Дурачок

      Какаши обессиленно закрыл глаза и, снова нащупав пальцами холщовый сверток лежавший рядом, усмехнулся. Сколько попыток он уже предпринял? Три? Четыре? Возможно больше…              Он перепробовал все, что в его понимании легко бы удовлетворило запросам того же Суисена, но тщетно. Абсурдная традиция морского клана, оказалась изощреннее чем он предполагал. Дурачок не брал украшений, словно интуитивно чувствуя ловушку отказывался от любых поблажек, не делился своими желаниями или мечтами.       То, что изначально казалось глупым условием, стало настоящей дилеммой. Какаши снова коснулся свертка.       Ему нужно было что-то, от чего дурачок не сможет отказаться ни при каких условиям. Что-то, что поймает его в ловушку. Первую из трех…      

***

      Альфа вернулся неделей позже положенного, сразу после наступления сумерек и Ирука, чувствуя гнетущую незавершенность своих размышлений по поводу будущего, старался быть более осторожен чем обычно. Подготовил небольшой перекус в гостиной, но Какаши за стол так и не сел. Стоял немного поодаль и как-будто о чем-то размышлял.       Вдруг послышался небольшой хлопок и Ирука увидел, что на столе появился сверток.       — Оно твое.       Ирука удивленно перевел взгляд на альфу и, насухо вытерев руки, подошел к столу.       Коричневый холщевый сверток, один из тех, в которых он иногда видел кунаи или сюрикены, смотрелся привычно, но стоило ему аккуратно отодвинуть край, как бета шокировано застыл.       — Ты говорил что мне нельзя носить… — Он вдруг запнулся на несколько секунд и, уже более обдуманно, добавил. — подобное. Только форму беты.       Какаши кивнул.       — Снаружи нельзя, но… — он неловко отодвинулся и опять посмотрел в окно — Если тебе нравится то можешь носить дома. Я не против.       Его голос звучал тихо и Ирука, сам того не заметив, сделал шаг в сторону альфы, чтобы лучше его слышать. Темно-синяя ткань была очень нежной на ощупь и бета как зачарованный касался идеально ровных швов. Настоящее кимоно… Будто прочитав его мысли Какаши спокойно добавил:       — Оно продавалось уже готовым. Цвет зацепил — Альфа хищно оскалился на этих словах и тут же, не привлекая внимания, нейтрально продолжил — и я решил забрать. Продавец упрашивал купить за бесценок, лишь бы освободить витрину.       Он засунул руки в карманы и, слегка наклонив голову вбок чтобы закрыть отросшими прядями кроваво-алый глаз, внимательно следил как чужие руки осторожно касаются темно-синей ткани.       Ирука молчал.       Кимоно ему было совсем не нужно. Он уже давно смирился и, в какой-то степени, даже сросся со своим темно-серым костюмом, который каким-то магическим образом делал его невидимым для всех. Для всех, кроме Какаши.       Если бы только не этот цвет… Если бы это кимоно было зеленым, красным или даже просто светло-голубым, он бы не задумываясь отказался, но темно-синий… Когда-то это был цвет его клана. У него было похожее маленькое кимоно, пусть и не такое дорогое, но все равное очень красивое. Пальцы плавно очертили узор вышитого жемчужными нитями рисунка и коснулись внутренней стороны горловины. Бирки не было. Задумчиво перевел взгляд на стоящего в стороне альфу и, тут же, наткнувшись на внимательно-пронизывающий взгляд, от неловкости опустил глаза.       — Спасибо.       Странно, но произнести это оказалось намного сложнее, чем он предполагал. В горле словно застрял ком, который, ускоряя сердцебиение, лишал всяких мыслей.              Альфа не шелохнулся. Лишь слегка кивнул и, все также продолжая буравить его взглядом, казалось о чем-то задумался. Тишину прервал хриплый голос:       — Это первый. — Увидев непонимающий взгляд он развернулся в его сторону и уверенно добавил: — Первый из трех подарков, которые должен получить омега от своего альфы перед помолвкой. Это ведь так когда-то было положено в вашем клане, верно?       Ирука застыл. Краска ударила в лицо и он, чувствуя себя в ловушке, спешно затараторил:       — Вам не стоит говорить такое, Какаши-сама.       Альфа хрипло рассмеялся.       — Думаешь, если не можешь сбежать, то получится хотя бы из слов себе броню выковать?       Ирука, чувствуя что его попытка не удалась, прикусил губу.       — Но, как же… Я ведь бета, вы знае… — Он поднял глаза на альфу и, наткнувшись на его взгляд, тут же замолк.       Все кончено.       Он так долго откладывал, не желая принимать действительность, что сам себя загнал в ловушку. Какаши не будет ждать слов Цунадэ, он прекрасно понимает, что в этом уже почти нет смысла.       — Это правда, подарков должно быть три.       К своему удивлению вдруг ощутил как чувство обреченности превращается в задетую гордость.       — Но с чего вы взяли, что я приму остальные?       — Уверен, что сможешь отказаться?       Ирука упрямо перевел взгляд на альфу и, готовый подтвердить свою уверенность, только хотел ответить, как его опять перебил хриплый насмешливый голос:       — От кимоно ведь ты отказаться не смог.       — Просто оно… цвет… — мысли заплетались, каждая хотела вырваться вперед и, вдруг, страшная догадка остановила все: — вы знали…       Альфа рассмеялся.       — Ты как-то сам об этом рассказал. Темно-синий, цвет твоего клана… — на последнем слове альфа недовольно поморщился. — А вот о жемчужных нитях, узорах и переливах изумрудного пришлось узнавать самому. Но это было не сложно.              Какаши в упор смотрел на отвернувшегося к окну Дурачка и с губ сорвался давно мучавший его вопрос:       — Я настолько тебе противен?       Ирука вздрогнул и, неспособный ответить, лишь замотал головой.       — Тогда почему ты сомневаешься? Прими меня. — Альфа придвинулся и закрыл проход из комнаты своей широкой фигурой.       Бета поджал губы.       — Я… — он резко замолчал, делая паузу и, собравшись с мыслями, уклончиво продолжил — Я не обязан объяснять причин.       Альфа примирительно кивнул.       — Это верно. Но и я не обязан останавливаться по чьей-то команде. Непринятый дар это всего лишь неуспешная попытка. Всегда можно придумать что-то еще.       Омега удивленно уставился на альфу.       — Но так нельзя! Это неправильн…       Его слова тут же прервал смех. Спокойный, уверенный и немного хриплый.       — Правильно или нет, решать только мне и мы оба об этом знаем.       Альфа задумался на секунду и, видимо что-то решив, смешливо продолжил:       — У всех кланов, особенно территориально разрозненных, есть свои уникальные традиции. Забавно, не правда ли? Я всегда находил это интересным. — Серый глаз опасно сверкнул. — У вас есть этот странный обычай с тремя подарками. Рассказать, как проходит церемония у Гончих? Это сильно отличается от ваших клятв в окружении двух кланов под шум прибоя.       С каждым словом которое произносил альфа, Ирука чувствовал себя все сильнее растерянным. Эти разговоры, этот подарок, этот взгляд… Его, словно марионетку, умело толкали в неизвестном направлении, в какую-то хитрую западню, и он никак не мог остановить этот ход.       — Церемония обычно проходила в Лесу Смерти. Там есть небольшая старая хижина, безопасную дорогу к которой знают только Гончие. — Альфа придвинулся. — Союз — это очень важное событие, поэтому в качестве сопровождающих на церемонию допускаются только альфы. Обычно со стороны гончих бывает около 10-ти бойцов. — Какаши оскалился.       — Три боевые команды и будущий глава новой пары.       Ирука, чувствуя необходимость хоть немного замедлить повествование, чтобы выиграть хоть времени, тут же спросил:       — Зачем так много? — и тут же, на всякий случай, уточнил. — Три боевые группы гончих, это ведь очень много, верно?       Какаши кивнул.       — Приоритеты. Итог церемонии — будущее клана.       — А со стороны омеги?       — В идеале три представителя его клана. Не больше. Обязательно альфы. Когда все составляющие определены, можно переходить к основному действию. Сначала альфа заявляет свои права на омегу…       Ирука упорно молчал и Какаши, чувствуя что дурачок нашел в этой тишине маленький панцирь, который никак не удавалось прокусить, решил пойти в обход.       Ухмыльнулся и приблизившись почти вплотную хрипло произнес у самого уха.       — Я, Какаши, сын Сакумо из клана Хатаке, гончая по крови и праву рождения, заявляю свои права альфы на этого незапятнанного омегу и требую его себе.       Ирука сжался, на что альфа только ухмыльнулся. После этого слово дается представителю омеги. Он отвечает примерно следующее:       — Я, опекун данного омеги, признаю права этого альфы и гарантирую чистоту этого омеги.       Какаши коснулся покрасневшего лица.       — Знаешь, что отвечает омега?       Ирука не ответил.       — Неужели тебе совсем не интересно? — Какаши откровенно наслаждался ситуацией.       Бета вздохнул.       — И что же отвечает.       Альфа коснулся большим пальцем уголка губ.       — Я, омега клана Умино…              Ирука застыл и, под пронизывающим до самого нутра серым взглядом, словно кукла, повторил чужие слова.       — Отказываюсь от своего имени и клана…       Слова давались с трудом, заставляя тело каменеть под взглядом, в котором разгорался настоящий пожар       — И признаю права этого альфы. — чужой уверенный голос шепотом произнес окончание клятвы и, в ожидании когда слова сорвутся с нежных губ, властные руки прижали его ближе.       Но Ирука молчал. Чувствовал, как серый взгляд в своем нетерпении то и дело скользит по его лицу, но произнести ничего не мог. Уже открыл было рот, чтобы повторить окончание фразы, но вместо этого задал вопрос:       — А что дальше?       Какаши недовольно нахмурился. Не сводил глаз, с таких непокорных губ, не давших ему услышать то чего он так хотел, но переведя взгляд на абсолютно красное лицо, его настроение явно улучшилось.       — Дальше… — В его голосе стали звучать нетерпеливые нотки — Омега должен избавиться от всей символики, напоминающей о его прошлой принадлежности к чужому клану. Альфа накидывает на его плечи свой боевой плащ, явно показывая что теперь официально становится его покровителем и церемония считается официально завершенной.       Ирука чувствуя как альфа прижимается ближе, с удивительной для самого себя резкостью вздернул подбородок и с вызовом кошки, загнанной в тупик, произнес:       — Кимоно я принял, это верно. Но это не значит, что я собираюсь принять что-то еще.       Альфа ухмыльнулся.       Эти слова принадлежали уже не бете, не робкому работнику привыкшему прятаться в тени, а омеге. Недоверчивому, язвительному и не собирающемуся делать никому поблажек. Мысли об этом почему-то лишь раззадорили.