***
Как только я оказалась на платформе 9 и ¾, то сразу разглядела в толпе родителей. Возле них уже стояла моя сестра Анна и что-то увлечённо им рассказывала. И мама, и папа выглядели очень измучено. У мамы под глазами залегли чёрные круги, но это не испортило благородную аристократическую внешность этой женщины — кожа всё так же оставалась бледной, словно никогда не видела солнца, чёрные волосы свободно спадали на спину, а в синих глазах горела вечная жизнерадостность. А папа… А папа всегда такой же — с весёлой улыбкой, растрёпанными каштановыми волосами и едва заметной щетиной. Он, как мне кажется, никогда не менялся — всегда был таким. — Как же долго я тебя не видела, — мама обняла меня так, что захрустели рёбра. И откуда у неё столько силы? — Ну, если бы я сказал, что ты очень выросла, то это была бы полная чушь, правда? — спросил у меня папа, как только мама выпустила меня из своих объятий. — Да, папа, — рассмеялась я. — Ты не выросла, но очень похудела. Даже слишком. Что, эльфы в школе взбунтовались и перестали готовить еду? — сказала мама. — Ничего я не похудела. — Ладно, поговорим дома, давайте уже домой пойдём, — папа похромал к перегородке между платформой и магловским миром.***
— Ева, спускайся скорее! — мамин голос прозвучал с первого этажа. — Иду, ма! Я бросила расчёску на письменный стол и провела кончиками пальцев по ушам. Причины моей долгой задержки в комнате сейчас лежали в небольшой деревянной резной шкатулке — я наконец-то решилась снять весь пирсинг, оставив только серебряные серьги в ушах. Когда-то мне казалось, что этот пирсинг украшает меня, но сейчас всё поменялось — с возрастом я менялась не только внешне, но и внутренне. Даже мои предпочтения в одежде не остались без изменения — на замену чёрным брюкам и мешковатым свитерам пришли обычные клетчатые рубашки с длинным рукавом и синие джинсы. И, как я заметила сама, новое амплуа мне подходило намного больше. — Неужели я дожила до этого дня? — спросила мама, как только я появилась на кухне. Она как раз снимала с плиты соус, одновременно помешивая его. — До какого, Ника? — послышался голос папы из гостиной — он сейчас разжигал камин, поэтому не мог видеть, что происходит за его спиной. — К нашей дочери вернулось благоразумие и она сняла свои побрякушки! — на лице мамы играла слегка ироническая полуулыбка. — Да, мама, этот день настал, — я устало ухмыльнулась. — Тебе действительно намного лучше безо всех этих серьг. — Спасибо. Может тебе с чем-то помочь? — Нет, я сама справлюсь. Я пожала плечами и пошагала в гостиную. В отличие от угрюмых стен Хогвартса, этот дом всегда был наполнен теплотой и уютом. Клетчатые коричневые кресла, мягкий пушистый ковёр и стены кирпичного цвета делали наш дом на Парквэй-стрит сказочным — казалось, что он создан специально для того, чтобы в него хотелось возвращаться. Именно этот дом был местом, где я чувствовала себя действительно комфортно. — Ева! — негромко позвала меня Анна. Я не сразу заметила сестру — она сидела в кресле перед камином с книгой в руках, завернувшись в плед. — Ева, иди сюда. — Анна захлопнула книгу и отложила её на небольшой столик. Я опустилась на кресло рядом и взяла книгу в руки. «Айвенго», Вальтер Скотт. Интересно, Анна ведь никогда не любила читать книги, тем более исторические и рыцарские романы. А если взглянуть правде в глаза, моя сестра никогда не пылала любовью к знаниям, книгам и науке. — Что такое? Ты что-то хотела? — Я просто хочу с тобой поговорить. Мы же учимся в одной школе и на одном факультете, но никогда не говорили, как будто мы не сёстры. Я хмыкнула. Раньше у Анны никогда не появлялось такого желания. В школе мы не говорили с ней ни о чём — каких-то общих тем для разговора не было, да и мы с ней в разных компаниях были. — Знаешь, Ева, а бабушка прислала письмо мне. Точнее, нам. Ого, какая честь. Великая Роксен Хансен наконец-то решила удостоить внуков своим королевским вниманием. — Зачем? Неужели она и тебе жениха подобрала? — Ева, я знаю, ты обижаешься на нее. Я понимаю. Но… Она же это только из-за любви к тебе! — Из-за любви? — я подняла бровь. — Ну и любовь у неё — отдать внучку какому-то чистокровному придурку, чтобы она потом только плодила ему наследников! — Пойми, она просто хочет обеспечить тебе хорошее будущее! — Для меня будущее будет хорошим только в одном случае — если я сама буду строить его. — Ладно, успокойся. — Что с тем письмом? Что она написала? — спросила я, откинувшись на спинку кресла и прикрыла глаза. — Написала, чтобы мы приехали к ней после Рождества. — Зачем? — Просто так. Писала, что просто хочет увидеть нас. Там ещё и наши кузены будут. — Ох, наверное, она уже что-то задумала. — Я думаю, что нет. Она давно нас видела и… И она писала, что сожалеет, что так с тобой поступила. Так ты поедешь к бабушке? Она просила, чтобы я ей прислала ответ. Ты не переживай, мы будем там только один день — папа или мама аппарируют к нам и заберут нас. «Значит, я последняя, кто об этом узнал» Я открыла глаза, готовясь произнести гневную тираду, но чуть не рассмеялась. Анна смотрела на меня умоляющим взглядом и сложила ладони на уровне груди — точно так же она делала в детстве, когда хотела не спать всю ночь и быть со мной в одной комнате — тогда мы делали что-то наподобие домика из подушек и одеял, ложились там и всю ночь читали книги, рисовали или просто разговаривали друг с другом. У меня в голове всплыл образ родом из детства — две девочки, шатенка и брюнетка, сидели в пижамах, держали в руках фонарики и смеялись. Но этот образ вмиг развеялся. Теперь это только воспоминания — девочки выросли, а детская радость выветрилась, словно её и не было. — Пожа-а-алуйста, — протянула Анна — Анна, а как ты добираться хочешь? — О, а об этом я подумала ещё раньше — мы просто аппарируем. Я, сделав задумчиво-строгое выражение лица и посмотрела в синие глаза Анны, в которых отбивалась нерешительность и сомнение. Я уже знала свой ответ, но надо же мне хоть как-то помучить сестру. — Ладно. Но это в первый и последний раз. И только ради тебя.