой удаче и пощаде без того вывернутой души Дейзи, не успела озвучить.       — Маргаритка? Прелесть моя, куда ты подевала новокаин? Девушка не обернулась на громогласный, не подходивший под общую атмосферу угнетения, бодрый голос Исаака, продолжая щедро лить на заслуживавшие особенного внимания ожоги майора промывающий раствор.       — В вашей сумке под жгутами… — привычный кашель, которого Белл старалась не замечать, разодрал горло. Под пристальным вниманием Ханджи самочувствие резко дало ещё одну трещину. — Плохо?       — Ожоги верхних дыхательных путей и кожных покровов — одежду к предплечьям приварило. Видимо, близко к источнику стоял… Лицо защищал? Это молодец. А вдохнул зачем? Думал, эффект бани будет? Ну, в следующий раз, значит, будешь по инструкции действовать; зря её наша умница-Элиф писала, что ли? Вот и лежи теперь, терпи до госпиталя. Указом командора капитан Нойманн был отозван из резерва в Тросте и присоединился к отряду, чтобы позаботиться о раненых на стене. Прошло всего несколько суток с тех пор, как Дейзи видела Исаака, но его состояние казалось более стабильным: пускай он всё ещё выглядел потрёпанным и побитым жизнью, но его, за время отсутствия Дейзи в штабе, заставили помыться и сменить одежду. Достойный доктор больше не вонял как мусорный бачок, в который разве что не гадили. И не вызывал желания крепко схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы привести в чувства. Хотя бы за это Белл могла не волноваться.       — Как только капитан Исаак закончит оказывать первую помощь тяжело раненым, всех переправят в госпиталь, — оперативно наложив на охлаждённые и обеззараженные ожоги стерильные повязки, Дейзи принялась копаться в кармашках сумки. — Я дам вам обезболивающее. Оно не очень сильное, но не вызывает привыкание. И ещё я буду точно уверена, что вы не подхватите заражение.       — Погоди… Эрвин берёт на операцию тебя? Не Исаака?!       — Я такой же врач, как и капитан.       — Не в этом дело, — Ханджи немного приподнялась, хотя действие далось ей с явным трудом и через боль. — Я не уверена, что у тебя будет время оказывать помощь.       — Да, я прекрасно осведомлена.       — Но… Дейзи, ты больна, даже я вижу! Это самоубийство — отправляться за стену в таком состоя…       — Но это мой выбор, — Белл вежливо приподняла уголки губ, имитируя улыбку. — Видите ли, мне был доверен особенный пациент. И его силой увели куда-то. Полагаю, что мой долг, как личного врача, вернуть его под надзор. Не слушая ослабшую интонацию протестов, она вложила в руку Зоэ лекарство, положила рядом флягу с водой и направилась в сторону, оставляя майору лишь возможность наблюдать свою спину. Впервые гордую и осанистую, как подобает военному. И хотя можно было сколько угодно притворяться, будто её преданность делу затмевала всё, включая здравый смысл и трезвость рассудка, истинные мотивы прятались чуть глубже обыкновенного упрямства. Правда заключалась в другом. Миссия по спасению Эрена не требовала её участия. Совсем. Доверить её другим и остаться на стене с ранеными, дожидаясь возвращения отряда было бы куда гуманнее, нежели рваться на передовую. Исаак — опытный ветеран, прошедший с Разведотрядом не одно сражение — справился бы ничуть не хуже, а то и лучше. Тогда зачем она рвалась? Почему стояла на своём? Будь здесь Марко, даже он непременно сказал бы, что против этого.

«Ты угробишь себя, Барашек».

А папа сказал бы, что это детское, глупое и наивное. Что пройдёт и того не сто́ит.

«Золото моё, прошу, ты — всё, что у меня осталось».

Но как быть, если чувства не дают поступить иначе? Перестать их испытывать? Запереть в себе?       — Ты ведь пойдёшь вне зависимости от того, что я скажу? Пальцы, сжимавшие пузырёк с лекарством, слабо дрогнули. Подняв осознанные, пусть и блестевшие болезненной лихорадкой глаза, Белл открыто встретила встревоженный взгляд Жана. Он стоял напротив неё на расстоянии трёх-четырёх шагов, но даже так можно было ощутить напряжение, охватившее его фигуру. Девушка царапала ногтями гладкое стекло ампулы, случайно задевая шершавую этикетку, и старательно выдерживала многозначительное молчание. Поднявшийся ветер со свистом сгонял каменную пыль с расколотых минувшей битвой кусков стены. Где-то на периферии скрипели лифтовые механизмы и шумели разговоры солдат.       — … Я понял, — смиренно принимая её безмолвный ответ, Жан вздохнул и чему-то усмехнулся. А после сказал… больше было похоже на бормотание вслух: — «Дело не в том, что я никого не слушаю…» Дейзи удивлённо моргнула.       — … Дело в том, что я не спрашиваю, — шёпотом продолжила она, подняв руку к лицу и заправив за ухо непослушную блёклую прядь, сброшенную на лоб шаловливым порывом ветра. Тишина, замершая в пространстве между ними двумя, ощущалась тяжёлой, слишком концентрированной, чтобы вот так просто её выносить, ничего не предпринимая.       — Дейз, — Жан вдруг сделал шаг вперёд и медленно, как будто неуверенно, потянулся пальцами к вороту рубашки. — Я хотел… я должен тебе кое-что верну… Под громогласным указанием готовиться к выступлению его голос стих. Моментально растеряв все слова, которые хотел произнести, Кирштайн обернулся. Почему-то собрать силы для разговора ему давалось куда сложнее, нежели отправиться на верную гибель.       — Нам пора, — искренне сожалея о том, что их прервали, девушка нашла в себе силы подавить взыгравшее любопытство. Она прошла мимо, осторожно тронув Жана за плечо, и тепло улыбнулась, выражая в этом жесте всё своё робкое, неловкое желание морально поддержать его. 66. Несмотря на твёрдость и непоколебимость принятого решения, эпизодически Дейзи всё же сомневалась в том, что пребывала в достаточно здравом уме — никак не рассеивалось ощущение неправдоподобности. Временами оно увеличивалось стократно, и тогда всё превращалось в сплошную паранойю. Будто тогда, в Эрмихе, кошмар не закончился, а всего лишь приобрёл иную форму. Одни воспоминания обрывались в самой середине, и тут же начинались другие. В другом месте, с другими людьми. Попытки подвергнуть окружение и обстоятельства внятному описанию даже самой себе проваливались одна за другой. В безумной спешке окружающий мир сливался бесформенными пятнами, и казалось, будто алое солнце не просто сонно склонялось к линии горизонта, а раскалённым огненным шаром падало на землю, сжигая всё вокруг. Небо горело. Земля полыхала. Мощные копыта лошадей сбивали в пыль сухую землю. Одежда липла к бившемуся в лихорадке телу. В лёгких не хватало места. В голове танцевали костры. В один момент Дейзи до белых, как раскалённое железо, и таких же горячих пальцев стискивала удила поводьев, направляя Басмана за своим отрядом. В памяти наступал полный провал. Темнота. И вот она уже тянулась рукоятями привода к клинкам на бёдрах, приподнимаясь в седле, чтобы сделать рывок. В группе успевали переговариваться, координируя друг друга. Дейзи успевала только дышать.       — Ты…       — Нормально. Я нормально. Криста не поверила, но Дейзи волновалась лишь о том, что потеряет всех из виду, и не планировала кого-то в чём-то убеждать. Судя по тому, что Ленц удовлетворилась таким ответом, она тоже варилась в проблемах чуть более важных, нежели тревога за состояние Белл. За кого-либо в принципе, исключая…       — Имир! — друг звонко выкрикнула она, вырываясь вперёд. У Дейзи было ровно два сломанных вдоха, чтобы заметить в густоте и тени леса анатомически плохо сложенную фигуру с крупной головой и маленьким проворным телом. Та цеплялась за ветки и стволы массивных деревьев, впиваясь в них когтями до трещавшей под нечеловеческой силы напором коры. Это… Имир? Ну и чувство юмора у природы: дать тощей, сутулой дылде тело такого карлика. С устрашающе-осознанными глазами. И огромной зубастой пастью, способной целиком заглотить наивную принцессу.       — Нет! Остановись, Крис… Голос пропал. Не ясно только — от болезни или от ужаса. Слюнявый рот захлопнулся живым капканом. Дейзи не успела даже моргнуть и застыла с протянутой рукой: она была так близко, что ещё один рывок мог бы позволить дотянуться до лодыжки Кристы и, возможно, предотвратить её съедение. Это ли не есть тот подавляющий ужас кошмарного сна — торопиться, кричать, пытаться изо всех сил и в конечном итоге просто взять и… не успеть?       — Не тормозите! За ней!.. Дейз, сейчас же выровняй равновесие! Твёрдый, командующий голос Жана неведомой силой ворвался в сознание, побуждая очнуться. Она и не поняла, что сбилась: секунды свободного падения всегда были неотъемлемой частью полёта.       — Давай же, Баранья голова! — Конни обернулся в воздухе всем телом. Видимо, хотел ринуться на помощь. Тело взмыло в воздух за несколько метров до фатального столкновения с землёй. Контроль над собственными руками и ногами приходилось возвращать одной лишь силой воли… Впрочем, всю эту бесконечную погоню, напоминавшую скорее ловлю ветра в поле голыми руками, нежели результативное действо, Дейзи с самого начала терпела только благодаря упрямству. Если она и успела перенять что-то полезное из черт характера Эрена Йегера за последние полтора месяца, так это умение твердолобо упираться. 67. С бледного лица текло и капало. В сердцах переругиваясь с самой собой, Дейзи рвано обтёрла рукавом куртки скользившие по лбу и вискам капли пота.       — Ненормальная… боже, какая же дура. Я пошла за вами. Там Жан, а я… ду-ра. Густая, солёная кровь жидкой медью выливалась на благодатную почву, марая горячим багрянцем прекрасные бархатные лепестки белоснежных полевых ромашек.       — Дейзи, Эрен… Стараясь правильно затянуть жгут, чтобы замедлить кровотечение, девушка сосредоточенно обкусывала пересохшие губы и не могла отвести бездумный взгляд от пустоты, на месте которой когда-то была рука командора Разведкорпуса.       — Бога ради, сэр, дайте же мне сделать вам этот чёртов укол! Даже лихорадочно дрожа, руки всё равно двигались уверенно. Наученное тренировками и опытом службы, тело само знало, что ему делать. Хорошо. Если бы Дейзи попыталась сейчас действовать синхронно с сознанием, которое как будто не воспринимало всерьёз творившийся хаос, она бы собственными руками угробила живого пациента. Что-то подсказывало, что из банального гнева. Земля вокруг словно разверзлась и выпустила на волю всех бесов, чертей и адское пламя, поглотившее некогда прекрасный пейзаж. Всё ради того, чтобы низвергнуть мир в чертоги Дьявола. Что могло быть бредовее? Преследуемые десятками гигантов, гнаться за тремя конкретными в попытке вернуть одного бестолкового самодура и дополнительный бонус — только что украденную принцессу. Не удивительно, что картина напоминала общий психоз, нежели отражала настоящую действительность. Но даже склонная к подобным мыслям, Дейзи всё равно рвалась вперёд, не позволяя себе ни секунды раздумий или сомнений в правильности поступка. По крайней мере, пока не выяснилось, что безумию… Настоящему безумию ещё предстояло произойти. Всё только началось после того, как отряды покинули окраину леса. Стало кристально ясно: сам вопрос изначально был поставлен неверно. Не «что» может быть бредовее. «Кто».       — Мы должны добраться до них.       — Так точно. Эрвин Смит. Вот, кто был по праву клеймён сумасшедшим настолько, что никакие риски ему не были чужды. Наверное, таким и должен быть лидер Разведотряда, чтобы уметь управлять толпой придурков, идущих на смерть, — без царя в голове. Полностью поглощенный целью. Готовый сложить свою собственную голову просто за идею. Готовый сложить их головы. Дейзи и сама толком не понимала, почему ринулась следом, когда командора схватил гигант. Она лишь на краткий миг представила, что будет с ними всеми, если этот безумец лишится жизни, и не смогла не повернуть, даже зная, что в схватке с гигантом — тем более аномальным — скорее всего, потеряет голову. В буквальном смысле. По её мнению, только человек, втянувший их в эту трясину с дерьмом, был способен придумать, как вывести из массового безумия то немногое, что осталось от целой кавалерии. Нужно было действовать очень быстро, пока не иссяк прилив адреналина в его крови и не вернулась чувствительность к боли.       — Кажется, Армин отвлекает Бертольда, сэр, — на последнем издыхании выговорила Дейзи, забираясь в седло подоспевшего Басмана и протягивая ладонь командору. Не похоже, чтобы ему это очень требовалось — даже будучи одноруким, Эрвин прекрасно справлялся самостоятельно, умудрившись изловчиться так, что управление конём досталось ему. Не то, чтобы девушка очень уж цеплялась за лидерство.       — Это наш шанс на победу, — твёрдо и, надо признать, весьма обнадеживающе произнёс командор. Или путёвка на тот свет. В суетливом запале всё снова теряло адекватность и внятные очертания. В какой-то момент ей начало всерьёз казаться, будто она лишь смотрела со стороны на ряд гротескных картин, написанных ради насмешки над самой верой в Господа. «Где же он?» — глумясь, вопрошал художник, рисуя съедение живых людей, плачущих от страха перед больной, бессмысленной смертью. «Где ваш всеблагой Отец?» — кисть выводила линиями по холсту всё меньше людского и больше демонического, жестокого, кровавого. «Такова его любовь? В этом учение?» — Бесы танцевали на костях и внутренностях, вознося разруху; беспощадный огонь сжирал горизонт, равняя небо и землю; ликующий рёв гудел так, что твердь под ногами дрожала. «Ну, же! Ответь мне, маленькая, наивная, святая верующая, — каков должен быть порок человеческий, чтобы так за него наказывать?» Вкус запёкшейся крови на губах казался как никогда прежде тошнотворным, почти невыносимым. Тем он и запомнился Дейзи, когда она, ничего вокруг толком не разбирая, откровенно бредя от подступившего жара, кипятившего всё внутри вплоть до самых костей, оставила своего командора и ринулась сломя голову вперёд. Ей стало не до скорби, высших целей и бога. Не до самой себя. В глазах расцвёл ледяной, неподдельный, невыносимый… смертельный ужас. Папа бы сказал, что всё несерьёзно. Правда в том… что я пойду куда угодно. Это же детское. Глупое. Наивное. Пройдёт. И жар, и нежность, и тоска, и трепет сердца — всё пройдёт. Куда. Угодно. Пройдёт, правда же? В рай. В ад. На горную вершину. В бездну. В пустыню, о которой только слышала. В море, которого никогда не видела. Не проходит. И смерть не прогоняет.       — Жан! Я пойду туда, где будешь ты.