Quell'estate

Прежде чем войти в дом, я посмотрел, как он растворяется на дороге. Мне его уже не хватало, несмотря на то, что он только что ушел. С тех пор, как я приехал в Бари, я не мог ничего делать без него, он стал неизменной частью моих дней. Каждый раз, когда мы вынуждены были расстаться, был для меня травмой. Мысль о том, как мы будем переживать расстояние, когда я буду вынужден вернуться в Рим, тяжким грузом давила на меня. На самом деле, оставалось не так много. Нам оставалось провести вместе пять с половиной дней. А потом? Что станет с нами? Я пытался отогнать прочь эту ужасную мысль. Единственное, что я мог сделать — по полной насладиться этими последними днями, а проблемы мы будем решать по мере их поступления. Я еще несколько минут продолжал смотреть на дорогу, надеясь, что Эрмаль вернется обратно, под любым предлогом. Но этого не произошло, было эгоистично ждать, что он опоздает на работу только для того, чтобы вернуться ко мне. Дом был темным, в нем никого не было, но другого я ожидать и не мог, учитывая, что этим утром я исчез, никому ничего не сказав и никому не позвонив в течение дня. В первый раз за несколько часов я посмотрел на телефон, он был полон пропущенных звонков и сообщений, которые я проигнорировал. Я был мудаком. Я задавался вопросом, как, несмотря на мое поведение, Маттиа, Джулио и Франческо могли все еще дружить со мной. Я устал, но голод одержал верх надо мной, учитывая, что в полдень мы поели не слишком много, отчасти из-за нашей усталости, отчасти из-за того, что у нас не было аппетита из-за того, что сделала Марина, поэтому я отправился на кухню, поискать что-нибудь, что могло бы удовлетворить мой голод. Я понял, что в отличие от меня, мои друзья обо мне не забыли. На столе они оставили стикер на котором было написано: «Если проголодаешься, паста в духовке Мы на море До скорого» Я увидел их заботу обо мне и отчасти был рад, но с другой стороны я чувствовал вину: по сути, утром я ушел, ничего не сказав, весь день игнорировал их звонки, но несмотря на это, они подумали обо мне. Я съел немного пасты и прежде чем лечь в кровать, мне необходимо было принять душ, чтобы переварить события сегодняшнего дня. Я скинул свои вещи на кровать и встал под душ, вода была настолько холодной, что казалась почти обжигающей. Я собирался убрать одежду позже, благо, рядом не было мамы, упрекавшей меня за беспорядок. После случившейся трагедии с Мариной, нам с Эрмалем необходимо было провести остаток дня как можно менее напряженно. На обед мы решили заказать пиццу, учитывая, что ни он, ни я не имели желания готовить, и остаток дня лежали на диване, обнявшись и переключая телек с одной трешовой программы на другую. Потом, перед тем как отправиться на работу, он проводил меня домой, пообещав на прощание, что придет ко мне на следующее утро. Неожиданно мое ощущение блаженства было прервано видением окровавленной руки Марины и других худших моментов этого дня. Я почувствовал себя плохо, я вынужден был закрыть воду и прижаться к стене, чтобы не упасть. Это были слишком тяжелые мысли, чтобы перенести их. Я задумался о том, что станет с ней, окажется ли она в психиатрической больнице или вернется домой с риском, что рано или поздно она повторит свой поступок, что думая об Эрмале и обо мне, она снова попробует совершить самоубийство. Осознание того, что отчасти я являюсь причиной ее поступка, камнем лежало на моем сердце, переполняло мое тело беспокойством, а мой мозг услужливо предлагал мне все новые катастрофичные сценарии будущего Марины. Я принялся глубоко дышать, пытаясь сконцентрироваться на единственном человеке, который заставлял меня чувствовать себя хорошо, и понемногу пришел в себя. Я вышел из душа, натянул шорты и так и рухнул на кровать с мокрым телом и волосами. Возможно, это было из-за того, что я слишком сильно устал. Возможно, завтра я подумаю об этом, и мне станет легче. — Фабри, ты здесь? — неожиданно спросил кто-то с той стороны двери. Я узнал голос Маттиа. Я не слышал, как мои друзья вернулись. — Да. — Могу я войти? Я не ответил. Натянул первую попавшуюся чистую футболку и открыл дверь. Он выглядел напряженным, будто хотел сказать мне что-то очень важное, но не знал с чего начать. Он сел на край моей кровати и уперся локтями в колени, прежде чем начать говорить. — Как прошел твой день? — Хорошо, хорошо. — соврал я. Я даже попытался улыбнуться для большей убедительности, но у меня вышла только гримаса, которая могла выразить все что угодно, кроме счастья. — Ты был с Эрмалем? — Да, я провел с ним весь день. Прости, что я свалил, даже не предупредив, но я должен был срочно уйти, если бы я не пошел немедленно, он бы оставил меня здесь. — Успокойся, Фабри, достаточно прошлого раза, ты мог бы хотя бы ответить на телефон. Несомненно, меня радует, что вы с Эрмалем были вместе. — Да, меня тоже. — И потом…трудно найти такого нежного парня, это, скажем так, скорее женское качество. Он один из немногих, кто этим качеством обладает. — Да, один из немногих… К чему вел Маттиа? — Меня удивило, что у вас с ним завязались такие близкие отношения за такое короткое время; Я знаю тебя не меньше десяти лет и это первый раз, когда с тобой такое случается. Должно быть, он потряс тебя. В хорошем смысле этого слова. — Ну… — Есть что-то, что ты хочешь рассказать мне о нем? Или, возможно, о вас. Его вопрос меня обескуражил. Он понял, он все понял. Я чувствовал себя мертвым, я не был готов к тому, чтобы разруливать подобную ситуацию. Я не был готов говорить о моих отношениях, которые общество считает неправильными, неестественными, аморальными. Я не был готов выдерживать взгляды, насмешки, издевки окружающих. В будущем да, я бы бился за свою любовь, но сегодня был не тот день. Я избегал его взгляда, чтобы не дать ему прочитать всю ту мешанину чувств и страхов, которые меня убивали. Как же сложно было прожить этот день. — Фабри… Он погладил меня по щеке. — Это не ошибка. Ты не должен стыдиться, в этом нет ничего плохого. Все меняется, однажды нам может понравиться то, что еще вчера мы ненавидели. Это нормально, это заложено в человеческой душе. Главное, чтобы ты был счастлив. — Ты это заметил? Часть меня надеялась, что я просто неправильно понял, что он имеет ввиду только нашу дружбу. — Фабри, я твой лучший друг, конечно, я все понял. Для меня ты открытая книга. С того дня, когда к тебе вернулась тревожность, я начал подозревать, что между вами что-то есть. — Тогда почему в тот день ты спросил, не написала ли мне Клаудия? — Я лишь хотел подтвердить свои подозрения. Ваше общение, ваши взгляды, тот факт, что вы спали вместе… Это все было недвусмысленным. — Я не знаю, что я в нем нашел… Ни один мужчина не производил на меня такого эффекта. — Ты не должен оправдываться передо мной. — сказал Маттия и улыбнулся. — Джулио и Франческо тоже все поняли? — Нет, не беспокойся. — Давай пока ничего им не скажем. — Как захочешь. Я понимаю, что не так просто открыться. — Абсолютно. Мы начали смеяться. Может от напряжения, может от того, что эта искренность объединила нас. Я не знаю. Важно то, что в итоге все прошло хорошо. Из кухни послышался голос Франческо, который кричал, что ужин готов, но я чувствовал себя слишком уставшим, чтобы встать с кровати. В любом случае, я уже съел немного пасты. — Идешь есть? — спросил Маттиа. — Нет, я хочу спать. Он кивнул, похлопал меня по плечу и покинул мою комнату. Я развалился в постели, желая, чтобы Эрмаль был рядом и обнимал меня. Вторая половина кровати казалась такой пустой без него.