Белый волк, черный волк

Белый волк скользит по лесу и сливается с лунными тенями. Чутье зверя улавливает движение состайников и терпкий запах несущейся спереди жертвы. Их стая загоняет лося, они уже окружили его и несутся рядом. Черный вожак прыгает и рвет лосю горло, и белый волк вместе со всеми впивается и грызет сладкую плоть. Охота и пир закончились, вожак выходит на середину большой поляны, облизывает кровь с усов и поднимает морду к небу. Белый рычит на волка, сидящего справа от вожака, и тот подскакивает и бросается на него. Вся стая смотрит на них и ухмыляется, свесив языки. Через пару минут рычащий клубок распадается, и белый волк держит своего противника за горло, а тот терпеливо демонстрирует покорность. Белый занимает место поверженного противника, и, в свою очередь, послушно отворачивается, когда вожак щелкает зубами около его шеи. Волкам не нужно пить вонючее виски, чтобы видеть, как танцуют звезды, и слышать песнь луны. Сердце каждого волка связано звучащей нитью со звездами, и они поют все громче и громче, и нитей становится все больше. Они превращаются в небесные пути и мосты, на них можно ступить мягкой лапой и уйти в другие миры, доступные лишь оборотням. И белый волк тоже поет, и кровоточащие обрубки в его груди, два месяца сводившие его с ума, исцеляются и превращаются в светлые нити. Издалека доносится песнь чужой стаи. "Враги", поет вожак. "Враги, враги", откликаются враги. И они мчатся друг другу навстречу, чтобы грызться на границе своих территорий. *** — Ебаные поставщики, засунуть эти пилы им в то место, откуда они их высрали, — ругается Торстен, обходя новый цех. Дерек ухмыляется, скручивая сигарету на бревне: — Хочешь, я засуну? Хотя бы одну. Сладкая трава вьется белым дымом и улетает в высокие окна, сгорая на солнце. — Давай, пиздуй с богом, — смеется Торстен, — развлекайся, жри их гнилые кишки, пока я горю на производстве. И Дерек едет ругаться с поставщиками и возвращается домой совсем поздно. — Где Микаэль, — спрашивает он у вышедшего ему навстречу омеги. — Его в ванной наказывают, — шепчет тот, и Дерек скидывает ботинки и куртку сам, не дожидаясь его услуг. Он проходит в ванную и, кусая губы, смотрит, как Торстен макает Микаэля головой в унитаз, стукая о надраенные до блеска края. — Так как надо вешать рулончики, безмозглый ты бета, — спрашивает Торстен с улыбкой и спускает воду. Микаель что-то беспомощно булькает. — Не слышу. — Чтобы разматывались снизу вверх, — плачет Микаэль, — прости, Торстен, пожалуйста, прости, не надо. — Снимай штаны. В ванную проскальзывает омега и протягивает Торстену железную линейку. Он держит ее на вытянутых руках, и узкие ладони его мелко дрожат. — А, Дерек, ну как, удачно? — Торстен постукивает ребром линейки по пальцам и смотрит на путающегося в штанах Микаэля. — Все отлично, они заплатят компенсацию, — отвечает Дерек и тоже смотрит на чужого бету, сводя брови. Торстен воспитывает своих домашних каждый день, и бете всегда достается сильнее, чем омеге. Чужой бета спит с Дереком почти каждую ночь и так похож на его собственного, что Дерек слушает сейчас его крики и почти ненавидит любимого вожака и брата. Он отворачивается и идет в гостиную, включает телевизор немного громче, чем обычно, и смотрит футбол. Всего один раз он попросил брата быть помягче. "Зачем ты так суров с ними, Торстен, они же и так послушные". "Потому и послушные", — сказал тогда Торстен, они сидели на крыше лесопилки, смотрели на закат над лесом, курили одну самокрутку и пили из одной фляжки. "Блядь, так нельзя же", — поморщился Дерек. "Ты указываешь мне, как жить и как мужей воспитывать?" — повернулся к нему Торстен и врезал по морде. Они сцепились и покатились по лестнице, провалившись в люк на крыше. В драке не было ничего особенного, они всю жизнь лупили друг друга. Но в тот же вечер Торстен избил до полусмерти Микаэля. Микаэль был бетой и не мог обращаться, и раны его не проходили за несколько минут. Он не вставал с постели несколько дней и еще две недели едва ходил. И каждую ночь он приходил к Дереку и просил его не прогонять. "Мне не будет больно, если ты возьмешь меня, правда, позволь остаться с тобой", — сказал он в первый раз "Да к тебе страшно прикоснуться, какая ебля, озабоченный ты бета, — процедил Дерек, мучаясь виной за свое непрошенное заступничество. — К себе вали". Он хотел уже выставить Микаэля вон, но вдруг догадался спросить: "Или к Торстену пойдешь?" "Торстен велел... Я же уже поднялся", — едва слышно ответил Микаэль. "Тогда лучше со мной оставайся". Микаэль поцеловал тогда его руку, а Дерек больше никогда не говорил с Торстеном о его мужьях. *** Всем известно, что от альф родятся только волки, пушистые злые щенки, лишь к трем-четырем годам обретающие второе, человеческое обличие. От бет омеги несли таких же омег и бет, маленьких беспомощных людей, не умеющих даже ползать. — Никакая они тебе не стая, Дерек. Твоя стая — это мы, альфы-оборотни. А эти — просто дырки, ходячие безмозглые дырки и брюхи для вынашивания нашего потомства. И воспроизведения себе подобных,— говорит Торстен. — А ты хотел подохнуть из-за этих отбросов. — Заткнись, не смей так говорить о моей семье, заткнись, — бессильно рычит Дерек и мечется на кровати. Его сильно погрызли в последней стычке, отравили волчьим ядом, и он слишком долго восстанавливается. — Сам заткнись, — смеется Торстен и бьет его в раненый живот. — Подставился — терпи теперь. — Неужели ты и про наших отцов скажешь так же? Если бы оборотни были другой расы, то где же тогда наши омеги, Торстен? Мы все одной крови и вышли из одного чрева. Торстен снова смеется, а потом оборачивается зверем и вылизывает раны Дерека, помогая избавиться от яда. — Ты совсем спятил с этими друидами, вожак, — Дерек перебирает черную шерсть зверя и вжимается в него лицом. — Что они наплели тебе? Что альфы пришли со звезд? Если и пришли, то никогда не вернемся назад, какая бы муть ни была написана в старых книгах. Небесные пути не прогнутся под нашими лапами. Черный шелк исчезает из-под его ладоней, Торстен оборачивается человеком, горячим и гладким, и смотрит на него ярко-синими глазами. — Ты тоже чуешь звездные пути, Дерек? Не каждый альфа может это. — Тебе надо меньше травиться, Торстен, возможно, эта злоебучая трава и долбаные настойки с виски влияют и на альф тоже. — И это мне говорит альфа, чуть не потерявший человеческое обличие полгода назад. — Очевидно же — я знаю, о чем говорю, — улыбается Дерек и закрывает глаза. Ему удается обратиться, и от этого становится лучше, и хочется спать. Два огромных зверя, черный и белый, складывают морды друг на друга и засыпают, сплетясь так же, как они сплетались когда-то щенками. *** — А ну иди сюда, сейчас испытаем подарочек. Рубит ли он волос в воздухе, — смеется Торстен, перекидывая новый топор в руках, и подзывает Микаэля к себе пальцем. — Нет, не надо, — шепчет Микаэль и пятится, а гости смеются, напившись поганых друидских настоек вместо старого доброго виски. — Оставь его, Торстен, давай еще за стаю, — зовет Дерек, ему вовсе не весело и не кажется, что Торстен шутит. Глаза у любимого вожака и брата пустые и серые. — Вот еще, — ухмыляется Торстен. — Иди сюда, кому сказано, бета тупой. Микаэль вдруг разворачивается и убегает, совсем обезумев от страха. На улице дождь и буря. — Во стрекача дал, как заяц, — смеются альфы, — может, его затравить, а, вожак? Торстен, все с той же застывшей улыбкой и топором в руках, выходит наружу и не спеша поднимается по широкой лестнице, ведущей на балкон второго этажа. Дерек идет за ним, и еще гости прутся следом. Они видят как тонкая фигура Микаэля мечется по балкону, как неспешно к нему приближается Торстен. Дерек бежит наверх, задыхаясь от предчувствия смерти. Чужой бета скоро будет потерян для него так же, как полтора года назад он потерял своего. — Нет, Торстен, — кричит он и бросается вперед, оборачиваясь зверем. А Торстен вспрыгивает на перила, идет по ним, поигрывая топором, Микаэль кричит, прижимаясь к стене и закрываясь руками. Торстен смотрит в небо. И оттуда бьет молния, и Торстен падает. — Торстен, — Дерек приземляется рядом с братом и заглядывает в его глаза, теперь окончательно пустые. — Торстен, нет... — Альфа погиб из-за беты, — зловеще роняет один из друидов. — Да, казнить бету на площади, — шелестит другой друид. — Погиб, погиб, — говорят альфы. И подхватывают: — Казнить на площади, пусть сдохнет в колодках! — Заткнитесь! — встает Дерек. — Вожак не мог погибнуть из-за беты или молнии, его отравили друиды. Дерек второй альфа стаи, но растерянные и озверевшие волки слушают его с трудом, они хватают друидов, те отбиваются, кого-то обжигает шокером, а одного друида разрывают на части. — Всех бет-друидов в колодки, — говорит Дерек, — а альф убить. В их доме идет настоящее сражение, рядом стреляют, один из волков с громким воем сгорает в друидском пламени. Но здесь вся стая, и они побеждают. Среди ночи Дерек возвращается домой и сидит около тела брата и смотрит в его стеклянные от смерти глаза. Может быть, брат не умер, может быть, он ступил мягкими волчьими лапами на звездную тропу другого мира, как хотел когда-то. Он просто оставил человеческий образ и ушел, и потому не обернулся волком после смерти, как все оборотни. — Торстен, Торстен, — тихо плачет омега и сжимает тело мертвого альфы. Дерек поднимает взгляд на вжавшегося в стену Микаэля. — Я не виноват, Дерек, не виноват, — шепчет тот. — Я знаю. На следующий день они хоронят своих мертвецов, и омега все так же цепляется за гроб своего альфы и зовет его. Дерек вспоминает себя полтора года назад. Он был так же безумен, как этот маленький бледный омега сейчас. — Что будешь делать с ними, Дерек, отдашь на круг? — спрашивает его Хольц, третий альфа стаи. Теперь второй, наверно. Если сегодня ночью Дереку удастся доказать всем свое право быть вожаком. — Не твое дело, Хольц, — говорит Дерек. — По закону все равно на круг, — ухмыляется Хольц. — Даже если себе захочешь оставить. Я бы оставил, пожалуй. У Торстена губа не дура была, знал толк в сучках. Только с товарищами все равно поделиться надо сначала. — Что блядь за законы такие. — Ты слишком давно сбежал на восток, щенок, — рычит Хольц. — Ничего не знаешь, какой из тебя вожак. — Сегодня ночью я сломаю тебе хребет, — обещает ему Дерек.