***
В тот вечер Дазай направился прямиком домой. Бертон был каким-то угрюмым, непривычно молчаливым и время от времени кидал на него недвусмысленные взгляды. Видимо, ждал, пока он сам все выложит как есть. Но Дазай упорно отмалчивался весь обратный путь. Из головы все не выходила фраза Накахары: «Тогда что мешает тебе стать хозяином своей жизни?». Звучит так просто. Легко. А ведь он уже пытался. Когда сбежал от родителей в пятнадцать лет. И эта его выходка закончилась весьма плачевно. И не только для него. Хидео был жесток и наказывать умел. Но частенько за его выходки отвечать приходилось другим, из-за чего Осаму и поумерил свой бунтовской дух. Идти к Прайсу после случившегося не хотелось. Он готов был скорее провести вечер в компании отца, нежели друга, в присутствии которого теперь появлялась атмосфера недосказанности. Конечно, можно было рассказать ему про идиотское пари и тем самым дать объяснение словам Чуи. Но зачем, подумал он. Бертон знал его с самого детства. Уже в десять лет они прятали под подушкой эротические журналы и жадно листали их под покровом ночи. У каждого была девушка. Некоторых они даже делили. С кем-то проводили совместные ночи. Пьяные, обкуренные, в пустом доме Бертона с двумя-тремя девчонками. Был ли у него повод хоть раз усомниться в его ориентации? Одни только мысли об этом приводили его в гнев. А слова Накахары вызывали отвращение. Оказавшись дома, Дазай бросил сумку в кресло, а сам упал на огромную мягкую кровать и закрыл глаза. Он надеялся, что Ванесса не услышала его шагов и не примчится к нему в комнату. Отец, как правило, вызывал к себе в кабинет. К нему он заходил редко. Иногда у Дазая случались панические приступы или необъяснимое чувство тревоги. Но их семейный доктор, мистер Дэвис, частенько списывал все на стресс и предлагал чаще отдыхать. Ездить на природу и несколько дней проводить в тишине и спокойствии. Это все городской шум, говорил он. Суета, напряжение, постоянная беготня и жизнь по расписанию. Попробуйте немного пожить не по графику, а так, как вам хочется. Хороший совет, но невыполнимый. Дазай дрожащими руками расстегнул рубашку, на которой были капли крови Колина, и брезгливо бросил ее на пол. Вытащил из кармана сигареты, закрыл дверь на замок и сел на ворсистый ковер. Его мучил сильный голод, но стоило только подумать о еде, как к горлу ком подкатывал. Мозг вырисовывал отвратительные картины с участием Чуи, отчего дрожь в руках становилась сильнее. Щеки горели, а лоб покрылся испариной. Быстро вскочив с пола, он вытащил пустой бумажный пакет из тумбы и раскрыл его. Все содержимое желудка оказалось в нем секундой позже. — Черт… Я убью его. Следующее утро повторилось в точности как предыдущее. Ванесса отругала его за нездоровый внешний вид и мятый галстук, Хидео сделал пару замечаний по поводу того, что ему следовало бы меньше проводить времени в компании бесполезных людей вроде Бертона и Карлайла. Те, в отличие от Дазая, жили как им вздумается. Может, Колин даже в какой-то степени был прав. — Ты слишком бледен. Может, останешься сегодня дома? — спросила Ванесса. — Когда это бледность стала причиной не идти на учебу? — Хидео посмотрел на нее поверх очков. — Или ты собираешься превратить его в домашнее растение? Ванесса пожала плечами. — Почему ты всегда так строг к нему? — Потому что он мужчина. А ты можешь родить себе дочь и наряжать ее в глупые наряды сколько тебе вздумается. — Ты невыносим! Дазай пустым взглядом уставился на огромную картину, вполуха слушая голоса родителей. Он мечтал только об одном — исчезнуть. Стать невидимым. Сделать так, чтобы эти двое просто-напросто забыли, что у них есть сын. Нашли другой объект для бесконечной опеки и приказов. С самого детства ему приходилось разрываться между «сделай» матери и «не делай» отца. Эти двое не устраивали скандалов и криков. Ванесса не била посуду, и Хидео не грозился с ней развестись. Их ссоры были хуже. Обмен колкостями. Едкие саркастичные беседы или немая тишина за столом. Угрюмые взгляды и насмешка в глазах. Над его воспитанием каждый пытался занять главенствующую роль. Может, Ванесса и уступила с годами, но ее придирки стали иного рода. Дазай ковырял овощи вилкой, подперев голову рукой, и скучающе бил ногой по ножке стула. Двое слуг стояли возле широких дверей с невозмутимыми лицами, сжимая в белых перчатках сверкающие подносы. Интересно, оказавшись за пределами этих стен, они кому-то рассказывают, что творится за этим столом каждое утро? Само собой, да, подумал Дазай. Ведь люди иначе не могут. Общество лицемеров. Что слуги, что родители, которых все считают примерной супружеской парой, что все его знакомые и друзья. Может, все-таки стоило прислушаться к совету мистера Дэвиса и уехать куда-нибудь в глушь. Далеко, где даже Хидео не сможет его найти во второй раз. Телефон в кармане тихо завибрировал. Дазай с неохотой потянулся за ним, уверенный, что это очередное глупое сообщение от Шейлы или Бертона. «Это было очень некрасиво, оставлять меня там без сознания. Я простудился!» Дазай на секунду удивленно замер, затем закатил глаза и быстро набрал ответ. Д: «Откуда у тебя мой номер, клоун?» Ответ пришел незамедлительно. «За подорванное здоровье я требую переименовать меня в «любимого» в своей телефонной книге». Губы сами растянулись в улыбке. Он быстро набрал сообщение и снял скриншот для получателя. Д: «Окей, как скажешь. Фото прилагаю». К: «Клоун? Знаешь... пусть бог и обделил тебя фантазией, моей любви к тебе это нисколько не умаляет». Дазай громко фыркнул. Ванесса и Хидео замолчали и перевели на него недоуменный взгляд. — С тобой все в порядке? — Да, мам, — он с громким скрежетом отодвинул стул и, закинув сумку на плечо, выскочил из зала. Вечером они непременно отчитают его за ужасный, на их взгляд, поступок.***
Чуя, улыбаясь, бросил телефон на подушку и сонно потянулся, разминая мышцы. Сломанное ребро отдалось резкой болью. Пришлось лечь ровно и не делать лишних движений, чтобы не вызвать дискомфорт. Яркие солнечные лучи светили прямо в лицо. В окно залетело несколько сухих опавших листьев, и один упал прямо на его грудь. Накахара задумчиво покрутил стебелек между пальцев и положил его на прикроватную тумбу. Обычно в это время он уже бывал на ногах и мотал круги в ближайшем парке в спортивной форме и наушниках. Иногда к нему присоединялась Роуз, соседка, живущая этажом ниже. Девушка лет двадцати пяти, по внешним расчетам Чуи. Бывало, она и своего карликового пинчера брала на пробежку, который бежал за ними, смешно высунув язык. Чуя сам был большим любителем собак, но позволить их себе не мог. Порой у него едва хватало времени, чтобы забежать домой, принять душ и переодеться. Приходилось совмещать учебу и две подработки. Кое-как натянув на себя футболку и ветровку, он собрал длинные волосы в хвост, надел бейсболку и вышел на улицу. Привычки остаются привычками, даже в самом плохом состоянии. Медленными, неторопливыми шагами он добрался до парка, купил по пути чизбургер и сел на скамью, наблюдая за прохожими. — А чего это мы сегодня не бегаем? — И вам доброе утро, миссис Мартин! — Чуя приветливо улыбнулся. — Сломал ребро. Вот, подумал, хоть воздухом свежим подышу. — Бог ты мой, — старушка Мартин взволнованно села рядом. — Что произошло? — Упал неудачно, — ответил Чуя. — Но я могу с вами пробежаться. — Вот уж нет, сиди, отдыхай, — сказала она. — Нам и Роуз даст фору. Вон она, кстати, идет. Роуз шла к ним неторопливо, держа в руках маленького Пикси, который тявкал практически на каждого прохожего. Одета она была в короткий черный топик и обтягивающие лосины. Фигура у нее была красивая, стройная. Взгляд сам невольно цеплялся за округлые ягодицы, тонкую талию и грудь. Длинные светлые волосы она собирала в толстую косу, а мешающие передние пряди прятала под ободок. — Роуз, милая, ты только посмотри. Наш Чуя-то ребро сломал. — Что? — она испуганно посмотрела на него. — Влез в драку? — Я всего лишь упал. С каждым бывает, ну, — Чуя, смеясь, поднял на руки Пикси, который тут же начал вылизывать его лицо, весело шевеля хвостом. На белой футболке остались маленькие следы двух передних лапок. Накахара умиленно посмотрел на них и прижал щенка к груди, время от времени целуя его во влажный нос. — Что у вас тут стряслось? — Дейзи! — миссис Мартин покачала головой. — Чуя ребро сломал. Вон, перебинтованный весь сидит. Бегать теперь с нами не может. — Простите меня, дамы, я не специально, — он улыбнулся. Миссис Дейзи было под семьдесят лет. Но выглядела она куда моложе. Может, из-за густых волос, которые она красила раз в месяц в черный цвет, пряча седину. Может, из-за диеты и регулярного занятия спортом. Хотя поговаривали, что каждые три года она ездила делать пластику. А вот старушка Мартин вполне подходила под свой возраст. Шестьдесят восемь лет. Она любила яркие цвета и всегда приходила в разных нарядах и с разными прическами. Каждое утро Чуя бегал в компании этих веселых дам, либо с Роуз и Пикси. — Вот же ж беда. Тебе бы постельный режим соблюдать, — сказала Дейзи сокрушенно. — И снова ты питаешься вредной едой. Вот возьмусь я за тебя. Честное слово, возьмусь! — Молодёжь. Только так покупной едой травятся. Чуя и Роуз обменялись взглядами и опустили головы, пряча улыбку. День обещал быть насыщенным. Чуе не терпелось увидеть Дазая и вновь поговорить с ним, насколько это будет возможно с его-то характером. Наверняка, думал он, Осаму вновь начнет его избегать либо вести себя агрессивно, как вчера в мужском туалете. То, что Чуя не ответил ему на удар, наверняка покоробило его самооценку и больно ударило по гордости. Может, он сам немного перегнул палку, проверяя его нервы на прочность? Но это все его проклятое любопытство, из-за которого часто и случались подобные казусы. В университет Чуя пришел ближе к полудню. Обычно заполненный студентами двор был пуст, не считая нескольких человек, сидящих на скамейках, уткнувшихся в телефоны. На парковке стояли машины, как обычно, выстроенные в идеальный ряд. Заходить в здание университета не хотелось, как и тащиться на лекцию Тейджа, который всегда бормотал как заведенный. Невольно он задумывался, Тейдж или Гленн? Оба были своеобразным орудием пытки. Если один не закрывал рта, то другой всячески пытался показать свой уровень, профессионализм и высокую квалификацию. Взвесив все за и против, Чуя, держась за ноющую грудь, шагнул в темноту коридора и облегченно вздохнул. Влажная от пота кожа покрылась мурашками от прохлады. В его небольшой съемной квартире кондиционер сломался в первый же день. В тридцатиградусную жару приходилось всю ночь нервно ворочаться на кровати или торчать на балконе, затягиваясь сигаретой. Растеряв остатки сна, Чуя частенько заказывал еду на дом в круглосуточных магазинчиках и проводил поздние часы перед телевизором, краем уха слушая шоу Джимми Фэллона. Когда находилась достойная подработка, ночевал он вне дома. А то и не спал до самого утра. Нехотя, скрепя сердце, Чуя тихо постучал и слегка приоткрыл дверь в аудиторию. Тейдж сразу умолк, и любопытные взгляды сидящих оказались устремлены на него. Чувство, оказывается, довольно-таки неприятное, словно тебя рассматривают под микроскопом. Тейдж, как обычно, был в своем стареньком велюровом пиджаке. Пальцы испачканы мелом, а в руках огромный циркуль, который он оторвал от доски. За толстыми линзами очков мешки под глазами стали еще больше, да и сам он, в целом, выглядел не очень. Помятый, уставший, словно с похмелья. Кто его знает. Может, он и выпивал всю прошлую ночь, а потом пришлось вставать и идти в это ненавистное место. Ведь с таким лицом не приходят в места, которые нравятся. Тейдж ничего не сказал. Лишь кивком головы указал на свободные места и вновь принялся чертить фигуры на доске. Чуя отыскал взглядом Дазая и решительно направился в его сторону. Бертона, что странно, рядом с ним не было. Накахара думал, что эти двое неразлучны. Когда их глаза встретились, Дазай спешно отвернулся к окну, безразличным взглядом рассматривая паука, вьющего в углу паутину. Был он какой-то взвинченный и растерянный. Неужели съедает чувство вины? Чуя улыбнулся. Вытянув стул, он плюхнулся на место Прайса. — Привет, — сказал он тихо. Дазай кинул на него раздраженный взгляд, пожал плечами, но на приветствие так и не ответил. — Со мной все в порядке. Можешь не волноваться. — Да кто за тебя волнуется! — резко ответил Дазай. Тейдж замолчал и перевел на них усталый взгляд. Чуя спрятал лицо в изгибе локтя, стараясь не рассмеяться. — Вон. Оба. — За что? — спросил Чуя удивленно. — Я ведь только пришел. По взгляду Тейджа оба поняли, что с ним сейчас лучше не спорить. Он определенно был не в духе. Точно пил всю ночь, подумал Накахара, закидывая сумку на плечо, из которой ничего так и не успел вытащить. А все-таки стоило прислушаться к внутреннему голосу и проспать пару на теплой скамье. С другой стороны, выгнали его с приятнейшей компанией. Всего лишь с человеком, который готов был его задушить, а труп бросить на растерзание бродячим собакам. Что может быть романтичнее? Чуя спускался по мраморной лестнице, чувствуя, как карие глаза прожигают в нем дыру от злости. Еще и однокурсники громко шептались, накаляя атмосферу. Когда они вышли, Дазай с такой силой хлопнул дверью, что несколько пугливых явно подпрыгнули на своих местах. — Почему! Почему всегда с тобой?! Чуя равнодушно развел руками. — Судьба сводит нас вместе. — Да пошел ты! — Дазай развернулся и, оставив растерянного Чую позади, быстрыми шагами пошел вниз по коридору. — Эй, ты куда? — Накахара, опомнившись, помчался за ним, не обращая внимания на колющую боль в груди. Было непривычно свободно ходить по пустым коридорам. Не толкаясь, не торопясь и не сбивая людей. Он быстро нагнал Дазая и бесцеремонно закинул руку на его плечо. Тот метнул на него свирепый взгляд. — Не выпендривайся. Ты все равно меня не ударишь, — быстро произнес Чуя, затем задрал рубашку, показывая перебинтованную грудь. Дазай громко выдохнул, покачал головой и, не проронив ни слова, спустился на первый этаж с запасного входа. На заднем дворе университета находилась огромная игровая площадка. По краям поля были расположены скамьи для зрителей в двадцать рядов, а в некоторых местах огорожены крупной сеткой. По полю бегали несколько человек, лениво передавая футбольный мяч друг другу. Кто-то сидел на скамье, зашнуровывал бутсы, кто-то надевал шлем, кто-то перчатки. Они негромко переговаривались, передавая друг другу бутылку с водой. — Это и есть американский футбол? — спросил Чуя. Дазай сбросил его руку и сел в последнем ряду, наблюдая за действиями игроков. — Скажи еще, что никогда не видел, как в него играют. — Не видел, — честно признался Чуя. Дазай удивленно изогнул бровь. — А во что ты играл раньше? Накахара сел рядом и, сощурив ярко-голубые глаза, стал наблюдать за начинающейся игрой. Капитаны бросили жребий и, что-то быстро обговорив, стали расходиться. — Что они делают? — Выбирают, какая команда будет делать начальный удар. Почти всегда победитель начинает с возврата начального удара. Это дает право первого нападения, — разъяснил Дазай, внимательно следя глазами за игроками. — Опять же, зависит от планов капитана. Если он собирается нападать во второй половине игры, то вполне может дать им право выбора. И ты так и не ответил на мой вопрос. Чуя наклонился вперед и закинул руки на спинку переднего сидения, пытаясь понять правила игры. Все, что они делали на поле, он не понимал. — У меня было не так много времени, чтобы оставаться на игру после занятий. Но и американского футбола у нас не было. Лишь теннис и баскетбол. Как ни крути, скука смертная. — На теннисе я бы тоже ласты склеил, — Дазай улыбнулся. Чуя обернулся, собираясь что-то ответить, но, поймав его улыбку, замер с глупым выражением на лице, затем неловко прокашлялся и спешно перевел взгляд на команду игроков. Он много раз видел злого Дазая. Видел растерянного, удивленного. Видел с гаденькой ухмылкой и много раз слышал холодные, стальные нотки в его голосе. Но эта улыбка была особой. Редкой. Искренней, с нотками печали и какой-то боли. — Как долго длится игра? — Чуя подпер рукой подбородок, бегло наблюдая за вспыхнувшей ссорой на игровой площадке. Кажется, кто-то неудачно упал и вывихнул плечо. Сам момент соприкосновения он проглядел. — Около трех часов. Четыре периода по пятнадцать минут. Накахара присвистнул. — Крепкий парень. — Квотербек, — уточнил Дазай с нотками восхищения. — Мозговой центр команды. Только посмотри, как он их раскидал! Чуя выпрямился и вперил озадаченный взгляд на Дазая. — Всего один вопрос. Если ты так восхищаешься американским футболом, почему сам в него не играешь? Всего-то подойти к тренеру да записаться. Хотя тебе больше были бы рады в баскетболе. Вон, как вымахал. — А ты типа ниже меня? — Эй, мы сейчас говорим конкретно о тебе. Дазай насупился, и Чуя о своем вопросе пожалел. Потому что настроение у него сразу упало и атмосфера как-то внезапно изменилась. — Не твое дело, — ответил он, потухшими глазами глядя на квотербека, пересекающего поле с мячом в руках. И вот мы снова вернулись к самому началу, подумал Чуя, звонко хлопнув ладонями по коленям. Солнце поднялось выше, и их спасение в виде тени, что откидывал небольшой навес, пропало. Чуя вспомнил, как года два назад работал на стройке с другом. Платили хорошо и сразу наличными. Однако пекло так, что через день-второй он не мог без боли лечь на диван. Обгорели даже пальцы на руках. На его взгляд, тогда солнце палило точно так же. Через десять-пятнадцать минут к скамейкам невозможно будет прикоснуться. Удивительно только, как в таком обмундировании умудрялись бегать футболисты. — Знаешь, Осаму, исправь меня, если я не прав. Но Бертон… он ведь тебе не лучший друг? — При чем тут это? — спросил Дазай. — При том, что ты слишком замкнут, — Чуя без стеснения развернулся к нему лицом. — Все думают, что ты неуравновешенный и агрессивный, а на деле тебя просто некому выслушать. Не потому ли, что весь твой круг общения не вызывает должного доверия? И говорю я сейчас не в угоду личных мотивов. К черту пари. Оно мне и не нужно, чтобы добиться тебя. Но если вдруг, — сказал он шепотом, — если вдруг ты захочешь поговорить, высказать все, что копилось годами у тебя на душе, я… умею слушать. Долгую минуту Дазай не моргая смотрел на него потерянным взглядом, а после опустил голову. — Я тебя не понимаю. Ты странный. Ты… — Я люблю тебя, — негромко произнес Чуя. Его губы дрогнули в легкой улыбке, а глаза смотрели так ласково, так нежно. И если бы только Дазай поднял голову в этот момент, он бы понял, насколько были искренны его слова.