Дурачок

В каждом клане есть свои порядки и правила, это известно всем. Без внутренней дисциплины и жесткой субординации существование клана, особенно боевого, просто немыслимо. Какаши слышал, что у некоторых кланов даже есть особые книги, в которых записаны наставления и порядки предков. В их клане такой книги не было. Когда он спросил об этом дядю Сейро, тот почему-то засмеялся и сказал, что у клана Хатакэ настолько длинная история, что устав уже давно растворился в крови и стал врожденным мировозрением каждого члена. Какаши этот ответ понравился. Сначала ему казалось большим упущением отсутствие подобной книги, и это, даже с учетом огромной библиотеки с древними свитками и целого холла, а так они называли огромное полуподвальное помещение с ценнейшими экземплярами доспехов, боевого оружия и антиквариата. Но формулировка дяди Сейро, что этот устав «растворился в крови» ему показалась даже более солидной чем какой-то кусок старой бумаги. Какаши злобно ухмыльнулся. Ох и забавное же лицо было у Обито, когда он ему это прям так и высказал. И столкнул в бассейн потом. Так, для более надежного закрепления материала. Отец потом долго хмурился, говорил, что член клана, который не способен контролировать свои эмоции — это недопустимо. Только дядя Сейро ничего не говорил, только улыбался. Он всегда улыбался, когда видел Какаши. Вообще, он был ему не совсем «дядей». По факту он брат дедушки и, что логично, практически вдвое старше отца. В их клане все были старше отца, кроме самого Какаши разумеется. И всех Какаши называл «дядями», но только про себя. Произнести это слово вслух он не мог. Чувствовал, что этого нельзя делать, также как и называть при них Сакумо отцом. Сейчас он уже не мог вспомнить, когда это началось, но хорошо помнил, когда он впервые это осознал. Он тогда был намного младше, и отец решил по какой-то причине взять его с собой на званый ужин. На словах повод был самый незначительный, но, учитывая, что там было несколько членов их клана, Какаши решил, что вопросы там обсуждались серьезные. Какаши отчетливо помнил, как к ним подошли новые люди и, слащаво улыбаясь, указали рукой на него. — Сакумо-доно, неужели это и есть Ваш сын? Какаши сразу почувствовал, как потяжелел воздух вокруг. Не от злости, а от отчаяния и… зависти? Рука Сейро, которая держала его руку, на секунду как будто задрожала и, буквально через мгновение, исчезла в кармане серого костюма. Он почему-то стал неправдоподобно откашливаться и, как и остальные члены клана, отодвинулся назад. Эту небольшую паузу прервал отец своим низким и уверенным голосом. — Рад Вам представить, — он слегка пригнулся и положил руку на плечо Какаши, — сына клана Хатакэ. Какаши видел недоуменное выражение лица этих чужаков, которые так и не получили ответа на свой вопрос. Спрашивающий уже открыл было рот, чтобы еще раз уточнить, но буквально в этот же момент дядя Нагимото, до которого только дошел смысл слов отца, вдруг выронил свой бокал и как-то нервно выдохнул. То расстояние которое возникло между ним и членами клана опять сократилось, и на его плечах уже была не только рука отца. Что происходило дальше он не очень помнил. Все пытались взять его на руки и водили из одной компании в другую. Сначала Сейро, смеясь и улыбаясь, представил его своим старым деловым партнерам, называя Какаши не иначе как «сына Хатакэ», потом Нагимото чуть с ним не подрался и забрал Какаши в залу к своим хорошим друзьям. После, кажется, был дядя Хо, или Ритцу, Какаши уже толком и не помнил. Думая об этом моменте, Какаши всегда чувствовал, что не может чего-то увидеть, но чего именно не знал. Понял лишь намного позднее. В тот момент, когда отец назвал Какаши не своим сыном, а сыном клана, он сознательно отрекся от своей роли, чтобы позволить примерить на себя эту роль другим. Тем, кто так отчаянно к ней всегда стремился и не мог достичь. Какаши чувствовал, как сильно все тянутся к нему, и почти осязал эту невысказанную и горькую ревность, которая практически сочилась из остальных, когда они видели его с отцом. Они очень его любили. Пусть и не так очевидно, как это делают в других кланах, но Какаши всегда знал, несмотря на всю влиятельность и богатство клана, главной их ценностью были не деньги, не произведения искусства и даже не власть. Главной ценностью был он сам. Подобные размышления часто его настигали. Когда ты большую часть маленькой жизни не способен даже самостоятельно передвигаться, и не о таком задумываться начнешь. Особенно теперь. Поведение отца его настораживало. Не трудно было догадаться, что ситуация не из простых, а значит, скоро в доме появится кто-то из клана. Дядя Сейро. Несмотря на явные разногласия и в целом достаточно напряженные отношения, отец очень ценил его мудрость и всегда просил его совета в особо тяжелых случаях. То, что этот случай был таким, сомневаться не приходилось. Отец всегда учил его: «Тот, кто теряет контроль над своими эмоциями, теряет контроль и над своей жизнью». Какаши нахмурился. Не хотелось это признавать, но контроля отцу явно не хватало. С каждым днем все становилось все более сложным. Поначалу отец просто стал появляться дома чаще, что, откровенно говоря, никогда не было хорошим знаком. Потом его запах стал более агрессивным и беспокойным. Это простительно для какого-нибудь молодняка, но не для альфы возраста отца. Однажды, где-то через неделю после их возвращения из больницы, он буквально ворвался в дом и, вбежав на кухню, где они с дурачком сидели, просто замер прямо на пороге. Какаши никогда не видел его таким… таким одновременно агрессивным и напуганным. Буквально через несколько мгновений он, явно неспособный справиться с собственными эмоциями, спешно ушел в свой кабинет. Несмотря на то, что кабинет был в другом конце дома, Какаши отчетливо слышал звук переворачиваемой и ломаемой мебели. Сейро приехал через два дня, прямо во время завтрака. Улыбнувшись и потрепав по голове Какаши, окинул цепким взглядом дурачка, наливающего чай и, не дожидаясь слов отца, сразу прошел в сторону его рабочего кабинета. Они кричали друг на друга. Он старался их не слышать, но не мог. Для Сейро подобное не было чем-то из ряда вон выходящим, но для отца… От него Какаши подобного не ожидал. Напряженно вздохнул. Неужели все так серьезно? Они что, повздорили с каким-то кланом? Вряд ли. Мало кто смог бы тягаться с кланом Хатакэ, а те, кто бы смог, не станут этого делать, потому что часть подобных кланов связана с ними жесткими договорами, а другая давным давно уничтожена. К его радости, ругались они не долго. Как только запал угас, дядя Сейро всегда быстро отходил, шум и крики прекратились. Только некоторые слова, произносимые иногда громче остальных, доносились до его слуха. Окусан, наемники, клан, море и — Какаши в упор уставился на дурачка поглощенного книжкой, — и дельфин. Морской дельфин. Как и ожидалось, Сейро не стал задерживаться. Выйдя из кабинета отца, Какаши слышал его громкие шаги, сразу направился к ним в гостиную. На Какаши он, на удивление, даже не посмотрел. Уставился странным взглядом на дурачка, от которого тот весь съежился и, кивнув каким-то своим мыслям, посмотрел на Какаши. — Ну, боец, я ухожу. Какаши улыбнулся. Ему нравилось когда Сейро его так называл. Сейро опять потрепал его по голове и добавил. — Скоро заеду к Вам еще раз. Тебе что-нибудь привезти? Какаши уже знал, что этот вопрос будет задан. — Да. Танто. Сейро, на удивление, довольно улыбнулся. Раньше он всегда хмурился, когда об этом упоминали и Какаши это сильно обижало. Танто — их клановое оружие. У каждого был свой уникальный клинок. Только у Какаши не было. — Очень хорошо. Будет тебе клинок! Сегодня же сделаю заказ мастеру! Сейро присел на колено и, поравнявшись с ним взглядом, добавил: — А то где это видано, чтобы альфа клана Хатакэ был безоружным! Какаши затаил дыхание. Сейро уже успел попрощаться и уйти, но он до сих пор не мог поверить в свою удачу. У него будет танто! Свой! И — Какаши задумался, — раньше Сейро никогда не называл его «альфой»… По крайней мере так точно не называл. Воодушевленный, он посмотрел на дурачка, но сразу догадался, что тот его вряд ли поймет. Небось даже не в курсе, что это за «штука» такая, танто. Усмехнувшись своим же мыслям, откинулся на спинку дивана. Пусть сегодня он и испытывал с самого утра постоянную слабость, день был отличным. К сожалению, длилось это недолго. Отец явно более спокойный после разговора с Сейро, сказал, что к ним приедут гости. Это было плохо. Гостей Какаши не любил. Каждый раз в такие моменты Какаши чувствовал себя так, как будто их дом превращается в самый настоящий проходной двор. Ну, по крайней мере, это была первая причина. Вторая заключалась в том, что он их всех ненавидел. Сейчас Какаши уже не помнил почему, но был уверен, стоит им всем приехать и он обязательно вспомнит. Этот раз не был исключением. Малолетние идиоты, сидя за накрытым столом, действительно думали, что был какой-то праздник. Какаши же видел иное. Все приглашенные были из боевых кланов, веками торгующих информацией. Отец явно пытался собрать какие-то сведения и выбрал для этого, учитывая многолетнюю дружбу, достаточно дружелюбный и не привлекающий к себе внимания способ. Большинство присутствующих Какаши знал достаточно хорошо, но были и те, кого он видел впервые. Какаши нахмурился. Этот тип ему не понравился сразу. Чем именно Какаши не знал, но чувствовал, что тот пытается его оттеснить. На его же территории! Мизуки. Фамилию Какаши даже не стал запоминать. Услышав ее однажды, сразу понял, что ничем примечательным данный клан не известен. По словам всех вокруг, они были чем-то похожи. Серые волосы, серые глаза. Идиоты. По такой логике они и с Гаем должны считаться близнецами, ведь у них у обоих есть по две руки и по две ноги. А еще тот постоянно становился рядом с дурачком. Однажды даже схватил его за руку и под общий веселый шепот сказал ему принести воды. Это Какаши взбесило окончательно. Приказывать его дурачку имеет право только он. Не успел он подойти, чтобы как следует втемяшись ублюдку о правилах этого дома, как вдруг застыл от пронзившей его боли. В боку что-то опять закололо, но такая мелочь его остановить на долго не могла. К сожалению, в тот момент, когда он пришел в себя и уже почти вплотную подошел к своей цели, в дверях появился нанятый на вечер официант и пригласил всех к столу. Какаши уткнулся в свою тарелку и, со всей злостью сжав ложку, стиснул зубы и попытался мысленно сосчитать до десяти. Вдох и выдох. Главное это держать эмоции под контролем. Буквально через секунду, успокоившись, уставился на мерзавца, с надменным видом пытающегося что-то объяснить дурачку. Тот посмел даже сесть рядом с ним! Чувство слабости, которое было с утра усилилось, и Какаши устало вздохнул. В голове мелькнула мысль, что ложка достаточно прочная и ее ручка, с заостренным концом, будет очень неплохо смотреться в чужой глазнице. Со всей силы сжал зубы в попытке сдержать эмоции и вдруг почувствовал хруст во рту. Нет. Напуганный своей же догадкой, коснулся языком передних зубов и понял. Клык сломался. Развалился как будто был сделан из песка. Почувствовал, что на него смотрят и, подняв голову, сцепил зубы еще сильнее. По взглядам определил, что никто не догадался и, дав себе отчет, что не выдержит больше, резко встал и вышел из кухни. Пусть, пусть это выглядит как побег, это его не волнует. Уже в своей комнате, встав перед зеркалом, выплюнул остаток клыка в руку и уставился на него как зачарованный, не желая в это верить. Первый он потерял уже давно. Точнее не потерял, а просто не получил. Когда выпал молочный зуб, клык на его месте так и не вырос. А теперь и этот. Какаши сжал кулак в попытке совладать с эмоциями, но не смог. Альфа без клыков. Позорище клана. Сполз на пол и обхватил себя руками. Руками, на которых, возможно, и когти никогда не вырастут. Спешно вытер появившиеся слезы и попытался встать. Неважно. Он все еще альфа клана Хатакэ, и если он не в силах изменить то, что снаружи, он все еще управляет тем, что внутри. Сосчитал внутренне до 10 и, сев на кровать, положил отломившийся зуб на тумбу. Было больно и горько, но ему не привыкать. Вдруг услышал шум и, обернувшись, увидел в дверях дурачка. В попытке защитить жалкие остатки своего достоинства, весь ощетинился, оскалился и, сжав кулаки, почти прошипел: — Зачем пришел?! — Сам не зная почему, зачем-то добавил: — Почему не остался там с этим… Мизуки? — Какаши практически выплюнул ненавистное имя. Он был зол. Очень зол. И если у этого… дурачка есть хоть капля инстинкта самосохранения, он должен понять, что к чему и уйти. Дурачок, однако, не ушел. Внезапно заозирался по сторонам, как будто в этой комнате мог быть кто-то еще кроме них двоих и, подойдя ближе, тихо, словно по большому-большому секрету спросил: — Честно? Какаши впал в ступор. В попытке понять, какие эмоции он испытывает, подумал, что их неплохо бы описало слово «обескуражен». Вообще, в повседневной жизни это слово редко использовали, но на приемах и в книгах Обито оно часто встречалось. Раньше он совершенно не понимал его смысла, а тут оказалось, что смысл сам его нашел. Он почувствовал, что злость уходит, сменяясь каким-то странным двояким чувством. Любопытством и… и какой-то тихой радостью от того, что не один. Возникла небольшая пауза, которую дурачок видимо счел за утвердительный ответ. Он сел на кровать, рядом, и придвинувшись вплотную, как будто собирался рассказать очень важную тайну, вдруг тихо-тихо запричитал. — Вообще это, конечно, неправильно… Очень плохо так думать, но… — Посмотрел Какаши в глаза и, почему-то решив, что его понимают, потянулся к его уху и тихо прошептал своим мягким голосом: — Он такой противный. И все. Какаши посмотрел на него и решил, что ему надо пополнить свой словарный запас, потому что слова «обескуражен» для вот этого откровения будет явно маловато. Он переспросил: — Противный? Дурачок радостно закивал, видимо решивший, что с ним соглашаются. Какаши вздохнул и откинулся на кровать. «Противный»? Как это вообще можно понять? Нет, ему «этот», конечно, тоже не нравился, но он точно знал почему. Ему не нравился его запах, не нравилось, что тот не отдал ему должного уважения, хотя находится на его, Какаши, территории. Не нравился, потому что у того есть клыки и потому что тот чувствует… знает, насколько Какаши слаб на самом деле. С горечью подумал, что перечислять можно долго и не справившись с таким детским желанием просто пожаловаться кому-нибудь вдруг зачем-то сказал: — Зато он сильный… — Ты тоже сильный. Какаши опять ощетинился. Сарказма и насмешки он не простит никому. Сжал кулаки и, готовый ударить в любой момент, уставился на дурачка, но тот спокойно выдержал этот взгляд. Какаши облегченно вздохнул и снова откинулся на кровать, расслабляясь. Не врет. Он действительно верит в это. Дурачок. Дурачок, наблюдавший за ним все это время, вдруг резко встал и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Какаши, приподнявшись на локтях, молча смотрел, как тот закрывает за собой дверь. Не в силах больше думать, он упал обратно на кровать. Оставшийся в комнате запах моря обволакивал. Нащупав языком место отсутствующего клыка, понял, что ему больше не больно от осознания его потери. Только горько, но и это пройдет. Главное, чтобы когти выросли нормально, а зубы он сможет никому не показывать. Придумает что-нибудь. Он поморщился от идеи, что скрыть отсутствие клыков можно с помощью маски. В клане многие их носили, это не будет казаться странным, когда он вырастет. Вдруг дверь слегка приоткрылась и сразу же тихо затворилась. Кровать рядом прогнулась, и показался дурачок. Он улыбался и держал в руках тарелку с аккуратно нарезанным яблоком. Какаши посмотрел на него и устало вздохнул. Господи, что у него вообще в голове происходит? — Рядом с нашим домом, там… растет огромное дерево с яблоками. Говорят, что оно появилось еще до войны с Кьюби… очень давно. Какаши приподнялся и, взяв дольку, откусил кусок. Поморщился. Слишком кисло. — Они были сладкими? — Да, очень, — дурачок посмотрел куда-то в сторону и добавил: — Ядовитые, правда. Какаши поперхнулся. Откашлявшись, уставился на звонко смеющегося дурачка. — Не смешно. — Тот, явно не согласный с ним в этом, уже отсмеявшись, продолжил. — Яблоки там очень-очень мелкие. Несмотря на то, что мы пытались за ним ухаживать дерево все равно оставалось диким. Наш клан не смел его вырубить. По легенде это дерево было посажено альфой на могиле своего омеги. — И это правда еще до войны с Кьюби? Дурачок кивнул и снова протянул ему тарелку с нарезанным яблоком. — Омега был из нашего клана, — он вдруг одернул сам себя. — Точнее, он происходил из него, хотя по факту, на тот момент клана как такового еще и не существовало. — А что с ним случилось? Дурачок посмотрел на него в упор, хотя обычно всегда избегал прямого взгляда. — Он пошел на голос, который звал. Какаши лег обратно на кровать, внимательно смотря на него. — Что это был за голос? Дурачок положил тарелку на тумбу у кровати и лег рядом. Он уже не улыбался и чувствовалось, что говорит серьезно. В каждом клане были свои истории, получившие статус легенд и передающиеся из поколения в поколение. Мягкий голос и запах морского бриза лишали всякой связи с реальностью, и он был этому рад. Здесь, в этой комнате, пока он сидит с ним и слушает его голос, все остальное казалось таким далеким и малозначительным. Какаши напрягся, пытаясь подобрать нужное слово и оно плавными очертаниями предстало перед глазами. Дурман. Мягкий, всепоглощающий, обволакивающий его изнутри, дурман отсекал все лишнее и дарил чувство какой-то странной правильности происходящего. — Это был голос зверя. Омега пошел на зов и помог ему, но в ответ тот сломал ему жизнь. Какаши нахмурился, жуя яблоко. — Зверь? Ты имеешь ввиду его альфу? Дурачок приподнялся на локте и посмотрел на него. Какаши чувствовал, что тот хочет что-то сказать ему, что-то важное, но как-будто не знает, как объяснить и очень пытается найти ответ в нем самом. В итоге, явно не сумев это сделать, тот лег обратно. Какаши услышал лишь его тихий шепот: «Не знает…», который явно не предназначался ни для кого… — Чего не знаю? Дурачок, сделав вид, что не услышал этого вопроса, продолжил свою историю: — По легенде, говорят, что в нашем клане раньше некоторые слышали голос. Обычно только омеги. Говорят — это только ими наследуется, но Обаасан говорил, что это ничем не подтверждено. Какаши услышал приглушенный взрыв смеха снаружи. Видимо все уже поели и теперь, перейдя в гостиную, играют. — И что этот голос с ними делал? Дурачок повернулся к нему лицом и положил голову на сложенные ладошки. — Он их звал. Звал туда, откуда нельзя вернуться таким же, каким ты был раньше. Раньше в нашем клане было много секретных техник и, говорят, что омеги могли возвращаться сами. Тот омега, на чьей могиле растет яблоня, смог. Он ушел и вернулся. Хотел лишь помочь, но зверь выпустив его изнутри, не отпустил снаружи. За стеной раздался еще один взрыв смеха. Чей-то голос, кажется это был Райдо, должен был водить, и очень по этому поводу возмущался. — И что с ним случилось? — Зверь пришел в его дом и, уничтожив все, что тому было дорого, забрал его себе. — Но ведь его похоронил его альфа, нет? Значит, он его потом спас, и они остались вместе? — Да… — Дурачок повернулся на спину и посмотрел на потолок. — Он прожил с ним долгую жизнь… Говорят, даже слишком. Какаши почувствовал сильную усталость. Все те эмоций, которые он испытал за этот день, окончательно вымотали его. И этот мягкий мелодичный голос убаюкивал, давая такое желанное успокоение… — А что с теми, кто не знал, как вернуться? Такие тоже ведь были? Дурачок закусил губу. — Они… они иногда тоже возвращались, но редко. Чаще оставались там, и никто не знал, что с ними произошло. Просыпаясь, они были как-будто пустые изнутри. Дурачок повернулся к нему и придвинулся ближе. — Как будто их съели. — А те, что возвращались? — Они никогда об этом не рассказывали. Говорили, что не помнят. Какаши задумался. История была интересной и запутанной, но в их клане есть истории и более жуткие. — Был только один… Говорят, хоть он и не помнил точно, что там произошло, сказал, что помнит, что ему помогли. Что спастись можно, только если тебе помогут. — Кто поможет? Дурачок неопределенно пожал плечами и придвинулся еще ближе. Какаши смотрел в его глаза, где-то на задворках проваливающегося в сон сознания, замечая, что они выглядят практически черными. Засыпая под чужое размеренное дыхание и понемногу угасающие звуки празднования, он думал, что давно ему не было так спокойно. Ему снилась яблоня, старая и дикая, с мелкими-мелкими яблоками и грубыми торчащими наружу корнями.