Благими знамениями по миру магии

На тот момент с его первой встречи с Азирафаэлем прошло четыре дня. Гарри был рад вновь встретить ангела. Тем более, что пришёл он не один. Почти по этой же причине ему было страшно. Зачем они пришли? Почему тётя Петунья так странно себя ведёт? Он чувствовал, что как только загадочные посетители уйдут, ему, вне зависимости от его поведения, придётся не сладко. А что если он уйдёт? Гарри слышал, что эти двое представились сотрудниками органов опеки. Он понимал, что ангелы в соцзащите не работают (они вообще работают хоть где-то?). Они ведь ангелы. По крайней мере, один из них точно. Если он действительно ангел, если не соврал, то, наверное, он узнал, что над ним издеваются и решил забрать к себе. Усыновить. Гарри понял, что готов на всё, лишь бы уйти. В ту самую секунду жизнь в этой семье и в этом доме показалась ему ещё более невыносимой, чем прежде. Он решил, что не протянет здесь больше и недели. Когда дядя Вернон вернулся, оба ангела выпрыгнули из окна (благо, был первый этаж) и убежали. В тот момент в голову Гарри впервые закралась мысль, что его не собираются усыновлять. Первые два дня Гарри приходилось почти безвылазно сидеть в чулане, смотреть в окно и ждать. Первые два дня Дурсли рвали и метали. Спустя неделю все поуспокоились. И дядя Вернон снизошел до того, чтобы отпустить Гарри погулять. Худой мальчик в огромной красной футболке и застиранных джинсах вцепился в поручни качелей, несмотря на то, что они давно остановились. Вокруг стояли дети и буравили его взглядом. Их было четверо и все они заметно превосходили Гарри как по возрасту, так и по телосложению. — Слезай отсюда, шмакодявка! — задиристо крикнул Дадли. — Я первый сел сюда. Идите в другой двор, там тоже есть качели. — Но я хочу покататься именно на этих. Остальные поддакнули, кто-то добавил: «Слезай, кому говорят!» Гарри робко прошептал: «Нет». Он опустил голову и постарался не смотреть на обидчиков, потому что знал, что стоит бросить на них хоть мимолётный взгляд, и страх быть побитым пересилит желание сидеть на качелях. В ту минуту он и сам не понимал, что творит, почему не слезет с качель и не убежит — ведь всегда так поступал раньше. Но на этот раз уступать не хотелось. Внутри себя он вдруг нашёл неизвестный до последних дней источник силы и уверенности. — Если ты сейчас же не уйдешь, я заставлю тебя это сделать, — Дадли попытался гаркнуть так сильно, как только мог. Птицы, что до сих пор расхаживали вокруг, испугались и улетели. — Я не слезу. — Ну я тебя предупреждал. Дадли встал за спиной сводного брата. Внутри у Гарри всё резко похолодело и сжалось. В следующую секунду, под всеобщий гогот, он уже валялся в траве. Мягкая зеленая трава была не самым плохим местом для «приземления» и заметно смягчила удар, но тем не менее на лбу осталась небольшая ссадина от неудачно лежавшего камешка и ещё несколько синяков на руках. Гарри встал и попытался отряхнуться, но тут же опять почувствовал сильный толчок в спину и упал. С него слетели очки. Перемотанная скотчем дужка отломилась от них. — Ну? Теперь жалеешь, что не хотел нам уступать? Гарри хотел уткнуться лицом в сочную траву и плакать, но не от боли, а от обиды; но встать всё равно пришлось, иначе он оказался бы лёгкой жертвой для растерзания. Хотелось кричать, ударить их в ответ; но он никогда бы этого не сделал в здравом рассудке, ибо с удивительной для своего возраста проницательностью понимал, что любое действие влечёт за собой последствия, в его случае очень неприятные и полные боли. — Эй, что вы делаете? — в нескольких метрах от них раздался крик мужчины. Дети замолчали. — Я повторяю: как вы смеете его бить? Гарри воспрял духом — этот голос он мог узнать из тысячи. Это был Азирафаэль. Он и его друг, тот самый, что неделю назад чуть не довёл тётю Петунью до обморока, подошли к ним. — Он сам напросился, — Дадли напустил на себя абсолютное спокойствие, хотя ноги уже начинали трястись. — Не хотел уступать нам качели, и мы решили его проучить. Вместо ожидаемого поддакивания Дадли услышал только: «Бежим». Ещё раз взглянув на двух мужчин, а после на убегающих друзей, он решил присоединиться к последним. Через полминуты всех четверых и след простыл. — Азирафаэль, если бы ты только знал, как я рад тебя видеть. — Я тоже, милый. Это твой брат? Гарри кивнул и стал отряхиваться от пыли и травы. — Сочувствую, — хмыкнул Кроули. — Вижу, мы приехали вовремя. Ангел поднял с земли сломанные очки. Секунду спустя у них появилась новая дужка, со стёкол исчезли царапины, и он протянул их Гарри. С удивлением разглядывая очки, Гарри тихо прошептал: «Чудеса», тем самым заставив Азирафаэля с умилением улыбнуться. — Ну вот видишь, а ты всё говорил: «Не гони», — сказал демон. — Если бы мы не гнали, то приехали только к вечеру, когда на нём ни одного живого места не осталось бы. Я чувствовал. — Да ты всегда что-то чувствуешь, только не всегда то, что надо, — без злобы огрызнулся Азирафаэль. — Гарри, мой мальчик, подойди сюда. Гарри послушно подошёл к ангелу. Тот откинул с его лба густую чёлку и обвёл взглядом лицо. Все царапины, кроме одной послушно зажили. С футболки и джинсов исчезли все пятна, даже те, которые в своё время оставил Дадли. — Настырный шрам, — нахмурившись, Азирафаэль провёл пальцем по молниевидному шраму на лбе мальчика, — не хочет заживать. Кроули, попробуй ты. Кроули вздохнул. Медицину и всякие заживляющие чудеса на окружающих он практиковать не любил, хотя по большей части и ему самому они были не нужны — кожа и у демонов, и у ангелов не была склонна к повреждениям. — Сам же видишь, что не исчезает. Просто смирись с тем, что наши, а в особенности твои, силы не безграничны. Ангел нахмурился. — Откуда у тебя этот шрам, Гарри? — Я попал в автокатастрофу, когда мне был год. У меня остался только этот шрам, а родители умерли. — Автокатастрофа? — Так сказала тётя. — Был бы это просто шрам от автокатастрофы — то зажил бы, — ни к кому не обращаясь, произнёс Азирафаэль. — В любом случае, я сожалею о твоей утрате, Гарри. А теперь перейдем к цели нашего визита. Как долго тебе разрешают гулять? — Не знаю, но обычно я стараюсь возвратиться к обеду. Иначе приходится оставаться голодным до ужина. — Отлично, значит времени у нас уйма. Не хочешь немного прогуляться с нами? — Но… Гарри замялся и отвёл взгляд. — Но? — Мне почему-то казалось, что вы хотели забрать меня отсюда. Это очень глупая мысль, простите меня. Азирафаэль так и слышал, как Кроули заходится беззвучным: «Я же тебе говорил». Повисло напряжённое молчание. Ангел подбирал подходящие слова. — Видишь, Гарри… ну, я соврал твоей тёте. Мы не из органов опеки. — Я знаю. Но вы же ангелы? Гарри начал корить себя за опрометчивые слова, а главное, за опрометчивую надежду. Надеяться на то, что кто-то, пусть даже ангел, захочет усыновить совершенно незнакомого мальчика, было по-детски. У ангелов много другой работы. Да и не будут же они усыновлять всех тех, кто в этом нуждается. Гарри понимал, что таких детей много. И детей, которые живут ещё хуже чем он, тоже много. Пусть лучше уж в первую очередь усыновляют их. — Дожились, меня уже за ангела принимают, — сказал Кроули, но его слова все пропустили мимо ушей. — Мы-то ангелы, но, понимаешь… мы не можем тебя усыновить. Просто не можем, — измученно выдохнул Азирафаэль. — Нам никто не разрешит, и мы не всесильны. Гарри кивнул и опустил голову, впившись глазами в землю. Только бы не расплакаться, только бы… — Не обижайся, прошу. Я был не прав, но… — Не расстраивайся, Азирафаэль. Я понимаю. Ангел слегка приобнял мальчика. — Что за сопли вы тут распустили? — Отстань, Кроули. — Кто тут вообще кого утешает? Ты, что, плачешь? О чёрт, я так и знал, что ты всё превратишь в мыльную оперу. — Нет, я серьёзен как никогда. Только давайте уедем отсюда быстрей. Они вышли из дворика к дороге. На обочине была припаркована чёрная Бентли, до того чистая и сверкающая на солнце, что на неё было больно смотреть. Все трое сели в машину. Кроули включил зажигание, впрочем, не утруждая себя использованием ключей, которые он потерял лет тридцать назад. — Куда мы поедем? — поинтересовался Гарри. — В Лондон. — Но отсюда до Лондона полчаса пути. Это долго. — Сорок минут при адекватной скорости, — уточнил Азирафаэль, — но мы доберемся за двадцать. Пристегнись! Кроули поставил кассету. Заиграла симфония №5 Бетховена, почему-то до боли напоминавшая Богемскую рапсодию, сами-знаете-кого. — За пятнадцать, если ты не будешь орать как резаный и мешать мне, ангел… *** — Ты здесь когда-нибудь бывал? — поинтересовался Азирафаэль. — Неа, — Гарри завороженно покачал головой. Они прошли через кованные ворота с витиеватой надписью «Парк аттракционов». В поле взора Гарри всё вокруг было усеяно самыми разными горками, каруселями и паровозиками. В нос ударил сладкий запах попкорна и сахарной ваты. — А ты, Кроули? — Я немного помогал им в строительстве американских горок. — Это тех, которые через два дня после открытия с путей слетели? — Ага, — довольно улыбнулся демон. — Какой ужас, — мотнул головой Азирафаэль. — Ладно, нам нужно купить билеты. — Иногда мне кажется, что ты на земле первый день, а иногда, что наоборот слишком сильно отуземился. Зачем тебе их покупать? — Затем, что я не хочу продолжения той ситуации, когда ты чёрт знает как подделал билеты на самолёт. — Но это тебе не аэропорт. Кто тут вглядываться будет? — Ну и какой пример ты подаешь Гарри? — Ангел, ты первый начал подавать совершенно не тот пример… Гарри следил за их разговором и улыбался. — Занимай очередь в кассу, а мы… — Азирафаэль оглянулся по сторонам и подумал куда бы уйти на это время, — а мы пока купим сахарной ваты. Едва демон успел придумать контраргумент почему в очереди должен стоять ангел, а не он, как Азирафаэля с Гарри и след простыл. — Великолепно… С чистой совестью демон мог позволить не ручаться за свои поступки. Очередь состояла из семи человек, что по меркам Кроули было невыносимо много. Он никогда не любил заморачиваться по пустякам, поэтому решил нейтрализовать очередь всю и сразу. — Мама, мама, крокодил! — первым воздух сотряс истошный вопль белокурой девочки лет пяти. После, с характерным рычанием, к ней присоединилось и земноводное. — Джанин, какой ещё кро… — Вот именно, где ты здесь видишь крокодила? Это аллигатор. Мама девочки издала крик почти на грани ультразвукового, а затем его подхватила и вся оставшаяся очередь. Однако очередью это уже назвать нельзя было — почти все убежали. Остался только Кроули, маленький мальчик и мужчина с огромными чёрными усами, ещё с самого начала находившийся ближе всех к кассе. В одной руке он крепко сжимал ладонь сына, а другой пытался аккуратно вырвать (насколько это вообще возможно) из рук кассира неоплаченные билетики. — Беспредел устроили, крокодилы средь бела дня разгуливают по общественной территории. А если он кого-нибудь загрызёт? Тут же дети! — в глазах его застыл ужас, а рот, даже когда мужчина замолчал, всё равно остался широко открытым. — Да отдайте же вы мои билеты! Земноводное махнуло хвостом и кокетливо улыбнулось, обнажив жёлтые зубы. Из пасти вырвался смрадный запах недавно пережёванного чего-то там. — А вы оплатите их сначала. Ишь чего придумали, крокодилы… Чего только не скажут, лишь бы не платить. А с виду такой приличный мужчина… — А вы выйдите и сами посмотрите! — А вот выйду и посмотрю. Наконец отцепив руку мужчины, билетёр положил отвоёванные бумажки на кассовый аппарат и вышел. Не увидев дальнейшего смысла здесь стоять, гражданин с сыном поспешили ретироваться. — Ну и где тут крокодил? Кроули пожал плечами. — Какой крокодил? — Чёрт знает что происходит. Совсем люди с ума посходили. А всё ведь отчего? — Отчего же? — А всё от плохой экологии. Вся планета в свалках, в радиоактивных отходах… Вам на какие аттракционы билеты? — Мне на колесо обозрения, какие-нибудь паровозики, какую-нибудь карусель, ну и ещё на что-нибудь, что у вас там есть. Сколько с меня? Билетёр, почти дошедший до ручки, окончательно решил с завтрашнего дня уйти в отпуск. А ещё лучше на пенсию. — Вы сначала определитесь, куда вам надо. — Десять фунтов хватит? Сдачу можете оставить себе. Мужчина ошалело протянул Кроули стопку прямоугольных бумажек, за которую минуту назад так упорно боролся с усатым гражданином. — Чёрт знает что… — Скорее уж, демон знает что. — Что? — Говорю, что в данной ситуации выражение «демон знает что» подошло бы куда лучше. — Почему это? — Потому что демон знает что. Билетёр перекрестился. Кроули тем временем развернулся и зашагал к киоску с сахарной ватой, где его уже ждали Гарри и Азирафаэль. — Держи, — ангел, с видом ребёнка, впервые попробовавшего сладкое, протянул Кроули облачко сахара на палке. — Ты бы видел, как интересно они её делают. Насыпают, значит, сахар в какой-то аппарат, а из него выходит тоненькая паутинка этого самого сахара… — Ангел, я знаю, как делается сахарная вата. — Зануда. Куда хоть билеты взял? — А какая разница? — Это как? — удивлённо спросил Гарри. «Куда захочешь туда и пойдём», «Это так, как делать нельзя, Гарри» — в один голос ответили демон и ангел. Гарри улыбнулся. Компания двух чудаковатых мужчин ему определённо нравилась. — Тогда, чур, я первый выбираю куда мы идём, — решительно сказал ангел.

***

— Ангел, я правильно тебя понял? — взгляд Кроули замер на огромных американских горках: метров эдак сто высотой, с тремя крутыми подъёмами и почти отвесными спусками. Общий их вид не заставлял сомневаться в серьёзности намерений аттракциона или убить тебя, или вернуть обратно сахарную вату, газировку и мороженое. — Вполне правильно. — Я, конечно, всё понимаю, — демон нервно сглотнул, — но… это очень опасно. Как уже было сказано, я однажды помогал в сборке такого вот недоразумения. Поверь мне, они очень ненадёжны, того гляди и рухнут. — Но эти ведь ставил не ты? — А ты случайно не знаешь, кто вообще изобрёл эти штуковины? Мне вдруг вспомнилось, что вообще-то это сделал я. Как-то в начале девятнадцатого века Хастур пожаловался, что поступление душ уж больно скудное, и я, вдохновившись небольшой экскурсией по кругам ада, решил воплотить что-то подобное и наверху. Ты ведь не сядешь в адскую машину, которая была создана лишь для того, чтобы убивать и выворачивать желудки? — Не мели ерунды, Кроули. — Я понимаю, что тебе за шесть тысяч лет может и надоело жить, но ты подумай о Гарри. Ты… мы ведь несём за него ответственность. Гарри, ты ведь не хочешь здесь кататься, верно? — Конечно хочу! — восторженно ответил мальчик. Кроули покачал головой. Эта затея ему определённо не нравилась. Демон с неудовольствием заметил, что в последнее время Азирафаэль слишком часто указывал, что ему делать и что не делать. Но самым больным ударом по его гордости стало, что он слушается указаний этого чёртового ангела. — Если боишься, не иди, — предложил Азирафаэль. — Боюсь? — зрачки демона за тёмными очками сузились. — Звучит именно так. — Ха, да я о вас беспокоился. Теперь не буду, раз вы такие неблагодарные. — Вот и не надо. Пойдёмте. Наша очередь. Азирафаэль и Гарри спокойно прошли мимо контролёра и отдали ему свои билетики, несмотря на разразившуюся тираду Кроули о том, что их сюда пускать нельзя (- Вы вообще чем смотрите? У вас девятилетний ребёнок мимо прошёл, хотя в правилах чётко сказано, что детям до шестнадцати здесь делать нечего!). А вот самого демона пропустили не сразу. — Снимите, пожалуйста, очки. — Какая досада, ангел, меня не хотят пропускать! — Снимите очки и сможете пройти. — Видно не судьба. Я подожду вас у входа. — Не задерживайте очередь. Если боитесь — не идите, не надо здесь комедию устраивать. — Я не боюсь, — сквозь зубы процедил Кроули и быстро сдёрнул очки. Контролёру на миг показалось, что глаза у мужчины были ярко-жёлтыми. Демон сел в кресло и пристегнулся. Всё время до того, как горки пришли в движение, он просидел молча, мысленно замаливая грехи. Первую минуту, пока горки набирали скорость, Кроули подумалось, что всё не так уж плохо. Но стоило ему только произнести эту фразу, как она утонула во взрыве всеобщего крика, к которому демон тут же с радостью присоединился. Они поднимались на вираж. Вверх-вниз, вверх-вниз, от постоянного мельтешения в глазах начинало рябить. Демон зажмурился, но так оказалось только хуже. Больше не видя трека и сидений, ему показалось, что они сейчас оторвутся и отправятся в свободный полёт. На очередном вираже он совершенно перестал ориентироваться в пространстве, но заставить себя открыть глаза так и не смог. В ту же секунду откуда-то снизу раздался скрип металла. Демона прошиб холодный пот и он пожалел, что не может заткнуть уши, ведь руки уже заняты поручнем. Ко всему прочему, его внезапно стало одолевать туманное ощущение тошноты. Кроули трижды проклял момент, когда согласился прокатиться. Наконец, движение стало замедляться. Демон спокойно выдохнул. В замаливании он добрался только до шестнадцатого века, некоторая часть его жизни так и оставалась пребывать в нераскаянном грехопадении. — Великолепно! — в восхищении сказал Гарри, когда они вышли. — Мне тоже очень понравилось. А тебе, Кроули? Боже, ты весь зелёный, — сочувственно сказал Азирафаэль. — Неужели укачало? — Издеваешься? — осипшим от криков голосом сказал демон. — Бедняга. Так и знал, что не надо было тебе идти. Кроули кинул яростный взгляд на ангела. — Может тебе водички дать? Или попкорна? — Какой к чёрту попкорн, ангел! Отстаньте вы от меня. — Посиди тогда на скамеечке, отдохни, а мы, пожалуй, ещё раз прокатаемся. Хочешь, Гарри? Гарри энергично закивал головой. — Ты ведь не будешь против, если мы покинем тебя ненадолго? — Катитесь к чёрту. — Отлично, Гарри. Пошли. За этот день они ещё два раза прокатились на американских горках, три раза на паровозиках и один раз на карусели. Кроули за весь день с лавочки так и не встал. *** Чёрная Бентли остановилась возле дома номер четыре по Тисовой улице. Из машины вышел улыбающийся мальчик. — Пока, ангел! Пока, демон! — он помахал рукой. — Пока, мой мальчик, — сказал Азирафаэль и тоже не смог сдержать счастливой улыбки. — Держись, через недельку-другую ещё приедем, — всё ещё не до конца восстановившимся голосом прохрипел Кроули. Гарри позвонил в дверь. Ему открыла тётя Петунья, вся красная, с глазами почти что навыкат, она закричала: — Где ты был? Мы тебя искали, волновались! Думали, что тебя украли. Из-за тебя, негодник, у Вернона поднялось давление! — Нет, — прошептал Гарри. — Что? — Вы не волновались. — Да как ты смеешь? Кто были эти люди в машине? — Мои друзья. — Твои кто? Женщина замерла. — Друзья. — Сегодня ты останешься без ужина, а завтра помоешь полы во всём доме. Понял? — Да, тётя Петунья. Гарри никак не мог перестать улыбаться, поэтому окончательно рассвирепевшая Петунья велела ему убраться в свою комнату. Мальчик послушался её с превеликой радостью.