Молочная луна

…Связан, пойман и растерян; у судьбы своей в опале Он стоял, считал удары, зная, что грядет беда; А затем часы пропали, словно силу набирали И последним, страшным боем оглушили навсегда. А. Хаусмен, «Восемь часов»

16 января 1980 г. Северус: Мне исполнилось двадцать. Двадцать лет, мантикора их дери, и я по-прежнему топчусь на месте. Даже больше. Буквально с четверть часа назад имел пренеприятнейший спор с продавцом из «Слизня и Джиггера». Старик Терье попытался выдать глаза двухполосного рагия за глазки рыжего рагия — безрезультатно, проклятый жулик! Некоторые области зельеварческой науки по-прежнему оставались для меня черными пятнами. Но некоторые я исследовал вдоль и поперек. Ха, кто еще может похвастаться умением отличать глаза одного жука от глаз другого?! Особенно, когда это представители одного рода! Четырежды ха! Спор мог окончиться моей победой… будь я чуточку почтительнее. Но этот старик, сукин сын, вывел из себя! Какие уж тут любезности! «Бери что дают и проваливай, негодный мальчишка! Я, дружок, и не таких отсюда выпроваживал! Я, как-никак, владелец этой аптеки!» Тогда я стряхнул на пол крошечные глазенки и вылетел за дверь. К дьяволу. Обойдусь без зелья. Один ингредиент легко заменить. С такими мыслями, раззадоренный и сердитый, я мчался по переулку в сторону «Дырявого котла». Подождите-подождите-ка… — Аптека в Хоге, — я резко затормозил и чуть не плюхнулся на плоский зад. — Неплохая лавчонка! Конечно… — пришлось понизить голос: маги-прохожие недоуменно оборачивались, — конечно, переться в Хогсмид из-за жучьих глаз — идея так себе. Стоит ли овчинка выделки? Холодно… Но то зелье! Я подзаработаю уже завтра, если сегодня покончу с варкой. И хитрить с глазами рыжего рагия не хочется. Репутацию заработать — это вам не гиппогрифа оседлать! Бормоча под нос, я сбавил шаг и вырулил на лондонскую улочку. Пара перемещений, и буду в деревне. Свет не ближний, но только для простаков-магглов. Что ж, погнали! * «Рыжий рагий? О, молодой человек, вы знаете в этом толк, клянусь посохом Мерлина! Конечно, по одной штучке глаза усачей неразличимы. Но в прозрачной мензурке — вот, насыпьте, убедитесь сами, — они имеют оттенок. У рыжего глазки потеплее будут. Приятно, когда столь юные волшебники демонстрируют недюжинные способности…» В другой раз я бы вступил с аптекарем в дискуссию. Редко удается услышать столь лестные отзывы о своей персоне. Но время поджимало. Да-а-а, поспать этой ночью не удастся. Надеюсь, старания окупятся! Верно подобранные составляющие улучшают качество зелья в разы! Я спешил, определенно спешил. Потому-то и свернул к «Кабаньей голове», дрянному местечку. Прежде мы собирались здесь, и не раз, но сейчас… Поговаривали, мракоборцы устроили на улицах Хогсмида несколько облав. Обойти бы злачное место, но… Дамблдор! Неосмотрительный, неосторожный, рассеянный старик! Какого дьявола не смотрит по сторонам?! Ну, что аврору хорошо, то Пожирателю — смерть. Пускай и дальше зевает! И какого лешего он забыл в Хогс… «Кабанья голова»! Он идет в «Голову»! Поднялся ветер. Снежинки яростно кололи лицо… Но всё стало до фонаря. Директор решил наведаться в таверну с дурной репутацией? Что-то тут нечисто. Узнать бы, где собака зарыта. Трактирщик — хромой и унылый — не заметил, как я просочился внутрь. В баре Дамблдора не оказалось. Выходит, поднялся на второй этаж… Неспроста. Одному ему там делать нечего. Это тайная встреча! Прижавшись спиной к шероховатой стене, я пополз наверх. Лестница тонула во мраке. Не свернуть бы шею! Лишь из-под одной двери выбивался дохленький бледно-желтый лучик света. Я припал к дереву ухом. Напрягся, сжался, приготовился… — Миссис Трелони… — Мисс Трелони, господин. — Прошу прощения, — голос директора звучал устало. Я почувствовал легкое разочарование: и где секреты? Кто такая эта мисс Т., собеседница старика? Знал я одну Трелони. Так та давным-давно померла! — Господин директор, разве моего заявления не достаточно? Да, резюме пустоватое. Но лишь оттого, что я не так давно практикую прорицания! Мой дар… моя досточтимая родственница… Я представил, как мог поморщиться Дамблдор на этих словах. Он терпеть не мог лжи. А трепливая колдунья почти наверняка была лгуньей. Прорицания! Ха, и на кой дьявол директору понадобились такие глупости? — Милая мисс, я был бы рад предоставить эту должность в ваше полное распоряжение, — забубнил старик, — но вы не смогли продемонстрировать ни одного из умений, упомянутых здесь! Вот в этой бумаге! Хогвартс — Школа чародейства и волшебства, а не шарлатанства и некомпетентности. Извиняюсь за излишнюю резкость. Полно, мисс Трелони, не огорчайтесь! Я не даю вам окончательного отказа, помня о великом даре вашей родственницы. Наберитесь опыта, накопите больше разносторонних познаний, и тогда… Кажется, заскрипел стул. Я заметался: куда спрятаться? Спуститься или нырнуть за угол? Терять концовку разговора тоже не хотелось. Но тут чуткое ухо уловило странное хрипение. — Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… Я чуть было не ввалился в комнатушку… Хвала Салазару, дверь не открывалась вовнутрь. Могущество? Темный Лорд?! Так вот какие игры затеял старик с этой ненормальной? Неужели я слышу… пророчество?! — Рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов! Рожденный на исходе седьмого месяца! — Ах, вот так сюрприз! Что это вы здесь делаете, молодой человек?! Я махнул рукой, спешно заслоняя лицо, но опоздал. «Мистер Снегг, вы? Немедленно уходите! Даже не так. Убирайтесь вон! Сейчас же вон отсюда!» Попытки защищаться не возымели действия — меня грубо спихнули с лестницы. «Проваливайте, мистер, не то хуже будет! Я вас припоминаю, да-да, ходят всякие слухи нехорошие… у меня тут господин директор сидит, между прочим! Я, знаете ли, не хочу показаться неблагонадежным!» Конечно, пара выпадов палочкой заткнули бы этого борова навсегда. Но сверху раздался крик: «Воды, принесите, пожалуйста, воды! Посетительнице плохо!» Видимо, фонтан красноречия этой дамы иссяк. Черт с ней, мне хватит и части услышанного. Дамблдор. Некая Трелони, возможно, дальняя родственница известной прорицательницы. Трактирщик. Я, Северус. Несколько мрачных посетителей у стойки. И больше ни души. Снег валил, как проклятый. Похолодало еще пуще. Медлить нельзя! Прославлю же себя ценной информацией. Такие сведения на дороге не валяются! Спасибо жучьим глазам, что завели юного зельевара в Хогсмид. Вот и пригодились мои познания в энтомологии. Никогда не знаешь, каким боком повернется нарл. Запахнув мантию поплотнее, я аппарировал. 10 марта 1980 г. Римма: — Будь я повешен на вершине крутой, Матерь моя! О матерь моя! Знаю, чья любовь бы осталась со мной. Матерь моя! О матерь моя! — Джеймс, не вынуждай меня ударяться в крайне неприятные воспоминания! — пропел Сириус. Блеснул зубами, скалясь по-песьи. Совсем недавно он закинул ноги на стол и сделался похожим на Бониелло — моего покойного приятеля-вервольфа. — Не все матери одинаково прелестны. — Поменьше патетики, Бродяга, от твоего тона аж челюсти сводит, — хохотнул Гидеон. — Ты, когда выпьешь, всегда превращаешься в какого-то разнузданного графа. Убери ноги. — Да, убери! Я ем, между прочим! Не дожидаясь споров, я взмахнула палочкой. Стул Сириуса крутанулся, скидывая седока, а большая тряпка резво прошлась по столешнице. Не люблю беспорядок! «Спасибо», — шепнула Лили. «О-о-о, мисс Люпин наводит порядок, — затянул противный Карадок. — У этой дамы все мародеры по струнке ходят!» — «Примроуз, не желаете ли арестовать нас всех?» — гаркнул невесть откуда взявшийся Эдгар. Засранцы. Вчера мы отбросили от жилых домов Белгравии два десятка Пожирателей. Всё прошло так тихо! Ни один маггл не заметил. Но я помню жар заклинаний. И как разметались в стороны волосы. Искры слепили глаза, чары вздымали с земли сотни снежинок — чтоб тотчас же их расплавить. И Сириус был рядом. А теперь — бравада, игра, дурачество… Такое происходит всякий раз после напряженной стычки. Мы сходим с ума от радости: смогли отбиться! Да, на этот раз потерь нет. Удача была на нашей стороне! Доколе? Луноглазый настиг меня в прихожей. И серые глаза показались двумя угольками. Но он не был опасным, дерзким или еще не пойми черт каким — был просто Сириусом. — Волченька, куда навострилась? Сейчас всё приберу, и стол, и стул… эй, мои сапоги не такие уж и грязные! Ты из-за этого рассердилась? Извини, больше никаких гримас-выкрутасов, честно! И эти придурки пускай молчат. Нечего рты разевать! — он распалился. Очень в своем духе! — Сириус, я понимаю. Лупить людей тряпкой — тоже затея так себе. Зад не болит? — Не-а, — он улыбнулся почти беспечно и вдруг сгреб в крепкие объятия. — Ага! Прим попалась! Может, я и не Гулливер, но могу ловить маленьких волчиц! А ты заметила… заметила, что вчерашняя схватка была уже второй серьезной схваткой, м? Настоящая заварушка! На месте Дамблдора я выдал бы всем мародерам по нагрудному знаку! — Всем… кроме Питера Петтигрю. — Кроме Петтигрю, — кивнул он. И тут же устремился губами к моей шее. «Кого здесь нет — того нет, а раз ты тут и я тут… почему бы не.?» Наверно, такие неуклюжие слова он пытался вложить в поцелуй. Долгий, тягучий и сладкий поцелуй — как старое вино дяди Альфарда. Где-то там, на кухне, у Джеймса в кубке. Мимо прошмыгнул Эдвард — горбатая куча блестящих перьев и меха. Горячий бок коснулся моей ноги. Волчица издала невнятный, но полный удовлетворения стон. Скули-скули, кроме меня никто тебя не слышит! Северус: Будь они прокляты самим Салазаром! И пожраны его гигантским ручным змеем! Примите мои искренние пожелания, ублюдки! Авроры, мародеры, гвоздодеры… один хрен, как не называйтесь — ненавижу вас! Рана чесалась нестерпимо. Блэк, вечно суетливый и резкий, как стая пичужек, вдруг сделался медлительным. Я ждал его уже полчаса! Какого лешего так долго?! Наконец хлопнула дверь и застучали по полу каблуки. Явился… — Ты до сих пор одет? Северус, не мешкай! Я-то думал, у тебя всё сухо… зажило… меня вот вчера чиркнуло по руке. Примочка с бадьяном заживила порез на раз-два. — Тут бадьян не поможет, — огрызнулся я. — Был бы глаз на затылке, я бы уже давно определил, чем… и как… Зараза! Не разглядеть да еще и не достать! Разве я могу лечить рану, которой не вижу?! А, как думаешь? — Чего стервенеешь? Успокойся! Северус, ты же оплот знаний и высочайших компетенций… Блэк быстрехонько скинул пальто, вымыл руки и скрылся за моей спиной. Наверняка по его лицу сейчас гуляла наглая улыбка. Северус Снегг, первоклассный зельевар, не в состоянии вылечить пустяковую рану! Вот так повод для шуточек! И что он там делает?.. — Отменные компетенции… сейчас же отвернись! Ты крутишься, и кожа на спине движется. Посиди смирно. Знаешь, о чем шепчутся бывшие слизеринцы? Наши ровесники? — на затылок легла холодная рука. — Судачат о твоей находке. О каких-то сверхтайных сведениях из надежного источника. Лорд сам не свой! Что ты ему донес? — пальцы второй руки коснулись поврежденных тканей, и я зашипел. — Извини, сейчас будет лучше. На тюбик, а то скажешь потом, будто травлю неизвестно чем. Содержимым тюбика я заинтересовался лишь для вида. На самом же деле лихорадочно соображал: что ответить Блэку? Сам он довольно открыт. Часто делится планами и идеями, рассказывает буквально обо всем, что у него на уме. Язык без костей. Как пить дать и от других ждет того же. Но пророчество… — Молчи, раз так надо. Избытком любопытства не страдаю. И у меня есть секреты, Северус. Давление на затылок ослабло. Я вскочил, завертелся, но ничего не разглядел. «Возьми зеркало, ну же! Зарастает на глазах! Занятный бальзамчик.» — «В этом доме нет зеркал.» Блэк уже успел накинуть на плечи пальто, но замер. Удивленно поднял брови. Даже немного склонил голову — а он, черт подери, был выше. — Что? Ты же не ждешь фантастического рассказа в духе Братьев Гримм о том, почему я вынес все зеркала на свалку? Разрешаю поупражняться на досуге. Придумай свою легенду, — хмыкнул я. — В глухом-преглухом лесу стоял старый-престарый дом. Кривой, грязный и уродливый. И жил в нем… Принц! Настоящий Принц. Но некрасивый и со злым сердцем. Глаза Блэка недобро сверкнули, или показалось? Сложив на груди руки, чтоб прикрыть твердые от холода соски, я сердито молчал. Какого хера он еще придумает? — Принц ярился, когда видел собственное отражение, потому выбросил все зеркала. А слуг прогнал прочь — пусть никто, никто в целом свете не увидит отныне его лица! И вот… одной холодной мартовской ночью… — Довольно, — скрипнув зубами, я принялся натягивать рубашку. — Деньги на каминной полке. Спасибо за помощь. Можешь идти. — А сказка? — развеселился Блэк. Ах, мелкий паршивец! — С меня хватит хитровыдуманных аллегорий, не люблю такое. Зеркала перебил мой папаша… если и впрямь интересно. По пьянке вообразил как-то, будто отражение над ним потешается. Давай, Блэк, — меня стало одолевать нетерпение, — выкуривайся! — Иду-иду. К моему неудовольствию он все-таки сгреб с каминной полки медяки — мелочный аристократишка! — и исчез. Вчерашняя заварушка окончилась нашей капитуляцией. Сподвижников Дамблдора оказалось чересчур много. Да-а, времена «куриного бога» прошли. Нынче любое поражение — позор! И рана, полученная в схватке, не повод для гордости. Ноги и руки всё не желали отогреваться. Пришлось разжечь в камине огонь. Сейчас по унылому коуквортскому небу поползут клочья дыма из трубы… Знак, что Северус Снегг дома. Ладно, не плевать ли? Кто запретит насладиться каплей тепла? Я устроился в кресле. Взял книжку — ту самую, что когда-то вызвала интерес Блэка-пацаненка. Я перечитал ее вдоль и поперек, а так и не понял, чего он в ней углядел. Может, дразнится? За нос водит? Всё подначивает Северуса Снегга, провоцирует? Вдруг для Блэка это веселые пряточки? И я не страшен во гневе, а смешон. Тогда мы — два жука. Две водомерки, что скользят по водной глади. Вжик-вжик-вжик. Та еще потеха. Они носятся туда-сюда, будто играют… Наверно, я начал дремать. Пришлось отложить книгу. «Грядет тот, у кого хватит могущества…» Замелькали перед глазами картинки — словно я смотрел диафильм. Родится… совсем скоро родится… И будет пойман! Бом! Благодаря мне, Северусу Снеггу, пойман! А потом? Что потом? Бом! Как надрываются часы! А мои отяжелевшие веки всё равно опускаются, опускаются… июнь 1980 г. Римма: Сириус бежит впереди большим черным псом. На мне камуфляжные штаны — огромные, потому стянутые на поясе ремнем. И засаленная майка. И кожанка Блэка — жаркая, но надежная. Волосы совсем спутались, развалился пучок на затылке. Щеки грязные. И переливается зеленый камешек в золотой оправе! Зеленый, как брусничное болото. Зеленый, как позднее лето. Зеленый, как портьеры в доме дядюшки Альфарда. Зеленый — обещание: «Примроуз Люпин, когда Волдеморт сдохнет, корчась и вопя, упадет с наших плеч груз! И тогда…» Вот такой зеленый. И все кругом смотрят на мое кольцо. Все вокруг таращатся, пялятся на него. Может, я преувеличиваю. Да, я счастлива, что владею тяжелым золотым кольцом с зеленым камнем. Но его ценность не измеряется галеонами. Всё дело в словах Сириуса! Хочется кричать: слушайте, слушайте! Это не простое кольцо с самоцветом, не рядовое кольцо из пыльной шкатулки, не какое-то там «колечко привередливой невесты»! Эта штучка ждет-не дождется, когда кончится война с темным волшебником, поняли?! Кольцо мира! Вот что это! И так резок контраст между моим перемазанным лицом, неопрятной одеждой и этим драгоценным кольцом! Мы торопимся. Бродяга вывалил из пасти язык и натужно хрипит. Стебли хлещут по глазам, но он не сбавляет шагу, напротив: вскидывает лапы еще выше. Надо поспеть в мой старый дом до полудня. Пешком, только пешком, чтоб не подвергать отца опасности. Никакой магии! Но волшебная палочка всё равно в руке — пропиталась потом и однажды даже выскользнула, упала в траву. Осторожней! — приказываю себе. Не теряй бдительности! В полдень мы обновим чары. Я, папочка, Сириус. Сил троих магов будет достаточно. — Восемь минут! Скорей, Бродяженька! — из-за холма выныривает черепичная крыша. И аромат розового сада врывается в ноздри. — Милый, давай! Пес почти летит, стелется над травой. У заросшей ограды перекидывается в человека. «Прим, мистер Люпин ждет!» — «Рози, девочка!» Без приветствий и лишних слов мы переплетаем пальцы — левые руки вместе, в правых — палочки. «Протего Максима!» Торжествующие выкрики — почти со смехом, будто мы, все трое, провернули веселую, необычайно ловкую шутку. Колдовать тяжело: дыхание еще не восстановилось после долгого изнуряющего бега. Но папочка здесь! Здоров и невредим! И пальцы Сириуса такие горячие, влажные, и пахнет от него так хорошо… немного цветами и травами, немного мокрой шерстью… Волчице нравится. Точно! Наконец дом под защитой. И можно передохнуть. * Розовый куст, как беседка, раскинулся над нашими головами. Пепельно-серые колдовские лепестки еще не скоро опадут. Запах такой, что голова кругом. Сириус не забрал свою куртку, а мне лень снимать ее. И даже смывать с лица земляные разводы неохота… Ну мы и дикари! Несмело посвистывает какая-то птица. А в остальном — тишина. Ползет по моему животу муравей. Но рука Сириуса крадется по коже следом и смахивает его. Поднимается ветер, дым из каминной трубы гнется, падает к земле. Пахнет печеным окороком. «Еда», — шипит Блэк. Его зрачки расширяются. «Я тебя самого сейчас съем», — подначиваю я. «Черта с два! Проверим?» Катиться не получается — тесно. Мы копошимся, как два земляных червя, и это ужасно — просто ужасно! — смешно, хоть и заводит. — Рози! Сириус! — зовет отец. — Идем. Я всё ему расскажу, — Сириусовы глаза ярко блестят. 30 июля 1980 г. Сириус: — Хорошо, мы будем очень-очень осмотрительны. Не волнуйся. — Не волнуйся! — Не переживай, Сириус. Произносят они почти одновременно. Марлин встает, поднимаются близнецы. Проводив друзей, я долго гляжу в окно. Вон, шагают по улице: Гидеон слева, Фабиан справа, Марлин — посередине. Она держит за руки обоих. Счастливица. Но у меня дрянное предчувствие. Прошел слух, будто Пожиратели нацелились на лондонскую транспортную компанию. Завтра в Глазго отправляется экскурсионный автобус — двенадцать мальчиков и восемь девочек. Три учительницы, водитель, сотрудница музея. Пруэтты и МакКиннон — невидимые наблюдатели, сопровождающие. Я возвращаюсь к столу. Снова и снова перекатываю в уме все детальки плана Альбуса Дамблдора. Да, трое молодых волшебников для такой миссии — маловато, но где взять еще людей? Все на постах! — Лили на сносях, — прерывает раздумья Прим. — Я навещу ее… вечером. — Волчий нюх? — ловлю маленькую руку в шрамах. — Думаешь, вот-вот уже?.. — Именно. Она и сама чувствует, Сириус, ведь она — мать. И Джеймс, дурак, такой безалаберный! А Дамблдор? Посылает Джима то в одну заваруху, то в другую! Лили вся извелась! Да-да, у тебя уже готов ответ: незачем было заводить ребенка. Только, Бродяга, это так не работает. — А как работает? — ворчу я. — У нас-то хватило ума… — Это не от ума. Я не могу иметь детей! Я открываю рот, но не успеваю возразить. В столовую вваливается Эдвард — утомленный и какой-то помятый. «Хозяин, что-то не ладится в доме волшебников Долгопупсов.» — Красота! Еще один неудержимый будущий папаша — Фрэнк Удалой Конец Долгопупс. Что у них стряслось? Только не говори… Эдвард! Черт подери! — я вскакиваю, переворачиваю стул, ловлю его и ставлю, но снова роняю. — Алиса рожает! Алиса рожает! «Уже родила, хозяин Сириус.» Черные блестящие глаза посмеиваются? Быть такого не может. — Уже родила! Салазара мне в друзья! — Прекрати вопить! — Прим мечется взад-вперед. То дорожную сумку подхватит, то стопку полотенец… — Сама прекрати! — я валюсь на другой стул. — Постой, Эд, а в чем неувязка? Ты сказал — не ладится. Что именно у них там не ладится, так их растак? «Пожиратели смерти взволнованы. Я видел организованные группы в двух кварталах от дома Долгопупсов. Точного адреса у врага нет. Защита крепка. И нападение, похоже, не планируется… Выглядят они странно, весьма странно, да. Будто… — тут на птичьей морде мелькает непривычное выражение. Прежде я такого не замечал. — Будто хотят поздравить мистера и миссис Долгопупс. Никогда не понимал людей до конца.» — Ха! Эдвард, дружище, да у тебя, никак, появилось чувство юмора. Пожиратели — это не сборище волхвов. Скорее, гады задумали украсть маленького долгопупсеныша. Прим! — она собрала сумку и уже успела надеть дорожную мантию. — Проведаем оба счастливых семейства? — Пожалуй, — легкий белый шарф скрывает голубую отметину на шее и большую часть ее лица. — Через камин будет быстрее. Уверенность, как кольца мощной пружины, поднимает на ноги. Вперед! Эдвард коркает на прощанье. Успеваю увидеть острый темный клюв и выпуклые глаза. Но потом всё затмевает мельтешение зеленых искр Летучего пороха. Римма: Нам пришлось разделиться… и я словно Гидеон, потерявший Фабиана. Блэк остался с Фрэнком и Алисой, я отправилась к Лили в Годрикову Впадину. Джеймса нет — пропадает на дежурстве с кем-то из Ордена. А вот я — здесь, наедине с Лисичкой и собственными страхами. Время тянется медленно. Давно уже перевалило за полночь, но подруге не спится. Я лежу рядом, уткнувшись лицом в подушку Сохатого. Содрогаюсь всем телом… Не от холода, нет! Страшно. Что слугам Волдеморта понадобилось около особняка Долгопупсов? И придут ли они сюда, к дому Лили и Джима? Неужели наконец-то задремала? Я выныриваю из кровати, оправляю одеяло и прислушиваюсь к Лилиному дыханию. В оконное стекло стукается камешек. Эдгар? Темный силуэт скользит по саду. Замирает. Машет рукой. Нет, спускаться нельзя, никак нельзя… Тогда спящая останется без присмотра! Некто в саду снова жестикулирует, но я задергиваю занавески. Он ждет, ждет, ждет и наконец уходит. И я жду — час за часом, — пока Лисичка не просыпается. — Ты как? — нет сил на ласку или деланное воодушевление. Но Лили понимает, как сильно я устала. — Римма… нужно связаться с мадам Помфри, — она медлит. Из-за занавесок выбиваются вялые косые лучи. Солнце неспешное, ленивое. — Кажется, воды отошли. Северус: Я знаю — их дом где-то поблизости. В руках карта, и верная палочка приятно оттягивает потайной карман мантии. Но что-то не так — что-то и в этом новом дне, и в самом задании. Конечно, мы по разные стороны баррикад. И уже сталкивались в схватке, как же иначе. Но Лили и я… судьба милостиво уводила подругу детства у меня из-под носа. И теперь я в Годриковой Впадине. Годриковой, не Салазаровой! Патрулирую улицы и ищу дом Поттеров. Какая ирония. В самом дальнем закоулочке изобретательного разума вдруг вспыхивает уголек — лишь уголек, не пламя. Догадка. Почему я здесь? Зачем ищу дом врага и… своей первой любви? — Северус, — негромкий окрик некстати. Мысль упущена. — Северус, я тут сопоставил два и два… — Ты почему не в Лондоне, Блэк? Господин собственнолично отдал тебе приказ! — На сегодня дежурство окончено. Полагаю, цель этих дозоров теперь ясна. Для меня, во всяком случае, — юнец стягивает тонкие перчатки. — Покажи-ка карту… да-а-а, вижу, дело идет туго. Но это уже не суть важно. — И что же такое ты разнюхал? Новейшая сенсация — Пегас снегом срет? — я вырываю карту и запихиваю за пазуху. Идиот пустоголовый! Только и горазд загадками говорить! — Алиса Фоули, то есть, Долгопупс, родила вчера днем. Мальчик. Крепкий здоровый малыш. Но вычислить точный адрес семейства нам не удалось. Эта игра — пренеприятнейшая из всех, Северус. Не понимаю, к чему всё идет, но выслеживание младенцев… добром это не кончится. Я на такое дерьмо не подписывался. Северус? Я будто глохну. Но плоская удушающая тишина постепенно наполняется хохотом — гулким, насмешливым, пугающим. «Га-га-га, Северус Тобиас Снегг, вон он, вон! Во кретин, во дурак, га-га-га! Шатай его, вали его!» Земля кренится, я захожусь кашлем, горло саднит, больно, ужасно больно! Ничего не вижу… кажется, падаю… — С… Северус! Сейчас же поднимайся! О небеса… мы не в том месте, чтоб отдыхать! Немедленно вставай! — меня лупят по щекам, и зрение возвращается — медленно, слишком медленно. Блэк не знает! Мерлин и Моргана, то не шутка, он действительно и слыхом не слыхивал о пророчестве… черт подери… неужели… — Как думаешь, — язык непослушный, словно раздулся от осиного укуса, — Эванс… Поттер… она… ждет ребенка? Эй, Блэк, ты тоже заметил связь? Подожди, — я перекатываюсь на живот, с трудом встаю на колени. — Так… Напряги память. Как давно мы видели в бою обеих девчонок? Фоули перестала появляться среди авроров… еще весной? — Раньше, — он присаживается на корточки. Хмурит лоб. — Раньше, Северус. Как и Лили Поттер. Могу, конечно, ошибаться, но всё выглядит так, точно девушки скрывались от нас. И продолжают скрываться сейчас. Люпин еще на прошлой неделе покупала что-то в аптечке у Терье. С нею был ворон. Но миссис Поттер… — Прекрати! Называть ее миссис, мать твою, Поттер! Я разеваю рот еще шире — ненавижу Блэка! Как давно мечтал высказать ему в лицо всё свое недовольство! Как смеет он бередить старые раны?! Поучать и раздражать меня? Называть ее так… Подлый мальчишка! Но щеку обжигает отвратительнейшая пощечина. «Авроры! Закрой рот!» Меня волокут в сторону, как мешок с дерьмом. Камни ранят колени. Дезиллюминационные чары — очень вовремя! Из-за угла выбегают Поттер, Боунс и папаша Поттера — Флимонт. Регулус испускает вздох облегчения: будь среди них одноглазый пират Грюм, и нам пришлось бы туго. Компания движется вперед, но прямо посреди улицы вдруг исчезает. Нам остается лишь растерянно моргать. — Лили… — начинаю я, но осекаюсь. — Миссис… э-э-э… Эванс? Что не так, Снегг? Я полагал, с нею покончено. Сам себе могилу роешь! Тебе что-то известно? — Не могу сказать, — я мотаю головой. Но впервые за долгое время чувствую острое, непреодолимое желание поделиться своей… бедой? Но не с Блэком же! И нельзя, нельзя! Он молчит и смотрит выжидающе. — Прекрати пялиться! Хочешь поймать Аваду от самого Темного Лорда?! Помоги встать! — Куда же ты? А Нотт, Малфой? Не боишься подвести таких напарников? — Они в другом квадрате. Да и насрать теперь… сами справятся. Мне нужно поговорить с господином, — четкого плана нет, как и четкой картинки окружающего. Одним словом, перед глазами всё плывет. Заскочу-ка домой. Выпью целебные капли, чтоб в голове прояснилось. А потом… потом… Что будет потом? — Вот отстой: ты плачешь. Всё хуже некуда, Северус. Поднимаю глаза, но вижу не надменного парня в лайковых перчатках. Передо мной мальчик, когда-то шлепнувшийся с дерева. «Дела твои — полный отстой, братишка, но не реви, пожалуйста.» Наверно, недурно иметь друга, что скажет такие слова. Я быстро растираю непрошеные капли по лицу (как они только посмели появиться?!). — Ты должен служить мне и защищать меня, Блэк. Но Темный Лорд уничтожит нас обоих, если я поделюсь с тобой этой тайной. Сейчас ясно одно: Лили… может умереть. По моей вине. Понятно? Поэтому я отправлюсь к Темному Лорду и… — я неопределенно машу рукой куда-то в сторону. — Хорошо, — вдруг кивает Блэк. Соглашается?! Чудеса, мантикора меня раздери! — Северус, будь осторожен и собран. Не дай ему сломить свой разум. Не лги. Иногда правда — хороший щит. — Помнишь, когда-то ты сказал, что щитом предстоит стать Поттеру? Что Лили может спасти мое невмешательство? И двойная игра… Но я не хотел этого, не хотел играть на два фронта! — Эй, — перчатки падают на землю, а Блэк крепко сжимает мои руки, — до сих пор ни ты, ни я не играли с тьмой в кошки-мышки. Среди всего, что делает и говорит Темный Лорд, по-прежнему есть крошечное зернышко истины. Но я разочарован. А вот пришла и твоя очередь прозреть… Светлые идеи оказались жестокой диктатурой, не так ли? Для чего ему младенцы? Подозреваю, ты знаешь ответ. Мы капли, Северус. Пришло время точить камень. — Мне страшно, — нет сил вырваться из гипнотического плена серых глаз. Какого хера я стою и слушаю его? — Страшно, что только наврежу ей! Прямо сейчас… где-то совсем рядом… На исходе седьмого месяца… — Постараешься не навредить. Очень сильно постараешься, Северус. Иди! Я принимаю твой караул. Навещу Малфоя. Эй! Поспеши! — рассеиваются чары. Холодные руки скользят обратно в узкие лайковые перчатки. — Надеюсь, скоро увидимся. Возвращайся, пожалуйста, невредимым. Я плетусь прочь. Сперва бесцельно, шатко. Но с каждым шагом всё быстрее, всё увереннее. На границе деревни, там, где начинается древнее кладбище, я уже почти бегу. Аппарация! Щелчок, сжатие, стремительный полет. Хорошо, если это перемещение не станет последним. Хорошо…