Дурачок

5-6 лет спустя

Какаши громко, устало вздохнул и показательно закатил глаза, хоть и понимал, что никто не может его увидеть. — Ублюдки… — Нарочито громко захлопнув за собой входную дверь, с силой сжал рукоять танто и медленно перевел вес на правую ногу в попытке избавиться от обуви не нагибаясь. — Когда-нибудь… — Он сделал вздох и тут же поморщился от пронзившей боли. — Когда-нибудь я им отомщу. Так отомщу, что у них мозги из задницы вытекут… Побитый, изнемождённый… Попытался скинуть уже кое-как расстёгнутый ботинок, но не удержал равновесие и всем весом упал на ранее выбитую в схватке с Ритцу руку. Острая боль молниеносно прошла по всему телу, и он, еле сдержавшись, со всей силы сжал зубы в попытке погасить немой крик. Медленно, очень медленно досчитал до десяти и, уставившись в потолок, еще раз, как бы успокаивая себя, тихо повторил: — Из задницы. Боль не отступала и он уже пожалел, что отказался от помощи Нэндо. Тот довез его из этого дурацкого леса смерти, где проходила тренировка, и помог обработать раны, так что хоть об этом париться не надо. Тренировка… Слово то какое придумали, мерзавцы. Да они его просто избивали все время! Какаши ухмыльнулся, вдруг вспомнив особенно меткий удар, после которого отец свалился как подкошенный и минут пять не мог встать. Да уж, в долгу он не остался. А один вид Сейро чего стоил, когда он его в болото с ядовитыми парами столкнул? Он вдруг замер, вспомнив тот взгляд, полный гордости и восхищения, которым на него смотрели каждый раз, когда ему удавалось их обойти. Как только осознал, что уже несколько секунд лежит на полу прихожей с идиотской улыбкой, понял, что, видимо, тот пропущенный удар по голове не прошел для него даром. Еще раз попытался избавиться от дурацкого ботинка, но поняв, что так легко его снять не удастся, плюнул на всю эту возню и, еле-как поднявшись, прямо так и зашел в дом. Когда еще только ехал, он мечтательно прикидывал, как окажется под горячим душем и сможет наконец-то, после этих двух адовых дней отмокания в болотах, нормально отмыться, а потом поспать, но… Плевать. Он слишком устал для изысков. По мере сил сбросил с себя плащ и, аккуратно положив рядом танто, упал на диван в гостиной. Как же ему плохо… Мало ему того ублюдства, что все его тело болит, так оно еще и воняет в придачу. Он попытался спрятать нос, перевернувшись на живот и упершись лицом в обивку, но спасало его это слабо. Казалось, все пропахло потом, грязью и кровью, но он слишком устал, чтобы что-то с этим делать. На втором этаже тихо щелкнула отворившаяся дверь. Какаши, услышав тихий шорох мягких приближающихся шагов, удовлетворенно вздохнул. Окружающая действительность стала тонуть в морских пучинах и он вдруг осознал, насколько же сильно… Резко открыл глаза. Нет. Он ни по кому не скучал! Немыслимо... Видимо, тот удар действительно был сильнее чем надо, раз его мозг подкидывает ему настолько бредовые мысли… Дурачок подошел ближе, почти вплотную к его дивану и, наклонившись, мягко коснулся открытой кожи шеи. — Горячий… Принести обезболивающее? — Не надо. Ирука слегка отстранился. Оглядевшись в темноте, поднял с пола брошенный плащ и, бросив взгляд на одиноко лежавшее рядом танто, трогать которое ему было запрещено, вышел из комнаты. Какаши не двигался. Лишь кое-как извернувшись, стянул маску, чтобы полностью чувствовать запах моря, и замер в тягучем и таком желанном ожидании. Снова послышался звук чужих приближающихся шагов. Окончательно вымотанный и уставший, почувствовал, как дурацкий ботинок наконец-то оказывается снят. Он с удовольствием поджал пальцы ног, чувствуя, как стопы, истоптанные и закованные в жесткую, жаркую обувь на протяжении двух дней, расслабляются. Как же хорошо. Теплое влажное полотенце касается лица, шеи, открытых плеч и… замирает. Какаши, уже пришедший в себя, забирает полотенце и из последних сил пытается приподняться. Они уже не в том возрасте, чтобы дурачок мог как и раньше помогать ему раздеться после таких тренировок. Ирука, правильно поняв паузу, отстранился и, опустив взгляд, положил на диван предусмотрительно взятые покрывало и подушку. Уже с пола поднял скинутую грязную, всю в прорезях, водолазку и кое-как стянутые штаны. — Стирать не нужно, сразу выкинь. Носить это больше нельзя. Ирука кивнул. — Тогда я вынесу во двор. Он, скорее по памяти, пошел в сторону прихожей, и Какаши, чувствуя, как дышать становится легче, облегченно вздохнул. Да, вынести этот хлам во двор — это отличная идея. В доме он бы все равно смог его учуять. Накрылся белоснежно чистым покрывалом и, взяв подушку, стал вслушиваться в звуки. Прихожая, ступени, дверь… Снова две ступени уже небольшого крыльца и… Он вдруг подорвался, но во время понял, что дурачок просто оступился. Лег обратно и стал слушать дальше. Лишь когда тот зашел в дом, смог полностью расслабиться. Когда тот проходил мимо гостиной, чтобы уже вернуться в свою комнату, сказал: — Принеси воды. Вообще пить ему не то чтобы и очень-то хотелось. Просто чем дольше дурачок пробудет в комнате, тем дольше в ней сохранится его запах. Простая расчетливость и смекалка. Ирука устало улыбнулся. Уж он-то прекрасно знал, что только одним стаканом воды ему теперь не отвертеться. Такие ситуации случались нечасто, но и до редких не дотягивали. Их нельзя было ни избежать, ни как-то обойти. Надо было просто делать все, что говорят, пока это не закончится само. Принести стакан воды, потом книгу, хотя читать ее никто не собирался, потом яблоко, после салфетку, потому что долька упала, а потом еще яблоко, потому что: «Ты что, не видишь, что долька упала?» и так без конца и края. Как-то, правда, заметил, что если яблоко он нарезал не на кухне, а прямо перед ним, все заканчивалось почему-то быстрее. Вот и в этот раз, вместе со стаканом воды сразу принес на подносе несколько яблок и маленький фруктовый нож. Ирука положил поднос на небольшой столик у дивана и, сев рядом прямо на пол, включил небольшую лампу. В отличие от Какаши в темноте он видел не очень хорошо. Воду, конечно же, пить никто и не собирался. По повернувшемуся в его сторону лицу понял, что теперь ему дадут новое указание, но Какаши, видимо, заметив яблоки с ножиком и поняв, что Ирука еще не собирается уходить к себе, лишь молча развернулся в его сторону и глубоко вздохнул. Был еще только вечер, но сумерки все сильнее скрывали все окружающее пространство. Хотелось спать. Сильно, до помутнения в глазах, но смотреть на дурачка хотелось сильнее. Какаши задумался. Назвать Ируку красивым, наверное, было нельзя. По крайней мере по общим стандартам точно. Кареглазый, с бронзово золотистой кожей, густыми каштановыми волосами и ладным, гибким телом, он сильно контрастировал на фоне этих классических белокурых и голубоглазых омег с их фарфоровой хрупкостью и белизной. Какаши нравилось на него смотреть. Очень. Жадно обвел взглядом чужую ладную фигурку и, глубоко вдохнув тянувшийся тонким шлейфом опьяняющий запах морского бриза, понял, что возбужден. Сколько лет уже прошло с их первой встречи? Пять? Шесть? Дурачок менялся... Поначалу он лишь забавлялся этим, вспоминая, что когда-то тот был выше, а потом стал замечать и нечто еще. Чужие взгляды, которые стали задерживаться на дурачке все дольше. Даже Нендо, пересекаясь с ним во дворе или из-за поручений отца уже не забывал о его присутствии как когда-то, а сам того не замечая неотрывно преследовал взглядом. Омег мало и от этого внешность дурачка привлекала еще больше внимания. Да, он бета и по факту даже запахов не чувствует, но кого это волнует? Как минимум он всего лишь стерилен и не способен получить удовольствия от секса, но… с тем, кто выглядит и ведет себя как настоящий омега, альфа его получит в любом случае. Какаши это понимал и слишком хорошо видел, что для остальных это тоже не является секретом. Перевел взгляд на плавные очертания ключиц, еле заметные под серой кофтой с символом беты. В отличие от альф и омег, у них тоже были свои отличительные черты, только вот они носили в большей степени деструктивный характер. Бета — это приговор, означающий, как минимум, полную стерильность и фригидность. Недавно в клинике Цунадэ была введена градация для каждого из гендеров и, беты точно также стали делиться по рангам. Дурачок относился к, по-факту, несуществующему нулевому рангу в шкале бет, и это было во многом из-за внешности. Он выглядел как омега, а для бет это было неестественно. Они представляли собой третий гендер, который не смог реализоваться ни в омегу ни в альфу. Всегда были чем-то средним, чем-то совсем бесполым и бесцветным, часто еще и имевшим довольно сильные отклонения. Такое невозможно скрыть. Их изъяны всегда бывают на виду. Уроды, которые не способны жить обычной жизнью — они считались недоразвитыми и в физических и в психологических показателях. Маленький ростом бета со слишком сильно выраженной альфьей мышечной массой из-за которой он не способен ходить. Клыки растущие из нёба или полное отсутствие зубов. У бет есть четкая градация и если первые уровни еще способны принести обществу пользу, то уже начиная с четвертого — это скорее обуза. Ну, по крайней мере, так принято считать. Но в то же время и Ирука был бетой. Это бросалось в глаза из-за его полного отсутствия нюха, но в остальном… Он развивался очень гармонично. Даже слишком. Какаши глухо сглотнул, вспоминая бронзовую кожу его ключиц и большие темно-карие глаза. Он выглядел как омега. Как красивый, молодой и свободный омега. Цунадэ сказал, что это было ожидаемо, ведь он не был рожден бетой, а лишь стал им в уже достаточно большом возрасте. Стройный, хрупкий, он еле доходил ему до плеч и лишь одним своим присутствием заставлял сердце бешено биться. Он его хотел. Сильно, жестко, до боли. Когда это началось? Когда тихий и покладистый дурачок вместо желания быть рядом стал вызывать желание обладать? Какаши уже не помнил. Уже где-то на грани сознания почувствовал мягкое прикосновение к ноге, в попытке поправить сползшее покрывало. Тихий шорох шагов дурачка, поднимающегося в свою комнату, было последним, что он услышал перед тем, как наконец-то уснуть.