Добрым словом и пистолетом

Одной из причин, почему Шестая ненавидела лаборатории, помимо очевидных, являлось яркое освещение. Широкая лампа-чаша висела высоко и заливала искусственным светом все без исключения, не оставляя ни одного клочка тени, ослепляя чуть ли не до рези и звездочек, из-за чего она всегда чувствовала себя как на прозекторском столе: слишком открытой, обнаженной до самой сути и чертовски слабой в собственном теле. А если закрыть глаза, можешь оказаться беспомощной в самый неподходящий момент. Однако эта лаборатория, со всей присущей 19 веку роскошью, стала исключением из правил. Приглушенное освещение, длинные металлические столы, заставленные механизмами непонятного назначения или заваленные листами с расчетами, чертежами, схемами и графиками. В углу примостились, как чудаковатые элементы декора, усыпанные леденцами фикусы в горшках, вокруг них цветным заборчиком кто-то воткнул в рыхлую землю конфеты-тросточки. Шестая подозревала, что фантасмагорические животные, нарисованные на стенах, являющие собой странную помесь пантеры и чупакабры, принадлежат руке того же «дизайнера». Как можно работать в подобном бедламе, воображалось с трудом. Впрочем, хозяин чувствовал себя вполне привольно. Зная нелюбовь гостьи к по-настоящему лабораторным условиям, провел ту в свой кабинет, отделенный от основного помещения массивной дверью из мореного дуба. Что ж, темное, почти черное, как уголь, дерево ему подходило — навевало мысли о злодейских планах и прочем, что вполне соответствовало репутации семьи данного мира. Шестая вольготно расположилась на широкой кушетке с витыми массивными ножками, настолько удобной, что тело само по себе как-то развалилось-расслабилось, практически растеклось, а голова с удовольствием утонула в мягком подголовнике. В кабинете ненавязчиво-сладко пахло сандаловым деревом и легкими сигаретами. Ученый, несмотря на дьявольское здоровье и не менее дьявольскую регенерацию, редко баловал себя табачными изделиями, предпочитая вместо этого пропустить бокальчик-другой красного вина в приятной компании главы своего семейства или одной буйной синхронизированной, заглядывающей то и дело на огонек. Пятая тем временем привычно и даже в какой-то степени нахально сдвинула бумаги на край стола, освобождая себе место. Сегодня ее ноги были затянуты в полосатые чулки, и Шестая не хотела знать, как именно уговорили сестру на подобное непотребство. Хотя, вполне возможно, она в таком виде навещала Черный орден, тем самым доведя его до ручки в очередной раз не только острым языком, но и шокирующим видом. Достала подарок. С любовью от ЧО с пониженным ЧСВ. Приходи, будем активизировать. Шестой оставалось только догадываться, каким образом ее драгоценная сестричка в очередной раз не только обошла защиту Центрального управления, но и стащила оттуда оружие, принадлежавшее раньше не последнему экзорцисту. Догадывалась и сочувствовала Черному ордену. Отчасти. Совсем чуть-чуть. Сообщение вынудило ее покинуть школу еще до начала уроков, а потому интуиция с каким-то мазохистским удовольствием предвкушала очередной сеанс пыток и нотаций с тяжелыми вздохами Франкенштейна при молчаливой поддержке Рейзела. А, может, удастся умилостивить директора, как могущественное божество, если забрать компанию школьников к себе. Потому что в отсутствии Шестой те, скорей всего, веселились у Рейзела, то есть у директора дома. В любой другой ситуации она бы повременила с решением, в конце концов, попытка изменить Чистую силу, принятие ее в качестве собственного оружия затронет не только тело, но и душу, саму суть, то место, где таится пламя. Никто не может предсказать, чем закончится эксперимент, ведь она изначально не способна к синхронизации, и благоволения данного осколка попросту может не хватить. Однако в данный момент время и обстоятельства играли против. Проведенные испытания показали, что если печать продолжит изменяться при выполнении квеста, родные пистолеты не выдержат. Их металл уже нагревался, а дула дрожали от напряжения. Да, она по-прежнему может стрелять из них, но никто не возьмется предсказывать, сколько конкретно выстрелов осталось до конца. Оружие же, переделанное из Чистой силы, будет изменяться в соответствии с ее потребностями, никогда не подведет, всегда примет все, что она способна ему дать. Границы пистолета слегка дрожали, когда она взглянула на него, расплывались, как зыбкое пустынное марево на жарком солнце. Автоматический револьвер. Шестая предпочла бы какую-нибудь вариацию беретты, но все равно была покорена этим серебристым массивным стволом, мощным спуском, даже слегка пафосные узоры не мешали ей наслаждаться видом. Присутствие сестры успокаивало: та совершенно точно не даст в обиду, проследит за течением эксперимента. Ноги в полосатых чулках болтались, леденцы завлекательно шуршали яркими обертками, хрустели, разгрызаемые крепкими, белыми зубами. — Будет больно, — предупредил ученый, доставая странного вида ткань и иглы с черными бусинками на навершии. — Ничего, потерплю. Несмотря на то, что по стилю боя Шестая отлично владела обеими руками, сосредоточиться решили на одной, правой, ведь пистолет у них тоже всего лишь один. Девушка вынуждена была взять его, вцепившись в рукоять, как утопающий в последний спасательный круг на корабле, после чего ученый весьма ловко обмотал руку прохладной, но быстро утрачивающей это благодатное ощущение тканью. Плотной, гладкой, очевидно более крепкой, чем произведение рук человеческих. — Чистая сила делится на два типа: паразитическая и оружейная, — серые пальцы ловко приставляли и ввинчивали иглы в сосуды и мышцы, пробивая какие-то особые, только ему одному известные, точки. Шестая прикусила губу, кровь отлила от лица, но пока еще было терпимо. — Паразитическая изменяет тело синхронизируемого, использует его в качестве проводника. Чистая сила не может вселиться в какой-нибудь неодушевленный предмет, изначально она не имеет формы. Это сгусток энергии, чистый, огромный, обладающий ужасающей мощью. Под влиянием способных к синхронизации людей этот сгусток принимает определенные формы — то, что называется оружейным типом. Как бы ни кичились орденцы, они не способны создать оружие с нуля, только дорабатывать, совершенствовать и изменять уже имеющееся. — А как же та кукла из Маттила и камень во лбу того мальчишки? — хрустнула любопытно леденцом Пятая. Шестая слушала их разговор отстранено, ее больше занимали попытки сдержать стоны и крики, когда все усиливающаяся боль становилась особенно невыносимой. Несмотря на всю выдержку, прерывистые вздохи все же срывались с пересохших губ, а лоб неприятно вспотел, как и спина, к которой прилипла футболка. Ученый поднял глаза к потолку, словно вспоминая, о чем именно идет речь, на миг его пальцы перестали двигаться, и Шестая порадовалась короткой передышке, которая, впрочем, немедленно прекратилась, так как мужчина вернулся к своему занятию. Вспышки-уколы, рассыпающиеся искрами перед глазами, возобновились. — Никто не помнит имени мастера, создавшего ту куклу. Она просто вдруг появилась на сцене, даже в самых давних рукописях не упоминается подобного, а ведь я разыскал списки всех созданных за тот период кукол! А мальчик… подозреваю, паразитическая Чистая сила уже дремала в нем, когда он проглотил тот камень, вот и нашла такой своеобразный выход. Впрочем, мы не об этом. Болевые волны-импульсы стали чаще, рукоять пистолета в ладони нагрелась. — Чистая сила оружейного типа сама придает себе форму, наиболее соответствующую потребностям возможного владельца. В Ордене ее только обрабатывают, дорабатывают для лучшего взаимодействия. В любом случае, сейчас мы говорим о другом. Само по себе удивительно, что Чистая сила высказала желание синхронизироваться с кем-то, для этого не приспособленным, не предназначенным, вообще из другого мира. Даже не синхронизироваться — раствориться, перестать существовать как самостоятельный, отдельный осколок. Однако наличие твоей сестры внесло в ровную картину мира существенные изменения. Одного осколка уже не существует, его разум, его суть растворились в крови твоей сестры, — кивнул он на хрупающее леденцами безобразие. Та беспечно мотнула полосатой ногой. — При этом он передал определенные свойства ей, сделав те способностями человеческого организма. Например, убивать акума. Это не Чистая сила, но и не… не знаю! Нечто потрясающее, невероятное! Какая-то дикая смесь! — То есть ты хочешь сказать, что пистолет может сохранить способности к самонаведению. Ну, там «Пули не остановятся, пока не достигнут цели»? — Не исключаю. — А если тот… экзорцист… вернется? — с трудом выдохнула Шестая сквозь наплывы боли. Она не верила, что конкретно данный индивид способен был вот так глупо погибнуть. Только не эта хитрая бестия. — Его проблемы! — припечатала сестра. А после задумчиво свела бровки, дернула пушистую прядь, падающую на лоб. — С того момента, как пистолет побывал в твоих руках, он перестал беспрекословно слушаться хозяина. Процент их синхронизации снизился. Подозреваю, что наш милый экзорцист выжил только потому, что пистолет этого захотел. Так сказать, плата за будущее расставание. Выкуп за передачу оружия — жизнь. Что? — удивилась она на двойной вопросительный взгляд. — Я приглядываю за этим дурдомом! — Полагаю, — ученый ввинтил еще одну иглу. Шестая мысленно взвыла и облизнула соленые от пота и крови губы. — Полагаю, существенную роль сыграло само существование твоей сестры. Осколка как такового уже не существует, и Сердце никогда не соберет Куб целиком и полностью. Впрочем, если учитывать нынешние настроения Графа, — он бросил странный, короткий взгляд на Пятую, — концом света тут тоже не пахнет. Поживем — увидим. Так вот, о невозможности собрать Куб осколки осведомлены, все же они связаны между собой. — И еще… один захотел покинуть этот мир… — Ты ему понравилась. Служить, оберегать, защищать, измениться ради тебя, перестать существовать самостоятельно, стать оружием до конца, но вечным, с которым не разлучатся… В такие моменты Пятая ничем не напоминала шутницу и стерву, она смотрела серьезно, вдаль, как будто тоже имела дар ясновидения. Пусть интуиции Вонголы в этом мире не существовало, никто, кроме Пятой, не в силах был понять, что чувствует, о чем думает Чистая сила. — Он станет просто твоим оружием, но, возможно, сохранит часть способностей. Кто знает. — Все! — ученый хлопнул в ладоши, содрал ткань. — Активируй. Активировать синхронизацию нужно всего один раз, после чего пойдет слияние, создание общей системы, как с твоими родными пистолетами. Шестая постаралась припомнить все, о чем рассказывала сестра при активации своей силы. Что-то дернуло внутри, прикипело к обожженным, уже подживающим краям ран возле печати, влилось в расширившийся контур. Все затрепетало, пистолет словно сросся с рукой, стал ее естественным продолжением. — Ну, ничего себе! — присвистнула Пятая, соскочила со стола и подтолкнула сестру к большому зеркалу. Ноги непроизвольно подкашивались, а то, что девушка увидела в отражении, чуть вовсе не уронило на пол. Правую руку обвивали тонкие золотые цепи, насквозь прошивали трубки, короткие и длинные, заполненные светло-зеленой жидкостью, плюющиеся искрами. Почти такую же картину она видела, когда впервые открыла глаза в казарме и встретила Пятую. Но больше всего испугало, что трубки тянулись выше, до горла, тыкались в щеку и пронзали насквозь левый глаз, тот самый, которым девушка ничего не видела. Что удивительно — боль не была зверской или адской, лишь слегка тянуло в местах ранений. — На данный момент синхронизация выглядит так. Чем ближе будет завершение слияния, тем меньше цепей и трубок останется, ведь будет исчезать сама Чистая сила. В любом случае, плюс полученного результата в том, что пистолет будет способен перенести любое количество энергии, которое ты в него вольешь. Отменяй. Трубки и цепи исчезли, на коже не осталось никаких следов, словно вовсе ее ничто не протыкало. — Какие-нибудь рекомендации будут? — Постарайся до конца слияния держать его поближе к телу. Расстояние, конечно, не усугубит, но значительно замедлит процесс. — И долго это продлится? — обреченно поинтересовалась Шестая, с грустью осознавая, что придется покупать сумку объемом побольше. Для двух пистолетов. Чтобы и слияние проходило на уровне, и беззащитной она не оставалась. — Кто знает, впервые провожу нечто подобное, — пожал плечами ученый. — Спасибо, — Шестая тепло обняла его, скользя по костюму. Как он носит подобный плащ в жару? Нагревается же! Или нет? Зачем тогда прячется? Не урод ведь, в их семье вообще уродов нет. Желтые глаза таинственно и довольно сверкнули — видимо, прочитали все мысли по выразительной мимике девушки. — Не за что. Присылай только промежуточные данные. Хотя бы через сестру. — Договорились! — Шестая открыла портал, помахала рукой. Пятая по-королевски кивнула и склонилась куда-то к нижнему ящику письменного стола, где наверняка у этой парочки хранилась заначка. Значит, будут культурно и не очень отдыхать. Девушка поспешила убраться с пути веселья. Стоило ей только оказаться дома, как на нее тут же обрушился телефонный звон, требовательный, непреклонный. Только один человек мог так эмоционально доносить свое негативное мнение и нетерпение без слов на расстоянии в несколько сотен метров. Шестая усмехнулась, свалилась на диван, одновременно принимая вызов. Операция не прошла бесследно для тела: каждая мышца, каждая косточка ныли и требовали длительного отдыха. Насколько знала девушка, Двенадцатая тоже поучаствовала в эксперименте, что-то там похимичила с магией крови над теми иголками. В принципе, оно понятно, только волшебством можно совместить несовместимое: оружие для экзорцистов и не-экзорциста. Структура тела бывших подопытных крепче, прочнее, она изначально преобладает над всеми усилиями пистолета, ему предстоит проиграть и раствориться. Боль покидала тело медленно, по капле, как вода впитывается в песок, а после жаркое солнце высушивает мокрые следы. С наслаждением Шестая ощущала сладкое послевкусие свободы от болевых ощущений. — Слушаю. — Прогуливаем уроки? — ехидно осведомился директор. — Модернизируем орудие труда. — Дети после школы собираются к тебе. — Это угроза или констатация факта? — усмехнулась Шестая. — А вдруг я все еще… кстати, что вы соврали им? — У тебя родственница попала в аварию. Девушка кивнула, хотя собеседник очевидно не мог этого видеть, и продолжила: — А вдруг я все еще переживаю и не смогу принять гостей? К тому же я обязана нагнать пропущенный материал, — не смогла она удержаться, чтобы не поддразнить. Мужчина ее юмора не оценил. — Я тебе сразу аттестат выдам, — рассерженной коброй зашипел он. — Только забери их хотя бы на вечер! Ах, да, крошки, фантики… Шестая против воли захихикала. — Хорошо-хорошо. — И еще: у Мастера появился телефон. Будь добра, ответь на его сообщения. Сказал таким тоном, что захотелось отдать честь с криком «Да, сэр!» Кстати, что за сообщения? Франкенштейн сбросил вызов, и Шестая зарылась в пропущенные сообщения, ожидая, пока пройдут окончательно неприятные ощущения в теле, да загрузится компьютер. У тебя все в порядке? ? ? ??? Как всегда немногословен, пусть даже в текстовых сообщениях. Улыбка возникла сама собой, теплая, радостная — почему-то стало приятно до чертиков. Остальные сообщения принадлежали ребятам, обнаружившим вдруг, что ее телефон снова в сети. Беспокоились, переживали, спрашивали, как дела, чем могут помочь. Какие они все-таки… Невозможно подобрать слова, чтобы описать подобную искренность, открытость. Конечно, ей повезло заполучить не самые циничные экземпляры, но уже сам факт их существования в мире не мог не радовать. Со скрипом, стоном и молчаливой жалобой на садистов-родственников, Шестая соскреблась с дивана. Нужно начинать готовиться к приходу гостей. Кажется, она хотела сделать рамен с лапшой домашнего приготовления? — Ко мне! Из небольшого чуланчика выкатился робот-пылесос, круглый, плоский, красно-черный. Изрядно обработанный родственниками, из-за чего теперь мог не только собирать пыль, но и вытирать полы. Вдобавок приезжал по команде. Шестая включила его ногой, тот зажужжал, как показалось, приветливо. Наверное, тоже радовался, что хозяйка дома. И заскользил в ближайший угол — еще одна доработка, в углы пылесосик тоже проникал. Девушка несколько секунд посмотрела на трудягу, включила музыку и направилась переодеваться. В свое время Тимотео Вонгола имел четырех наследников: двух сыновей, одного племянника, вскоре тоже усыновленного, обладающего чистым пламенем Неба, и Саваду Тсунаеши, отпрыска Внешнего советника, принадлежащего к потомкам Джотто Примо. Сыновья погибли в мафиозных войнах на территории, племянник сгинул от рук Союза, Савада Тсунаеши считается до сих пор погибшим в автокатастрофе. Никто никогда не слышал про дочь Савады Емитсу, Тсуну. Ее как будто бы не существовало вовсе. Впрочем, оно понятно, в истории Вонголы встречалась только одна женщина-правительница, Даниэла, и она, мало того, что была исключительной личностью: целеустремленной, сильной, волевой, — так еще единственным потомком главной ветви, на ней род чуть не пресекся, поэтому у клана просто не оставалось иного выбора, кроме как признать Даниэлу главой до того времени, как подрастет смена. Тот период характеризовался практически смутой в итальянском мире мафии, дракой не просто за власть — за сам авторитет сильнейшей семьи, который прощупывали все, кому не лень. Не удивительно, что повторения истории никто не хотел. Дочь Емитсу не была внесена в список вероятных наследников, ее вообще словно бы не существовало. Скорей всего, Внешний советник просто стер дочь из всех источников информации, когда та пропала. И назначил наследником и единственным ребенком сына. Существовал еще Занзас, но его никто не принимал в расчет — приблуда, внебрачный потомок Второго, о такого даже ноги лень вытереть. И Варию, несмотря на ее силу, с презрением считали лишь горсткой психопатов, чего те никогда не опровергали. Каждому претенденту, независимо от вероятности его попадания на престол мафии, Тимотео подобрал стайку Хранителей, что и погубило их. Даже дети, кучковавшиеся тогда вокруг Тсунаеши, попали под удар лишь потому, что являлись наследниками Первого поколения и были заявлены, как возможные Хранители Савады Тсунаеши, если тот все-таки станет когда-либо Десятым. Не стал. И ребята его тоже Хранителями не стали. Все погибли. Впрочем, теперь Шестая верила официальным сводкам меньше. Тело Емитсу легко опознали — то практически не было изуродовано, лицо сохранилось. Правда, интересно, что детективы, ведущие расследование, вышли в отставку сразу после подачи рапорта, а следующие написали немного иной отчет. В нем не значилось пулевое ранение, убившее Емитсу вернее проклятой автокатастрофы. К несчастью, отчет успел уйти в Интерпол, так как там заинтересовались неожиданной гибелью не последнего лица в мафии, однако никаких следов не нашли, и дело погрузилось в недра архива, не исправленное, но уже никому не интересное. Правда, это не помешало засекретить подробности, поэтому слухи по Намимори ходили разные, самые прелюбопытные, но с толикой правды. Однако все соглашались с тем, что скелет маленького мальчика на соседнем с водителем кресле принадлежал Саваде Тсунаеши, сыну погибшего «шахтера». Одинаковый возраст, одинаковая зубная карта, даже пятна крови, найденные на вылетевшем стекле не дали усомниться в подобном предположении. Черт, да даже Шестая не могла подумать… Но ведь Ямамото Такеши жив, хотя считается мертвым. И неужели его не засекли в Союзе? Как? Почему? Впрочем, так гадать можно до умопомрачения. У всех Хранителей-потомков странные обстоятельства гибели, вроде бы полностью подтвержденные, однако дающие простор для воображения. Шестая вывела на экран фотографию брата. Меньше всего, если тот жив, ей нужно, чтобы новый одноклассник соотнес ее с родственником. Генетика сильна, однозначно. Возможно, гены Шаманов, предчувствуя скорое уничтожение, активизировали все резервы, чтобы дать наследникам по максимуму. Ничем другим Шестая не могла объяснить то, что она смотрела на детскую версию Джотто Примо. Восток словно не коснулся его: узкое лицо, большие глаза насыщенного янтарного оттенка, пушистые, дыбом торчащие волосы навевали мысли о золотых налитых колосьях спелой пшеницы. Как у Емитсу. Как у Первого. Но, в принципе, они не так уж похожи. Не теперь, не после Эстранео. Да и в прошлом Шестая много взяла от Наны: цвет глаз, волос, изгиб губ, ее миниатюрность. Вряд ли ее кто-то узнает с красными волосами, другой прической и совершенно иным телосложением, более легким и тонким, чем предполагалось у Савады Тсуны изначально. Впрочем, никаких фотографий дочери Емитсу не оставил, да и вряд ли посвятил Хранителей и сына в подробности грязного семейного секретика. Нечего опасаться. Шестая подключила стащенную в лаборатории флешку, а сама вернулась к нарезке специй. Компьютер она перенесла на барную стойку, пока сама занималась приготовлением теста — на лапшу и на кексы разом, но в двух мисках. Пистолет в высокой кобуре прикрыла застегнутая кофта с длинными полами, а очередная футболка просила "Keep Calm and Hakuna Matata". Надо ли говорить, сколько именно времени любящие и любимые родственнички донимали ее знаменитой песенкой? Флешка ее изрядно разочаровала, половину найденных материалов занимали семейные фотографии, копии личных удостоверений, от которых сейчас нет ни малейшей пользы, если она не хочет привлечь внимание, используя конкретно эти материалы. Однако обрывки документов, записи и зарисовки второй половины все же подарили прелюбопытнейший материал для размышлений. Если Шестая правильно проанализировала и прочитала между строк, лаборатории типа Второго исследовательского находились в самом низу пирамиды, их много, несмотря на бюджет и размах, деяния признаны не самыми значительными. Есть еще ступень, а на самом верху — засекреченные до невозможности то ли десять, то ли двенадцать лабораторий, неизвестно кому принадлежащих. Ученые второго исследовательского занимались исключительно генными манипуляциями с человеческим организмом, направленными на расширение его возможностей. Однако, судя по всему, кто-то использовал передовые достижения в ряде других наук, таких, как кибернетика. Впрочем, тут снова ничего точного, однако Шестая была склонна поверить в догадки. Надо бы Франкенштейну переслать, пусть тоже помучается.

***

— Тсуна! — Суйи бросилась на шею, обдав нежным запахом духов, стиснула крепко-крепко горячими руками, пока остальные разувались. Пылесосик уехал отдыхать, на плите исходила ароматным паром кастрюля — в общем, гостей давно заждались. — С тобой все в порядке? — А с твоей родственницей? — подключилась робкая Юна. — Как она? — Лучше, спасибо. Все оказалось не так страшно, как выглядело. Она уже вернулась домой. Простите, что заставила волноваться, но я сама находилась на пределе. Девушки перевели дыхание, они на самом деле волновались за незнакомую родственницу, потому что состояние той оказывало сильное влияние на одноклассницу. — Привет, ребята! Мальчишки уже принюхивались и глотали голодную слюну, не отводили взгляда от кастрюли, забыв про полные пакеты в руках. Только Рейзел стоял смирно, не отводил взгляда. — Тсуна, познакомься, — Шинву собрался с мыслями первый. — Наши новые одноклассники. Регис, Сейра и Ямамото. В реальности они оказались так же хороши, как на фотографиях, даже лучше. Но были откровенно, безжалостно молоды. Шестая могла поклясться, что они гораздо старше ее, однако их молодость выражалась в другом — в отсутствии опыта. Это ощущалось интуитивно, на уровне эмоций, чего-то незримого. Там, где она совсем не чувствовала пламени Ямамото, как будто его не было. Обычный парень, каких много, разве что улыбка не коснулась карих глаз, да встал он на шаг позади Сейры, готовый отразить удар — привычно, легко, позабыв, что здесь удар наносить некому. — Мы тут подумали пригласить их, чтобы лучше познакомиться. Правда, они классные? Совсем как Рей, — прошептал Шинву. Шестая кивнула, поклонилась. — Меня зовут Ран Тсуна, приятно познакомиться. Проходите, присаживайтесь, но перед этим помойте руки — сейчас будем есть, — ребята навострили уши. — Повезло вам: я только недавно вернулась, а потому времени хватило лишь на домашний рамен. — Ура-а! — подпрыгнули Ву и Хан. Шестая не сдержалась, легко засмеялась, покачав головой. Ну, вот как тут держать душевное спокойствие и равновесие, когда заражают своей искренностью. — Привет, — она подошла к Рейзелу. Тот протянул открытую ладонь, на которой висел маленький пакет из супермаркета. В нем заманчиво шелестели, переливались упаковки с орешками в тайских специях. Острые, как она любит. Шестая легко прикоснулась к ладони, на миг задержав кончики пальцев, вновь согретая весенним солнцем. Как будто весь мир вокруг перестал существовать на краткую хрустальную секунду, разбитую неловким, смущенным смешком Юны. — Ну, мы пойдем… туда… Там ведь можно помыть руки? — А? Да-да, прошу меня простить, — Шестая подхватила пакет и метнулась к плите. Щеки полыхали. Как неловко — забыть о гостях. Но что поделать, если она соскучилась по теплу и солнцу, вливавшемуся в вены только с присутствием Рейзела. — Снова собираетесь играть в карты? — спросила она вернувшихся, расставляя тарелки. — Только без меня! — тут же открестился Ик-Хан. — Тсуна, не возражаешь, если я воспользуюсь твоей розеткой? Меня дядя попросил сервер их участка проверить. — Да, конечно. Можешь присесть за стойку, чтобы остальные тебе не мешали. — Спасибо. Ой, забыл! Мангу я тебе принесу завтра. — Нет проблем, не торопись! — девушка улыбнулась такому открытому смущению. Старательно не обращая внимания на преследующие ее внимательные взгляды. Бессовестно оценивающие, пристальные, как выстрел в упор. Новички совершенно точно не могли засечь пистолет под рукой, кофта отлично его скрывала. И уж точно не почувствовали пламя — его нет в данный момент. Кстати, как его скрывает Дождь? Неужели это результат связи с Благородным, о которой рассказывал Франкенштейн? Неужели в чем-то подозревают? Или просто оценивают нового члена компании? — Тсуна, а ты с нами поиграешь? — Нет, сделаю домашнее кимчи, пока время появилось. Но условия прежние: за пределы сада не выходить! Все-таки у нас директор рядом. — Ты не представляешь, как нам было стыдно из-за этих двух оболтусов! — закатила глаза Суйи, отыскав благодарную аудиторию. — Шинву затащил нас прямо к нему домой! Ну, и что, что там живет Рейзел, не обязательно же вести себя столь беспардонно! — принялась она отчитывать парней. Привычная картина, почему-то придававшая дому налет уюта. Шестая улыбнулась. Пусть она любит тишину, в какой-то мере одиночество, однако временами против хорошей компании ничего не имеет. — Зато теперь, раз я вернулась, можете приходить ко мне. — Правда? — обрадовался рыжий. — Супер! Кстати, ты слышала про нового охранника? — Аджосси такой симпатичный! — закатила глаза Суйи, помахала ладошкой, как будто горела. Юна захихикала, полыхая румянцем. — Как Педро? — Ты что!.. На Шестую немедленно вывалили ворох новостей. Девушка резала овощи, готовила маринад, а сама краем глаза следила за Благородными и пламенным. Те сидели с гордо выпрямленными спинами, почти никак не реагировали, если не считать пренебрежительного взора Региса. Это могло бы показаться странным и невежливым, но только не их компании, привыкшей к молчанию Рейзела. К тому же Такеши скрашивал паузы смехом, ненавязчивыми предложениями, какими-то шутками. Он улыбался, он всегда улыбался, постоянно, непрестанно. Только улыбка не касалась его глаз. Правда, это не мешало ему поддевать Региса насчет забавного хохолка на макушке — как корова языком лизнула — и маленького роста. Вот уж как, наверное, счастлив Ик-Хан, нашедший наконец человека без комплексов с таким же ростом, как у него самого. Кстати, Ик-Хан яростно печатал что-то, как будто хотел вдавить клавиши в стол. — Все в порядке? — тихонько спросила Шестая, пока рты остальной компании были набиты раменом. Регис ловко орудовал палочками, пока Сейра пробовала «штуку с ожиданием» Рейзела. Чему только детей учит? Девушка вздохнула. — Кто-то атакует сервер полиции… — Ик-Хан запечатал еще быстрее. — Можно мне воды? — Конечно. Могу еще чай предложить. И кексик. Парнишка оторвал взгляд, улыбнулся с признательностью. — Не откажусь. Нелегко ему приходится. Высокий уровень интеллекта отделяет от других непреодолимой стеной, свои комплексы Ик-Хан прячет столь глубоко, что о них не знает даже Шинву, позволяющий себе порой весьма злые и грубоватые шутки, даже не понимая, как обижает друга. Девчонки по умолчанию взяли над Ву шефство, опекают его ненавязчиво, но заметно. Пожалуй, только сама Шестая относилась к его работе с уважением, пусть не понимала все до конца, но старалась поддерживать беседу. Кто как не она осознает всю пользу программирования, легального и не очень. — Кстати, Тсуна, представляешь? — Шинву откинулся на спинку дивана, поглаживая набитый живот. — На Региса и Сейру какие-то придурки напали, мы только на пять минут отлучились до магазина! — Ну, они симпатичные, понятно, почему это произошло. — Э-э? — Шинву не ожидал такой реакции. — Симпатичные? — Да, — Шестая улыбнулась острому темному взгляду, вновь опустившемуся к тарелке. — Ты тоже симпатичный. Учился бы получше… — Тсу-уна! Ну, не могу я лучше учиться-а! Ик-Хан захихикал, согнувшись над клавиатурой, на что расстроенный отсутствием понимания Шинву ответил метким броском диванной подушки. Снаряд перехватила Шестая, дабы тот не снес чашку с блюдцем. — В сторону кухни ничего не бросать! Иначе в следующий раз положу тебе свою порцию специй. — Это шантаж! — завопил Шинву, остальные засмеялись, даже невозмутимый вроде бы Регис улыбнулся, а Сейра дернула уголком губ. Поистине достойное самообладание. Или безразличие? — Мне всегда говорили, что лучшие дети воспитываются угрозами, подкупом, шантажом. Рыжик задумался, его следующих слов ждали с нетерпением, затаив дыхание. Только щелканье клавиатуры нарушало тишину. — Как ты собираешься меня подкупать? — прищурился парень и тут же состроил ангельский вид. — Я буду очень, очень хорошо себя вести. — Тогда завтра приготовлю что-нибудь с осьминогами. — Класс!!! Обещание осьминогов погрузило приятеля в нирвану. И вызвало лавину кипучей деятельности, а также недюжинный талант к мухлежу. Мамочка может не волноваться: после нынешнего вечера ее дочка будет жить вечно. Столько Шестая не смеялась давно. Раскраснелся даже Регис, а его хохолок принял боевую стойку, когда Благородный с балкона вынужден был просветить всю улицу, что любит, просто обожает людей. Сейра кормила с ложечки Рейзела — надо сказать, тут Шестая слегка пожалела о своем категорическом решении не вступать в игры на желания. В тот момент, когда она слегка позавидовала, ее решимость пошатнулась. Уж больно… довольно-невозмутимым выглядел одноклассник. Впрочем, она быстро отвлеклась на бездарную растрату яиц — Шинву совершенно не умел жонглировать. Ямамото непринужденно и естественно, как будто повторял по сто раз на дню, сделал предложение руки и сердца все тому же невозмутимо пьющему чай Рейзелу. Как тут можно удержаться? Посланное в соседний дом видео вызвало волну темной энергии и десять яростных звонков от Франкенштейна, ответить Шестая решилась только на один. И то в туалете, чтобы остальные не слышали, как совершенно бессовестно причитает и ругается директор. Когда она вернулась, Регис под медленную музыку танцевал с краснеющей с каждой секундой сильнее Суйи. Девушка не знала, куда положить руки, кусала губы — ее становилось даже немного жалко. Нет бы наслаждаться! Ибо двигался паренек замечательно: сбалансировано, точно, элегантно. Расходились все довольные, Благородные выглядели поживее, а ведь были такими помешанными на элегантности занудами! Глаза Дождя слегка посветлели, теперь он не выглядел столь опасным, как в первый миг, но, несомненно, таковым являлся. Если повезет, подобные игры станут отличной традицией для их компании. Рейзел задержался, вопросительно посмотрел, как будто тянулся всем существом, при этом оставаясь на месте. Шестая позволила себе окунуться в медовое тепло, ощутить, как что-то глубоко внутри вспыхивает, залечивает израненную печатью суть. С ним приятно, просто. Рядом с ним легко дышится. — Все в порядке, я буду дома, — тихо, только для него, произнесла девушка. Темные глаза согрели винным теплом. Одноклассник беспокоился, что она снова удерет куда-нибудь вне зоны доступа. Надо сказать, удирать не хотелось. Благородный кивнул и вышел за дверь. Шестая оглядела бардак. Надо в следующий раз заставить их прибрать за собой. Звонок оторвал ее от складывания мусора в пакет. — Если вы по поводу Рейзела, то отослала его домой. И ему понравилась игра! — Нет, — вздохнул директор, все еще печальный из-за своего Мастера. — Догадайся, кто вляпался в неприятности? — Двадцать первый? — Угадала. Он не пришел домой, его кошелек нашли на дороге, неподалеку от школы. А теперь догадайся, кто будет его искать? У них много вариантов? — Нет, неправильно! Искать будем все вместе. Убирайся и собирайся, — следом донеслись гудки. Шестая показала язык соседнему дому. И все-то он знает! Но что могло случиться с Двадцать первым?