Дурачок

Было тепло, тихо и очень светло. Какаши медленно открыл глаза, но тут же зажмурился от слишком яркого света. Обычно в палатах, где он лежал после приступов, всегда плотно завешивали шторы, но в этот раз, видимо, забыли. Какаши слабо приподнялся и сел на кровати, касаясь рукой туго перебинтованной головы и закрытого этими же бинтами глаза. Все тело ныло, но дышать было очень легко, даже несмотря на медицинскую маску, которую на него одели. Кое-как поднявшись, медленно доковылял к зеркалу. Бинты были свежими, видимо, перевязку делали совсем недавно. Сняв и бросив маску на пол, он вдруг замер от разных запахов, которые были в комнате. У него и раньше был очень хороший нюх, поэтому он всегда мог учуять запахи в, казалось, полностью стерильных палатах этой клиники, но сейчас… Все стало ощущаться намного сильнее. Он поморщился и, явно недовольный подобной необходимостью, потянулся к маске, чтобы поднять ее с пола и замер. Когти! У него есть когти! Совсем как у отца. Темные и слегка заостренные… Он попытался их выпустить и восторженно смотрел на то, как они удлиняются. Боязливо потрогал их, некстати вспомнив про то, что случилось с его клыком… Прочные… Полный предвкушения застыл и медленно, как-будто боясь развеять все как сказку, провел языком по верхним зубам и случайно порезался. Клыки. Прильнул к зеркалу и стал их рассматривать, аккуратно прощупывая на прочность. Завороженный, он медленно перевел взгляд на бинты на правом глазу. Не найдя узелка уже хотел поискать нож, как вдруг опомнился и c тихим внутренним ликованием перерезал надоевшую ткать прямо когтями. Тонкий шрам пересекал бровь и тянулся вниз по щеке. Он коснулся века. Шаринган. Такой был только у родоначальника их клана. Великого копирующего ниндзя Конохи… Какаши вдруг почувствовал, как закружилась голова. Видимо, вставать с кровати было не лучшей идеей. Надев маску, медленно дошел до кровати и схватился за голову. Как же все ноет. Он лишь немного передохнет, самую малость. Просто чуть-чуть полежит, наберется сил и сразу же пойдет искать дурачка. Наверняка тот сейчас отдыхает в какой-нибудь палате или даже гуляет в саду. Какаши кивнул себе, понимая, что без охраны, конечно же, дурачка бы никуда не отпустили, и незаметно заснул. Когда он проснулся, была уже ночь. Шторы были задернуты, а на глаз наложена легкая повязка. Он потянулся прогоняя сонливость и прислушался. Тишину нарушало только чужое сердцебиение за стеной. Какаши приподнялся. Двое на дверях и еще по двое на разных концах коридора. Охрана. Какаши открыл дверь и, как и ожидал, увидел полностью экипированных людей отца. — Какаши-сама… — охранник чинно поклонился, приветствуя его и сразу же после этого резко обернулся к напарнику: — Немедленно доложи Сакумо-доно. Какаши устало кивнул. Это не то, чего он прямо сейчас хотел, но тем не менее это правильно. Его жизнь принадлежит не только ему, а значит, отец и клан должны знать, что он уже в сознании. Однако… У него еще есть незаконченное дело. Сдернув с глаза повязку он резко хлопнул ладонью по двери и поймал в зрительный контакт два настороженных взгляда. Чувствуя, что их сознание в его полной власти, медленно произнес: — Со мной все в порядке. Я выходил, хотел встретиться с отцом, но вдруг почувствовал усталость и пошел спать. Больше вы меня не видели. Когда он разорвал зрительный контакт, первый охранник вздрогнул. Огляделся, как будто пытаясь понять, где он находится и, придя в себя, повернулся ко второму, не обращая внимания на Какаши. — Позвони Сакумо-доно. Сообщи, что Какаши-сама приходил в себя. — Да, — второй кивнул, — он будет рад это услышать. Какаши ухмыльнулся. Охрана вела себя так, как будто его здесь не было. Гендзюцу прошло успешно. Выйдя в центр коридора, принюхался. Запаха моря совсем не было, и Какаши почувствовал, что не знает, что дальше делать. Может, дурачок в другом здании? Или на другом этаже? Задумался и, не придумав ничего лучше, решил найти его по звуку. Зажмурился прислушиваясь к тишине. Два быстрых и равномерных сердцебиения у дверей его палаты. Такие же по концам коридора. У выхода на лестничную площадку трое. Сами палаты пусты. Кроме… Какаши повернулся в сторону правого крыла. Очень тихий и слабый стук чьего-то сердца. Медленно открыл дверь и, войдя внутрь, схватился руками за маску, пытаясь закрыть нос. Слишком сильный запах лекарств раздражал чувствительный нюх. Медленно выдохнув, стал дышать через рот и огляделся. Кровать была загорожена ширмой, но на тумбе он увидел упаковки разных лекарств и блокнот Шизунэ, в который тот всегда все записывал. Сбоку стояли какие-то коробки и экраны с непонятными графиками. В одном из них Какаши узнал график сердцебиения, но остальные остались загадкой. Сделав глубокий вздох, он шагнул вперед и отодвинул ширму. Практически все тело было в бинтах и перевязках, а на лице кислородная маска. Из вен тянулись какие-то провода и трубки, а голова была перебинтована так, что закрывала и оба глаза. Какаши сглотнул. Даже при всем этом, тут и там проглядывали синяки. Особенно на шее и открытых частях лица. Почему так? Какаши ведь почти выздоровел, так почему с него до сих пор даже синяки не исчезли?! Какаши принюхался и шокировано опустил взгляд. Сквозь вонь всех этих лекарств и препаратов, вместо запаха моря он почувствовал запах стоячей, почти болотной воды. Неужели это был не сон… Схватил блокнот лежавший на тумбе. Все страницы были датированы, а значит — он пролистал к самому началу, — они здесь уже около двух недель. С удивлением перевел взгляд на дурачка. За это время синяки должны были сойти… Первая страница, вторая… Слишком много непонятных терминов, но из контекста он улавливал какие-то мелочи. Судя по всему дурачок еще не приходил в себя. Более того, его состояние стабилизировалось только вчера. Регенерация на нуле, иммунитет тоже. Еще какие-то проценты, которые с каждой страницей почему-то уменьшались, пока не пока не остановились на значении в 3%. Они все это время чуть ли не искусственно поддерживали в нем жизнь… На последней странице была надпись: «Не больше месяца». Он знал, что это значит. На всех его диагнозах красовались похожие. «Не больше года». «Год». «Месяц». «Пять лет». Их было так много, что он уже и не помнил всех дословно. Это приблизительный срок. Срок того, сколько еще пациент сможет прожить. Не больше месяца… Какаши сел на тумбу и перевел взгляд на дурачка. Неужели все так и закончится? Коснулся рукой чужого плеча и сжал зубы. Если бы… Если бы тогда он пришел в себя чуть раньше… Если бы не стал тратить время на тех ублюдков, а сразу забрал бы дурачка из их мерзких лап, может, тот бы сейчас не лежал вот так? Какаши рвано выдохнул. Кому он лжет? По сравнению с тем, что было в том гендюцу, через которое прошел дурачок, эти ублюдки были еще цветочками… Получается… Это он, Какаши, с ним сделал? Какаши сжал кулаки, в попытке абстрагироваться от накатывающей горечи. Глупый дурачок… Если все, что случилось, не было сном, значит Дурачок действительно пришел к нему… Туда, в эти пещеры. Пришел, чтобы помочь, а в итоге — Какаши зажмурился, — в итоге его использовали и сломали как какую-то вещь. От этих мыслей стало больно. Какаши выпрямился и тряхнул головой в попытке отогнать их. Пытаясь взять под контроль свои чувства, в упор посмотрел на чужое закрытое бинтами лицо и глубоко вздохнул. Он ему никто. Ни член его клана, ни друг, ни кто-бы то ни было еще… Даже не боец, а самый настоящий слабак и плакса. Неудачник, потерявший свой клан. Жалкий дурачок, который дырявит ножом яблоки, потому что боится червяков… Какаши спрятал лицо в ладонях. Он ему никто… Никто! Жалкий трус, до ужаса боящийся яблочных червяков, который прошел ради него, Какаши, через весь этот ужас. Погрузивший руки в эту мерзкую, трепещущую червями стену, чтобы помочь тому, кто является ему никем. Почему ему так больно? Неужели именно для этого он прошел весь этот ад, чтобы теперь опять остаться одному? Больше не будет ни морского бриза, ни аккуратно порезанных яблок, ни этого дурацкого омлета на завтрак… Ни этих рук, которые его обнимали так, словно он кому-то дорог сам по себе, не из-за своего клана… Ни всей этой мягкости и ласки, которыми, казалось, насквозь был пропитан дурачок. Какаши, сам того не осознавая, потянулся к чужой руке и мягко сжал ее. В наивной попытке опровергнуть свои же мысли, он принюхался и вдруг почувствовал, как запах затхлой болотной воды снова выбил воздух из легких… Даже не верилось, что когда-то это был запах кристально чистой морской воды. Зверь сказал, что вся та мерзость, что когда-то была в Какаши, теперь перешла к дурачку. Интересно, это и был его план? Ради этого он и звал его с самого начала? — Какаши замер, - он его звал… Звал… Перевел взгляд на неподвижного дурачка. Получается, тот шел, ориентируясь на голос? Вспомнил его рассказ об омегах, которые «шли на зов»… Они что, не знали дороги? Поэтому и шли на голос? Но если он — Какаши резко встал, — не знал дорогу туда, идя только по голосу, значит, не знает и дороги обратно! А вдруг он и сейчас где-то там? Сидит в окружении этого кромешного ада и не знает, как выбраться? Какаши, только представив это, почувствовал, что у него начали дрожать руки. Что ему делать? Подумал о том, чтобы сказать об этом Цунадэ, но сразу же отмел эту идею. Тут Цунадэ бессилен. Отец и клан тоже. Какаши заходил по комнате, пытаясь собрать всю картину воедино и вдруг застыл. В темноте палаты его правый глаз стал еще более кроваво красным. Идея была глупой, но он попробует. Сконцентрировался и, ослабив самоконтроль насколько это было возможно, почувствовал, как рассудок затуманивается. Осторожно балансируя на тонкой грани между своим сознанием и неистовой яростью, которая все это время жила в нем, сделал шаг вперед. У него получится… Должно получиться… Все инстинкты обострились, и он с трудом подавил в себе страшное желание добить дурачка… Инстинкт вопил: «Слабого нужно уничтожить!», и Какаши лишь неверяще мотал головой. Нет… Нет! Здесь он вожак и решать, что делать, будет только он! Сделав глубокий вдох, приблизился еще ближе. Импульс боли прошел через все тело, удлинняя клыки и выдвигая когти… Какаши зажмурился и схватился за голову. Он терял контроль. Чувствуя, что еще чуть-чуть и не сможет совладать с собой, вцепился клыками в руку. Боль отрезвила. Подошел совсем близко, почти вплотную и, приблизившись к уху, тихо, на грани своего сознания, прошептал: — Иди ко мне! Слышишь?! Какаши с надеждой обернулся на монитор с графиком сердцебиения, но ничего не произошло. Тонкая линия, медленно ползущая по своему уже заведенному пути, никак не изменилась. Ни дрогнула, ни дернулась, ничего… Какаши чувствовал, как в груди нарастает чувство бессилия. Что ему делать? Что… А вдруг все это глупости? Вдруг дурачок уже мертв, и тут осталось только его тело, поддерживаемое усилиями Цунадэ? Чувство бессилия внезапно сменилось яростью. Он дернулся, не способный уже держать себя в руках и со всей силы швырнул тумбу прямо в монитор. Осколки разлетелись по всей палате и Какаши услышал далекий шум снаружи. Охрана заметила его, но это уже не важно. Он грубо схватил дурачка за плечо и вонзился в чужую плоть острыми когтями. — Черт! Думаешь, я это так оставлю?! Я… — он весь ощетинился и, приблизившись к чужому уху в попытке вернуть ту боль, что испытывает, злобно зашептал:  — Я не оставлю от твоего дома и камня! Сравняю с землей все, что тебе дорого и начну, будь уверен, с той дурацкой яблони! Выжгу огнем все, до чего смогу дотянуться! Шорох вдали усилился. Охрана скоро найдет его, но это его не волновало. Какаши перевел взгляд на руку, которой держал дурачка. Белая пижама пропиталась кровью и Какаши неверяще уставился на красные разводы. Он его поранил. Опять. Ярость уходила, давая место отчаянию. Он действительно «добил» его… Вцепился окровавленной рукой за изголовье кровати, чтобы не упасть и рвано выдохнул. Запах крови не давал абстрагироваться от своего поступка. Перевел взгляд на чужое лицо. Теперь оно казалось еще более бледным. Согнулся, уже готовый смириться, спрятал лицо в ладонях и тихо, отчаянно, зашептал. — Иди ко мне… Пожалуйста, просто иди… Клянусь, я не буду тебя обижать. Не трону ни дом, когда-то принадлежавший тебе, ни дерево, о котором ты говорил. Только живи, ладно? Просто живи… и будь рядом… Дверь резко отворилась, и в палату ворвалась вооруженная охрана, решившая, что чужой прорвался внутрь. Какаши чувствовал их эмоции. Один из них, видимо, самый молодой, на рефлексах достал пистолет и нацелился на него, но не успел выстрелить, вовремя сориентировавшись. — Какаши-сама?! Как вы здесь оказались? Тут был кто-нибудь еще? Какаши молчал, все также не поднимая голову и держа дурачка за руку. Было слишком шумно и он сделал глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Чужие сердца, кровь, дыхание, шаги на другом этаже и… тихий удар, набатом отдававшийся в ушах… Он поднял голову. Удар повторился. На этот раз более четкий и сильный. Еще и еще… Какаши повернулся чтобы взглянуть на график, но наткнулся лишь на осколки. Дверь в палату заново распахнулась и в палате появился Цунадэ. Какаши на задворках сознания заметил, что тот выглядит слишком изнеможденным.  — Что… — Цунадэ замер посреди палаты, уставившись на окровавленное плечо Ируки, и обернулся к охране. — Я же просил изолировать их друг от друга! Немедленно выведите его! Какаши сжал кулаки. Никто не имеет права ему указывать! Только весь ощетинился, как вдруг почувствовал легкое прикосновение. Шокировано посмотрел на руку, которой держал дурачка и понял. что тот сжал его в ответ. Кажется, Цунадэ тоже это заметил, потому что стал кричать и звать Шизуне. Спустя несколько мгновений, в палате уже была не только охрана, но и медики… Какаши оттеснили от кровати и он, увидев, что с дурачка снимают бинты, послушно отодвинулся. Все сновали из стороны в сторону и что-то говорили, используя слишком сложные термины. — Хватит мешаться под ногами! Уходите отсюда! — Цунадэ надевал перчатки, — и его заберите, — он кивнул в сторону Какаши. Какаши нахмурился, недовольный подобной формулировкой и опять посмотрел на дурачка. Тот все также лежал недвижимый, окруженный огромным количеством медперсонала. Бинты с головы еще не сняли полностью, и он, подумав о том, что мог бы легко разрезать их когтями, вдруг заметил, что нижний слой ткани, который напрямую прилегал к глазам, становится влажным…