Молочная луна

Ныне слушайте песнь мертвых! Р. Киплинг

11 апреля 1976 г. Римма: Колпачок на голове Лили кренится, предательски качается. Сетка из фатина трепещет на ветру. Края ее пообтрепались, и это замечает Сириус. «Ну-ка, Эванс, дай свою шляпку! Снимай, снимай!» Лисичка начинает неумело ругаться, когда Бродяга сдергивает головной убор и забегает далеко вперед. Поттер не понимает, что происходит. Он вообразил, будто и Лили, и колпачку, и всей планете угрожает опасность. И укрепляется в этом мнении: Сириус достает откуда-то маленький странный предмет и начинает им щелкать. «Ты хочешь сжечь шапочку Лилс?! Бродяга!» Я уже догадалась. Блэк подпаливает зажигалкой торчащие нитки. Те скатываются в крошечные горелые шарики. «Твои родители точно магглы? Не похоже! — смеется Сириус, починив сетку. — Гляди!» Нацепив на голову Лилин форменный колпачок, он складывает губки бантиком. Лисичка безудержно хохочет. Лохматая Башка пытается треснуть друга. Питер всё это время молчит и лишь неловко хихикает. На нас смотрят с удивлением. И даже с завистью. Почему Поттер и Блэк дружат с Петтигрю — магглорожденным? Я слышала, Эванс тоже из семьи магглов… А та девчонка со страшным лицом? Интересно, случайность? Да Блэк же с ней встречается! Чепуха, он не мог… помолвлен с Кэрроу. А Поттер… Никак не возьму в толк: почему всех так заботит наша дружба? Кто не видит ее изнутри, сочиняет всякие небылицы. Ловить это краем уха — скучно и неприятно. Порой я сетую на отменный слух: и за что только такое наказание! Сириус тайком бегает в Хогсмид — помогает дядюшке Гарольду. Кто-то заметил: Блэк отлучается слишком часто! Наверняка это тайные свидания! Ведь лишь сумасшедший выберет кого-то вроде Люпин… И не скажешь этим дуракам языкастым, что Лупоглазый собирает мотоцикл! Ох, сплошное разочарование. Иногда мы навещаем старика-продавца вместе. И я могу сидеть у окна и наблюдать за волшебниками в работе. Мистер Доу ползает на карачках, путает волшебную палочку и какой-то галочный ключ, чертыхается. Сириус измазался: весь в масле. Он уже начал понимать, что делает и для чего. Поначалу только злился и кряхтел, если у дяди Гарольда ничего не получалось. Порой Луноглазый слишком напряжен… Лицо омрачает тень — серая и холодная. Такие мгновения страшны. Мне и самой становится холодно: я будто гляжу на милые черты сквозь толщу воды. В голову начинают лезть ужасные мысли — об утопленниках, темных существах, проклятиях… Навязчивые и липкие. Что его беспокоит?! Как помочь? Вот и сейчас он возвращает Лили шапочку и затихает. Веселье окончено. «Поспешим, — говорит Джим, — урок через пять минут!» Теплицы далеко внизу, и ноги скользят и скользят, рискуют подвести и разъехаться в стороны на мокром снегу. Кое-где торчат островки травы. Запах… наслаждаться бы им и не думать о дурном! Но вдруг возвращается тень. — Сириус? — я зову его, но безрезультатно. — О, Сириус, посмотри туда! Дерево голое и почти фиолетовое. Древесина отсырела… Он кивает и устремляет взгляд под ноги. Джеймс умоляюще смотрит в мою сторону: сделай что-нибудь, Римма! Ты же умеешь! Да. Но раз на раз не приходится. Нужна помощь друзей… — Три сестры слепые… — начинаю я, поглядывая на Питти. Пожалуйста, поддержи меня! Не тушуйся, Хвостик. Он, как сейчас говорят, «в теме». Наш летний книгообмен не прошел даром: Питер отличается хорошей памятью. Пусть он далеко не так умен, как Джеймс с Сириусом, но выучить песенку — это же проще простого! — Есть надежда, есть! — чуть ли не вскрикивает друг, хлопая в ладоши. Пухлые пальцы побелели от холодного апрельского ветерка. — Взяли три слепые Лампы золотые. Три сестры на башне… — Три — и вы, и я! — Хвостик распалился. До чего же он любит играть во всё это… А Блэк на мгновение отрывается от разглядывания шнурков. — День за днем на башне Ждут в тоске всегдашней, — напеваю я. — Тише! — молвит Мэри, — вдруг перебивает нас Лили. И она разволновалась. — Есть надежда, есть! — Тише! — молвит Мэри, — Кто-то есть у двери! Слышу! — молвит Анна… — Анна — вы и я! — Питер отбросил всякое стеснение и подпрыгивает в такт стихам. Джеймсу интересно, но молчит… А Сириус… — Слышу! — молвит Анна. Это — царь желанный! — радуюсь, что эти строки достаются мне, но, когда Лили хочет пропеть следующий куплет, приходится ее остановить. В голове моей крутится: Тише! — молвит Герта. Нет надежды, нет! Тише! — молвит Герта, Свет погас от ветра! Свет погас… но Сириус оживился. Он спрашивает: а как же продолжение? Вот завлекалово! Начало спели, а дальше? Я отшучиваюсь, ведь мы почти у теплиц. Потом, потом… Всё потом, милый друг, когда не будешь пялиться под ноги. Так, точно стряслось нечто ужасное, непоправимое. Сердце ноет, и я едва справляюсь с отчаянием. Вспоминаю другие напевы из детства… нет, сейчас не лучшее время. И над полем, и над тепличками, и над замком бродят тени от облаков. День, ночь, снова день… Но есть иные тени — мрачные, душные, как клубы дыма. Их отбрасывает на целую страну тот, чье имя не произносят. Когда оно сделалось непроизносимым? Когда зло нацепило черную маску инкогнито? Может, из-за этого Сириус так печален? Сириус: Хвост в последние дни невыносим. Ну вот, опять распелся. До ушей долетали разнообразные «семь дочерей Орламонды», «убили трех юных дев», какие-то строчки про золотые ключи… Не сложно догадаться, откуда растут ноги у репертуара Пита. Лишь девочка-вервольф знает такие странные песенки… Я скинул жилет и рубашку, но на этом запал иссяк. — Хэй, Бродяга, ты чего в обуви валяешься? Мерлинова борода, жаль, тут нет толпы твоих почитательниц. Сириус Блэк, разбиватель сердец и самый горячий волшебник Хогвартса после Дамблдора застукан за свинскими выходками! Кара за проступки… — Джеймс театрально поправил очки. Точно собрался зачитать приговор. Я кинул в друга подушкой, но лишь для вида… — Сохатый, помнишь, Прим попросила нас встретиться с нею в Выручай-комнате? Как думаешь, зачем? — Тебе это всё покоя не дает? — Не к добру. Когда у Полосатых Щечек такой голос — жди выговора. Но чем я провинился? Ничего не припоминается. — Да и мне. Может, у нее появилась интересная идейка, Сири. Не драматизируй раньше времени. — И это говорит парень, что рыдает из-за неразделенной любви, — пробормотал Хвост. Засранец тотчас же прикинулся, будто ужасно торопится в душ. Не вовремя наступил на больную мозоль, ох, не вовремя! — И ты с ним согласен? — Джим блестящими глазами проводил Петтигрю и переключился на меня. — Тоже небось посмеиваешься? Или я тебя до смерти замордовал? Ну, говори, раз Пит уже начал! Посеял зерно… — Ой-ё… — еще немного, и голова разболится. Как пить дать. — Сохатый, от назойливого давления Эванс не растает и не стечет в твои объятия. Она, черт подери, не кубик масла. — Но ты же бегал за Риммой и донимал ее! И это сработало! — наивный малыш Джеймс… иногда его логика загоняет в тупик! — Сириус, рано или поздно она сдастся! — Рано — убьет тебя или столкнет с лестницы, поздно — окончит Школу и сбежит от греха подальше. Да так, что и не найдешь потом. Джим, я донимал Прим, но с другой целью. Мы дружили. И сейчас дружим. Я не пытался облапить ее волосы или сделать комплимент фигуре! — Потому что у нее нету фигуры? Поттер нахмурил лоб, а я застонал. Великий Годрик, нельзя, нельзя быть превосходным ловцом, умным колдуном, хорошим товарищем и… настолько тупым в других простейших вещах! Кому нравится настырность? Даже я, дуб в отношениях, начал замечать: Сохатый доставучий. Лилс не столько смущали, сколько сердили его неумелые попытки сблизиться. Вначале я был на стороне друга, но сейчас… И что за чушь о Примроуз? — Полегче, Джим, твои заявления граничат с хамством. Прим красивая. И милая. Ну… фигура, всё такое. Следи за языком! — Ага… Вот только, Сири, шрамы… Что-то подсказывает: они у нее… ну-у-у… Везде. Вообще везде, друг. Тебя ведь это не остановит? Или ты еще о таком не думал? — надо отдать Джеймсу должное: он был серьезен. Ни тени усмешки. — Римма нам — как сестра, правда? Я тоже переживаю, без обид… — Я видел ее. — Что? — паренек снял очки, поморгал подслеповато и растерянно и закашлялся. — Видел… без одежды? Когда… как это вообще произошло? Почему ничего не сказал? Она взяла с тебя обещание? — Ну, Джеймс, соображай! Очевидно, я сам держал рот на замке. Ага, мы — друзья, но тогда обстоятельства были очень уж странные. Даже не проси рассказывать, — я успел вовремя пресечь все вопросы и продолжил: — Я знаю, о чем говорю. С Прим всё в порядке. То есть… Иногда какие-то мелочи ускользают от внимания. Будто на них дезиллюминационные чары, понимаешь? Они — не главное. Сохатый? — Да? — он сложил руки на груди, глядя взволнованно и недоверчиво. — Подружись с Эванс. Для начала. Если уж тебе так невтерпеж… А еще нам следует приглядывать за ее приятелем. За Нюнчиком. Тревожно как-то… «Не то слово», — на скулах друга заиграли желваки. Не хотел я переводить разговор на слизеринского говнюка, ох, не хотел. Но воспоминания о девочке в пустом доме грозили испортить вечер и не дать уснуть. Хорошо, что Джеймс думает о нас. Хорошо, что переживает за Прим. Но пока я могу со всем разобраться самостоятельно. Пока справляюсь… до сих пор справлялся. — Знаешь, Сири, подозреваю, дело в твоей матери. Если до нее дошли слухи… Она что-то написала? Угрожала тебе? Я замотал головой. Но Джеймса было уже не остановить. «Вижу, вижу, вот где собака зарыта! Что ж ты молчал! Давно? Чего ей надо? Сириус, не увиливай!» Но я пинком отшвырнул оба ботинка и задернул цветастый полог. Не сейчас… 12 апреля — Варится! Ух, бурлит. Смотри: ингредиенты подобраны так, чтоб зелье не выкипало. Иначе оно сгорело бы еще на каникулах. Пока всё будто законсервировано: готовится и ладно. А еще я достал несколько книжонок по теории и технике безопасности. Если бы мы решили сдавать экзамен, пришлось бы зубрить… Вроде чепуха, но надо прочесть внимательно, — Джеймс кинул по учебнику мне и Питу. Глаза его светились лукавством. — Сириус, эй! Соберись, опять на тебе лица нет. Римма не должна видеть… Он не успел договорить — дверь скрипнула. Девушка прошмыгнула в комнату и присела на корточки. Отдышаться? Она что, бежала? — Полосатые Щеки, за тобой стадо мантикор гналось? — Нет, всего лишь Лили Эванс. Думала, я иду в библиотеку… Лгунья из меня так себе! А вы время зря не теряли! — но она не улыбалась. Забавно, выглядела Прим, почти как я — уставшая и с посеревшим личиком. Плохо спала? Захотелось обнять ее, пригладить растрепавшиеся волосы. Но Питер и Джим неотрывно за нами наблюдали. Вот же бессовестные паршивцы! — Ты чего такая смурная? — Я? — откинула прядь волос со лба, почесала кончик носа. — Сейчас узнаете… Но перебивать нельзя. Дослушайте сперва до конца. Ребята… Сердце сжалось. Я видел, как слегка дрожат ее пальцы. Чувствовал напряжение в спине и плечах — Люпин не стала бы трястись по пустякам. Связан ли разговор с нашим зельем, хитроумной задумкой? Если нет, зачем понадобилось встречаться здесь? — Ребята, вы можете стать анимагами. Я же вам не мамочка… не вправе что-то требовать! Лишь предупредить. Что я и делала миллион раз. Неоправданное занудство! Вы большие мальчики и сами в ответе за свои… вот… — она сбилась, но взяла себя в руки. — Однако, я запрещаю сопровождать меня. Никаких рискованных вылазок и прогулок под луной. Нет, молчи, Джеймс Поттер! Я же имею право отказаться от помощи?! Так вот, я не приму такую поддержку. Не покину Хижину. Поймите, это опасно! Ах, пустые слова… — ее голос чуть не сорвался. Я схватил Прим за руку, несмотря на сопротивление, удержал горячие пальцы. — Директор Дамблдор нам доверяет. Он надеется на благоразумие, ведь не запер же в подземельях, нет! Визжащая Хижина — не худшее место для превращений. И вспомните историю со Снеггом. Всё могло обернуться трагедией. А та ночь, когда меня нашел Эдвард Гори? — Но Римма, мы будем рядом и сможем тебя оберегать! Вернее, от тебя… — запротестовал Поттер. — Олень, пес и крыса? Мальчики, вы понимаете, что это — русская рулетка? Я живу с проклятием десять лет. И, если повезет, проживу еще столько же. Но для этого меня не должны казнить! Дыхание перехватило. Люпин высвободила пальцы и встала. Я хотел закричать: спросить, оправдать, приказать или возмутиться. Но нужных слов не нашлось. Все они покинули голову, оставили только гулкую пустоту. Джеймс спорил, пытался убедить ее, а я лишь сидел воды в рот набравши. Дурак! Что за бестолочь? Ну же, Сириус, не будь таким пнем! — Довольно! Всё, разговор окончен, — дрожащим голосом воскликнула Люпин. Джеймс метнул в нее горящий взгляд. — Что?! Поттер, собери мозги в кучу! Думаешь, я рада, что не могу быть с вами?! Но представь только, что будет, если пронюхают студенты? Застукают преподаватели? Вы же высмотрели меня тогда, на поляне! Как скрыться, куда бежать? Боже, я так боюсь потерять вас! — внезапно она расплакалась. — Я… я хочу получить слова поддержки, не возмущенные упреки! Да, легко сказать: «Мы мародеры, а ты — нет. Потому что трусишь и не гуляешь в полнолуние». Для вас это забава, проделка! — Это не так, — ого, наконец-то прорезался голос… — Это ложь, Прим! Мы стараемся для тебя! Да я бы в жизни не стал заморачиваться из-за анимагии… — Значит, забей на это! Так ты любишь говорить? Сириус, смирись: я не буду вашей спутницей! Чудовищно трудно говорить об этом… Потому не смейте меня осуждать! — Но ведь можно погулять потом, — севшим голосом протянул Хвост. Мы обернулись на друга. — Да, после… Когда окончим Хог. Римма, ты же поиграешь с нами? А? — Потом? — на лице девушки застыло изумленное выражение. — Ну да! Дом твоего отца граничит с огромным лесом. Будем приезжать, когда захочешь, если получится, хоть каждый месяц! Чтобы веселиться, вместе исследовать овраги, скакать по бурелому… Для прогулок по глухому темному лесу не нужно становиться зарегистрированным анимагом, разве нет? Кто нас там поймает? А пока… пока придется тебе потерпеть… Он опустил глаза. Джеймс всплеснул руками. Капли пота на его лбу говорили красноречивее слов. «Отлично, отлично… — пробормотал он. — Значит, после экзаменов! Ох…» — Спасибо, Питти, — шепнула Прим. — Это же великолепное решение! Сириус? Скажи, ты что, сердишься? Разочарован? Какой странный взгляд! Точно она мысленно прощалась с нами. Со мной. «Сириус Блэк любит приключения и шалости. И не выносит отказы. Значит ли это, что он уйдет? И кто знает, будет ли он рядом потом? Пролетит несколько лет… Вдруг Сириус Орион Блэк исчезнет, как сон, как наваждение? Навсегда исчезнет из моей жизни?» Нет, не думает же она подобное на самом деле! Я что, похож на безответственного уродца? — Глупенькая Прим, я примчусь в любое время, только позови! Когда захочешь. И учебу прогуляю, и работу брошу! Друзья навек, помнишь? В конце концов, оборотень тут — ты. А мы лишь твоя свита! — я улыбнулся и подмигнул, а Джеймс фыркнул. Кажется, он всё еще дулся. — Хэй, Джим, не грусти! Римма может куснуть тебя за бочок… пару раз… Станем выгуливать тебя под луной каждый месяц! — Не смешно! Блэк! — она ткнула меня острым кулачком в плечо. Но тут же обняла. — Спасибо… — Ладно, мантикора с вами. Если уж на то пошло, пока даже зелья нет. Глядишь, ничего и не выйдет… — Сохатый взял черпак и побултыхал им в недрах котла. Синие клейкие брызги прыснули во все стороны, Хвост испуганно ойкнул. — Да-а-а, смахивает на сопли тролля. Спи спокойно, Римма! — Утешил, ничего не скажешь, — рассмеялась она. 14 апреля Меня посетила удивительная мысль. Вначале — лишь маленькая искорка. Но затем пламя озарения разгорелось с чудовищной силой! Я должен был встретиться с директором. Убедить Дамблдора в своей гениальной находчивости. Ни на йоту не верил я, будто смогу обыграть старика. Этого хитроумного чародея. Мать рассказывала — он умеет читать мысли. Значит, я должен продумать все мелочи. И очистить башку от лишнего хлама. Не то чтоб я боялся директора. Не полезет же он в мою голову? Но вдруг… Итак, я готовился. Перекатывал мыслишку туда-сюда, обмозговывал, рассматривал под разными углами. Джеймс и Пит нашли ее великолепной. И теперь шевелили шариками вместе со мной. О-хо-хо, вперед, объединенные усилия! А зелье всё бурчало. Всё пенилось и плескалось в котле. И я мчался по холмам огромным черным псом… в своих мечтах. Северус: Какого хера я делал это?! Какого плешивого дьявола крался по коридору, точно вор? Едва дыша? Почему не смог подойти, тушевался снова и снова, опять и так без конца… Истер эти грабли своим тупым лбом? Зачем теряюсь и мучаюсь, изнуряю себя упреками? Почему думаю об этом сейчас? Шпионю?! Как эти паршивые тощие ноги вообще смеют идти за ней по коридору? Почему я так ненавижу себя и превозношу ее? То ли я — остолопина, кретина кусок, то ли она просто хитро запудрила мне мозги… Я споткнулся и чуть не упал. Выровнял шаг, затаился. Лямка врезалась в плечо — то уже порядком онемело. Что за дерьмоедина сшила эту дурацкую сумку?! И тут я смог разобрать слова. «Думаешь?.. Едва ли Блэк настроен всерьез! Кажется, твоя подруга…» «Милая, верно подметила: Римма — моя подруга. Поэтому не смей говорить о ней так, точно… ох! Я ответила на вопрос. Да, всё взаправду. Пожалуйста, прекрати меня пытать! Или Алисы уже мало?» «Но Лили, кто, как не ты!.. Если Сириус действительно сошел с ума…» «Марлин! Хватит!» Салазарова срань. Судя по топоту, Лили развернулась и спешила сюда. Я метнулся в обратную сторону. И тут произошло ужасное: лямка лопнула. Из недр сумки говняцким водопадом посыпалось мое барахло: перья, бумажки, учебники, свернутые крендельком пары носков, пергаментные свитки, какие-то колбы… Твою мать! Всё ли я подобрал? Конечно, нет. Но не копошиться же тут, посреди коридора, когда Эванс так близко! Я едва успел умчаться за поворот. Дьявол! Будь проклят этот день. Ненавижу, ненавижу это жалкое никчемное существование, лишенное смысла. Сейчас… именно сейчас я почти готов был стать пожирательской подстилкой. Великолепным юным зельеваром на коротком поводке. Да кем угодно… Если у меня и был потенциал, так тот давно увял, как и остатки человеческого достоинства и либидо. Шестнадцать лет — и я всё еще никто. Готов пресмыкаться перед подругой детства, опозориться на всю Школу. Брожу по коридорам, мечтаю услышать ее голос. Хоть где. Соплежуй и пустое место. К дьяволу! Я поговорю с нею. В последний раз поговорю. Попробую загладить вину… Черт! Мерзкий Поттер! Гадкий сучный Блэк! Я прослонялся по Хогвартсу до самого вечера. Веселенький выходной. После ужина ноги вынесли к библиотеке, где… — Северус? Значит, так. Полным именем. Что ж, лучше чем «привет, задолбыш». Хотя Лили таких слов отродясь не знала. — Что ты здесь делаешь? — бесхитростно спросила она. Без всяких обиняков! — То же, что и ты, наверно. Библиотека, как известно, — помещение общего пользования, — я чуть не стукнул себя по голове. Что за тупица?! Какое еще «общее пользование», ты же не в сортире с нею столкнулся! Но Лили точно и не заметила неловких слов. Она была… странно бледной. Не испуганной, нет. Я хотел присмотреться к ней внимательнее. Но она отвела глаза. И при этом не спешила уходить! Что происходит? Она решила во всем разобраться, расставить точки над «и»? Почему губы изогнулись в такую требовательную строгую линию? — Объяснишь, что это? Я… не вправе настаивать. Но, может, надежда есть. Я думала: вдруг он захочет поговорить? Северус Снегг, что это за книга? И она протянула учебник. Не пятого курса, нет. «Зельеварение» за шестой год, по совместительству — моя записная книжка. Нынешний учебник был почти новым, этот же принадлежал матери. Студенткой она много писала на полях, и я продолжил необычную традицию. Тут хватало полезных советов и пояснений к рецептам. Никаких уродских рисунков и карикатур, всё по делу! Я дорожил этой вещью. Какая беспечность — чуть не потерял книгу из-за порванной сумки! Но что не так? — Ну же, бери, — она буквально всунула «Зельеварение» в мои руки и резко отступила назад. Я открыл заложенную страницу. «Сектумсемпра — от врагов». — Какие враги, а, Северус? Что ты задумал? Пожалуйста… пожалуйста, скажи, что этому есть объяснение! «Сектура» — значит «надрез», и что, черт побери, ты намереваешься кромсать этими чарами?! Корешки в классе Слизнорта? Я отшатнулся, готовый защищаться. Но вспомнил происшествие в подземелье… одно из сотни. Кровоточащая царапина на морде Поттера. Испуг в глазах подруги детства. Немой вопрос… «Как он сотворил это?» Я должен был умолять о прощении. Но волна гнева поднялась из самых глубин моей жалкой души! Чего бояться? Кого бежать?! Если Лили уже всё решила! — Северус… — Я сам придумал это заклинание! И не только его! И что, дементора позовешь? Погрозишь мне пальчиком? Да, я укушу кормящую руку. Так тебе видится наш разговор? Ненавидишь, презираешь старого приятеля Сева? — Нет! Мы были друзьями! Я хочу… — Были?! Вот видишь! Мне не нужны подачки. Пожурила? Довольна? Я… — голос, зараза такая, всё-таки дрогнул, — собирался поговорить по-человечески. Правда… А ты, оказывается, весь день потратила на поиски улик! Молодчина! Храбрая гриффиндорка! — это слово я точно выплюнул. Мерзость. Эх, разогнался: назад дороги нет. — Это вранье! Я случайно увидела записи на полях и когда поняла, чей учебник… Казалось, это лучший способ узнать тебя, подарок свыше. Я надеялась найти ответ на вопрос — почему ты такой? Зачем давишь всё, что тебе дорого? — Проще было спросить лично, — шагнув вперед, я почти уткнулся длинным носом в ее лоб. В иное время — непозволительная близость, счастливые мгновения! Но не сейчас. — Давно усвоила мародерские привычки? Так действуют хитроговнистые Блэк и Поттер? К черту! — Северус! — К дьяволу! Нападение — лучшая защита! Так держать, вперед! Умница, Северус! Северус, подающий надежды: талантливейший на Слизерине зельевар, ум и красота в одном флаконе… Я поджал хвост и отступал. Я мчался прочь — только пятки сверкали. Трусливый дерьмоед. Тряпка. Скатился по до боли знакомой лестнице. Ступени стерлись, их гребни стали округлыми, гладкими. Неудивительно, что я поскользнулся и пересчитал их жопой — все двенадцать. А внизу меня уже поджидали… — Куда спешим, дружок? — Тихо, это же наша юная звездочка. Давай краба, — сухие длинные пальцы мелькнули рядом с носом. Рука помощи? Я застонал от боли в копчике, но сокурсник — чертов Нотт! — вдруг рассмеялся и сказал: — Подожди-ка вставать. Ответь лучше, что за дела у тебя с цветочком? — С ке-е-ем? Вы, павлины, о чем сейчас вообще? — я начал подниматься, но каблук урода Эйвери уткнулся под ребра. — С той грязнокровкой. Послушай, милый, она тебе не пара. Держись лучше поближе к нам. Или окажи честь Мальсиберу, он тоже свой парень. Присмотрись и к старшим курсам, не будь глупцом. Пора заводить полезные связи, Снегг. Прекрати витать в облаках! — Пусти! — я выхватил палочку, но странное выражение на лице мудака в зеленом галстуке… Что-то было не так. — Ладно, ладно. Не нужно ссориться. На самом деле тебе тут письмецо пришло… еще в обед. Искали тебя, но безуспешно. А письмо странненькое. Я решил — вдруг что срочное? И открыл, — конверт появился из кармана черной мантии и скользнул в мою руку. Распечатано! Как они посмели?! — Твоя мать умерла, парень. Мне жаль. Напор каблука ослаб. Нога скрылась. Как и рука, протянутая в дружеском жесте. Мать умерла. Умерла мать. — Отойдите от него. Я будто оглох. Смазались и потускнели краски. Грязными потеками покинули бледно освещенный коридор… А кругом шевеление, тупая суета. Посидеть или полежать — что лучше? Кто-то ткнул меня коленом, и я повалился навзничь. Ворчание, тихая брань. Звучные шаги быстро удалялись. Теперь я один? Мать умерла. — Вставай, — над ухом зазвучал дрожащий, но строгий голос. — Поднимайся, Северус. Как ты упал с лестницы? — Каком, — бесцветно отозвался я. — Не издевайся. Ты — сраный желудь. Или забыл? Шутки неуместны. Зрение так и не прояснилось. Наверно, он присел рядом: таращился на письмо в моей тощей жилистой руке. Что, уже знает? Читали вместе, всем миром? — Какого дьявола тебе нужно? Мечтаешь поглумиться? Даже приятелей разогнал, — угрожающе начал я. — Я покараулю. Они ведь могут и вернуться. Придурки, — кажется, он повел плечом. — Читай. Плевать я хотел на его благотворительность, но лист все же развернул. Маггловская авторучка? Кем оно написано? Буквы запрыгали перед глазами, и я отчаянно заморгал. Годрикова мозоль, ничего же не видно! «Дай мне». Почему-то я не сопротивлялся — стало всё равно? …десятого апреля. Сим удостоверяем, что Ваш биологический отец временно взят под стражу. Суд состоится… …множественные ножевые ранения, внутреннее кровотечение. Мистер Снегг… Необходимо урегулировать вопрос, связанный с наследованием, поскольку Вы являетесь несовершеннолетним. Мы ведем переговоры с маггловской полицией. …пожизненное заключение… …миссис Эйлин Снегг составила письмо, которое… миссис Снегг… Миссис Снегг мертва. — Работники Министерства п… помогут, слышишь? Вернешься домой, там ведь всё по-прежнему твое. Северус, никуда ехать не придется! Никаких дурацких п… по… приютов. Эй, гляди на меня. Северус? — он настойчиво развернул мою голову. Вот я и увидел младшего Блэка. Сраного младшего Блэка. — А сейчас — к Дамблдору! Он ждал тебя, даже записку велел передать. А потом решил, тебе нужно побыть одному, и всё такое. Он не настаивал на срочной беседе. Кто ж знал, что ты не прочел письмо! Мерлин, вот идиоты эти парни… Я давай тебя искать! Дамблдор, Слизнорт… Ладно, всё потом. Давай-ка лучше в лазарет, обопрись на меня, так… — Почему отец сделал это? — вот всё, что я смог произнести. — Эх, Северус, хотел бы я знать… Чтобы рассказать тебе. Это низко, страшно, чудовищно! Но чужая душа — потемки. И ты — загадка для меня. Как я могу ответить на вопрос о семье Северуса Снегга, едва зная его самого? Тут с… ступени. Осторожно! — И почему ты вообще здесь, недоумок? Вот балда! Зачем мне помогаешь? — вложить в слова ярость, даже просто раздражение, не получилось. Черепную коробку словно начинили пюре. Я надеялся, что просто использую глупого Блэка. Но не чувствовал злорадства. Напротив — его близость успокаивала… В кои-то веки! — Никто не заслуживает, да? Считай, благороднейший и прекраснейший Регулус Блэк возвращает долг. Такое нынче в моде… среди аристократов, — прыгающий тихий смех привлек внимание. Я повернул голову и увидел, как дрожит каждый мускул на его лице. — Хе-хе-хе… черт… не смеши меня… никогда так не делай! Ох… — Индюк припадочный… а я тут чуть спину не сломал. — Хотя бы жив, — резонно заметил он. — Да, жив. И я надолго замолчал. 15 апреля Римма: Он навис над постелью. Чуть склонил голову набок. Тонкая прядь темных волос прилипла к губе, но Сириус не замечал. Он смотрел на меня. И я — на него. Как долго? «Знаешь, — говорить громко не давала боль в ребрах, и я шептала, — есть одна красивая вещь. Одна чудная черная чашка, и в ней — луна». «Луна?» Губы двигаются, я поправляю непослушную прядку. «Сириус!» «Да?» «Ничего». Мы смотрим друг на друга. И самая сильная Вера на свете переполняет сердце. Вера в вечную преданность Сириуса Блэка. — Милый, милый Бродяженька, расскажи, что я пропустила? — я точно предлагаю игру. Театрализованное представление. — Замечательные новости, дурные… Расскажи всё. Если новость будет хорошей, то поцелую тебя. Если нет… всё равно поцелую. — Ничего выдающегося, — черные ресницы опускаются, прикрывают серые глаза, и я вздрагиваю. Откуда взялась тревога? — Правду и только правду. Иначе тебя утащит боггарт. — Это не сработает, Примроуз. Мне не четыре года. — Говори, — я ловлю его руку и бездумно тереблю пальцы. Боязнь чего-то неизвестного не уходит. — Мать… Снегга. Пару дней назад собственный муж убил ее… в их доме в Коукворте. Заколол ножом. Она не сопротивлялась. Следствие магглов работает. Министерство улаживает… всё слишком непросто. Откуда я узнал? Регулус говорил со мной… — он остановился, точно хотел перевести дух. Но так ничего и не добавил. Закрыл глаза. — Сириус… Это очень плохая новость, — прошептала я. Блэк кивнул, сморщившись. Поднес руки к лицу, отстраняя меня. Огромный груз невыразимой печали лег на плечи. Сейчас — тот миг, когда все мы перестаем быть детьми. Перемены касаются наших умов, наших лиц и наших сердец. Так гибель миссис Снегг сплотила даже тех, кого, казалось, нельзя было сплотить. Страшное и неумолимое бремя смерти. И я села в постели, чтобы поцеловать Сириуса. Его напряженные пальцы, нахмуренные брови. Бедный… время упущено. И он уже не мог плакать так, как раньше. Несчастная миссис Снегг. Одинокий и покинутый Северус. Я долго не могла уснуть. Точно снова и снова переживала смерть собственной матери. Такую же бессмысленную, болезненную и мучительную. И крутились в голове строчки, пропетые Питом вчера: Разносится песнь мертвых над Севером, где впотьмах Всё смотрят в сторону Полюса те, кто канул во льдах… Слушайте, слушайте песнь мертвых!