Добрым словом и пистолетом

При всей своей внешней безалаберности, к миссиям Тао подходил ответственно, хотя не без доли юмора, им мужчина компенсировал и уравновешивал мрачную сосредоточенность Двадцать первого и излишнюю пафосную показушность Такео, чем тот грешил невольно, красивыми, полными силы и грации движениями проверяя и упаковывая оружие. Взять решили только футляр Такео, весьма вместительный, надо сказать, приспособленный не только под стволы и запасные обоймы. При желании там можно было вместить еще целый чемодан вещей, чем и занялся Тао. Времени на решение всех возникших проблем оставалось не так много, выбирать не приходилось. — Возьми мою сумку, но не упаковывай! — Шестая перекинула хакеру свой небольшой багаж. — Ты не будешь переодеваться? — удивился Такео. — Не здесь. Мне еще нужно заглянуть кое-куда. Скоро вернусь! Шестая выбежала из комнаты и открыла портал в отцовское измерение. Если она не ошибается в собственных предположениях, а она не ошибается, остальные несостоявшиеся Хранители ее сводного братца могли найти приют у Благородных. А это значит, что «туристам» понадобится сильная защита-прикрытие, чтобы их не засекли и не расчленили еще на подлете. Франкенштейну с Рейзелом бояться не стоит, а вот модификантам и Шестой… Мир Десятого был настолько обычным, насколько это вообще возможно при учете пламени посмертной воли, многочисленных его носителей и самого Десятого, как центра, притягивающего всевозможные проблемы и приключения. В нем не было других рас — кроме Шаманов — волшебства и прочего, зато с лихвой хватало Вонголы, Каваллоне и других возмутителей спокойствия. Портал вывел на кухню, где у плиты сосредоточенно помешивал что-то лопаточкой отец. Солнечные зайчики скакали по комнате, по рыжевато-каштановым волосам, лохматым, торчащим в разные стороны в естественно-прекрасном беспорядке. Прямо под завязками фартука в такт льющейся из динамиков фортепианной мелодии покачивался раздвоенный кошачий хвост. Сила молодого Шамана пронизывала каждый предмет, невидимыми руками-полями проходила стены насквозь, порождая в душе гармонию и спокойствие, убирая любое волнение, смягчая память о невзгодах. Теплое, родное, пахнущее медом и домашним печеньем с теплым молоком — как в далеком детстве, которого она не помнит, но которое Десятый и Третья организовали ей вновь. Тсунаеши развернулся, гибко, единым слитным движением, настороженность сменилась неподдельной радостью, когда он распахнул навстречу длинные руки. — Малышка! Временами Шестая задавала себе вопрос, не глупо ли выглядит, называя родителями своих по сути ровесников. Пусть потом те стали немного старше, но все же… Как она выглядит в их глазах? Больше всего девушка боялась, что нелепо и смешно. Но потом Десятый обнимал ее, обволакивая своим присутствием, теплом, настолько глубокой радостью и любовью, что собственные мысли казались предательством и вообще сущей нелепицей. Если бы им, волевым, сильным личностям, что-то не нравилось, они бы давно уже сказали, а не терпели из жалости или по каким-то другим гуманистическим соображениям. Шестая уткнулась в ворот свежей рубашки Десятого, вдохнула цитрусовый аромат его кожи — как нагретый на солнце апельсин, чуть резковатый, щиплющий на языке, но все равно приятный. Она уже позабыла, как силен ее отец, как ощущается его пламя, текущее по венам вместо крови. Бессмертный Шаман, еще молодой, но уже могущественный. В отличие от мамочки, дитя ифрита и солнца, Десятый казался человеком, земным, но бесконечно добрым и понимающим. Это если не вспоминать, что задания по ликвидации он выполнял в лаборатории наравне со всеми. — Как хорошо, что ты пришла! — Тсунаеши погладил девушку по пушистым волосам. Его улыбка согревала словно солнце. — Будешь обедать? — Нет, прости, пап, — повинилась Шестая, облизываясь на все еще не выключенную сковородку, в которой так соблазнительно аппетитно пахли тушеные овощи, заставляя истекать голодной слюной. — Мне нужно бежать. Я хотела попросить у тебя кольца с пламенем Тумана, чтобы скрыть свое присутствие и мысли. Вернее, четыре кольца. Десятый кивнул, направился к выходу из кухни, но на пороге обернулся. — Посиди в гостиной, я сейчас принесу. Нельзя удивляться осведомленности Шамана, способного прозревать будущее, однако из-за манеры папочки умалчивать о некоторых подробностях, Шестая, да и все остальные родственники, все время забывали об этом его даре. Поэтому, идя в гостиную, девушка все равно удивлялась, вдобавок задавалась вопросом, что еще увидел в будущем отец. И как много он способен видеть именно о Семейке, ведь все они принадлежат разным мирам? Попав в гостиную, Шестая застала самое умиротворяющее зрелище на свете. На диванчике удобно устроилась Двенадцатая, опустив ноги в тазик с зеленоватой от травяного настоя водой. Вода периодически побулькивала, выпускала полупрозрачные щупальца и гладила щиколотки и голени. Гибкая кисть ведьмы с тонкими пальчиками крутила чашку с напитком насыщенного лилового оттенка, от которого сильно пахло ягодами. Напиток, в отличие от воды в тазике, оставался неподвижным, однако от этого не делался менее подозрительным. Подле старшей сестры на ковре, презрев массу других свободных мест, устроилась Мэй-тян со второй чашкой. На согнутых коленях ее возлежал журнал, посвященный домоводству. Миловидная блондинка в фартуке с разворота демонстрировала читателям соблазнительно-аппетитный пирог с кусочками груши в карамели. В кресле напротив, поглаживая босой ногой развалившуюся на ковре иссиня-черную кошку, щелкала спицами Третья. Карие глаза пристально следили за рядами, высчитывали количество петель. Серо-синее вязание стекало на колени узким полотном будущего шарфа. Мурчащая как мини-трактор кошка изредка лениво приоткрывала желтый глаз, проверяя, где находится клубок, предусмотрительно спрятанный от ее заинтересованных когтей. Самая умиротворяющая картинка на свете, что-то с простым сельским уютом, из категории «Для тех, кому за тридцать», если бы не крошечные несоответствия, буквально режущие внимательный глаз. Расслабленная осанка матери, которая никогда не позволяла себе опускать плечи, не то, что растекаться в кресле студнем. Глубокомысленный взгляд Двенадцатой, ищущей, судя по выражению лица, ответы на тайны мироздания в своем питье. Журнал Мэй-тян был перевернут вверх ногами, полностью утратив, как смысл, так и внимание младшей ведьмы. Проанализировав все данные, девушка поняла, что ее родственницы просто и незатейливо пьяны. Не до той степени, когда перемещаешься куда попало нестабильным порталом и устраиваешь случайно попавшим под руку присутствующим мир во всем мире, пусть даже они сопротивляются, а до той степени, когда становится плевать на правила приличия, но разум все еще требует соблюдать хоть какую-то маскировку, вроде перевернутого журнала и двухметрового шарфа. Ну, или просто кошкой лакать из поставленного на пол блюдечка. Кошка не пойдет бить морды Варии, кошка предпочтет остаться и продолжить пить. — Что вы здесь делаете? — осведомилась Шестая, не в силах скрыть свое любопытство. Раньше мама предпочитала выпивать в собственном доме, именно туда приглашала компанию, даже если инициатором попойки выступала не она. — Прячемся, — загробным голосом ответила мрачно Двенадцатая и подняла глаза от чашки. — Майтра пожелал вдруг узнать, как размножаются Кровавые ведьмы, если дар нисколько не потерял в интенсивности за тысячу лет. Ты знаешь, каким настойчивым может быть семитысячелетний зануда-Ной?! Шестая покачала головой, с трудом сдерживая смешки, и то лишь потому, что сестра могла обидеться и начать ныть. Сильная, целеустремленная, немного саркастичная ведьма под действием алкоголя превращалась во что-то слезоточивое, расслабленное и печальное, как театральный Пьеро. — А у меня Реборн в постели начал находить женщин, — весело поведала Третья, прекратив наконец создавать очередной метр произведения вязального искусства. — Но это же нормально… — Для нас да, — кивнула мамочка, — а для Реборна — нет. Реборн в шоке. Реборн поймал когнитивный диссонанс. Правильно ее папочка отправил в гостиную, Шестая нуждалась в заряде веселья перед миссией, а кто его мог еще обеспечить, как не дорогие родственники? — А Мэй-тян? — Мэй-тян прячется за компанию, чтобы не вылавливать потом сестрицу из подвалов Инквизиции. Паладины ее все равно ненавидят, а сделать ничего не могут. — Неужели у блохастика тоже что-то случилось? — подбородком указала на кошку Шестая. Третья усмехнулась, сделала глоток из чашки, которую снайпер поначалу не заметила, так как та стояла на полу за креслом. — У блохастика праздник: ее дорогой младший брат встал-таки во главе Вонголы, освободив от этого тяжкого бремени ее. Впрочем, в ее мире уже вторые сутки вся мафия гуляет. Даже Вария, представляешь? — Чтобы Вария упустила повод выпить? Кошка посмотрела на Шестую, как на идиотку. Только отсутствие способности говорить в зверином теле помешало Восьмой понизить самооценку сестры. Или, быть может, наличие мамочки, которая за свою принцессу надрала бы чьи-то пушистые уши. — Нет, ты не поняла. Вария радуется, что главой семьи стал НЕ Занзас. Вместе с самим Занзасом. Представляешь, как она их там всех задолбала? Шестая уже не сдерживала смеха, на что кошка лишь презрительно фыркнула, махнула по-королевски хвостом и вновь присосалась к блюдечку, ликвидируя жидкость со скоростью хорошего пылесоса. — Держи, — в комнату вошел Десятый с маленькой шкатулкой — в таких дети держат украшения и прочие жизненно важные мелочи. — Вижу, новостями с тобой уже поделились. — Ага, — Шестая приняла шкатулку, а после подняла взгляд на отца. — Пап… может, скажешь, что ты видел в будущем? Десятый решительно покачал головой. — Не скажу, не проси. Даже самое маленькое, крошечное знание, уже сам факт того, что ты будешь знать, даже если не попытаешься ничего изменить, может привести к печальному результату, который я тоже видел. К полному краху, уничтожению того светлого варианта, что возможен сейчас, — Десятый подошел ближе, прижился лбом ко лбу девушки. — Мне плевать, если это случится с остальными, но тебя и всех других моих детишек от этого я постараюсь уберечь. Я могу лишь помогать мелочами, такими, как эти кольца, — кивнул он на шкатулку. — Тебе не пришлось ждать их несколько часов, ведь я еще раньше пнул Мармона в нужном направлении. Шестая сглотнула, она знала, сколько времени изготавливаются подобные амулеты, не побрякушки, разрушающиеся от любого неосторожного движения, а именно кольца, действующие несколько часов, сложное, многоуровневое плетение, тонкое, почти незаметное — работа профессионала. Лучше не спрашивать, чего это стоило отцу. Или, лучше сказать, Мармону, потому что зная характер Десятого… — Тем более, в последнее время, — отец отстранился, — мне все сложнее увидеть твое будущее. Как и у Двенадцатой, оно колеблется, одни картины мгновенно сгорают и сменяются другими. Очень немногое остается определенным, и я боюсь своим вмешательством нарушить хрупкий баланс, существующий сейчас. Шестая оглянулась на притихших сестер, поймала страдающий взгляд матери. Третья тоже знала, тоже видела, обрывками, недомолвками, но… понимала, о чем говорит Десятый, и неопределенность убивала ее тоже. Двенадцатая уже давно танцует на грани последней стадии химеризации, сама Шестая медленно разрушает внутренние контуры печати. Им обеим предстоит изменение, которое неизвестно чем закончится. Становится понятным, почему семейные Шаманы не видят ничего толком. — Спасибо, — она чмокнула папочку в щеку. — За все. Я побежала! — Удачи, дорогая! Шестая выскочила в комнату, где уже нетерпеливо протаптывали дорожку охотники за зарплатой, полностью собранные и готовые к путешествию — один футляр за спиной Такео чего стоил! — Ты задержалась! — немедленно набросился на девушку Тао. — Мы можем опоздать! — Зато полетим полностью подготовленными, — в ответ тряхнула шкатулкой Шестая, подхватила сумку. — Ну, что, побежали? — Поведет Такео, — буркнул хакер. — И знай: в этом ты виновата. Свою вину девушка полностью осознала, когда увидела, как водит Такео: гонки Формулы-1 ничто по сравнению с его скоростью, а закладываемые виражи можно смело снимать в любом шпионском фильме. Двадцать первого, бледного, со скривленными губами, судя по всему, мутило. Дверная рукоять под сильными пальцами гнулась и потрескивала. Тао вцепился в портативный компьютер, как утопающий в соломинку и пустыми глазами смотрел вперед, словно не надеялся достигнуть цели живым. Шестая отчасти его понимала — обычным людям положено реагировать подобным образом на такую манеру вождения, поэтому не могла признаться, что у нее отличный вестибулярный аппарат, а мчащийся джип вызывает ностальгию по поездкам вместе с Восьмой, тоже обожавшей лихачить на любом средстве передвижения, включая даже скейтборд и детский самокат. Интересно, как скоро их кошечка доберется до метлы Двенадцатой? Зато несомненный плюс в подобном методе передвижения имелся: Такео умудрялся сокращать путь там, где никто другой просто не подумал бы срезать, нырял в узкие лазейки между другими машинами, подрезал, выворачивался, но ни разу не привлек внимание полиции. Впрочем, в Корее полицейские предпочитали не устраивать гонки, а вычислять нарушителя по данным с уличных камер, которые благополучно на краткий миг отключил Тао на всем пути их следования. Резко завизжав шинами, автомобиль замер на подземной парковке неподалеку от аэропорта. — Успели? — выполз, покачиваясь, наружу Двадцать первый. — Живы-ые! — а вот Тао практически выпал с радостным стоном. Такео хватило совести смутиться — он слегка покраснел и дернул насыщенно фиолетовую прядь. — Так, ты платишь за парковку! — Тао быстро пришел в себя, все-таки сказывался большой опыт работы с напарником, поэтому хакер принялся раздавать указания. — Двадцать первый, на тебе багаж, а я пока подключусь к местным компьютерам и обеспечу нам зеленый свет. Пробраться в самолет оказалось не так уж сложно, благо никакой охраны вокруг не имелось, а проскользнуть мимо механиков, делающих последние проверки перед вылетом, не составило труда со скоростью модифицированных людей. Багажное отделение пустовало — огромное, гулкое нутро, железное брюхо похожего на птицу крылатого монстра. Не слишком большого по сравнению с другими существующими моделями, но почему-то выглядящего хищным зверем, обтекаемым, готовым броситься острым носом-клювом на беззащитную добычу. Сразу видно, кто ее владелец. Трудно представить, что кому-то кроме Франкенштейна может принадлежать подобное сочетание сдержанной элегантности и затаенной опасности. Интересно, переделывал ли он свои самолеты или оставлял неизменными? — Отвернитесь, пожалуйста, мне нужно переодеться. Можете пока заглянуть в шкатулку и примерить кольца. Усевшиеся на футляре модификаны немедленно перевернулись, уставились в противоположную стену. Стягивая футболку, Шестая слышала щелчок замочка и задумчивое шуршание, сопровождавшееся неразборчивым бурчанием. Ей не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть, как модификанты примеряют простые кольца из темного металла — она словно видела картину наяву, столько раз наблюдала ее со своими родственниками. Мармон из мира Десятого научился сочетать свойства своих блокирующих восприятие цепей и способности Тумана. Определенное количество пламени строго дозировалось и направлялось именно на те участки, где больше всего требовалось. Пока носители не участвуют активно в сражениях, пока их мозг не атакует другой иллюзионист, кольца работают в режиме скрытия присутствия, но после пламя перекидывается на защиту разума, к примеру, если возникает подобная нужда. Имелись, конечно, существенные недостатки. Выполнить подобную работу мог только Мармон, являющийся не просто иллюзионистом — лучшим мистиком мира, то есть немного эспером. Растратив весь запас огня, кольца немедленно разрушались. Тем не менее, несмотря ни на что, стоила такая поделка очень и очень дорого. Шестая не нуждалась в защите разума, химеризация, многочисленные опыты Эстранео изменили его, закрыв полностью от внешнего воздействия. Мукуро из мира Десятого говорил, что их мозг — гладкий, стеклянный орех, по скорлупе которого бессильно скользишь, но разбить который не представляется возможным. А вот скрыть свое присутствие от Рейзела не помешало бы. Шестая, при всей ограниченности сведений о способностях Благородных, не верила, что те не ощутят наличия посторонних поблизости от себя. — Для чего они? — В Лукидонии вполне могут проживать иллюзионисты, — девушка присела на футляр, предусмотрительно подложив под пятую точку сумку с домашними вещами. Неизвестно, сколько им лететь, тело вполне может устать от неизменного положения. — Кольца помогут скрыть мысли от них. Туманники не читали мысли напрямую, планы на будущее или еще что-то там, но могли проникнуть в прошлое, считать именно картинки, чтобы в дальнейшем иметь возможность воздействовать на противника. Шестая больше всего опасалась Рокудо Мукуро. Если возможности этого хитрого змея хоть немного повторяют таланты ее знакомых из других миров, их команде придется нелегко. Нельзя, чтобы он получил в свои руки козырь в виде их прошлого или знакомства с Рейзелом и Франкенштейном. Не в свете происходящего в Лукидонии. К счастью, способности Мармона всегда превосходили на порядок таланты Рокудо, по этому пункту можно не волноваться. Главное, чтобы хватило пламени. Модификанты понятливо кивнули. Как и предполагала девушка, они были знакомы с характеристиками типов пламени. А еще… Папочка угадал с размерами. Что же именно он видел в туманном будущем? — Откуда у тебя кольца? — живо заинтересовался Тао. — Иллюзионистов давно уже никто не видел. — Папочка дал, — усмехнулась Шестая и хитро посмотрела на товарищей. Те как-то странно побледнели. — У тебя еще и папочка имеется… — пробормотал Двадцать первый. — Ужас какой! Шестая по-королевски проигнорировала заявление, но сообщение маме с вопросом отправила. Что такого сказала Третья, если модификантов от одного упоминания бросает в дрожь? Мамочка послала веселый смайлик и красноречивую фотографию бутылки вина. Ну, да, понятно, можно было даже не спрашивать — отвлекаться дружная компания от своего веселого времяпрепровождения не собиралась, только не ради сущей глупости. Заурчали двигатели, самолет медленно начал свой разгон. Шестая выслала одноклассникам последние сообщения, где объясняла свое отсутствие очередными семейными проблемами. Так удивительно… даже немного смешно. Они будут думать, что подруга уехала к родне, когда на самом деле погибнет где-то в Лукидонии. Если погибнет. Умирать девушка не собиралась, однако предугадать все возможные пути развития событий не могла, не ясновидящий же Шаман. От этой мысли странно заныло-заболело в груди, пламя вновь слегка всколыхнулось — так рябь пробегает по гладкой поверхности воды от дуновения невидимого ветра. Рамен. Девушка улыбнулась сообщению от Рейзела. Она обещала приготовить рамен в следующую встречу. Пусть ей удавалось потихоньку прививать интерес к другим блюдам, рамен все равно оставался фаворитом Благородного. Скучаешь? — отослала она, и пусть все думают, что спрашивает про рамен. Не хватает. Он совершенно точно говорил не о домашней кухне. Шестая улыбнулась, отключила телефон и спрятала его в кармашек сумки. Ничто ее не должно отвлекать. Даже сидящий где-то неподалеку Рейзел, которого, как ей казалось, она могла услышать даже сквозь гул работающих двигателей.

***

Шестая подскочила, словно кто-то под ребра толкнул жестким пальцем. Несмотря на скудность обстановки, ей почти удалось задремать на полу в обнимку с сумкой, но сейчас что-то шло не так. Самолет опасно накренился, футляр заскользил под углом, а вместе с ним все мутанты. Девушка с трудом удержалась на ногах, запрыгала, пока не обнаружила точку опоры. — Что происходит? — Мы падаем! — даже сейчас в панике Тао слышалось бесшабашное, какое-то безумное веселье. Твою же ж мать! Ой, нет, про маму лучше не вспоминать! Ох, ты ж ежики! Шестой в жизни довелось побывать в различных передрягах, но катастрофы оставались ее самыми нелюбимыми, потому что трудно предсказать, как повернется случай, куда бежать и что делать. Всегда появляются в неподходящий момент не менее неподходящие случайности. — Нужно выбираться отсюда! — Тогда они нас точно обнаружат! — завопил Такео. Даже сейчас он больше боялся неудовольствия Франкенштейна, нежели неминуемой гибели. — Их давно уже нет в самолете! — прокричала в ответ Шестая и замерла, осознав, что ее слова — правда. Рейзел, Фарнкенштейн и Регис, чья сила успокаивающе пульсировала на краю сознания, больше не ощущаются. — Быстрее, быстрее, быстрее! Они не успели самую малость — самолет основательно тряхнуло, заставив неучтенных пассажиров потерять равновесие. Шестая слышала ругательства Двадцать первого, вскрики Тао, буквально на ходу прячущего портативный компьютер. Хаос захлестнул мечущийся из стороны в сторону, разваливающийся на части прямо на глазах самолет, сила притяжения, направление воздуха вдавливали людей в стенки и пол, швыряли друг к другу, пока те не вцепились на уровне рефлексов в тяжеленный футляр. Шестая почувствовала, как гибкая лента захлестывает лодыжку, после чего ее подтащили к остальным, Двадцать первый тяжеленной рукой придавил к гладкой поверхности кофра, потребовав не поднимать ни за что головы. Теперь их несло швыряло как единый снаряд. Обычные люди попросту не выдержали бы такого давления, крушения самолета, но модификанты вполне успешно противостояли пока что мелким травмам, однако вскоре самолет ударился о воду. Ее напряженный гул Шестая услышала за стальной стенкой, холодная морская свежесть хлынула внутрь, пока металлическую птицу неминуемо затягивало вглубь. Это страшно — вдруг оказаться без опоры под ногами, видеть впереди лишь темную бездну. Отголоски страха видела девушка в глазах товарищей, но вместе с этим они усиленно размышляли, как же им выбраться. Никто не собирался погибать здесь, один вопрос — как выбраться из закрытой со всех сторон стальной ловушки? У Шестой и Такео оружие точечного действия, им попросту не хватит мощности, чтобы пробить путь наружу. Электрические ленты Тао тем более бесполезны. Пригодилась бы сила Двадцать первого, но его способности нестабильны, сейчас он использовал все ресурсы, чтобы удержать товарищей вместе возле футляра. Кольцо на пальце завибрировало, задрожало и как будто начало истончаться, из него, вопреки назначению, полилось чистейшее пламя Неба, сменив вырвавшиеся первыми синие языки. Шестую окутало знакомое ощущение тепла, спокойствия и мира, запах нагретого на солнце апельсина, вызвав на губах девушки невольную улыбку. Папочка знал куда больше дочурки, а потому основательно подготовился. И оставил ей сюрприз. Пламя заключило их в сферу, которая легко проплавила себе путь наружу, просто растворяя препятствующие металлические конструкции, темная вода с шипением исходила паром и пузырьками, клокотала, пока они поднимались на поверхность. — Ну, ничего себе! — присвистнул Тао, Такео молча кивнул с поддержкой стиснувшего челюсти Двадцать первого. Это походило на волшебство, но кому как не Шестой знать всю силу огненного Шамана, ее дорогого папочки. Мысленно девушка передала сердечную благодарность Десятому и пообещала, если они выберутся, приготовить тому шоколадный торт. Кольцо дрожало, вибрировало, но до последнего цеплялось за палец, словно впитало в себя любовь и решимость одного хвостатого Шамана, оно с едва слышным звоном рассыпалось искорками только перед самой поверхностью, в паре метров, через которые пришлось проплывать самостоятельно. В который уже раз порадовалась Шестая универсальности ткани ее снаряжения: та не делалась тяжелее, не тянула на дно. Хотя отсутствие этого самого дна слегка настораживало. Шестая любила воздух, но не слишком — глубокую воду. — Знаете, — Двадцать первый, отплевываясь, убрал с лица прилипшие мокрые пряди, — теперь я, пожалуй, верю, что нам удастся получить свою зарплату. Модификанты переглянулись и самым бессовестным образом заржали, несмотря на то, что находились посреди океана, вдалеке от суши. Шестая фыркнула: тут самый близкий берег внизу. Но все равно не удержалась, засмеялась вместе со всеми. Ведь они выжили! Спаслись, выплыли на поверхность! Уже этому стоило порадоваться. Шестая чувствовала, как это приключение связывает их невидимыми нитями, делает гораздо ближе, чем были до этого. — Ты как? — Двадцать первый оглянулся на девушку, пристроившуюся позади, чтобы тащить снаряжение. — Да что со мной станется! — К примеру, огнетушитель, — любезно подсказал школьный охранник и довольно оскалился, когда девушка передернулась, вспомнив, как прямо над ней пронесся красный баллон, которым педант-Франкенштейн «обезопасил» багажное отделение. Только рука Двадцать первого спасла ее череп от дыры. Вода все еще закручивалась водоворотами, наверх поднимались пузырьки, все реже и реже, пока не прекратились полностью. И стало страшно при мысли, что их могло вот так же похоронить под толщей воды. Течение несло хрупкие людские фигурки куда-то вперед, те даже не смотрели, куда именно. Какая разница, если вокруг — совершенно одинаковая картина. Обидно, что упустили Благородных, те наверняка уже попали в эту свою страну. Теперь их ни за что не догнать. С другой стороны, они все еще живы, более-менее здоровы — раны заживут — и даже могут, теоретически, конечно, продолжать погоню. — Что-то… мне нехорошо… — Тао вдруг отчаянно зевнул и упал с футляра. Вода с тихим, сытым бульканьем поглотила добычу. Устойчивую конструкцию из объединивших силы четырех господ приключенцев, тащивших на горбах тяжеленный футляр, немедленно перекосило. — Эй, Тао! — Такео рыбкой ушел за за напарником, вынырнул, похлопал хакера по бледным щекам. — Что происходит? Последние слоги смазались глубоким зевком, веки снайпера вдруг потяжелели, но он успел еще сгрузить приятеля на гладкую поверхность, прежде, чем сам погрузился в сон. Шестая заметалась: двое вырубились, Двадцать первый еще держался, но и то на чистом упрямстве — это было видно невооруженным глазом. Одна она их просто не выдержит. Краем глаза вдалеке девушка заметила мелькнувшие, быстро приближающиеся тени. Человеческие фигуры, затянутые в черное, мчались по направлению к ним с огромной скоростью. Не такой, как у Раэля, но тоже весьма и весьма немаленькой. — Двадцать первый… — Нет, по-видимому не получим мы своих денег, — хмыкнул оборотень. — Вот Тао огорчится… Футляр медленно начал погружаться вместе с вцепившимися в него модификантами. Шестая, стиснув зубы до боли, тянула их на поверхность изо всех сил, но удавалось только замедлить погружение. Три тяжелых мужчины с улучшенным строением тела, багаж, под завязку набитый непонятно чем… А ее сумка, кстати, утонула вместе с самолетом… Она успела только притвориться потерявшей сознание, когда чьи-то руки легко вытащили на поверхность ее, товарищей и «чемодан». Девушка повисла на широком плече, уткнувшись носом в пахнущую травами темную ткань, мягкую и дорогую на ощупь. — Они живы, представляешь! — незнакомый голос пораженно гудел над ухом. — Доставим их в больницу, там с ними Центральный аппарат разберется. Их понесли, Шестая боялась даже приоткрыть глаза, посмотреть на мир сквозь щелочку ресниц, чтобы не выдавать себя раньше времени. Опираясь на слух, она могла сказать, что каким-то образом Благородные протянули тонкий мост между местом катастрофы и берегом. Словно упругое поле скользнуло по людям, неохотно, с долей вопроса пропуская наружу. Шестая ощутила его всеобъемлющую силу, его красивое, мощное плетение и поразилась своим ощущениям. Никогда прежде сила не являлась для нее чем-то… таким ясным, красноречивым. Интуиция шептала, что не стоит бояться, что все в порядке, так должно быть. Это было не просто предчувствие, основанное на опыте — нет, что-то другое, более глубокое, древнее и страшное. Как та сила, что тянула колючую проволоку-барьеры. Как та сила, что утешала ее, пока девушка сгорала в невидимом огне вдруг уничтоженных рубежей. Неужели?.. Пламя взревело радостно, вспыхнуло, с гудением вознеслось почти до потолка, неуловимое всеми остальным. Опав, оно оставило лишь тонкий поводок связи очередного этапа квеста, который ей следует пройти, оказавшись в Лукидонии. — Кто это? — внезапно спросил старческий голос, и Шестая по запаху стерильности, по ощущению крыши над головой поняла, что их внесли в помещение. — Почему они такие грязные и сырые? — Самолет потерпел крушение возле границ Лукидонии, — отчитался басом руководитель спасательной операции. — И люди выжили? — поразился старик. — Поразительно! Они точно в рубашке родились. Кладите их в седьмое помещение, сейчас позову ассистентку, пусть очистит их и поставит капельницы. А это еще что такое?! — Не знаю, но штука тяжеленная! Они вцепились в нее всеми руками и ногами! — недовольно загудел руководитель. — Полагаю, это вещички девушки, — хмыкнул несущий Шестую Благородный. — Ни разу не видел леди, которая отправилась бы в путь без запасного платья. Остальные поддержали его смехом. — Это точно! — добавил незнакомый голос. — Моя супруга даже на два дня берет с собой половину дома. Благородные согласно загудели, начали перешептываться. То тут, то там слышались смешки. Видимо, тема женщин и количества их нарядов не менялась в зависимости от расы. Надо сказать, несший девушку Благородный был весьма деликатен. Он даже положил незваную гостью осторожно, поправил подушку. После чего к ней подошла женщина — стук каблуков, запах сладких духов. Она губкой сняла морскую соль и воду, затем вытерла мягким-мягким полотенцем. — Очень красивый цвет волос, — поделилась с кем-то судя по всему помощница нежным голосом, тронув алую прядь Шестой. — И такие густые… Что же ее понесло в Бермудский треугольник? Слышала, он не пользуется популярностью у людей. — Кто знает, кто знает, — ответствовал ей уже знакомый старческий голос. — Вот очнутся, так и спросим. Пригласим господина Рокудо, пусть проверит их воспоминания, а затем подчистит память. — Немного обидно, — помощница накрыла девушку одеялом, перешла к следующему пациенту. — Они довольно симпатичные для людей, — по комнате разнесся легкий смешок. — Даже этот шрам не портит. Интересно, какого цвета у него глаза? Покоритель женских сердец Двадцать первый. Это просто незнакомая Благородная не в курсе, какой аджосси на самом деле тролль, как умеет выводить из себя — никакого терпения не хватит. Шестая перевела дыхание, когда дверь закрылась, из-под ресниц оглядела помещение, но камер никаких не нашла. Судя по всему, заснули модификанты под воздействием барьера, в который вполне могло быть вплетено пламя Тумана, а Благородные подумали, что это последствие катастрофы. Да эту компанию даже Франкенштейн с Копьем наперевес не довел до обморока, что говорить о каком-то самолете! Что удивительно, барьер прикрывает всю страну, но соскользнул с «ореха» ее щита. Грандиозно! Невероятно! Понятно, отчего так злился и одновременно восхищался Рокудо Мукуро мира Десятого. Ей нечего бояться ментального контроля любых масштабов. Разве что только Рейзел… Пределов и объемов его силы она до сих пор не выяснила. Скорей всего, Благородные не могут вплетать ментальные техники в щит, это совершенно точно воздействие Тумана. Шестая прикусила губу. Доктор пообещал прислать Рокудо Мукуро с проверкой — подтвердились ее худшие предположения! Вот уж с кем встречаться не хотелось бы. Можно разбудить парней и смотаться сразу, а можно ответить на все вопросы самой, как будто очнулась первой, до того, как побеспокоят Рокудо. Кольца могли не выдержать, все-таки в них ограниченный запас пламени… Ответив на вопросы, она отведет на какое-то время подозрение… Или попадет под удар сама из-за необычного разума. В любом случае… если услышит, что Мукуро все-таки позовут, всегда можно разбудить парней и смотаться. Громадное облегчение накрыло с головой, когда Шестая осознала, что в ней не почувствовали пламени, то стало маленьким, подобно огоньку свечи и, словно чувствуя и все-все понимая, спряталось в глубине печати. Девушка вздохнула, спустила ноги с кровати. Вытиравшая их ассистентка обработала только открытые участки кожи и волосы, потому не обнаружила пристегнутого к ребрам пистолета. Какое счастье, что их положили на кровати прямо в одежде, хотя это жутко невежливо и было бы неудобно для обычных людей. Шестая выглянула за дверь и тут же наткнулась на массивные фигуры в черных одеяниях, расшитых золотом по краям. Золотая же звезда, долженствующая обозначать подразделение или дом, которому служат, желтый шелк шейных платков… И черные очки! Совсем как в фильмах про гангстеров… Людей в черном и так далее… При виде ее Благородные зашевелились. — Прошу вернуться обратно, — пододвинулся один. По голосу Шестая узнала своего носильщика. Несмотря на внушительные параметры, весьма симпатичная личность. У Благородных вообще страшненькие имеются, а то так до комплексов рукой подать?! — Простите, я очнулась здесь… А где это — здесь? — Что здесь происходит? — к ним подошел высоченный темнокожий мужчина с короткой стрижкой. Он тут же изменился в лице, когда увидел бледную мордашку Шестой в обрамлении алых волос, торчащих в разные стороны. Купание в соленой воде не пошло им на пользу. — Юная леди, если не возражаете, я бы хотел задать вам парочку вопросов. — Да, разумеется… Только скажите, где я? И мои товарищи… — изображая растерянность, девушка оценивала ситуацию. Широкий светлый коридор и множество, просто благословенное множество окон, через которые легко удрать. — В больнице. Давайте пройдем внутрь, — он под руку, осторожно, будто куклу из фарфора, завел ее обратно, усадил на кровать. Тут же прибежал доктор, застыл за плечом мужчины маленькой, весьма подвижной статуей, с интересом оглядывая пациентку. В нем, к счастью, не было никакого исследовательского интереса, только сплошное дружелюбие и беспокойство. Он выглядел как типичный доктор: белый халат, аккуратно причесанные и подстриженные борода и усы. — Не пугайтесь, девочка, — улыбнулся врач из-под густых усов. — Мы не собираемся причинить вам вред. Шестая улыбнулась в ответ, устроилась на кровати, вновь стащив ботинки, даже одеялом накрылась, хотя чувствовала себя по-дурацки, сидя в мокрых штанах под чистым бельем. — Не беспокойтесь, теперь ею займется Центральный аппарат, — темнокожий мужчина снял очки, глаза его заволок туман, белесый, не оставляющий даже крохотной точки зрачка. Шестая мгновенно напряглась, пистолет ответил теплом, готовый ладно лечь в руку и выстрелить по первому требованию, но ничего не произошло. Совсем. Только возросла сила Благородного напротив, но она казалась мелкой лужицей по сравнению с океаном, разлитым в Сейре, Регисе или Франкенштейне. — Смотреть мне в глаза. По комнате разнеслось странное пульсирующее жужжание, как будто стая пчел внезапно решила исполнить какую-то мелодию. — Честно отвечайте на все заданные вопросы, — гипнотическим тоном проговорил мужчина. Шестая все еще ощущала себя донельзя глупо, сидя на кровати и хлопая глазами. Она ведь совсем не знала, как вести себя в подобных случаях! Не успела расспросить Франкенштейна, как выяснилось — зря. Но, судя по довольному виду Центрального аппарата, она все делала правильно. — Готово! Теперь она честно ответит на все наши вопросы, — мужчина вновь надел очки. Наконец-то Шестая поняла, кого он ей напоминает — Блейда! Только плаща не хватает. — С какой целью вы и ваша группа сюда проникли? В чем заключается ваше задание? Самый первый и простой урок от Двенадцатой заключался в том, что обмануть детектор лжи, контролируя свой организм целиком и полностью, может только Кровавая ведьма. Остальным нужно всем сердцем верить в весь тот бред, что они несут. — Мы просто пролетали мимо, пришлось слегка отклониться от курса, когда внезапно отказали двигатели… — Все сходится! — внезапно прервал ее старичок-доктор. — Ну, не станут злоумышленники разбивать самолет и терять сознание в руках противника. Думаю, нет нужды тревожить господина Рокудо. — Согласен. Но я еще приду, когда эта троица очнется. Надо их тоже запрограммировать, чтобы вели себя хорошо. Моя техника ментального контроля не оставит им ни шанса. — Конечно-конечно. Сделаем пару тестов и вышлем их за пределы страны. А вы отдыхайте, юная леди, набирайтесь сил. Как только ваши спутники очнутся, проверим их физическое состояние. — Да, конечно. Спасибо, доктор, — Шестая улеглась, и старик довольно кивнул, закрывая дверь. Девушка выждала пару минут на случай, если кто-то из Благородных вернется, но те забрали с собой даже охрану возле дверей — Шестая приложила специально ухо, но не слышала больше ни дыхания, ни скрипа подошв. — Просыпаемся! — первого она взялась будить Тао, как самого адекватного и способного разобраться в обстановке. Мокрая одежда неприятно липла к телу, но хоть движений не стесняла. — Мои деньги! — хакер подскочил, вытянув вперед руки. Воздействие пламени быстро проходило, и мутные глаза вновь наполнялись смыслом. Шестая же перешла к Двадцать первому. — Зарплата! — Все мужчины одинаковы! — с тяжким вздохом констатировала девушка, после чего села на кровать Такео. Тот поначалу морщился, кривился, ни в какую не желал просыпаться. — Мо… — Если скажешь про деньги, останешься здесь! — ласково пообещала ему Шестая. Нервы натягивались все сильнее, напряжение нарастало, интуиция твердила поспешить, умоляла покинуть это место, пока вездесущий, любопытный и дьявольски хитрый Рокудо Мукуро все же не заинтересовался незваными гостями. — Молчу, — согласился снайпер, вопросительно посмотрел на приятелей, те развели руками. — Переодеваемся и уходим. Мы внутри Лукидонии, но если задержимся, нам сотрут память и вышлют обратно. — Кольца не помогут? — У колец запас пламени не вечный, к тому же, здесь есть один туманник, способный взять их если не мощью, то измором наверняка. — Подожди, мы переоденемся. Не можем же мы предстать перед Рейзел-нимом в таком непотребном виде, — развел руками Тао. Из футляра потекла вода, но Такео больше был оскорблен нахождением среди его оружия аккуратно запакованных костюмов. Снайпер выглядел так, словно на его глазах съели последнюю шоколадку, которую он так хотел попробовать. — Теперь ты отвернись! — ехидно пропел Двадцать первый. Шестая пожала плечами и послушно крутанулась на каблуках, про себя отчаянно завидуя парням, имеющим сухую смену. Себе она не взяла, так как не хотела потерять — как в воду глядела. Ну, вот, снова про воду! Если бы могла, подобно Третьей или Десятому, высушить себя пламенем, но увы, способна только подстрелить. Конечно, надо бы разведать обстановку, узнать, куда именно устремили свои стопы Рейзел с Франкенштейном, но у них на это нет времени. В любой момент может наведаться Центральный аппарат. Неизвестно, как их способности подействуют на модификантов, пусть даже тех защищает кольцо. — Все, можешь поворачиваться. Увидев переодевшихся товарищей, Шестая поняла, что элегантность и желание выпендриться заразно. Модификанты выглядели так, словно собирались пойти на званый вечер. И отнюдь не официантами. На их фоне она будто только что выбралась из непролазных джунглей или грязных болот. Картина маслом: Золушка с мачехой и сестрами — и все на бал. Такео легко подхватил футляр, Тао раздал всем микрофоны, на ходу проверяя состояние портативного компьютера, тоже не избежавшего купания. Судя по довольной мине, все было в полном порядке. Действовали молодые люди привычно, по отработанным схемам и невольно затягивали в свою систему посторонних — Шестая и та подчинилась скромно звучащему ритму. Они выскользнули в коридор, оттуда — через окно наружу и припустили в ближайший лес, раскинувший лиственные крылья неподалеку от больницы. Окно их палаты — Шестая проверила — вело во внутренний двор, где они наверняка бы оказались в ловушке. В данный момент вся команда скользила между деревьев, произвольно выбирая направление, бесшумными тенями, используя максимум навыков. Им сейчас не до погони за директором и Благородным, главное — спрятаться и переждать, чтобы затем собрать данные и скоординировать свои действия. Пока что Тао убеждал Такео в целесообразности создания какой-то организации, то ли посвященной Рейзелу, то ли возглавляемой им же… Шестая не очень поняла: в данный момент она больше прислушивалась к интуиции, спрашивая, куда бежать, куда вести, но та молчала и почему-то удовлетворенно мурлыкала. Группа остановилась на ближайшей поляне. Не расстояние для Благородных, но модификантам требовался отдых. Быстрые сборы, перелет, особенно напряженный из-за возможности попасться, крушение самолета… Это могло вымотать гораздо более выносливых людей. К тому же, пусть они модифицированы, все равно не железные. — Куда дальше? — Двадцать первый огляделся. Лес здесь отличался от всех земных лесов. Даже в самых чистых, самых густых ощущалось присутствие человека, здесь же почва, кусты, деревья — все сохранилось нетронутым, пахло свежестью, резковатой ноткой влажной земли, близкого океана и ночного воздуха. Голова кружилась то ли от обилия кислорода, то ли просто от близкого присутствия иной расы. Даже на уровне инстинктов лес чувствовался иначе: глубже, полнее, сильнее. Как прекрасная картина, вышедшая из-под кисти боготворящего природу художника, талантливого, почти гениального. — Не знаю, — печально пожала плечами девушка. — Туда, — раздался неожиданно голос над самой головой, казалось, из крон деревьев. И Шестая прокляла собственную задумчивость, погруженность внутрь себя, не позволившую услышать, как подкрался враг. Впрочем, обладатель именно этого голоса врагом совершенно точно не являлся. На ветке вальяжно, по-королевски, с кошачьей грацией и истинно кошачьим же пренебрежением к окружающим разлеглась девушка. В полумраке леса, подсвеченном лишь полной луной, ее кожа белела жемчугом, тени, как живые, ластились, ласкали изящное тело, оседали лепестками длинного платья, стекали подолом с ветвей. Они наполнили глазницы дымкой мрака, мазнули тьмой по губам — свежим, сочным, влажным, как блестящие темные вишни. Ужасная и одновременно завораживающая картина: истинная темная ведьма, порождение мрака и ночного леса, какими их изображают в книжках. В эту секунду в женщине не было ничего традиционно красивого, но не было и омерзительного, низменного. Она была прекрасна, как только может быть прекрасно нечто потустороннее, нездешнее. Магия делала Двенадцатую поистине чем-то удивительным, если на то была воля ведьмы. Шестая краем глаза заметила падающие челюсти товарищей и покачала головой: умеет же чертовка подать себя! Тао шагнул вперед, готовый ловить покачивавшуюся на самых кончиках изящных пальчиков аккуратную туфельку. — Как ты здесь оказалась? Неужели папочка переместил? — Кто это? — затеребил рукав куртки Тао. — Твоя знакомая? — он поправил волосы, галстук. Двадцать первый с ухмылкой смотрел за его ужимками. — Моя сестра, — отмахнулась Шестая. В глазах хакера разбился целый мир. Он никак не мог строить глазки той, которую связывает родство с пугающей Третьей. — Портал выплюнул. — И даже не прожевал? — Меня почти прожевал Майтра, — со стоном откликнулась ведьма. — До сих пор не отказался от идеи? Двенадцатая вместо ответа выразительно закатила глаза, словно показывая, каким доставучим может быть зануда-Ной, когда ему что-то необходимо. Или кто-то? Одно хорошо — теперь они знают, что их порталы проходят через барьер Лукидонии беспрепятственно. К сожалению, поставить портал туда, не знаю, куда, без изначальной точки опоры, точки выхода или без личности «на том конце», к которой уже есть привязка, может только Двенадцатая. С этой ее… «жопонькой с приключеньицами»… — Так что там с направлением? — В ту сторону, все время прямо, никуда не сворачивай, до Запретных земель… — Следила за ними? — Имеющий уши да услышит… — подняла глаза к небу ведьма. — Поймала одного из местных, вырубила и все узнала из его крови, — понимающе «перевела» для себя Шестая. — Методы древние, но действенные, — согласилась сестра, а затем напряглась всем телом. Куда только подевалась туманная расслабленность и лунная вседозволенность? Ведьма приготовилась сражаться — Шестая уловила как готовность, так причину. Этот взгляд, это пристальное жадное внимание, балансирующее на грани сознания… Но кто может спрятаться от ведьмы крови? Двенадцатая смотрела и видела своего противника в тот момент, пока остальные ослеплены тьмой и иллюзиями. Вернее, не видели модификанты — Шестая уловила неправильно изогнутый свет, исковерканную тень, ветку, растущую не так, как положено, — все, что выдавало местоположение врага. — Ойя-ойя, какую интересную беседу я застал. А ведь всего лишь хотел проследить за мышами, проскользнувшими сквозь мою защиту. Значит, она не ошиблась: в барьере и впрямь имелось пламя Тумана. Шестая повернулась в сторону голоса — единственного звука на застывшей поляне. Само время умерло здесь: не колыхались травинки, не шелестели от ветра листы деревьев. Безмолвие, полное, абсолютное, в таком громом раздается собственное дыхание. Мукуро скользнул вперед, как одна из теней, как всесильный демон с полыхающими глазами. Нереально красив и настолько же самоуверен. Длинные волосы, забранные в низкий хвост, скользили по плечам змеями, Шестой показалось, словно она видит маленькие блестящие глаза в иссиня-черной глубине. На самом деле это отголосок пламени Бездны, распахнувшей свои врата через правое око иллюзиониста, его дьявольская сила пропитывала весь силуэт Рокудо целиком, делая из гибкой, красивой фигуры гротескное подобие колышущихся на ветру теней. Ужасен и красив. Этот Мукуро был младше, нежнее всех виденных ранее похожих личностей из других реальностей. Не сильнее, но гораздо злее. А потому опаснее. В его решимости не пульсировала ненависть — только желание уничтожить врага без колебаний, перед этим поиграв с ним в кошки-мышки. Кольца, позволившие покинуть больницу беспрепятственно, вдруг задрожали и рассыпались мелкой пылью. Шестая вновь оказалась права: Мукуро брал если не силой, то измором. Количество иллюзий, подвластных ему, его талант, порой заменяющий опыт, делали молодого потомка Спейда весьма опасным противником. Он нагнетал обстановку, давил не на восприятие — на чувства, отравляя страхом, неуверенностью, заставляя колебаться, снова и снова. Товарищи бледнели все сильнее, потому что внутри, перед мысленным взором, расцветали самые страшные картины прошлого. Вновь умирал Двадцать четвертый, вновь Шарк убивал детей, вновь Тао называли никчемным, ничего не стоящим — не нужно быть провидцем, чтобы узнать, какие страхи гнетут друзей. — Мне вдруг внезапно захотелось узнать, кто же те мышки, что осмелились попасть в нашу страну? — лукаво улыбнулся Рокудо, но в улыбке не было тепла, лишь холод, жгучий, пронизывающий до костей холод. — Какой милый мальчик. И самоуверенный. Теперь я понимаю, почему портал привел меня именно сюда. Время вновь пошло, стрелка сдвинулась с цифры двенадцать, медленно, словно неуверенно шагнула на следующее деление, а после побежала, нагоняя пропущенные секунды. Двенадцатая соскользнула с ветки и вышла вперед, ступила в круг лунного света, под его серебристое сияние, со звоном разбив купол безвременья и тишины. Две силы столкнулись, словно два поля — ощутить их мог даже самый бесчувственный, лишенный восприятия человек. Мукуро давил на внутренние изменения, на чувства и разум, а Двенадцатая встречала его способностями физическими, полностью подчиняющими тело. Рокудо приходилось тяжелее против двойной защиты ведьмы: химеризация и собственные чары берегли хозяйку. Одним движением белоснежной в лунных лучах руки молодая женщина разбила нагнетающие страх иллюзии, стало легче дышать, словно воздух покинули темные миазмы. Глаза иллюзиониста, потерявшего контроль над собственным творением, расширились. Но не от временного проигрыша, о, нет. Его удивило другое… Шестая знала, что видит перед собой Рокудо Мукуро. Химеризация не проходила бесследно, но даже она не могла до конца «исправить», исковеркать черты их лица. Придать им жесткость, некую звериную составляющую — пожалуйста. Но никогда — изменить кардинально. Черты лица ведьмы повторяли не своих родителей, но дальнего предка. Пусть в ее мире не существовало никогда пламени и мафиозных колец, Двенадцатая все же являлась женской и женственной версией прародителя своего клана, первого и единственного мужчины-колдуна крови. Савады Джотто. — Иди, — Двенадцатая повернулась и легонько провела по волосам. В ее нежной улыбке сияла беспечность уверенного в своей силе существа. — Не думаю, что вы заблудитесь. Взгляд ее на секунду метнулся к груди, туда, где горело предназначение квеста, и Шестая с болью осознала, что сестра все-все понимает, знает, просто ничего поделать не может — а от этого ей только хуже. В глазах Двенадцатой остро горело сочувствие… и понимание. Она сама прошла стезею, которой не позавидуешь, чуть не обрекла целый мир на гибель, но протанцевала над Бездной, вернулась, не опаленная ею, не ставшая более слабой или глупой. Наоборот, она вернулась, обретя свободу от своего предназначения. Ее попросили поставить портал, папочка наверняка ничего не сказал, он просто знал, что мир приведет ведьму туда, где она нужнее. Пусть даже этот мир чужой, он знает, что ведьма — своя, родная, защитит, поможет, убережет. Десятый не сказал ни слова лишнего, и все же Двенадцатая поверила ему, слепо последовала его просьбе. Кто бы из них не последовал? — Ойя-ойя, неужели ты думаешь, что справишься со мной? — Глупый, глупый ребенок, — Двенадцатая сняла с бедра флягу, опрокинула ее. Гранатовая жидкость, поблескивая в лунном свете, полилась на землю, но не впиталась. Знакомый железный запах коснулся носа. Жидкость лилась и лилась, не верилось, что в маленькой емкости ее может быть столько. — Это кровь! — зашипел Тао, отшатнувшись. — Да, — просто согласилась с ним Шестая. Двенадцатая могла подчинить кровь противника на расстоянии, но для этого требовалось время, могла подчинить ее быстро, но для этого требовалось ранить врага и коснуться его крови. Поэтому ведьма всегда таскала с собой «заначку» — зачарованную ею кровь уже мертвых врагов, слитую в одну флягу, специально созданную для того, чтобы вместить не одного, далеко не одного человека. Кровь выгнулась, поднялась в воздух змеей, а затем закрутилась вокруг ног Ведьмы, словно та являлась принцессой из диснеевских фильмов, готовой вот-вот превратиться в прекрасного лебедя. Она превратится, обязательно. В бойца, создающего себе любое оружие из этой самой крови. — Да, Тао, — ухмыльнулся Двадцать первый, — это твоя самая короткая влюбленность, запомни. — Идем, — Шестая потянула зашипевшего хакера в указанном направлении, оставляя сестру развлекаться. На ведьму ведь тоже не действовали иллюзии, она была гораздо гуманнее Восьмой, так что опасаться за жизнь туманника не стоило. А вот за его самомнение… — Она на самом деле твоя сестра? — сдавленно спросил Такео. — Ага, причем одна из самых добрых. — Она справится? — Люди не могут жить без крови, — пожала плечами Шестая, по лицам товарищей поняла, что те ничего не поняли, но объяснять не стала. Мало кто способен принять способ, которым выживали в своем жестоком мире Мэй-тян и Двенадцатая. Пусть они смеялись, пусть шутили, ведьм там по-прежнему сжигали. Только сила могла спасти. Сила и жестокость по отношению к врагам. Шестая не хотела, чтобы ее родственниц обвиняли те, кто ни черта не знает. Или, что еще хуже, делали поспешные выводы, от которых потом так сложно избавиться. Сколько они бежали, девушка не засекала. Знала только, что ночь еще длится, а полнолуние тянется молочной карамелью над головами мчавшихся вперед людей. Они огибали стволы деревьев, не сбиваясь с курса, проложенного хакером. Их не преследовали, не мешали, а вскоре пришло сообщение от Двенадцатой с гордым смайликом. Если нормальный телефон Шестая благополучно утопила, то этот, межмировой, положила во внутренний карман. Впрочем, его смело можно было использовать как оружие — Семейка попыталась учесть все, включая то, что некоторые экспериментаторы однажды попытаются его сварить. Оставалось догадываться, что сестричка сделала с Мукуро, но судя по тому, что туманник их не преследовал… Вдалеке вдруг вырос замок, и сердце болезненно ударилось в груди, нить квеста потянула вперед, так сильно, что стало просто невыносимо. Шестая не сумела бы свернуть с предназначенного пути, даже если бы сильно захотела. Пламя билось, танцевало, тянуло, выплескиваясь на сожженные контуры, далеко вперед, а за ними ощущалось чье-то присутствие. Громадное, по-матерински нежное, но непреклонное. Хотелось упасть на колени, сжаться в комочек, лишь бы не допустить волны новой боли. Интуиция говорила, что в нынешний раз все будет гораздо, гораздо хуже, ибо внутри воцарилось напряжение. Шестая шла по проволоке, протянутой над пропастью, а внизу полыхали костры Бездны, не дотягиваясь всего чуть-чуть. — Что там происходит? — Двадцать первый расслышал неподалеку шум и рванул туда, посмотреть. Зная нрав директора, это был самый верный поступок. Шестая последовала за товарищами, уговаривая нить потерпеть, подождать. Еще немного — и девушка обязательно проследует в столь желанный для квеста особняк. Оказывается, не только элегантность и пафос Франкенштейна заразны. Из довольно-таки смирного, сдержанного Региса влияние многоуважаемого, но временами безумного директора сделало отменного бойца. Белая молния, слегка потрепанная, однако не сдающаяся, металась меж темных силуэтов в черных плащах с золотым шитьем. Тао с радостью присоединился к веселью, уже позабыв о ведьме, о своей цели. Нет, в самом деле, если Региса нашли, остальных найдут тем более. Шестая опустилась на колени, потирая грудь. Печати болели, ныли, трещали по швам, грозясь вот-вот обрушить на голову незадачливой волшебницы лавину пламени. Пистолет бился в такт измученному, страшащемуся нового приступа сердцу, его название казалось как никогда говорящим. Приговор. Девушка на автомате вырубила сунувшихся к ней «аппаратчиков» — те являлись далеко не самыми быстрыми и умелыми представителями своего вида. Пара ударов по шее — и дело сделано. — С тобой все в порядке? Наверное, она выглядела в самом деле не очень, если Такео поспешил закончить с противниками. — Да… все нормально, — девушка поднялась. Кровь отлила от лица, губы пересохли от нервов. — Идем дальше? — Угу. — Что это еще за РК? — возмущался Регис. — Что еще за №3 и прочая ерунда? — Ты не понимаешь знаменательности сего момента… — Тао обхватил парнишку за плечи и принялся втирать ему про организацию. Такео вздохнул мучеником, Двадцать первый единственный остался невозмутимым, хотя нет-нет, да уголок губ подрагивал в такт дергающейся брови Региса. Но модификанты молчали, уяснив за время знакомства, для кого короткого, для кого — весьма длительного: если Тао ездит по ушам, он своего обязательно добьется. Непонятно, каким образом, но добьется. — Он ведь не откажется от идеи так просто? — шепотом спросила Шестая у Такео. — Сама-то как думаешь? Товарищи переглянулись и хором протянули: — Не-ет. Рыцари Рейзела — это надо же… Таинственные слуги, скрывающиеся в тени… Шестая не знала, плакать ей или смеяться. Тао однозначно нельзя давать ни секунды свободного времени, ибо это чревато самыми неожиданными идеями и последствиями. Вблизи замок был еще более величественным, чем издалека, но… пустынным? Одиноким? Да, пожалуй, можно назвать его так. Шестая чувствовала грустное одиночество, печальное смирение в каждой картине, в каждом гербе, мимо которых они проходили. Регис возглавил их группу, ведя к хозяевам по длинным пустынным коридорам, через внушительные переходы и арки. Здание дышало благородством, спокойствием и величием — древним, пестуемым целыми поколениями семьи. Шестой казалось, что она попала в музей викторианской эпохи — столько не просто дорогих — антикварных вещей было вокруг. К таким страшно прикасаться, не то, чтобы пользоваться. Целый замок — для одного человека. Какое колоссальное одиночество чувствовал Рейзел, проживая здесь? Благородный не постарел, как свойственно от печали людям — повзрослел. Сидя в глубоком кресле в одной из многочисленных гостиных, он казался гораздо старше. И печальнее. Перед собой Шестая видела не одноклассника, не парня, чуть старше подросткового возраста, каким всегда удавалось выглядеть Благородному. Перед ней сидел смирившийся со своей участью молодой мужчина. Нельзя, нельзя было давать ему возвращаться, если родные земли так угнетают его душу! Шестая невольно сделала шаг вперед, игнорируя Франкенштейна. Для нее значение имел лишь Рейзел, поднявшийся навстречу, смотрящий удивленным взглядом ребенка, получившего неожиданный подарок на Рождество. Именно к нему тянула нить, требовала быть рядом на протяжении всего квеста, но без нее… разве отказалась бы Шестая? Она жалкая: мокрая, пропахшая океаном и катастрофой, измученная, уставшая, немного нестабильная в плане силы… На фоне его — великолепного, по-прежнему безупречного, безумно красивого… Такого откровенно счастливого от одного лишь факта ее присутствия рядом. — Ты в самом деле думал, что я останусь? — Надеялся. Ладонь легла на щеку, полноценно, полновесно, как настоящее теплое крыло. Так непохоже на порхающие касания кончиками пальцев, которыми ограничивался Рейзел до этого. Благородный пытался убедиться, что она на месте, существует, стоит перед ним, пропитанная морской солью. Шестая потерлась щекой о гладкую кожу, как кошка, подчинилась руке на талии, обжегшей кожу через водолазку огнем, последовала за ней послушно, беспрекословно, и прижалась к отвороту школьного пиджака — насмешка над богатой обстановкой прошлых веков. Впрочем, Рейзел все равно вписывался гармонично, являясь неотъемлемой частью особняка. Рядом, совсем близко билось сердце — неспокойно, чуточку сбивчиво, и ее собственное вторило. Мраморная щека легла на волосы, пропитанные ароматами леса и ночной свободы, азарта побега и неизбежности грядущего. Он словно не верил и желал убедиться. Он словно отказался от желания не торопить события, растянуть их на столько, на сколько возможно… — Дальше я пойду с тобой, — подняла лицо Шестая, смело встречал взгляд темных глаз, но в них теперь не осталось печали, была только мягкая, светлая улыбка. — Да, — серьезно кивнул Рейзел. — Если это единственный способ для тебя пребывать в безопасности. Шестая пообещала, что хмыкнувшему Тао обязательно отомстит, а пока что… Франкенштейн откашлялся, переводя взгляд с драгоценного Мастера на незваных гостей. — Если разобраться с Тсуной — дело Мастера, то для вас у меня найдется парочка вопросов. Модификанты приглушенно застонали, даже Регис выглядел уже не таким бодрым. Может быть, мстить и не понадобится, директор Ли все сделает за нее.