Молочная луна

Пускай сто раз я обманусь, сто раз разочаруюсь в том, пред кем я сердце свое раскрыл, как трепетный бутон. Пусть тот меня предаст, кого я спас ценою жизни, пусть же проклянет меня мой сын, пусть даже не за тридцать, а за один сребреник меня мои друзья спокойно продадут. Пусть ни одна не сбудется надежда, пусть неудачи бросят в грязь лицом, пускай я пожалею, что рожден, пусть вместо благодарности я встречу лишь злобу, пусть исколет клевета, ты не услышишь слова: бесполезно! Я всё же не скажу, что бесполезно любить людей… Г. Гараи, «Доверие»

26 июня 1978 г. Римма: — «Пороки смертны. Человек — бессмертен. Бессмертен человек. И только он. Среди своих бесчисленных терзаний он из доверья строит прочный замок…» — Довольно, а? — Джеймс захлопнул выбранную книгу, отодвинул в сторону. Потянулся, чтоб обескнижить и Сириуса, но получил хлопок по руке. — Серьезно, Бродяга, прекрати читать эту муть! И так с мыслями не собраться. — Пффф! Это не из-за декламации. Господин Гараи не повинен в твоем невежестве, — вспыхнул Сириус. Но сборник стихов убрал. — Нашел что-то? — По нулям. Пусто, как под елочкой в июльский полдень. Они перекинулись еще парочкой фраз. Угомонились. Светлая комната под крышей выходила единственным круглым окошком в сад. Кривоватые старые яблони давно отцвели. Гротескные темные ветви напугали меня зимой! Но теперь я любила их, полюбила и дом покойного дяди Альфарда. Каждую его частицу: и смешную вычурную мебель, и чернющий камин в гостиной, и книжные шкафы, и портьеры… зелени, конечно, многовато, но если привыкнуть… Итак, в моих руках — листок бумаги. Клетка, фиолетовые поля… и почему это радует? Устала от навязчивого хруста пергамента? «Здравствуйте, Примроуз, Сириус. Смею надеяться, письмо нигде не застрянет по дороге. Ох, непросто нынче делиться с друзьями важным! На первом месте конфиденциальность, а она, как известно, значительно снижает скорость доставки. Во как загнул. Твой отец — почтальон что надо. Но попрощаться я хочу с тобой, Примроуз. 3 августа я делаю ноги. Можем свидеться там, где встречаются три короны Великих Королей. На обочине дороги торчит одинокая маггловская автозаправка, ни с чем не спутаешь. В полдень. Буду ждать полчаса, не больше — за мной приглядывают. Никакого риска! Но как уехать и не помахать малышке Примроуз? Если нужна помощь — это будет вашей последней возможностью о ней попросить. Я всегда готов выручить храбрецов-мародеров. Аппарировать не надо, найдите другой способ добраться до графства. Деточка, я всё тот же дядюшка Гарольд, глуповатый старик с пластинками, ты можешь доверять мне. И Сириусу передай. Но некоторые сволочи с волшебной искоркой в крови считают — таким, как я, не место в магическом сообществе. Что ж, не всякое мнение имеет право на существование, ты знаешь. Удачи, берегите себя, Г. Доу.» От долгого сидения на скругленном подоконнике устала спина. Я спрыгнула — решила проверить, как идут дела у друзей. «Вернись-ка лучше на свой пост, — попросил Луноглазый. — Если примчится Пит…»  «Услышу», — нарочито бодро ответила я. Только вчера Джим соорудил за воротами ловушку. На успех мы не рассчитывали, скорее ставили опыт. Мало ли, кто пожалует в гости? А Хвостик задерживался. Сириус всерьез опасался, как бы тот не угодил в западню. «На крыс не охочусь, жду добычу покрупнее», — отшутился Поттер, но тут же получил подзатыльник от Лили. Немного расслабленно, неспешно, тихо-мирно… Только чувства не обманешь. За круглым окошком отцвели яблони. А еще за круглым окошком бушевала невидимая буря. Мощь Волдеморта росла. Но сила, живая и добрая, исходящая от друзей, придавала храбрости. Как сладко думать: Бродяга доверяет девочке-вервольфу! В его глазах я — маяк, люмос во мраке. И есть на свете Джеймс Поттер, славный парень, и Лили, дерзкая и умная гриффиндорка, и Питер, робкий, но надежный… Лишь бы папа спал крепко. Пожалуйста, Мерлин и Великие Основатели, пусть не грустит, не печалится из-за дочери! Пока рядом читают мародеры. Пока снует по библиотеке Лисичка. Пока Эдвард Гори чистит перышки на цветастом ковре. Примроуз Люпин в правильном месте! 3 июля Утро. Кровать тихо скрипнула, будто матрас терпел-терпел да выдохнул: ну всё, Прим, пришел возмутитель спокойствия! Не дадут поваляться, понимаешь ли… Я улыбнулась, не открывая глаз. Теплая ладонь легла на лоб. — Ты как изваяние в саркофаге, даже испугался немного. Над чем потешаешься? — хрипловатый голос зазвучал встревоженно. — Всё в порядке, Бродяга, — наблюдать за ним из-под ресниц — что может быть занимательнее? — Я проснулась перед твоим приходом. Джеймс и Лили уехали? А Питти? — Никого нет. Что-нибудь болит? — Не в этот раз, — я неуклюже сдвинулась в сторону. Так, чтоб Сириус мог пристроиться рядышком. — Не отменяй визит. Кузина расстроится… не поймет… — Хотел с тобой, одному — не то… — он водил пальцем по моей шее. Там, где светилась голубая полоса. — Волченька, я подожду до вечера. Если не раскачаешься, перенесу встречу. Идет? — Идет. Раскачаюсь, конечно. Встану, позволю Сириусу промыть свежий порез на спине. Съем два яйца и тост. Выпью шоколад. Схожу в душ. Выберу платье — одно из двух: либо черное, студенческое, либо мареновое… оденусь… Потому что хочу познакомиться с Андромедой Тонкс. Мечтаю посмотреть на маленькую Нимфадору — настоящую метаморфиню! Так всё и вышло. Непослушные руки никак не желали попадать в колючие рукава. Сириус сердился — надеялся увидеть меня в «том твоем бургунди, черт его дери». И волновался. Не лучше ли полежать еще? Может, отменить? Переиначить? Написать Андромеде письмо?! «Эй, Прим, аппарировать нельзя! Ты слишком слаба! Мне лучше знать.» Он замешкался на заднем дворе — возился с Элвендорком. Мотор глухо заворчал. Не сразу, но, хвала Годрику, завелся! Эдвард всё время крутился поблизости, будто ревновал хозяина к железной штуковине с хромированной трубой. Жалобно щелкал клювом. Блэк напялил на мои спутанные волосы шлем и произнес защитные заклинания. Скрежет и тарахтение — мы выехали за ворота. * «Ух, здорово, очень здорово!» Не нужна книга с картинками. Не хочется есть мамины пышные пирожные со сладким-пресладким кремом. И пусть мамочка готовит такое не часто. Ну, взрослые, что вы за люди-то такие?! Неужели нельзя поговорить о чем-то интересном? Она вертелась вокруг Бродяги юлой. То карабкалась на его колени, то скатывалась. Подлезала под руку и хихикала. Щекотала дядю Сириуса за ухом пером. Наконец терпение мистера Тонкса лопнуло. «Дора, ну-ка марш в свою комнату!» Но я поманила ее пальцем и попросила показать сад. — Противные, да? — Это не шутки, Нимф… — Тонкс! Смотри, смотри: ты дашь мне новое имя! Эй-хэй, любое, какое захочешь! Мне вот сложно произносить твое… оно какое-то трудное для языка. Вообще. Оно как цветок, даже два цветка: есть и люпин, и примула, но всё равно непонятно. Примула Люпин? Это больше люпин или больше примула? Сложно! — громко крикнула она и тотчас же покраснела. — Ох. Прости. Прости! Но не называй меня этой… Нимфадорой. Это же ерундовая чепуха, а не имя. — Да ты просто мастерица рассуждать! — расхохоталась я. Поразительно! Маленькая дочь Тонксов трещала без умолку и без конца вертелась, как юркая ящерица. То она будто захлебывалась словами, выплескивала их на всех вокруг, то внезапно смущалась и начинала смешно заикаться. Она ужасно мне понравилась. Наверно, в девочке было что-то, чего не доставало самой Примроуз Люпин… Но как же к ней обращаться? Детские обиды — очень уж крепкие. Если просит… — Каких ты знаешь волшебных зверей? Давай выберем себе чудесные прозвища. Можно я буду… ох-ох… Опять сложно! — она застыла посреди дорожки. Выставила вперед ножку в маленькой сиреневой туфле. Забавно: в ней сочеталось и что-то горделивое — от матери — и какая-то милая отцовская неуклюжесть. — Совы сгодятся! Я буду совой Глазуньей. У меня зоркие глаза. — Сова — не волшебный зверь! — я не выдержала и снова рассмеялась. — Глазунья… вдруг и Сириус пожелает сменить имя? Как насчет филина Омлета? — Омлет! Омлет Орион Блэк! — она подпрыгнула, меняя цвет волос с фиолетового на алый. — Ого, вот так да! Блестяще! Чудеса! Взрывоколепно! Мы — команда! Будем давать всему новые имена! Новые названия! Для начала… великолепные новейшие прозвища для всех Блэков! Меня затрясло от смеха. Взгляд скользнул по зелени живой изгороди. Что за нелепые проделки! Мерлиновы кальсоны, никто ведь не слышал?.. Лицо. Белый овал лица маячил среди ярчайших изумрудов листвы. Шея. Плечи. Торс и руки. Нога. Незнакомец шагнул на поляну. Словно вырос из густых кустов. Крик застрял в горле. Девочка тоже увидела его. Увидела, но смолчала. Вся ее говорливость в мгновение ока сошла на нет. Звенящая тишина. Голоса Сириуса, Андромеды и Теда такие далекие! Позвать на помощь? Услышат ли? Волшебная палочка приятно холодила руку, но… — Люпин, — он остановился в нескольких футах от нас. Безоружный? — Люпин, не узнаешь? — Бониелло, — шепнула я, настойчиво загораживая спиной Дору. — Зачем ты… нет! Как посмел сюда явиться? Сейчас же убирайся. Уйди, или применю магию! — Слишком много слов. Я зашел попрощаться. Дай три минуты, клянусь, что не потребую большего. — Иди в дом и приведи Сириуса, — повторять дважды не пришлось: девочку как ветром сдуло. — Бониелло, только три минуты. — Спасибо. Да, Примроуз, я ошибался и всегда это знал. С самого начала, — он скривился в знакомой усмешке. — Цель не оправдывает средства! Самообман — плохо. Это я, я запустил неумолимое колесо! Но никто не погиб, хвала Гери и Фреки. Другой оборотень на моем месте точно бы перегрыз кому-нибудь горло. Там, в Министерстве. Это, конечно, едва ли делает меня хорошим парнем. Печальная история. Жалею ли себя? Нет. Только не хочу больше горбатиться на Сивого, гнуть спину рядом с жалкими сородичами. Догадалась, что я завидую тебе? Пора вернуться домой! Я буду скитаться, прятаться… не страшно. Италия велика, лабиринты ее путаны. Напоследок, Примроуз, выслушай совет. Будь осторожна. Никому не доверяй! У Лорда Тьмы много умений. Он превращает людей в рабов, безвольных болванчиков. Ты спишь в одной постели с другом, целуешь и ласкаешь его, а наутро… Только волки не лгут. Не своди глаз с тех, кого любишь. Я не стала спорить. Задавать вопросы. Злиться и кричать. Имел ли он право голоса после того, что сделал? Скорее, нет. Не заслужил! Бониелло умолк, развернулся и быстрым шагом направился прочь. Крикнуть «удачи»? «До свидания», «береги себя»? Язык отказывался повиноваться. — Прим! Где он?! Чертов ублюдок! — Сириус Орион! — Андромеда бежала следом за братом. Черные волосы рассыпались по плечам. В дверях ее опередил муж с волшебной палочкой наготове. — Ушел… Тед нырнул в заросли, ни капли не колеблясь. За живой изгородью тянулся высокий забор. Сопение, шорохи, ругань… «Сириус, брось, бесполезно!» — «Ты, черт возьми, должна была его задержать! Прим, что за дела?!» — «Он больше никого не тронет! Сириус, он…» — Да тут целый лаз вырыт, — ахнул взъерошенный волшебник. — Вот прохиндей, кем бы он ни был. Защитные чары не сработали. Интересно, почему? Так, Сириус, за мной! Далеко ускакать он не мог. Если только не аппарировал… но здесь нельзя, нельзя! Вперед! Андромеда велела остаться. Нет, не позволю поймать дурака… мантикора с ним! Пускай проваливает! Конец истории: Бонни должен исчезнуть! Его кара — вечное изгнание, и этого достаточно! Я потеряла из вида и Блэка, и мистера Тонкса. Но внезапно над холмами разнесся чудовищный нечеловеческий визг. Высокий, пронзительный… точно крик невероятной чайки из самых страшных снов. Я судорожно всхлипнула — всему есть предел! Что еще?! * — Знаю один секрет. Твое ухо, сюда… Он почти покинул защитное поле. Но не успел улететь, умчаться прочь сгустком сжатой материи. Не аппарировал. Кровь покидала тело толчками, но Луиджи порывался говорить. Вместо того, чтоб подойти к нам, Сириус взбежал на холм. Крутился на месте с волшебной палочкой наизготовку. Высматривал… кого? Волчица чуяла его страх, ярость и нетерпение. Мистер Тонкс переминался с ноги на ногу. Серьезно? По-вашему, игра окончена?! — В Мунго! Бонни, в больницу! Еще не поздно исправить… остановить… — Не, Люпин. Поздно. И нельзя. И я осознала — о Мерлин, он прав. Сивый — не животное, не человек. Стремительный, неуловимый, грозный. Не прощающий ошибок. Наверно, следил за Луиджи. Крался, скользил по траве. Принюхивался. Теперь это воплощение зла знает, где дом Тонксов. Или всегда знал?.. — Прости, что привел его… — прошелестел оборотень. Я склонилась к самому его лицу. Жалость была тут, поблизости, но сердце переполняла не она. Во всем есть некая скрытая логика, верила я. Сияющая, справедливая, мудрая логика. Или недобрая, холодная, неумолимая? Почему Луиджи умирает сейчас, когда добровольно отказался от темных дел? Когда обзавелся мечтой о доме — такой по-человечески ясной и понятной? — Прим. Он кое-что да может… — едва заметный кивок в сторону высокого холма. Я терпеливо ждала. — Всё срастется… если он станет зверем. Волк. Волчица. Это важно, подумай… Бониелло улыбнулся — в последний раз — и закрыл глаза. 18 июля «Пророк» белел на столе, похожий на флаг перемирия. Папочка прошелся туда-сюда по комнате. Опустился в кресло, подпер щеку кулаком. Взгляд утомленных глаз блуждал по стенам. Угасшие зимние гирлянды, керамические колокольчики, покрытые глазурью — черной и небесно голубой… флажки, фотокарточки — подвижные и безмолвные, маггловские. Акварельки в рамах, а ниже — тусклые давнишние следы карандаша. Чья неуверенная рука их оставила? Примроуз Люпин, конечно, Примроуз Люпин! Отец тяжело вздохнул. — Ничего я не придумал, ничего не нашел, милая. — Знаю. Не беда, папа. Прежде всего это мое дело — работу искать. А ты… — Твой родитель. Не спорь! Восемнадцать тебе или восемь — не имеет значения, ведь ты — особенная девочка. Ох, Рози… и почему всё так трудно? А я ведь министерский работник! Вроде никто не знает правду, но… Я металась от родного дома к старому особняку дяди Альфарда. То здесь, то там… не разорваться ли? Сириус облачался в накрахмаленные сорочки и розово-изумрудные бархатные жилеты, но мы прекрасно знали: как ни наряжайся, как ни шути, а деньги на исходе. Поиски работы занимали теперь всё свободное время. Лохматик Джеймс, высоченный юноша в несуразных очках, устроился куда быстрее. Рекомендательное письмо от милой Минервы, и вот уже Поттер сортирует бумажки в махоньком кабинетике глубоко под землей. Лили? Что ж, и ей улыбнулась удача. Пит? Хвостик присоединился к нашему с Сириусом Клубу Безработных Гриффиндорцев. «Слушайте, ребята, я и не надеялся на успех. Гляньте только на мои экзаменационные баллы! В Министерство не пробиться, торговля и транспортные компании страдают из-за Того-Кого-Нельзя-Называть… Даже "Дырявый котел" отказывается от новичков-официантов, ха! Ну и пускай. К черту!» И Питти попросился в сапожную мастерскую друзей отца. «Прим, еще всего-навсего июль. Время неспокойное… кризис, так сказать. Эй, не кисни, выше нос! Всё образуется. А пока…» И мы гуляли по холмистым просторам — пока можно! Валялись в колкой траве. Тискали Эдварда и друг друга. Слушали скрипучие кассеты или ловили по радио «На необитаемый остров с музыкальными дисками». Я вспоминала о мистере Доу всякий раз, когда слышала звуки музыки. Но решение так и не созрело. Нужна ли нам его помощь? Не подвергнем ли доброго дядюшку опасности? Вдруг подставим? Как добраться до места встречи? Слишком много вопросов, но время подумать еще есть… Пока мы юные безработные волшебники. И пока не вовлечены во всеобщую битву магов. 19 июля Он явился без приглашения, Марко. В другой раз я не использовала бы такие слова: «приглашение», «явился»… Ох, до чего противно звучит! Но видел бы ты лицо милого Питти! Словно вор, грабитель или кто похуже, он прокрался в сад через лазейку. «Пит! — крикнула я радостно. — Ты чего? Привет!» Он будто растерялся, но тут же взял себя в руки. Яростно замахал сумкой. Бросился обниматься. «Почему не написал? Всё в порядке? Мы расстались несколько дней назад, а ты точно из заточения сбежал. Рассказывай!» Он залепетал что-то об утомительной работе. О маме и придирчивом кузене. О новой поставке кожи и фурнитуры. Но вдруг опять смешался. «Римма, Дамблдор хочет, чтоб мы поделились на группы по трое и дежурили. Ну… патрулировали лондонские улицы. И не только. Почему он написал сперва мне? Ребус какой-то, вот ведь старик!» И что-то странное мелькнуло во взгляде друга… Подозрение. Укол. Искра недоверия. Питти, милый Питти, разве я читаю мысли директора?! «Ты будешь с Сириусом? А Джим с Лили. Тут уж сомнений нет. К кому присоединиться мне, как думаешь? А то болтаюсь туда-сюда, как у ламмасу пятая нога. Неприкаянный... Неуютно…» «Какой еще уют, о чем ты?! Хвостик, мы же друзья! Выбирай, кого хочешь.» И он долго-долго смотрел на меня, Марко. Глазами такими светлыми, как, например, небо холодной весной. «Лады, большое спасибо. Фух, Римма, полегчало! Напишу-ка я Джеймсу… С вами ведь Эдвард Гори, а Сохатый со своей девушкой вдвоем. Думаю, так силы уравняются», — он улыбнулся. Когда Питер ушел (отказавшись даже от чая!), я вспомнила стихотворение Джона Силкина. То, что так любил когда-то Луноглазый. Читал, серьезный и нарочито безразличный, а сам украдкой наблюдал за нами… Твой уход страшит меня больше, чем мой: ведь я умираю изо дня в день, мне не привыкать… Я испугался, когда он исчез, но меня испугала не собственно смерть, а пророчество об уходе любимых. Любимая! Я боюсь ухода любимых как пророчества, что уйдешь и ты… Почему так неспокойно? О Мерлин! 23 июля Северус: На стол шлепнулась увесистая папка. А сверху он осторожно пристроил древний фолиант. Отлично, хе, славненько… но в скором возвращении книги нет твоей заслуги. Попытайся ты обмануть, ускользнуть, и я бы приказал... — Хватит мечтать, хватай, пока не уползла, — без тени улыбки сказал Блэк. — Малфой какой-то скрюченный в последнее время, заметил? Не твоими ли стараниями? — Спятил? Конечно, нет, — ну что за идиот! — Авроры. Отдача от обездвиживающих чар. Ничего, скоро оправится. Дамблдор-то деятельным стал. Все улицы постами нашпигованы, не знаешь уже, куда и сунуться. Да толку… всё равно нас больше. И Темная магия против Светлой… — Если представить их как две противоборствующие величины, совершенные и великолепные в своей мощи, достигшие высочайшей точки расцвета, то они равны, — Блэк сел в старое кресло у черного зева камина. Закинул ногу на ногу. Оправил манжеты белой рубашки. — Тьма не сильнее Света. И наоборот. Разницу составляет глубина изучения. Те, кто имеет дело с «тьмой», погружаются в свои изыскания целиком и полностью. Всех себя посвящают колдовскому искусству. Стремятся расширить горизонты… А «светлые» маги, за редким исключением, — рядовые волшебники и волшебницы. Заговаривают ложки, чтоб те им рагу мешали. И полы магией драят. Я удивленно приподнял бровь. Кучерявый молокосос редко позволял себе быть саркастичным. Да-а-а, кто-то сегодня в ударе. — Но Альбус Дамблдор, — продолжил он, — шагнул далеко. Навстречу Годрику и двум Основательницам. Многие мракоборцы стремятся туда же. И нам стоит поостеречься. Джеймс Поттер умен. И те близнецы-выпускники… и многие другие. — А твой братец? Даже выйди он из себя, я б только позлорадствовал, ей-Мерлину. Блэк-рассудительный, Воплощение-Мудрости-И-Достоинства-Блэк раздражал и сбивал с толку. Когда-то он то и дело заикался и всхлипывал. А сейчас вырос в эдакого маленького буддистского монаха. Тьфу, невозможно! — Петтигрю будет с Эванс и Поттером, — он в совершенстве овладел искусством увиливания. Оп! — и гладко сменил тему. Чертов Блэк… — Так даже лучше, — я прикинулся дурачком и кивнул. — Ладно, хватит на сегодня бесед о высоком. И новостей с меня довольно. Ступай… — Как раз собирался, — кресло тонко скрипнуло. — Кстати, чего камин такой холодный? Не пользуешься? Ну вот, еще один поворот! Скользкий тип, однако. Почему нельзя обойтись без вопросов? Я встал, показывая, что готов выставить его за дверь и спросил без обиняков: — А тебе не пора ли? — Затворником заделался? — Не суйся, куда не просят! — Темный Лорд знает, что ты не больно-то напрягаешься, Северус. Не боишься, что дело Петтигрю выпадет тебе? — он вдруг шагнул в мою сторону. Пришлось попятиться. Зад уткнулся в столик у окна. — Соберись, если не хочешь замарать руки. Я делаю всё возможное, чтоб держаться от них подальше… от Сир… Ты понял, — его кадык резко дернулся. — И тебе советую. — Я не ссыкло какое, если понадобится, буду счастлив заняться этими… мародерами. Ну, выметайся, чего ждешь?! Или детские приемчики-пугалки — твое единственное развлечение, сопляк? — я грубо оттолкнул его. К дьяволу! Петтигрю пытались обрабатывать, стращать… Без толку! С ним даже беседовала сестричка Блэка, эта дурная голова Беллатриса. Болтают разное. Возможно, парня ждет свиданка с Темным Лордом! Тот знает, как извлечь все нужные сведения… тут уж не устоишь. А чего так опасается Регулус? Надеется когда-нибудь помириться с братиком? Не хочет делать больно одному из этих подонков, навлекать на себя гнев «светлой стороны»? Проклятый недогуманист! Смешно! Ни Мерлину ни Моргане, что называется. Он по-прежнему не двигался. Спутанная блестящая прядь упала на глаза. Интересно, могу ли я делать с ним, что пожелаю? Навредит мне?.. Черта с два. Тот обряд ведь должен работать? Я потянулся к его волосам. Блэк не пошевелился, но спросил негромко: — Что делаешь? — Это ты… чего? Не торопишься. Стоишь, как прилепленный. Проваливай. — Если только ты закончил с обвинениями и словесными пощечинами, — он вдруг усмехнулся, и я вспыхнул. Дерьмо, что происходит?! — Ударить собираешься? Или нос зачесался? — Прекрати говорить со мной в таком тоне как… как… — Как Сириус? Как Джеймс или один из твоих бездарных глупых сокурсников? Я стал похож на них, не так ли? — он склонил голову. Вся ярость тут же пошла на убыль: я увидел его глаза. Да он и не пытался насмехаться, смотрел как-то грустно и… Что со мной? Сижу здесь, в четырех стенах. Читаю или меряю шагами комнату. Ни с кем не говорю — подозрительный, дерганый… А Блэк такой же, как прежде, просто использует иные слова. Должен же и он как-то защищаться! Что было бы, ходи он на собрания с трясущейся губой?! «Господин, по… п-прошу о снисхождении…» — прозвучал в уме знакомый голос. Тьфу, будь он таким жалким, пропал бы! Всё верно, и Блэк может носить броню. Пусть кривляется и язвит и дальше, если так проще. Черт с ним болотный! Я бездумно опустил руку на лоб, прикрытый кудрями. — Похож, как роза на конскую жопу. Мы оба знаем: ты всё тот же робкий желудь-идиот. Любитель лазать по деревьям. Трусоватый, хоть и умничаешь временами. Ничуть не изменился. Так ведь? — Конечно, — он положил свою руку поверх моей. — Конечно, Северус. Выйди из дома. — Завтра же. Обещаю. Можешь не беспокоиться, тупица, — хмыкнул я. Когда входная дверь закрылась, я взял с каминной полки старую банку из-под печенья. Сел в то самое кресло. Проверил, много ли осталось Летучего пороха. Прилично… значит, прогулке быть. Переплел пальцы, глубоко задумался… А я убью Петтигрю, если потребуется. Точно убью. 2 августа Римма: Он явился без приглашения. Отец аппарировал в Министерство час назад. Сириуса вызвал новый знакомый — волшебник по фамилии Бруствер. Я была в старом доме одна, и розы — каждая из двух десятков сортов — стали свидетельницами страшного разговора. Питер дрожал. Так не дрожат продрогшие путники. Или напуганные бесхитростными хэллоуинскими розыгрышами дети. Эта дрожь была болезненной, заразной. И я затряслась вслед за другом. «Что случилось? — слабый, едва слышный шепот. — Питти?» — Я должен подставить Джеймса! Помоги, Римма, помоги, пожалуйста, сделай что-нибудь, Римма, пожалуйста, — выпалил он хриплой скороговоркой. — Если не сейчас… завтра… Будет слишком поздно, не успеть! Я не хочу в крысу… не хочу таиться, пресмыкаться. Придется умереть, да, Римма? Расплата за слабость… глупость… Но Тот-Кого-Нельзя-Называть влезет в голову… ну, прежде чем убить. И узнает! Римма! Узнает! Пароли, тайные места… кто, с кем и где; узнает о доме Поттеров и о близнецах… что они любят Марлин и всюду ее сопровождают. Всё разнюхает! Выследит вас по одному… — Замолчи, сейчас же! Я поволокла его в дом. Сердце билось бешено, глухо; моталось, как соляная глыба в просторном мешке. Почти выскакивало из груди. Темные углы знакомого дома приводили в ужас. Я почти бежала по комнатам — скорее! Врезалась плечом в дверной косяк. «Как давно, Пит?! Когда тебя поймали? Впервые… когда? Почему молчал?» — Ты даже не подумала: вдруг ловушка? Римма, что, если я привел сюда Пожирателей? Тупой… я говна кусок… Трус! — Совершенно верно! — крикнула я, врываясь на чердак. Выше некуда… — Бояка, болван, безмозглый мальчишка! Чего ждал?! Питер! Мы должны тебя спрятать. Да. Не смей отмахиваться, сядь! Мерлин великий… Боже… — Зачем ты произносишь имя этого… мифологического персонажа? — он зарылся лицом в рукав водолазки и громко шмыгнул носом. Осторожно выдавил: — Римма, непонятно… — Да я готова призвать любой пантеон, лишь бы сработало. Пит! Что насчет путешествия? — он кивнул утвердительно. Низко опустил голову, отчаянно краснея. — Да прекрати! Ты уже не вчерашний ученик, Мерлин и Моргана! План родился внезапно. Выход — такой простой, путь — гладкий до невозможности! Почему так очевидно? Не потому ли, что это решение — единственно верное?.. 3 августа Сириус: — Три короны Великих. Три графства: Кембриджшир, Норфолк и Саффолк. И место, где они пересекаются. Ох! Слишком уж туманные координаты… Мы были в пути, но Прим по-прежнему терзалась сомнениями. Остренький уголок фанерного ящичка из-под ароматических свечей упирался в мою спину. Мягкие руки сжимали влажную от пота футболку. Быстрее! Я уже не злился. Я ведь большой мальчик… всегда был себе на уме, всегда самостоятельно побеждал чертей в собственной голове. Потому что мог. Не все такие. Питер не такой. Да и сердился я скорее не на него — на себя. На Джеймса и Люпин — немножко… Упустили друга? Прозевали день нападения? Не заметили, как сильно он в нас нуждался? Дерьмо… гиппогрифово дерьмо… Быстрее! Смешанный лесок скользнул мимо и исчез за плечом. Замелькали поля. Следят ли за нами? Надеюсь, нет! Казалось, Эдвард — хоть и невидимый — совсем рядом. Я просил его не приближаться, но внимательно оглядывать окрестности. Лететь за нами. Вдруг где-то притаился враг? В теплом мареве летнего дня яркая вывеска автозаправки смотрелась тускло. Невзрачно. Что ж, действительно неприметное местечко. «Думаешь, он там?» Я не ответил. В стороне у дороги молчаливой белой глыбой застыл большой железный зверь. Машина на колесах. Она походила на маленький сказочный дом. Не такая, как у отца Прим. Неужели… Я затормозил. Прим неспешно слезла с сиденья. «Подожди тут, Сириус. Кажется, та штуковина имеет какое-то отношение к дядюшке…» «Уверена? Я с тобой!» «Нет! Оставайся тут, подстрахуй лучше.» Римма: Разумеется, он не хотел отпускать меня одну. Мерлинова борода, ничего ведь не ясно! Вот есть письмо мистера Доу. И есть размытые указания. И коробка… легкая коробочка с хрупким телом внутри. Не совершаем ли ошибку? Я вздрогнула, когда дверь машины вдруг распахнулась. Какое облегчение! Я быстро обернулась на Сириуса — тот утвердительно кивнул головой. — Привет, — крикнул старый знакомый. Я пошла навстречу — не торчать же посреди дороги? — Поспеши, на горизонте фуры! Сюда, Примроуз. Остановившись на обочине, решила проверить, сработает ли условный жест. Да, мистер Доу не состоит в Ордене, но мало ли? Освободив правую руку и вытянув ее на уровне груди, я сказала: — Мое имя — Примроуз Люпин. По доброй воле и lupus non mordet lupum. — Corvus corno oculos non eruit, Примроуз. Для волков и ворон един закон. — Вы знаете… точно ли это?.. — я растерялась, но мистера Доу происходящее позабавило. Маленькие морщинки в уголках глаз говорили в его пользу! — О, и впрямь вы… Никогда бы не подумала, что все-таки купите машину! Развлечение для безбашенной молодежи — не ваши ли слова? — Чепуха. И не совсем купил, чего уж… — он посерьезнел. — Маленькая мисс, вы ведь здесь не ради праздного любопытства? Конечно, кхм… мысль, что я кому-то так дорог, мне льстит, но есть же и другой повод для встречи? Что стряслось? — Мистер… — Гарольд. — Дядя Гарольд, — я шагнула вперед, протягивая фанерный ящичек волшебнику, — прошу, возьмите его с собой! Да, моя просьба ужасна, поскольку последствия могут стоит вам жизни. Вслух звучит даже хуже, чем в моей голове, ох!.. Простите, пожалуйста, простите! Я теряюсь и не знаю, кого еще просить о помощи, как не вас! Старик нахмурился. Осторожным движением приподнял крышку. Комок серенького меха зашевелился. Дрогнули усы. Свился в кольцо хвост. Блеснули черные глаза. — Это… не простая крыса? Он выпустил крышечку и полез в карман. Озираясь по сторонам, достал трубку. Возился какое-то время, затем закурил. Сириус сохранял дистанцию и осматривался. Промчались мимо четыре фуры. И вновь тишина… — Я заберу его, — прервал молчание дядюшка. Пепелинки вырвались из трубки и пристали к рубашке в красную клетку. — Только не ищите старика Доу, ребята. Я не вернусь в Британию, пока не окончится война. Такой уж я эгоистичный черствый сухарь. Однако! За друга своего не беспокойтесь. Сделаю, что получится. — Спасибо, сэр… дядя Гарольд! Как же отблагодарить... — Бойтесь данайцев, дары приносящих, — перебил он. Лицо просветлело, расцвело улыбкой. — Хранение маленькой коробочки — совсем пустяковая просьба. Ну, покачусь-ка отсюда. Будьте осторожны на обратном пути… — С нами Эдвард. — Так и думал. Он забрал фанерный ящик. Унес нашего друга Питера в потрепанный фургон. Протиснулся внутрь, на время скрылся с глаз. Вновь появился на водительском месте. Мы с Сириусом ждали. Ждали до тех пор, пока машина не исчезла за холмом, окутанная облачком пыли. Ждали, пока из забегаловки на противоположной стороне дороги не вышел толстый потный хозяин. «Эй, оборванцы, нужен вам бензин или нет?! Я отлить хочу! Или вас вечно караулить?!» «Залью бак», — глухо бросил Блэк. Элвендорк не нуждался в жидкости с неприятным запахом. Но тучному здоровяку знать это было совсем не обязательно. Мы взлетели, когда оставили заправку далеко позади. А с ней вместе и дядюшку Гарольда Доу, и Хвоста.