***
Марси проснулась, пытаясь вспомнить все детали своего сна, который рассеивался подобно утреннему туману в Кэрнхолме. Ей уже несколько ночей подряд снилось то, как они с Енохом бегут с острова в Лондон, каждый раз опаздывая на поезд. Сон словно намекал ей, что ее самое большое желание — объехать весь мир со своим возлюбленным — не сбудется, как бы сильно, почти до боли, ей этого ни хотелось. «Мечтать о большем, но быть запертым, словно в клетке — гиблое дело, Марси.» — сказала девушка сама себе и начала переодеваться, как можно скорее, ведь скоро был завтрак, и Енох должен был по обыкновению зайти за ней. Эта традиция появилась еще в первую неделю прибытия Марси: их комнаты находились напротив, и по просьбе мисс Сапсан, парень, как самый настоящий джентльмен, должен был провожать ее на завтрак. Директриса знала, что делает, ведь буквально спустя пару месяцев, такой закрытый и вечно угрюмый Енох, как обычно придя за девушкой, сказал ей пять простых, но наполеннных нежностью слова: «Мне кажется, я люблю тебя». Девушка погрузилась так далеко в свои мысли, что бросив случайный взгляд на часы, она поняла: что-то не так. Было уже почти восемь, а три заветных стука еще не раздались. Марси, выйдя из комнаты и представляя все самое худшее, остановилась около его двери. Тук. Тук. Тук. Она слышит его, будто бы подавленный голос, а потом слова, которые болью отдаются в сердце: — А какого это, прожить целую ночь, и не вылизывать задницу этому Портману? Марси молчит, совсем не зная, что ответить. Она и подумать не могла, что его так заденут сказанные вчера, почти в шутку, слова. Она уходит изо всех сил сдерживая слезы и отчаянное желание вернуться, чтобы извиниться и вновь увидеть его глаза. Девушка хотела бы оказаться сейчас на пляже, вдыхать соленый морской воздух и забыть обо всех проблемах. И она бы так и поступила, если бы не мисс Сапсан, заметившая, как она направляется к выходу. Женщине не нужно слов чтобы понять, что произошло, и она принимает воспитанницу в надежде успокоить. Так они и стоят, пока уже проснувшиеся Клэр и Оливия не забегают в столовую в ожидании своего законного завтрака. Марси, высвобождаясь из успокаивающих, почти материнских объятий директрисы, и стерев остатки слез с щек, присоединяется ко всем следующим на завтрак. Решение не говорить сегодня с Енохом хоть и выглядело по-ребячески, придавало Марси немного сил, и она, собрав все остатки хорошего настроения, принялась обсуждать идею театра, который Эмма решила сделать специально для Джейкоба. Она чувствовала прожигающий взгляд Еноха на себе. Ей не нужно было и поворачиваться, чтобы узнать, что он смотрит. Он смотрел на нее за завтраком, смотрел, пока она оформляла сцену, смотрел и словно пытался убить взглядом, когда Марси села рядом с Джейком. Девушка была благодарна Эмме и всем обитателям дома, что они не задавали вопросов, лишь только изредка кивали в сторону Еноха и сочувственно качали головами. Марселин весь день убеждала себя в том, что она имеет полное право злиться: он был с ней очень груб. Но другая ее часть, холодная и лишенная эмоций, твердила, что девушка абсолютно не права. Так, борясь с внутренним противоречием, Марси пришла на кухню, чтобы взять чай и пойти в сад, но заметила человека, который явился причиной их с Енохом ссоры. — Джейкоб! — О, привет, — парень явно был обескуражен тихим появлением девушки. — Ты чего тут? Марси, потянулась за баночкой с фруктовым чаем, который когда-то давно делала сама: — Хочу приготовить чай, и посидеть в саду, может быть, порисовать. Она пожала плечами, явно показывая, что не знает как проведет последующие несколько часов. — Кстати, что у вас с Енохом произошло? Фиона и Бронвин о чем-то там шептались, да и вы при мне словом не обмолвись. — Ах, это. — Но если не хочешь, — Джейкоб подумал о том, что девушке, которая сейчас химичила с чайными листами, может быть неприятная эта тема. — можешь не говорить, я не настаиваю. — Знаешь, — она залила чай кипятком, от чего по комнате разнесся запах цитруса, аниса и каких-то ягод. — Я думаю, что мне нужно об этом поговорить. Подождем пару минут, пока чай будет готов и пойдем в сад — устроим небольшой пикник. Захвати корзинку и позови Эмму, а я сбегаю и возьму плед. — Будет сделано! — Джейкоб, как самый настоящий солдат отдал честь и побежал звать Эмму, которая как обычно после обеда, читала в гостиной.***
— Очень глупая причина для ссоры, я знаю. — у Марси от волнения вспотели ладони, а щеки раскраснелись, как в сильный мороз. Ей впервые в жизни пришлось говорить о чем-то личном не только с Енохом, но, как только рассказ подошел к концу, она поняла, что это именно то, что ей нужно было: простой разговор за чашкой чая с близкими, почти родными людьми. — Но я все же не могу понять, почему он меня так сильно ненавидит? Марси вздохнула, сетуя про себя на недалекость Джейка в вопросе человеческих отношений: — Он не ненавидит тебя, Джейкоб. Он просто боится, что ты, во-первых, займешь его место самого старшего, а во-вторых он думает, что ты, как и твой дедушка, разобьешь сердце Эммы. — девушка посмотрела на подругу, мысленно спрашивая все ли с ней в порядке. Та коротко кивнула и улыбнулась, от чего на душе у Марси стало спокойнее, ведь разговоры об Эйбе все еще причиняли огненной девушке боль. — А у тебя и вправду есть подарок для меня? — Конечно! Стала бы я врать Еноху о несуществующем подарке только чтобы поссориться. — Хм, а увижу ли я тот самый подарок, явившийся поводом раздора? — Эмма посмотрела на него злобным взглядом, просившим его остановиться, пока не зашел слишком далеко. — То есть, я имел ввиду… — Все в порядке. Я могу сходить и подарить его тебе прямо сейчас. — Я думаю... — тихий, но строгий голос Эммы, заставил Марси осечься и выслушать подругу, которая, за что Марселин мысленно благодарила подругу, не задала ни единого вопроса. — Я думаю, что тебе лучше пойти и поговорить с Енохом. К чему эти ссоры на пустом месте? Марси встала, и, разгладив полы платья, ответила утвердительно, вызвав на лицах друзей улыбки. Но не успела девушка пройти и пары шагов, как живот скрутила неимоверная боль, а глаза застила пелена. Видение. Это была последняя мысль, промелькнувшая в сознании до того, как ноги подкосились и Марси упала на землю , чуть ли не задыхаясь от боли. Где-то вдалеке слышались крики, но девушка не сразу сообразила, что они принадлежат ей самой. — Позови мисс Сапсан! — голос Эммы. Такой далекий, словно она стоит на другом берегу их острова. Словно никакой Эммы и не существует, а все это лишь ветер, над бушующим морем. Лишь боль, острая и захватывающая все тело, была осязаемой. Боль заполоняла весь мозг и организм. Марселин видела птиц. Черных, похожих на ворон. Но вот щелчок и птицы превращаются в пустот, чьи языки обвивают тела всех, кто дорог девушке. Их склизкие щупальца уже готовы вырвать глаза странных детей, как вдруг картинка снова сменяется на тварей, заполонивших весь остров. Смешиваются тела, образы в войне, которую породило сознание Марси, а девушка стоит, словно немой манекен посреди залитого кровью поля и зовет на помощь. И вдруг странное ощущение, которое растекается, словно патока, успокаивая девушку. Вязкое снотворное, которое мисс Сапсан поклялась использовать лишь раз, уносит Марселин в мир грез. На железнодорожную станцию, где ее уже привычно ждет Енох.***
Вечернее небо наливалось малиновыми, оранжевыми и розовыми красками. Солнце, завершая этот день уже в миллионный раз, уверенно скрывалось за горизонтом. Енох провел в своей комнате весь день, и когда голова начала кружиться от формалина, а руки устали от оживления кукол, он решил вздремнуть. Но он все возвращался и возвращался к событиям вчерашнего вечера. В конце концов он пришел к мысли, что Марси виновата в их ссоре, и это немного успокоило его. Поняв, что все равно не уснет, он подошел к окну, насыпал в трубку табак, привезенный его — уже под вопросом — девушкой из Лондона, и закурил. Он наблюдал за тем как синевато-серый дым то появляется, то исчезает, показывая ему такое прекрасное небо. Внизу слышалась детская беготня и чьи-то крики. Директриса бежала куда-то из дома, что есть сил, а здесь, на втором этаже кто-то яростно топал и бегал по лестнице. Еноху стало интересно, что там происходит, и он даже готов был выйти и посмотреть, если бы не объявил бойкот всем и каждому, кто хоть раз контактировал с Портманом. Спустя несколько мучительно долгих минут, вновь возобновились разговоры. Более того, они стали четче и громче. Енох приблизился к двери, заглянув в замочную скважину, и с ужасом для себя осознал, что Бронвин несет Марси, такую хрупкую и маленькую в ее комнату. Сердце будто перестало биться, а секунды превратились в долгие часы. Он вышел из комнаты, позабыв обо всех обидах и данных себе обещаниях — они были не нужны. — Бронвин, дай я возьму ее на руки. Девушка передала ему Марси со всей осторожностью, боясь уронить ее. Енох взглянул в ее бледное, сливающееся со стенами и мокрое от слез лицо и весь мир казалось перестал для него существовать. Борясь с ломотой голоса, которая преследовала его всегда, когда он волновался, Енох спросил что случилось. — Мисс Сапсан сказала, что это видение. И еще она сказала, что ей нужен сон и попросила меня с ней посидеть пока она не проснется. — Бронвин, скажи ей, что я буду с Марси. — Хорошо. Он положил девушку на кровать и накрыл ее одеялом со всей нежностью присущей ему. Он корил себя за глупую обиду, он корил себя за то, что его не было рядом. Енох сел на стул рядом с ее кроватью, взял ее за такую привычно холодную руку. Он пообещал себе, что когда она проснется он извинится перед ней, признавая, как ужасно себя вел. А пока он будет сидеть тут и охранять сон той, которая нужна ему больше воздуха.***
Ей снилось как они бегут. Бегут быстрее ветра, пытаясь успеть на поезд. Девушка придерживает спадающую соломенную шляпу, а парень рядом крепко сжимает ее руку и смеется чистым и по-детски искренним смехом. Они совершают последний рывок. На этот раз они успели на поезд.