Жизнь от и до.

Почему-то слова мамы о клинике придали мне какую-то жалкую надежду в том, что моя жизнь всё ещё не в дерьме. Но я прекрасно знала, что это не так. В машине была тишина, и никто из нас не решался её нарушить. Да и не было чем. От скучных разговоров ни о чём кружилась голова. Чувство лёгкости на плечах жутко будоражило, и кровь немного закипала от волнения. Я уже неделю не чувствовала своих длинных волос, которые спадали на плечи. Их состригли. Чтобы все видели как растёт опухоль. Очень умно. «Ай-яй-яй, Блуи, надо бы тебя пожалеть, таких красивых волос нет, какая жалость!» — в моей голове чётко прозвучал чей-то голос. Он был до жути узнаваем мною. Я продолжила молчать пока мы не подъехали к аэропорту. Как только машина остановилась, и мы с матерью вышли из нее, мы пошли сдавать свой немногочисленный багаж. Все это время тишина продолжала давить на нас, заставляя меня нервничать все больше, а мой и так учащенный пульс ускорился ещё сильней. «Сейчас у меня много вопросов», — она начала размышлять, — «но что самое важное — где же отец?! Нужно будет уточнить у матери. Хотя бы будет повод наконец разорвать эту негативно сказывающуюся тишину…» — после недолгих раздумий, когда они уже шли в «зал ожидания» самолетов, Блуи обратилась к маме: — Извини, но где отец?.. — Тебе необязательно об этом знать, — холодно отрезала она и, равнодушно взглянув на меня, села на небольшое, соединенное с другими, креслице. Взяв какой-то журнал, который, очевидно, валялся тут не один месяц, а то и год, начала делать вид, будто слишком увлечена, чтобы обратить на меня внимание, не говоря уже о разговоре. Волнение прибавилось. Мои бледные ладошки, на которых отображалась моя чрезмерная худоба, появившаяся из-за постоянного стресса, сильно вспотели, я уже слышала собственное отдаленное сердцебиение и всячески старалась не обращать на это внимание. Я решила тоже отвлечь себя чем-либо, так что решила выбрать из того ассортимента журналов, из которого несколькими минутами ранее моя мама, не глядя, взяла какой-то глянцевый журнал, рассказывающий о моде и о моделях, похудевших за месяц на 50 кг. Выбор был довольно небольшим, они все были очень похожи. Я просто выбрала один из них с наиболее интересным заголовком: «В одном из городов Англии было организованно общее лечение сотни детей с раковой опухолью. На данный момент они лечат только сотню детей, но если проект выйдет успешным, его планируют продолжить… Я мимолетно улыбнулась. «Надеюсь, у них все будет хорошо… Чем больше людей они смогут излечить, тем лучше», — я продолжила читать. В скором времени объявили посадку на наш самолет, и мы с мамой, пройдя контроль, расселись по местам. Мне в глаза сразу же бросилась красная помада стюардессы. Та в свою очередь мило приветствовала пассажиров и кивала. Наши места были на втором этаже, в первом классе. Мой разум не мог даже предположить, где мама взяла такие деньги. «Блуи, ты же не глупая девочка», — снова этот голос прозвучал в моей голове. Это был мой голос, точь-в-точь. — Что… Что ты такое? — я стала тихо бормотать, дабы никто не услышал. Но потом я поняла, что мы с мамой одни в первом классе. Это был лёгкий шок. Мои дрожащие и худые руки быстро нащупали телефон и втыкнули в разъём наушники. Заиграла Havana. «Ты не глупая и поймёшь, что музыкой меня не заглушить. Я вторая ты. Не тихоня, не такая правильная, непослушная. Пора бы мне придумать имя, не так ли, Милая?» — такие нелепые слова про вторую меня. Диссоциативное расстройство идентичности, да, это именно оно. — Диссоциативное расстройство идентичности — очень редкое психическое расстройство из группы диссоциативных расстройств, при котором личность человека разделяется, и складывается впечатление, что в теле одного человека существует несколько разных личностей, — Я старалась чётко говорить это, пока мама не устремила на меня свой взгляд. Он был полон… животного страха? Я впервые вижу это отражение в её глазах, и это так красиво, когда человек боится чего-то нового и неизведанного. Это природа всех людей. Бояться чего-то нового. Лучшая защита — это нападение, так ведь? К нам сразу же подошла стюардесса, и я нервно вцепилась ногтями в подлокотник. Мы уже давно взлетели, и дорога была явно длинная. Стюардесса принесла мне стакан воды, и я его быстро опустошила. В глазах плясали черти, и веки медленно закрывались. Музыка всё ещё играла, но я не могу разобрать что эта за песня Ещё пару минут и я заснула, сон был крепкий, и я ничего вокруг себя не слышала. Проспала я весь перелёт, что не могло не радовать. Голос не появлялся, и я уже успокоилась. Посадка произошла мягко, и у Токийского аэропорта стоял чёрный лакированный лимузин. Я никогда не предпочитала пафосность, она тут ни к чему. Когда мы подошли, водитель вышел из машины и неуверенно открыл дверь, на что мама сказала, что ему не о чем волноваться. Никогда не любила кожу, но как на случай в этой машине обивка салона была кожаная. И Токийский холодок был ощутим, от чего было трудно согреться, тем более мне. Моё худощавое тело присело на своё место, и мы в тишине доехали до особняка. Уже на подъезде полил холодный и пронизывающий дождь. Он неприятно бил каплями по стеклу. Мама поморщилась и подала мне зонт. Он был красивым и прозрачным. Я открыла зонт сразу, как вышла. Теперь уже дождик прозвучал, как мелодия для моих ушей. Нас провели в кабинет этого человека, и мать сразу же обнялась с ним. Он проявил свои манеры и поцеловал её руку. Я сразу же увидела глаза её... друга...