Дурачок

Как же жжется… Как болит и тянет… Какаши казалось, что он в огне, хотя и понимал, что это всего лишь вода. Очень соленая вода. На теле почему-то не было ни одного уцелевшего места, и вода, обволакивая его со всех сторон, жгла солью словно раскаленным железом и разъедала его изнутри. Он слышал болезненный рык, больше похожий на слабое скуление откуда-то сбоку. Израненная кожа волка практически шипела из-за разъедающей его соли, которая выедала всю грязь. Мерзкие черви, чувствовавшие себя когда-то хозяевами здесь, скукоживались и лопались словно переполненные водой шарики. Какаши слышал этот тонкий звук хлопка, когда их плоть не выдерживала и разрывалась прямо вдоль туловища, смешивая синеву кристальной чистой морской воды со своими черными внутренностями с примесью чужой крови. Какаши шел ко дну. Был как будто в коконе, который причинял боль и не давал выбраться. Напуганный невидимой клеткой он сжал руки и вдруг почувствовал, как кто-то прижался к нему в ответ. Кто-то теплый и мягкий. Какаши резко оттолкнул его и сжал зубы. Кто это может быть? Враг? Врага надо уничтожить! Только оскалился, чтобы разорвать чужака, как вдруг почувствовал, как шею обнимают чужие руки и тихий слабый голос шепчет сбивчиво: — Борись… Не дай ему занять твое место… Какаши почувствовал, как чужак задрожал, как те руки, мягко обнимающие его, стали совсем безжизненными. Он не мог ничего видеть и зачем-то на ощупь потянулся к нему чтобы… Он не знал зачем, но чувствовал, что должен это сделать… Вдруг почувствовал, как его подхватили и потащили наверх. Волк, вцепившись в него своими зубами, слабо перебирал болезненными лапами, пытаясь вытащить из этой толщи воды. Какаши зачем-то сжал внезапно опустевшие руки. Он что-то забыл… Что-то очень важное. Он развел руками в воде, интуитивно пытаясь найти то, что потерял, но наткнулся лишь на пустоту. Вынырнув, он наконец-то смог сделать вдох и сразу же поморщился. Та огромная толща воды, волной накрывшая все вокруг, уже не была морской. Теперь, наполненная разлагающимися внутренностями этих тварей, она больше походила на болотную. — ЧУЖАКИ В ЛОГОВЕ! Какаши резко обернулся. Волк смотрел прямо на него своими красными глазами. Его кожа, вся покрасневшая и облезшая, все еще то и дело подрагивала от боли из-за соленой воды. Волк зарычал. — УГРОЗЫ КЛАНУ?! Какаши почувствовал как все внутри наполняется яростью. — Ослепить! Волк оскалился. Обнажил клыки и зарычал еще громче: — ОСКОРБЛЕНИЕ КЛАНА?! — Отрезать язык! — УБИЙСТВО ЛЮДЕЙ КЛАНА?! — Отрубить руки! — ПОСЯГАТЕЛЬСТВО НА ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ КЛАНУ?! — Обезглавить! Волк посмотрел на него и, приблизившись, коснулся его лица. — УНИЧТОЖЬ ИХ! Он почувствовал, что снова лежит в коридоре. Слышал, как чужаки что-то обсуждали между собой, готовясь уйти. Только хотел подняться, как вдруг все смешалось в кровавом мареве из боли. Его тело будто разрывалось и ломалось на тысячу частей только для того, чтобы потом заново срастись. Он закричал. Левый глаз… точнее то, что от него осталось, как будто начал кипеть, выжигая болью его лицо. В нос ударил запах собственной крови, медленно стекающей по лицу и по рукам. Стоило боли немного уменьшиться, как новая волна мук поглотила его, на этот раз еще сильнее выжигая все и изнутри. Он закашлял кровью и, неспособный больше кричать, понял, что просто беспомощно рычит, пытаясь унять этот ужас. Боль повсюду… Руки, пальцы, ноги, зубы… все таяло, ломалось, трескалось… Он начал задыхаться. Открыв глаза, попытался откашляться и понял, что чуть не захлебнулся своей же кровью. Пить… Ему очень хочется пить. Рот, только что смоченный его собственной кровью, казалось, наполнился откуда-то взявшейся солью и он, облизнув слишком сухие губы, поднял глаза. Его дом… его логово разрушено. Чужаки посмели ворваться внутрь и думают, что он позволит им уйти… Глупцы! Он сожрет их! Всех троих! Его тело, до этого такое слабое и бессильное, стало совсем чужим. Он поднялся и, взяв лежавший неподалеку маленький фруктовый нож, оскалился, обнажая длинные клыки. Трое. Три чужака. Какаши втянул носом воздух. Два альфы. Сильные и матерые, не признающие его за хозяина этой территории и готовые вступить в бой. И еще один. Он пах стоячей, почти болотной водой… Сначала Какаши решил что это безжизненное тело уже мертво, но принюхавшись понял, что тот все еще жив — он свирепо ухмыльнулся, — это не надолго. Его заметили. Один из чужаков рванул в его сторону, и Какаши с удивлением смотрел, как медленно тот двигается и вдруг замирает. Как смотрит на него и тихо-тихо, голосом полным животного страха, шепчет: — Шаринган… Какаши оскалился. Сердцебиение этого чужака стало таким быстрым, таким испуганным и приятным на слух. Дичь… Он не знал, что он хочет сделать с ним, вариантов было так много, поэтому решил сначала сделать то, что должен. Надрывный, неистовый крик отчаяния, страха и боли, который сорвался с губ чужака, заставил его улыбнуться. Это только начало. Почувствовал движение на кухне и, когтями разорвав первому чужаку связки на ногах, рванул ко второму. Тот, очевидно, пытался придти на помощь своему другу, но не успел. Удивленный внезапным появлением Какаши он в попытке освободить руку, которой держал уже бессознательное маленькое тельце, со всего размаха швырнул его в сторону новоявленного врага. Какаши видел как чужое тело повисло в воздухе. Как медленно на чужой коже расцветали новые сине-черные цветы, украшая шею, руки и лицо. Достаточно просто сделать шаг вперед и нагнуться, и это тело пролетит мимо… Хрустнет, словно расколотый камнем орех, наткнувшись на острый дверной косяк и рухнет вниз тяжелым грузом. Рухнет и больше никогда не поднимется. Какаши ухмыльнулся. Так будет даже быстрее. Какое ему дело до еще одного чужака? Сделал шаг вперед и, нагнувшись, уже обнажил клыки для нападения на второго, как вдруг что-то защемило в груди и он, растерянный, резко развернулся и в последний момент схватил летевшее к своей погибели тело. Чужак. Это всего лишь еще один чужак, так почему он сомневается? Какаши как завороженный смотрел, как по чужому лбу медленно стекала тонкая струйка крови, словно живым осьминогом расползаясь по всему лицу. Точно, он ведь так хотел пить… Медленно приблизился и лизнул тонкий ручеек тянувшийся по щеке. В груди защемило сильнее… Вдруг почувствовал запах обнаженной стали, видимо, второй успел достать оружие, и мягко отпустил третьего чужака на пол. Позже. Он разберется с ним чуть позже. Этот двигался еще медленней. Застать врасплох, обезоружить, обездвижить, лишить надежды на спасение и окунуть в пучину боли и страха. Все было таким естественным и понятным. Он взял нож, которым этот чужак пытался его атаковать. Ударив его по щеке, проверил, что он все еще в сознании. Первый сидел в гостиной, ослеплен и обездвижен, но не оглушен. Вдруг Какаши замер. Голова стала кружиться, и еле слышные мольбы остановиться и что-то вспомнить эхом проносились откуда-то изнутри. Тряхнув головой, чтобы развеять странные мысли, он ухмыльнулся и поудобнее перехватил рукоять. Зверь внутри него ликовал. Рычал и подвывал от удовольствия, слыша звук разрезаемых сухожилий и ломаемых костей. Скалил зубы от счастья, слыша мольбы, доносившиеся из гостиной. Нож, направляемый умелыми руками уверенно скользил по чужой плоти, причиняя неописуемую боль. Странный голос появлялся еще несколько раз… Он все также просил остановиться и что-то вспомнить, но Какаши не обращал на это внимания, лишь сильнее сосредотачиваясь на своей жертве. Чужак, лежавший в гостиной и слышавший все крики своего друга, бился в истеричном припадке, доведенный в итоге именно до той кондиции, какую Какаши хотел видеть. Перейдя к нему, он, довольно оскалившись, смотрел, как на когда-то самоуверенном лице растекаются слезы. Все только начинается… Какаши, закончив вырезать герб клана на чужом лбу, резко схватился за сердце. Силы покидали его. Видимо, зверь уже и так отдал ему все, что у него было. Чувствуя, что не сможет обороняться, если к чужакам придет подмога, встал. Ему нужен его клан. Только развернулся в сторону холла и внезапно замер. Точно, остался еще третий… Зверь внутри утробно рычал. Нельзя оставлять чужаков в живых! Подойдя к еле дышащему телу, Какаши задумался. Какое же преступление тот совершил? Как он должен наказать его? Он знал, что видел его когда-то, но никак не мог вспомнить когда и где. Провел пальцем по тонкому шраму на носу. Из-за засохшей крови он казался очень шершавым. Сердце чужака стучало очень тихо, практически еле слышно. Какаши сел рядом и приблизился. Лицо, опухшее и покрытое синяками, которые черными пятнами обволакивали шею и скрывались за мягкой тканью футболки, было заляпано кровью. Каштановые волосы совсем растрепались. Зверь внутри зарычал громче. Нельзя оставлять чужаков в живых! — Не дай ему занять твое место… Пожалуйста, вспомни… Какаши зачем-то кивнул. Отложил нож и, убрав волосы закрывавшие шею, обнажил место, где была нужная артерия. Чужак должен умереть. Обнажив клыки, уже приготовился прокусить его, затопив все вокруг в крови, как вдруг что-то щелкнуло в голове и перед глазами появился образ лежавшего когда-то рядом с ним дурачка и рассказывающего ему о старой яблоне где-то очень далеко. Он вспомнил! Зверь внутри рвал и метал. Неспособный остановить свое тело, он закрыл чужую шею ладонью и распорол ее, вцепившись клыками. Шея дурачка обагрилась теплой кровью, и Какаши, напуганный тем, что только что мог совершить, резко отпрянул и закрыл рот уцелевшей ладонью. Это же дурачок… Его дурачок… Почему он здесь? Почему весь в крови? Зверь был в бешенстве. Тело совсем перестало подчиняться, и Какаши закричал от боли. — Убей! Убей! Убей! Какаши замотал головой, не желая его слушать. Подполз обратно к дурачку и, обхватив его лицо руками, прижал к себе. Чувствовал, как глубоко внутри появляется ярость и злоба. Со всей силы сжав зубы, подавил в себе эту вспышку и заставил зверя замолчать. Вдруг боль усилилась. Какаши поднял голову. Надо уходить. Уходить туда, где их не найдут. Туда где можно дождаться членов клана. Он встал и попытался приподнять дурачка, но внезапно замер. Зверь до этого желавший убить дурачка, почему-то теперь требовал другого… Какаши обернулся в сторону трупа. Сердце… Он должен вырезать его сердце. Не понимая зачем и почему, он взял в руки нож. Несколько быстрых движений и зверь довольно зарычал. Вернувшись к дурачку, Какаши приподнял его и, чувствуя, что скоро потеряет сознание, медленно стал тащить его в сторону холла. Лишь оказавшись внутри, смог облегченно выдохнуть. Сорвав с манекена боевой плащ, накрыл им дурачка и прижал к себе. Все будет хорошо… Все будет хорошо… Скоро придут члены клана… Они найдут их и отвезут дурачка в больницу, где Цунадэ сможет ему помочь. Боль в сердце усилилась, и он, уже понимая, где окажется, закрыл глаза. Он вернулся туда, откуда все началось. Воды больше не было. Своды пещеры освещались красными камнями, тут и там проглядывавших из истерзанных стен. Было пусто. Место, которое всегда кишело мерзкими червями, теперь казалось совсем голым. Услышав тихое скуление, Какаши обернулся. Волк лежал у стены и болезненно зализывал свои раны. На нем не было ни единого живого места. Какаши нахмурился. Огляделся вокруг и, сделав шаг к нему, спросил: — Куда все исчезло? Волк поднял взгляд, отвлекшись от своей лапы, и повернул голову в сторону колонны в центре зала. Какаши удивленно перевел взгляд. Колонна? Вдруг осененный страшной догадкой, непроизвольно сделал шаг назад и закрыл рот рукой. Нет… Это не может быть правдой… Сделав глубокий вдох, тихо и медленно спросил: — Куда делалась вся вода, наполненная этими тварями? Волк опять оскалился и вернулся к прерванному занятию. Какаши рванул в сторону колонны и, обойдя ее, бессильно осел на пол. В бледном и недвижимом теле, которое неестественно выгнулось, он признал дурачка. Они теперь в нем? Теперь будут разъедать его также, как когда-то ели самого Какаши? Медленно подошел к нему и, аккуратно перевернув на спину, убрал прилипшие к лицу волосы. Он не знал, что ему делать. Боялся его будить и в то же время боялся, что тот больше никогда не проснется. Боялся мыслей о том, что второй вариант лучше и легче. Ведь тогда Дурачку больше не будет больно. Все эти черви не смогут кусать его, как когда-то кусали Какаши, и он больше никогда не будет плакать от бессилия, вися беспомощным кулем в чьих-то руках. Он прижал его к себе. Почему ему так больно от этих мыслей? Той воды больше нет, но такое чувство, что она осталась у него внутри и теперь солью выжигает ему сердце. Со всей силы сжал зубы, пытаясь погасить эту вспышку отчаяния, которая его накрыла. Он один. Опять совсем один. Боль в сердце, растекающаяся раскаленным железом по всему телу, сжигала его изнутри. Вдруг услышал рык волка и сильнее прижал к себе дурачка. — Я не позволю! Волк, до этого скаливший зубы, замер. Какаши, поднявшись, активировал шаринган. — Вожак здесь Я! Зверь неотрывно смотрел на него, проверяя на прочность, и, видимо, сделав какие-то выводы, пригнул голову. Какаши победно улыбнулся. Его признали! Волк, слабо стоя напротив, медленно подошел ближе и, коснувшись его лба, закрыл глаза. Какаши замер. Перед глазами водоворотом проносилась чужая жизнь. Какаши видел как волк, когда-то еще совсем небольшой и слабый, бежал из стороны в сторону, пытаясь защититься от этих тварей, пожирающих его день за днем. Как он стонал, плакал и звал на помощь… Как заперся в этой комнате, в итоге ставшей его клеткой. Как кричал и звал его, Какаши, каждый раз, как тот оказывался здесь. Как пытался вырываться из своей клетки, чтобы помочь, и как стонал от боли, мечтая, чтобы кто-нибудь смог помочь и ему. Как впервые понял, что его слышат, тогда… Какаши понял, когда это случилось. В тот момент, когда он, войдя в ванную, чтобы отдать дурачку сменную одежду, увидел, что тот сжался от сраха в кабинке, обхватив себя руками. Перед глазами была та агония, в которой был волк, когда почуял, что дурачок отравлен. Изо всех сил он пытался сказать об этом… предупредить Какаши, и, слишком сильно протиснув голову из своей удавки, чуть не погиб, поставив под угрозу их обоих. Как звал дурачка. День за днем. Как чувствовал его страх. Как наконец-то поймав его в свои тиски, раз за разом сжигал его изнутри, в надежде получить нужную комбинацию дзюцу… Какую боль он ему раз за разом причинял… Он не смог найти то, что искал, но случайно нашел другое. Даже еще более мощное, чем он предполагал. Какаши видел, чувствовал все, что происходило с дурачком в этим мгновения… Слышал немые крики дурачка, вынужденного терпеть нечеловеческую боль и раз за разом видеть смерть своих родных в том гендзюцу, в котором он оказался. Слышал мольбы, просьбы… Все слезы и крики… И боль… Картинка вдруг оборвалась. Какаши мотнул головой, желая придти в себя, и осел на пол от слабости, судорожно пытаясь ухватиться за стену колонны. Почувствовал, как волк медленно обошел его и, принюхавшись к дурачку, лег рядом, лишь слегка касаясь чужой руки своим испещренным шрамами телом…