Некоторые ошибки не исправляют, а смывают. Кровью...

О нет, это была вовсе не месть! Месть вообще удел людей слабых духом, а серьёзные офицеры и тем более высший командный состав вооруженных* сил заняты исключительно поиском эффективных решений и усилением обороноспособности Родины. Тем более, что отряд "Шторм" считался одним из двух, специализирующихся на работе в условиях Крайнего Севера. Вторыми были ребята из группы "Косатка", но на данный момент их погнали на учения куда-то в Арктику, чем Булатов был очень доволен. Насколько Варяг понял, речь там шла о двух букетах хороших и очень дорогих в Мурманске роз, подаренных командиром отряда Багире, то есть повод для беспокойства у Бати был. Вообще от своей женщины следует потенциальных соперников отодвигать сразу, решительно, но осторожно, не выставляя себя на посмешище. Зато капитан Хованцев под их с Бизоном чутким руководством уже чудеса подготовки демонстрирует, так что сил куда-либо идти, кроме как домой или вообще до казармы на базе, у него после службы не остается. Ну и хорошо, нечего ему в госпитале ловить. Положительная динамика у Вики была, но пока только по словам врачей. Рана заживала, анализы становились лучше, показатели мозговой активности потихоньку росли, приближаясь к норме, но в себя Вика ещё не приходила, во всяком случае во время их визитов. Даже не слышала, и ладно бы его, это вполне нормальное состояние, но и Пашку. И каждый раз видя у пациентки посетителей врачи горько качали головами, словно прося прощения. Хотя они-то делали все, что только возможно и даже больше. От мысли, что сам он делает непростительно мало Бурлак спасался изобретая всё новые виды и формы бурной деятельности. Заодно и получалось не думать о предстоящем буквально завтра приезде тёщи. В смысле потенциальной тёщи, но что помешает данной достойной даме высказать всё, чего он заслуживает? Тут даже присутствие Пашки помехой не станет, насколько Варяг помнил, мать Виктории выражалась исключительно интеллигентно, часто на хорошем английском, но всё равно предельно доходчиво. Зато чуть легче стало с Пашкой. Мишка не подвел любимого крёстного, разговорил нового друга на все возможные темы, а с такой читерской поддержкой можно с кем угодно найти общий язык. Пашка, впрочем, всё равно держался скромно, первым кидался выполнять мелкие хозяйственные дела, просил мало и только по делу, за руку его держал только в больнице, как в коридоре, так и в палате. Правда, первым ребенка за руку часто брал именно Александр, ему тоже так было проще. Живая и теплая ладонь мальчика спасала от страха и дурных мыслей. Постепенно приходило осознание, что один он теперь не останется, даже при самом паршивом раскладе. А ещё на нем внезапно обезьянкой стала висеть Сонечка, впервые в жизни предпочтя хмурого дядю Сашу, которого до этого причисляла к "своим" сугубо под давлением Багиры (возможно Батя тайком отговаривал, но не палился) папе, верному рабу Бизону, братику Мишке и даже своему любимцу Коте. Котя, наверно, дулся, но мудро это не афишировал. Нерпы и так воспринимали появление однозначного любимца Кошкиной неоднозначно. Вот и сейчас юркая обезьянка сидела у него на боку, пока Бурлак с Пашкой шли по коридору к отделению интенсивной терапии. Малявку следовало показать детскому неврологу, по средам принимающему в этом же госпитале, но ехать туда с Батей, Багирой или няней она отказывалась категорически, закатив истино адмиральскую истерику. Бурлаку, за этой сценой наблюдавшему, почему-то вспоминались причитания Булатова, когда он во время совместной службы отпустил на три дня Кошкину. Вот и лицо у Соньки было такое же, и интонации знакомые. Вроде и спокойно говорит, но четкое ощущение, что скулит, причитает и выносит мозг одновременно. Талантливая девочка, в папу. В итоге, Бурлак не столько сдался, сколько проявил солидарность и взял малышку с собой. У невролога был только дежурный осмотр, местные врачи ещё не привыкли к Сонечкиному стилю жизни и слишком серьёзно относились к неизбежным травмам головы, в палате малышка тоже вряд ли помешает. Соня и не мешала, она проявила потрясающую деликатность, вообще спрятавшись под кровать Даны, отчего Александр оказался в очень неприятном положении. Залезть под кровать он не мог, банально не помещался, Пашку просить о помощи не получалось, он именно сегодня не выдержал вида матери, отводил глаза и Варяг, вытащив из кошелька пятитысячную купюру, отправил сына вниз. Там, в холле первого этажа имелся небольшой и очень дорогой цветочный магазин. В конце-концов в палате стояла слишком пустая тумбочка, а двое мужчин просто обязаны дарить женщине цветы. Потому приходилось уговаривать маленькую вредину лично и словами, а Соня уже успешно пролезла под кроватью, вынырнув с другой стороны. Койка Даны стояла не совсем у стены, имелся небольшой промежуток, вполне достаточный для маленького ребенка. При этом подходы перекрывал с одной стороны подоконник, а с другой шкаф, потому обойти не получалось. Первым она услышала невнятный шум, с трудом открыла глаза, попробовала повернуть голову, поскольку странный шум доносился как-то со стороны. Не вышло, тело не слушалось, получилось только скосить глаза и зрелище было забавным. Возле ее кровати, разумеется, имелся Александр, демонстрирующий почему-то не лицо, а другую, тоже достойную, хотя и не лучшую часть тела. Оная была крайне симпатично обтянута форменными брюками. Александр с кем-то разговаривал. - Сонечка, иди к дяде Саше. - Неть! Голову повернуть так и не удалось, но судя по голосу Сонечке было едва ли два года. - Знаешь, а тебе идут дети... - Вика!