Дурачок

      Какаши уже не спал, когда почувствовал, что запах моря стал слабее. На ощупь попытался найти его источник, но осознав, что дурачка уже нет в постели, проснулся окончательно и, посмотрев на часы, стоявшие на тумбе, застыл. Было уже около 9 утра. Он никогда не вставал так поздно. Настороженно прислушался и, убедившись, что дурачок на первом этаже, пошел в ванную, предварительно заправив кровать.       Оказавшись в дверях кухни, увидел дурачка со спины: тот что-то разогревал и вдруг как-будто испуганно замер на несколько секунд. Сделал глубокий вдох, шумно, почему-то через рот, медленно обернулся и облегченно расслабил плечи, увидев его.       Какаши приветственно кивнул и, сев на свое привычное место, задумался. Он привык к тому, что другие реагировали на запахи иначе, чем он. Иногда они и вовсе не замечали их, хотя самому Какаши приходилось чуть ли надевать маску, что ему категорически не нравилось. Конечно, будь у него хорошее зрение или что там еще бывает у здоровых, он бы относился к этому проще, но когда нюх - это практически единственный способ связи с окружающим миром, так просто от него отмахиваться не хотелось. В любом случае, отец всегда говорил, что это нормально. То, что все реагируют на запахи по-разному, а иногда и не чувствуют их. Он посмотрел на дурачка еще раз. Несмотря на некоторую ущербность, тот точно почувствовал его запах. Сам он свой запах почувствовать не мог, так как воспринимал его частью окружения, а спросить у отца как-то не потрудился. Поглядев снова на дурачка, решил, что зря.       Перед ним оказалась тарелка с незамысловатым омлетом и стаканом молока, в котором уже было разбавлено варенье. Поставив рядом такой же набор, дурачок тоже сел за стол. Какаши прислушался к себе и решил, что ему это нравится. Это, как ни странно, приятно. Приятно, когда не надо есть эти уже надоевшие хлопья, сидеть на кухне в одиночестве и ощущать головную боль. Сколько она у него уже не болела? Получается где-то вторые сутки. И ночью он просыпался только два раза, и то оба раза из-за конкретных причин в виде дурачка и возвращения отца, а не из-за боли или проблем с дыханием. Да и сам дурачок, казалось, больше его не раздражал так, как в тот в момент, когда он его впервые увидел. Хотя, было кое-что, что никак не давало ему покоя в данный момент. Запах.       Запах дурачка стал слабее. Намного слабее. Видимо, он так привык к сильному морскому запаху, что теперь возникало чувство, что кислорода не хватает. Опять. Пока, слава богу, слабо, но он догадывался, что это может значить лишь две вещи. Молоко в улучшении было не причем и, если запах не вернется, ему опять будет больно. Даже больнее, чем раньше, и лекарства тут слабо помогут. Нужно было посоветоваться с отцом. Узнать у него про влияние этих запахов, может, он знает, как можно помочь. Он ведь все знает.       — Отец уже ушел?       Дурачок вздрогнул, и, оторвавшись от стакана с молоком, удивленно посмотрел на него и медленно переспросил:       — Отец?       Какаши позабавило то, как он произнес это. Как будто это было какое-то странное слово. И еще голос. Его голос был очень мягким.       — А, ты, наверное, имеешь ввиду своего Отосаму? Когда я проснулся, в доме никого не было.       Отосаму? Точно, Какаши вспомнил, что в некоторых кланах родителей называли на традиционный лад. Отосама и Касама, кажется. Видимо, дурачок все же клановый. Хотя — он неловко опустил взгляд на тарелку — учитывая тот разговор отца, больше нет.       Интересно, он знает?       Посмотрел на, казалось бы, беспечно жующего омлет дурачка, на его спокойные карие глаза, расслабленные плечи и сильно сжатую ладонь левой руки. В отражении гладкой поверхности сахарницы, которую дурачок притянул к себе правой рукой, заметил, что видимая внутренняя часть ладони была вся испещрена маленькими красными полосками, похожими на следы от ногтей.       Знает.       Какаши, не представляя, что можно сказать в подобной ситуации, приступил к еде, однако чувство беспокойства вдруг усилилось. Он недоуменно положил палочки, пытаясь понять причину. Осмотрел сначала еду, стакан с молоком и окинул взглядом кухню, но они были такими же как и всегда. Посмотрел на дурачка. Причина однозначно крылась в нем, но как-то не напрямую. Что-то в голове у Какаши как-будто переклинило и он никак не мог понять почему. Вдруг осенило. Запах, запах помимо того, что ослабел, сейчас становился совсем еле слышимым. Внезапно осознал, что дурачок слишком долго возится с палочками, как будто не может их правильно взять. Одна палочка выпала у того из рук и упала на стол, из-за чего дурачок слабо улыбнулся. Только одним кончиком рта. Он некоторое время просто смотрел на нее, после чего решил взять, уже успешно, но пока пытался отломить кусочек омлета зацепил локтем стакан и чуть не уронил его. Запах стал еще слабее. Какаши физически ощущал, как сгущается боль в затылке, но старался не обращать на это внимания. Что-то происходит. Что-то, что он не может почуять или увидеть явно. Это жутко злило. Злило, потому что он чувствовал, надо что-то делать, но не знал, что именно.       Дурачок, видимо, решив, что есть он сегодня вообще не будет, встал из-за стола и медленно, слишком медленно, прошел к раковине. Без своей тарелки и стакана. С удивлением оглядев пустые руки вернулся к столу. Запах почти исчез. Какаши понял, что он напуган. Отец. Нужно срочно позвонить отцу. Он встал из-за стола, и, болезненно выдохнул, в голову ударила резкая боль. Стараясь игнорировать ее и не обращая внимание на дурачка, вышел из кухни в гостиную, к телефону. Уже набрав номер и приложив трубку к уху, понял, что его руки сильно дрожат. Приступ? Или это от страха? Вдруг гудки прервались встревоженным голосом отца. Звонки из дома всегда были для него приоритетными.       — Отец? — голос звучал хрипло и слабо.       — Какаши?! Что случилось?! — Сакумо, напуганный голосом сына, почти кричал в трубку, на фоне были слышны чьи-то голоса. Вдруг Какаши услышал глухой звук удара об пол и звон посуды. Обернувшись в сторону кухни, с ужасом осознал, что запах исчез полностью.       — Нет…       Уже через пелену забвения слышал звук выламываемой входной двери и лай собак. Видимо, отец уже успел раздать указания. Не успел он осесть на пол, как кто-то его подхватил. Какаши, не способный проронить и слова, указал рукой в сторону кухни и, убедившись, что его поняли верно, потерял сознание.