***
Вот настал тот момент, когда можно было с уверенностью заявить, что Эрен — личность. Пришло время для «Я сам!». Если раньше я готовил, а Петра кормила, то теперь мелкий учился делать это самостоятельно. Пора, как-никак, возраст. 4 года, нужно учиться. Хотя раньше он об этом не думал, да и мы не настаивали, ожидая того дня, когда он сам этого захочет. И ведь нет, надо всё самому! Сам еду донесу, сам тарелку унесу, сам, сам, сам!.. А получилось из этого то, что когда я заварил себе чай, который помогал мне готовить Эрен, столовой я пользовался, когда хотел, никто и слова мне сказать не мог, тот сказал, что он понесёт мой напиток. Я был сначала против, потому что в чашке было много налито. Но он смотрел такими глазами, и я решил ему довериться, о чём после пожалел. Не знаю, откуда у меня подобное чувство или что это, но я терпеть не могу грязь. Замечаю даже крохотные пылинки. Вечерами, приходя к Йегеру, я убирался у него, а потом он и сам захотел. Тогда мне было приятно, что он заинтересовался уборкой. А в том случае, когда Эрен заплакал, подумав, что не приду, мне пришлось сдерживаться, чтобы не указать маленькому на мою грязную от слёз и соплей форму. Ненавидел скопление пыли и грязи абсолютно везде. Об этом узнали и мои соседи по комнате. Я заставлял их убираться едва ли не ежечасно, потому что заниматься уборкой они явно не умели. Я взял на руки Эрена, а он держал в своих руках мой чай. Когда мне предстояла миссия: пройти по лестнице — я хотел поставить мальчика на пол и уже дальше пройти обычным шагом. Но мелкий упёрся наотрез. Я успел только ногу поставить на ступеньку, как мою грудь обожгло. Малец после долго просил прощения, а я ещё дольше отчищал рубашку, чтобы жидкость не успела впитаться совсем. Кто же знал, что чай нужно сразу-сразу вымывать?! Также, как я и говорил, я попал в разведку. Я так долго этого ждал. А ведь думал, что время будет идти медленно. Инструктор пытался подловить меня. Он, как и остальные, видел мои мешки под глазами. Это Эрен мог ложиться в любое время, а потом полдня дрыхнуть. Было столько всего, что я удивлён, как тот дом стоит на месте. Что касается этого дома… Эрен был единственным ребёнком своих лет. Никого моложе даже я не видел. Я говорил, что ему нужно подружитья с ребятами, дабы не скучать по мне постоянно, но маленький отказывался и закатывал истерики. Уж не знаю, что эти дети ему сделали, но если его кто-то обижает, я не сдержусь. Я долгое время вразумлял его, но эффекта не было. После меня с ним пыталась поговорить Петра, следующим стал Мик. Но никого из нас Йегер не слушал. Странно, но это напоминало и о нашей четвёрке. За все три года я больше ни с кем не сблизился. Ханджи углубилась в учебники о титанах и всякой прочей ерунды, из-за этого мы видели её очень редко. Мик отпугивал всех своим поведением, зато его нос помогал в различных ситуациях. Петра напрочь не хотела иметь с кем-нибудь дело, кроме нас. Но эти моменты прошли перед глазами очень быстро. Сейчас голова была забита одной тревожной мыслью. Эрен стал понимать более сложные темы, а если не понимал, то тут же спрашивал. Я думал месяц и, наконец, решился. Я расскажу Йегеру о титанах, о том, что случилось с его родителями и о том, где его настоящий дом.Медленно
24 апреля 2018 г. в 22:15
К счастью, Эрен быстро поправился. Болезнь не была серьёзной, так что после намёков на осложнение не было. Те, кто помогали мне лечить мелкого, а это те трое, тоже были счастливы. Всё время, что он болел, я был рядом с ним. Подолгу сидел ночами возле его кроватки. Чаще всего один, потому что другие не высыпались и на тренировках им становилось трудней. Мне всё равно. Я выкладывался на все сто, показывал командиру, что я могу. Как только Йегер выздоровел, он стал очень активным. Порывался сбежать от всех нянек и прочих приставленных к нему людей. Стал гиперактивным не только в движениях, но и в словах. Пытался говорить всё, что в ту же секунду слышал, но получалось невнятно, о чём он тут же забывал, и начинал повторять новое слово. А через три месяца после болезни попробовал сказать моё имя. Это слышали Ханджи и Мик. Очкастая в тот момент постоянно говорила моё имя, как мантру, потому что хотела, чтобы я пошёл с ней. Я не помню, куда она меня звала. Кажется, это связано было с титанами. Четырёхглазая весь отряд заколебала, вот и стала докапываться до меня. Девушка вцепилась в мою ногу и не отставала. Мы находились в маленькой комнатке Эрена, хоть и было неудобно. Мелкий у меня на руках, пытаясь слезть, он дрыгался посильней, чем хватка у Ханджи. Тогда-то он сказал, скорее, выкрикнул: «Леви!». Буквы «Р» в имени нет, так что получилось с первого раза. Потом я всё-таки не выдержал и врезал очкастой, потому что заорала, как она потом объяснила, от восторга.
Ну и, конечно же, об этом следующим днём узнали все. Едва ли не до большого начальства дошло. Я в тот же день попросил у инструктора дать больше нагрузки или задания, чтобы где-нибудь отсидеться. А Эрену хоть бы что. По словам сиделок он постоянно носился по комнате и кричал моё имя, из-за чего мне приходилось на всех парах нестись к нему после тренировки. Когда я попадал в его поле зрения, то нёсся ко мне и прыгал на руки. Любил дёргать меня за волосы, хотя иногда и просто гладил по голове. Поэтому когда я вижу, что его крохотная рука тянется к моей макушке, то начинаю гадать, что сейчас будет. Бывали и моменты, что он мог при мне попроситься в туалет. Обычно это дело других людей, но он, как только научился быстро перебирать ногами, не давался им в руки, поэтому этим занимаюсь я и только вечером. Я очень долго думал, почему он так быстро растёт. Только вот недавно еле-еле ступил и почти упал, я успел придержать, а сейчас приходится его придерживать, чтобы только ходил. Я начал с ним гулять. Мышцы в ногах болели сильней, но с каждым разом эта боль становилась привычной. А благодаря мелкому, эти прогулки превращались в дополнительные тренировки. Эрену нравилось сидеть у меня на плечах или на плечах Мика. Парень выше меня на двадцать сантиметров, но, кажется, он ещё растёт, надеюсь, скоро перестанет. А при виде Ханджи продолжает плакать, что нестранно.
Я замечал, что его разум медленно формируется. Он понимает, о чём мы говорим, но повторить не получалось. Хотя, когда тема была затронута про титанов, мы старались говорить более… непривычно. Может, и не понимает, но некоторые вещи, возможно, запомнит. Я подмечал все вещи, касающиеся Эрена. Следил за его характером, приходилось объяснять, что хорошо и плохо, как нельзя делать, а как надо. Не думал, что воспитание детей такое… нелёгкое дело.
Через, кажется, четыре месяца Эрен научился говорить некоторые слова, в смысл которых не пытался вникнуть. Если он слышал хоть какой-то шёпот или неразборчиво произнесённое слово, то коряво повторённое в одно мгновение слышали мы. Потому что невозможно не услышать, когда тебе почти кричат это на ухо. Я продолжал его кормить, моя еда нравилась мальчику больше, чем ту, что готовили в столовке. Ещё бы, даже нас таким не кормят. Как-то мне сказал один солдат, что присматривал за ним день, что Эрен с нетерпением ждёт меня. Он постоянно спрашивал, что-то типа: «Где Леви?», «Когда Леви придёт?», «Я хочу к Леви!». После такого я не имел права не приходить к нему. Даже когда я подвернул ногу из-за одного мудака, то пошёл к мелкому.
Я в тот день задержался, поскольку тяжело идти прямо со жгучей болью в коленке. Придя в комнату, я второй раз в жизни опешил, первым разом было падение стены района. Маленький забился в угол, за кроваткой, которую ему сменили из-за того, что в предыдущую он не влезал. Облокотившись на стенку, он спрятал голову в коленях и рыдал. Его плечи сильно дрожали, и раздавался приглушённый рёв, что он пытался скрыть, обвив колени руками. Я позвал его, стоя в двери. Он вскинул голову и, заметив меня, побежал вперёд, вцепившись мне в ноги. Эрен продолжал плакать, а я стоял, не зная, что делать. Я положил ладонь ему на макушку и стал поглаживать короткие волоски. После присел и сжал его в объятиях. Кажется, так делали матери в Сигансии, когда их дети плакали. Спустя время я стал различать в всхлипах обрывки слов. Поднял его за подбородок и, глядя в мокрое лицо, спросил, что случилось. Мальчик, задыхаясь от слёз, сказал, что он мне больше не нужен. Эрен ждал меня, то подбегая к окну, то встречая в лестничном проходе. А ведь правда, задержался я знатно. Я и подумать не мог, что он так переживает.
Мне пришлось вытерпеть ещё час крокодильих слёз, пока Эрен поймёт, о чём я говорил. Я подумал, что было бы лучше успокоиться, съев что-нибудь, но малец ни в какую не отпускал. Кричал, что если он меня отпустит, то я могу не вернуться. Тут я не выдержал и, наконец, взял ситуацию в свои руки. Йегера на руки, пока тот не мог вырываться, далее посадил на кровать, взял его руки в свои и начал говорить, что я его очень сильно люблю и ни за что не уйду, поскольку я привязался ещё сильней и ему не надо переживать. Я объяснил ему, что иногда могу и задержаться, а это не повод лить солёную воду. Тогда Эрен смысловую нагрузку не понимал, приходилось «идти» обходными путями. Слава Богу, до него дошёл смысл. Этот случай я запомнил на всю жизнь.
Далее пошли обычные будни, тянувшиеся из недели в месяцы. Петра стала больше расспрашивать об Эрене и всегда рвалась идти со мной к нему. Маленький был рад «сестрёнке», так он её называл. Петра значительно помогала с воспитанием. Как она говорила, у каждого ребёнка есть в жизни момент, когда он задаёт вопросы обо всём. «Почему небо голубое?», «Почему трава так пахнет?», «Почему мне нельзя к Леви?!». Ох, как же она мне в этом помогла. Порой мне казалось, что она знает ответы на всё, хотя также казалось, что она была бы отличной сиделкой или матерью, второе предположение выдвинул Мик, удивляясь терпению Петры, когда Эрен выбешивает даже меня. Ну и, конечно же, дисциплина. Ею занимались мы с Миком, потому что Петра у мальчика уже ассоциировалась как мягкая и любящая сестра.