Добрым словом и пистолетом

Юрий дернулся было, но навстречу ему устремились темно-серые фигуры. Без сомнений, искусственного происхождения, они сильно отличались от Восьмого старейшины — на их фоне тот выглядел не более, чем прототипом, от бойцов Кромбеля в масках. Цельные тела, практически без швов, обозначавших соединения частей, острые маски с плотно закрытыми ртами, вернее, вообще без ртов, лишь тонкая черта указывала на некое подобие человеческой мимики. Двигались они быстрее, резче и сразу же атаковали асассина, выбрав его в качестве главной мишени. Шестой чуть не стало плохо от той смеси беспомощности и злости, бессильной, безнадежной ненависти и стремления разобраться с помехами как можно быстрее, дабы продолжить преследование, которая играла на смуглом лице лучшего друга. Солнце вспыхнуло ослепительной звездой, на несколько секунд уравняв человека и машины в скорости, ведь Хранители данного атрибута защищают семью собственным телом, пламя способно усиливать физические показатели в несколько раз, но расплачиваться за это всегда приходится собственным здоровьем. О, как много бы отдала Шестая, лишь бы Юрию не пришлось рисковать собой, однако на грани сознания горела четкая мысль, что, выбери она другое, поступи иначе, и битва была бы проиграна. Из рукавов пиджака в смуглые ладони выскользнули змеи профессиональных кинжалов — тускло поблескивающий металл, острая грань на удобной рукояти. В несколько взмахов Юрий разобрался с машинами, исчертив те резкими, короткими, но глубокими линиями, хотя противники несомненно сопротивлялись, однако ярость придавала сил. Места ударов оплавились, потекли жидкими металлическими слезами, из-за чего роботы не могли восстановиться. — Охотники на глав кланов… — с уст сорвалось змеиное шипение. После чего асассин тенью скользнул на крышу, откуда похитили Шестую, и заметался, потеряв след окончательно. Шестая знала: догнать друг не успеет. Бесполезно даже пытаться. Все то же знание, ослепившее ее в первое мгновение, заставившее сделать выбор, говорило о скрытом где-то на крышах города средстве передвижения. Похитительница уже покидала место событий. — Ее похитили! — Юрий обратил обезумевшие рысьи глаза на директора, лицо исказилось, превратившись в гримасу. Франкенштейн побледнел, словно вся кровь разом оставила прекрасное лицо. Боевой, азартный, безумный восторг покинул тело, заставив задрожать руку с Копьем. — Ха… Ха-ха-ха… — Кромбель, единственный довольный, счастливый от своеобразного проигрыша неприятеля, поднял сияющее лицо к небесам, его смех несся в темную глубину. — Потеряли нечто важное, господа? Старейшина Союза выглядел откровенно плохо, регенерация уже не справлялась с полученными повреждениями, а пуля Приговора плотно засела в груди, отчего пиджак пропитывался кровью — темное пятно расползалось на ореховой поверхности. Ответом послужил обозленный рык Франкенштейна, любое промедление бесило директора до невозможности, но он еще не разобрался с противником. То, ради чего все затевалось, еще не случилось. И при этом он успел потерять нечто важное. Откликаясь на ярость, в свободной руке алым всполохом возникло второе Копье, идеальная копия первого, разве что окрас другой — оружие впитало силу контракта с Ноблесс. Шестая ощущала отголосок мелодии, чувствовала силу, вспыхнувшую на фоне ночного неба, взметнувшуюся ввысь. И как называть новое приобретение директора? Кровавое Копье? Красное Копье? Светлое Копье — в противовес уже имеющемуся? Франкенштейн выглядел слегка перегруженным, с трудом представлялось, как он будет управляться сразу с двумя копьями, если одно-то заставляло напрягать силы по максимуму. С другой стороны, Копья — не совсем обычное оружие, пусть Шестая никогда не касалась их, не думала, что они на самом деле так же тяжелы, как обыкновенные человеческие. Своими следующими действиями ученый доказал, что способен овладеть любой предложенной щедро мощью. Оба оружия, не сговариваясь, устремились к пораженному доктору Кромбелю словно по собственной воле, закрыв его собой полностью, изрезав от начала до самого конца. Мужчина упал, потрясенно раскрыв глаза, изо рта выплеснулась кровь, а сердце перестало биться за секунду до того, как тело коснулось поверхности крыши — все произошло настолько быстро. Однако всплеск этой силы не шел ни в какое сравнение с ошеломляющей мощью, залившей пространство, когда на крышу ступил Ноблесс. Именно Ноблесс — сильнейший из благороднейших, а не Кадис Этрама ди Рейзел, добрый, всепрощающий, наивный ученик школы Е-Ран. Глаза молодого мужчины полыхали ярко-красным, лицо застыло в предсмертной муке, которую увидеть мог лишь тот, кто разбирался в оттенках бесстрастия Рейзела. Меньше всего на свете Шестая хотела бы так терзать своего Благородного. Франкенштейн упал на одно колено, как подрубленное деревце, золото волос закрыло лицо, потекло по плечам, когда склонилась гениальная голова. Сила придавила его, она требовала ответа, настаивала на правде, взвиваясь и не опадая, направленная лишь на то, чтобы отыскать… — Мне нет прощенья, Мастер. По моей вине Тсуну похитили, — глухо произнес ученый, его голос был голосом мертвеца: невыразительным, пустым, обвиняющим себя. Не было ничего страшнее для Франкенштейна, чем потерять расположение своего повелителя. Шестой отчаянно хотелось передать Рейзелу просьбу не сердиться, в конце концов, она сама согласилась на авантюру, желая всем сердцем уберечь своего партнера от лишней нервотрепки. — Может, вы решите свои проблемы позже? — неожиданно вмешался Юрий, все больше нервничающий, беспокойный, не способный отыскать себе места. По связи он чувствовал, что подопечная жива, но вот где она — не мог понять. — Пока мы тут препираемся, Тсунаеши увозят все дальше. Надо выследить похитителя! Это точно кто-то из Союза. — Нет необходимости, — элегантно повел кистью Рейзел, заставив ассасина поперхнуться воздухом. Сила Ноблесс исчезла, вновь затаилась в теле, позволив Франкенштейну перевести дыхание и воззриться на Мастера глазами побитой собаки. Тот не обратил на душевные терзания слуги ни малейшего внимания, занятый разговором и одновременно — чем-то своим, внутренним. — К… как это «нет необходимости»?! Тсунаеши сейчас в смертельной опасности. — Нет необходимости искать похитителя, — поправился Рейзел, покорно вынося агрессию асассина, видимо, понимая его чувства. — По следу отправился Раэль Кертье, за ним последовали Регис и Сейра. — Н-но они же должны были вроде приглядывать за детьми! — Думаю, Хранители справятся с этим без особого труда. Глава клана Кертье проводит нас по меткам своего брата. На крыше материализовался из вихря черного крыла-плаща Раджек, склонил с уважением голову. — Для меня это будет честью. В кои-то веки своеволие моего брата послужит на пользу… … — Пора просыпаться, образец номер шесть… Специфический медицинский запах въедается не только в тело и одежду — он остается в памяти на долгие годы, отпечатывается в сознании, пробуждая воспоминания, которых хотелось бы избежать. Веки плохо слушались, отяжелев до состояния свинца, во рту пересохло, а голова, помимо жуткой, раскалывающей лоб и виски на части боли, кружилась, отчего перед глазами все плыло. Поэтому девушка не сразу смогла сосредоточиться и рассмотреть место своего заключения. Она ненавидела белые лаборатории с их стерильностью, холодным, неживым блеском, не переносила на дух темные лаборатории — в них всегда ощущала себя по-детски беспомощной. Надо сказать, серый цвет не трогал так сильно, был даже относительно приятен, если бы не навевал ощущение сырой старинной темнице, невзирая на самое современное оборудование. Узкая прямоугольная комната, в углу находился стол с крохотными колбочками и парой исписанных быстрым, убористым почерком листов. Возле длинной стены рядком расположились четыре платформы, к одной из которых была прикована Шестая: за ноги и дважды — за руки. Широкие металлические браслеты холодили запястья и кожу повыше сгиба локтя, отчего конечностями не представлялось возможным пошевелить, не говоря уже о полном освобождении. На передвижном столике прямо перед платформой с Шестой лежали хирургические инструменты: держатели, скальпели, шприцы с подозрительно длинными иглами, — поблескивая серыми боками, они не внушали оптимизма. Некоторые вовсе были испачканы, под ними на белоснежной салфетке расплывались кровавые пятна. За вторым столом, совсем крохотным, квадратным, предназначенным для одного лишь компьютера, сидела ее похитительница: темные локоны до плеч, блестящие, как жидкий шелк, мраморно-бледная кожа, в данный момент синеватая из-за отсвечивающего монитора. Ее можно было бы назвать красивой, даже нежной, но на ум приходило только слово «хищная» из-за выражения кроваво-красных глаз: нечто жестокое проскальзывало в мимике, в их выражении и взглядах, нечто сумасбродное и безумное, напрочь лишающее Благородную свойственной расе природной привлекательности. — Добро пожаловать в мою исследовательскую лабораторию, образец номер шесть, — с фальшивой приветливостью улыбнулась женщина, она даже не пыталась скрыть этой фальши, как будто играла наивную, восторженную дурочку. Только прищуренные глаза оставались холодны. — Меня зовут Игнес Кравей. Прости, что действовала так грубо, но ты исключительный материал для экспериментов. Знала бы ты, сколько ученых Союза мечтали, чтобы кто-нибудь из вашего набора оказался у нас в руках! Мне повезло больше всех! Любое помещение, более-менее похожее на лабораторию, действовало на членов Семейки однозначно, срабатывал выработанный рефлекс — включался режим «Выживание». Все чувства и переживания уходили на задний план, организм задействовал абсолютно все ресурсы, чтобы выпутаться из очередного плена или ловушки с как можно меньшими потерями. Шестая ощутила, как разумом овладевает прохлада логики, подогреваемая рвением интуиции. — Кстати, не будешь так любезна ответить на несколько вопросов? — прислонила Игнес наманикюренный пальчик к губам. — Мне жутко не хочется пытать тебя, — но все говорило об обратном: Благородная удовольствием выпотрошит подопытную, если это принесет пользу ее экспериментам. Шестая, насколько сумела, пожала плечами, оковы давали слишком мало свободы для полноценных действий. Только сейчас девушка заметила второй передвижной столик, возле компьютера, на нем поблескивали черным пистолеты Приговора, опасно и безрассудно оставленные без внимания. Тонкая, но короткая цепочка связывала рукояти в одно неразделимое целое, не давая никому, кроме хозяина, воспользоваться оружием. Девушка чувствовала их живую категоричность. Рядом валялась обессиленная та самая китайская ловушка, только больше уже не казалась столь привлекательной, как раньше, потеряв свое очарование. — Попробую, правда, я не слишком много знаю, с нами не делились подробностями. Игнес выглядела ошарашенной, явно не ожидала подобного ответа, а Шестая… Шестая отодвигала свою личность на задний план, вспоминала, какой она была в лаборатории, перед учеными, а не наедине с Семьей, какой еще долгое время оставалась на свободе: спокойной, ожидающей подвоха и опасности отовсюду, готовой сражаться и использовать любое средство ради спасения. Сила свернулась, прижалась к телу и вибрировала едва слышно тонкой вуалью в такт ощутимому недовольству Рейзела на том конце связи. При этом Ноблесс был еще и… смирившимся. Как будто знал, что покорной, никуда не встревающей Шестая не будет никогда. Только не с такой Семьей. — Хм, как интересно… Эмоциональная ущербность, или ты просто предпочитаешь сотрудничать? — пробормотала словно про себя Благородная, а затем хлопнула в ладоши. — В любом случае, я бы хотела знать, что с твоей кровью? — А что с ней не так? Женщина подхватила со стола лабораторное стекло, продемонстрировала его абсолютную чистоту, затем заглянула в записи. — Она разлагается, а после испаряется в течении двадцати секунд после изъятия, не получается провести никакие эксперименты! Шестая не думала, что ей доведется испробовать когда-нибудь чары Двенадцатой, но остальные, кому повезло меньше, отзывались о них крайне положительно. Никто и никогда больше не сможет исследовать их кровь, ставить какие-либо опыты, та просто не дастся в руки посторонним. В себе Двенадцатая поддерживала чары самостоятельно, почти на автомате, а не владеющим Кровавой магией приходилось обновлять «антивирусную» базу раз в декаду. — Химеризация? — предположила Шестая, снова дернув плечами. Просвещать Союз о способностях Семейки она не собиралась, сейчас главное — выиграть время. Девушка не чувствовала страха, паника комком не подступала к горлу, как будто она не висела вовсе прикованной к стене наедине с сумасшедшим экспериментатором. Словно происходящее являлось не более, чем увеселительной прогулкой — интуиция свято верила в то, что все обойдется. Или она просто знала, что Рейзел придет. Хотя бы ради того, чтобы надрать уши. Впрочем, картинка, как великий Ноблесс гоняется за Шаманом, чтобы дать ей подзатыльник, никак не хотела появляться в голове, воображение пасовало уже на начальной стадии. Игнес метнулась вперед, Шестая получила возможность разглядеть ее глаза. Каждый Благородный обладал собственным оттенком алого, у Игнес это был цвет засохшей крови. Не самый приятный, особенно, если учесть таящуюся в нем жестокость. Кравей. Родственница? Нет, скорее, дочь одного из упомянутых Франкенштейном предателей, Роктиса Кравея. Ушла вслед за отцом? Или он последовал за нею? Опыт учил не недооценивать молодых, тем более, таких безумных. — Химеризация? Что это? — Привитие генов одного или нескольких животных, по крайней мере, нам объясняли именно так. — И какое животное у тебя? — Понятия не имею, нам не рассказывали подробностей экспериментов. Ученые не считали нужным делиться своими открытиями с отработанным материалом. Но говорили, что это защитит нашу кровь и разум. Тем более удивительно, что эта штука смогла меня вырубить… — нахмурившись, девушка посмотрела на китайскую головоломку. Как там говорил Мукуро из мира Десятого? В иллюзиях спрятаны реальные иллюзии… Из реальных иллюзий созданы иллюзии. За истиной прячется ложь… За ложью правда. Это Туман. Тонкая грань между ложью и правдой, тщательно выверенный, естественный баланс. Сказать истину, но добавить щепотку лжи, извратив, утаив самое главное, а затем — узнать секреты противника, которые тот сам щедрым жестом, доверяя, или в порыве яростной ненависти выплеснет тебе в лицо. Головоломка напоминала куб, состоящий из темных палочек, каждый конец которой покрывала позолота. Если игрушка сумела отвлечь внимание Шамана, то может быть опасна для остальных. По весьма условной классификации Рейзел и Шестая равны, а это значит, что он тоже может подвергнуться подобной атаке и остаться перед ней беззащитным. Это, пожалуй, пугало девушку больше всего. Поэтому надо выяснить как можно больше, а затем сбежать. Совместить, так сказать, приятное с полезным. — Думаю, подобного твои создатели предусмотреть не могли абсолютно точно, — Игнес ласкающим жестом погладила кубик, по губам скользнула довольная улыбка. — Подобные артефакты крайне редки, в свое время их создавали Шаманы, чтобы контролировать детей. Бывало, дар тех выходил за границы, они теряли над ним контроль, тогда эти артефакты отвлекали их, позволяли родителям предпринять меры для спасения. Конечно, со временем Шаманов стало меньше, артефактов, соответственно, тоже. Насколько знаю, этот — последний, остальные доломали глупые человеческие ученые в попытке приблизиться к совершенству и сделать что-либо подобное самостоятельно. — Не удалось? — Конечно же, нет! Куда им до Людей звезд, как называли раньше Шаманов! Другая раса, которую побаивались даже Ноблесс. Непредсказуемые, прозревающие будущее, способные сжигать дотла города и острова! Как жаль, что ни один из них не дожил до наших дней. Так хотелось бы исследовать хоть одного, препарировать. Эти слова сказали Шестой даже больше, чем планировала Игнес: Благородная не чувствовала в подопытной Шамана, не ощущает количества пламени. Что-то такое говорил в свое время папочка: врожденная базовая способность, скрывающая природу до тех пор, пока Шаман не проявит свой огонь самостоятельно. Кавахиру никто почувствовать не мог, пока тот не решился поразить всех своим истинным обликом. — Кстати, у тебя на шее тоже весьма интересный артефакт, — Игнес дотронулась пальцем до кулона и тут же отдернула руку, словно обожглась. — Мне подарили его, сказали, что с ним я буду чувствовать себя лучше. Усмешка изломала губы женщины, превратило лицо в гримасу — уродливо-прекрасный памятник внутренней жестокости. — Франкенштейн! Уверена, его коварных ручек дело. Нет более безнравственного и жестокого человека. Видишь ли, образец номер Шесть, этот кулон блокирует твои способности к пламени, насколько я поняла. И не дает тебе пользоваться ими в полную силу. К сожалению, снять его можно только с мертвого тела или с помощью того, кто одел. Фр-ранкенштейн… — Он хороший! — Люди! — презрительно бросила Игнес, отмахнувшись от возражений, как от надоедливой, глупой мухи. — Только и знают, что убивать друг друга да драться за власть. Когда-нибудь я буду управлять ими: оборотнями, людьми и Благородными. — Но ты же сама Благородная! — И что? Думаешь, я должна защищать мерзких, слабеньких людишек, которые ждут не дождутся, как бы перерезать друг другу глотки, дабы урвать кусок пожирнее да побольше? Они попросту недостойны покровительства. Мне всегда нравилось ставить над ними эксперименты, они так забавно метались по своим камерам, пытаясь найти выход, разрываемые на части жгучей болью… — острый язык облизнул ядовитые губы. — Мой дурак-папаша поначалу тоже следовал заветам расы, а после согласился уйти вместе со мной. В изгнание… Изгнание, ха! Как я могу променять свои исследования, все это, — она развела руки, словно желая обнять лабораторию, — на постылое, унылое существование Благородных? Без прогресса, без движения вперед… Люди скоро опередят, а после вовсе уничтожат Благородных. Те даже не замечают, какая угроза растет перед самым их носом! Если вовремя не возглавить, можно потеряться в перемене времен… Компьютер привлек внимание пронзительным писком, Игнес устремилась к нему, только взметнулись полы белоснежного халата. Она походила на девочку-лаборантку, юную, восторженную, слегка наивную, но никак не на гарпию, желавшую мирового господства. Шестая вздохнула про себя, внешне не меняя выражения лица. Мамочка, да и папочка, даже Восьмая — но та сквозь зубы — не раз говорили ей, что маленький рост, хрупкое телосложение и большие глаза делают вид младшенькой наивным, не внушающим опасения. Располагающим к доверию. А уж если оружие далеко… Не удивительно, что Игнес не посчитала ее сколь-нибудь опасной. Ей ведь невдомек истинное предназначение кулона, как и нынешняя природа Шестой. Благородная считала, что «образец номер шесть» окончит свои дни в лаборатории, а потому не видела нужды скрывать что-либо, когда можно упиваться собственным могуществом. Игнес наслаждалась каждым мгновением, каждым словом, пила их как волшебный нектар, в своем больном воображении она уже видела исполнение всех желаний. — Надо же, у нас на острове гости! Конечно, я чувствовала преследование, но не могла подумать, что малыш Раэль приведет с собой друзей. Юный Ландегрэ… И Сейра! Ох, какой сюрприз! Ты так важна малышу Раэлю, ведь это он привел всех за собой? — бросила она короткий взгляд на пленницу. — Предпочитаю с ним не общаться, — фыркнула девушка, припомнив слова модификантов. — Наглый, высокомерный клоп! Игнес рассмеялась серебряным смехом, искренне позабавленная язвительной ремаркой. Откинув голову назад, отчего темные локоны заструились по спине, обнажилась гибкая, точеная шея, она заливалась смехом-звоном, красивая из-за фальшивой, лишь внешней невинности. — О, да, малыш Раэль такой. Очаровательный, дерзкий бука. Но ты бы видела, как он бегал за мной в свое время хвостиком. Думаю, только он сможет понять мои стремления, ведь ему тоже не досталось оружия духа. Так вот что заботит ее на самом деле? Отсутствие оружия духа, которое не спешит покидать ее отца? Ее стремление к силе ограничено существованием «дурака-папаши», которого Игнес с радостью если не убила, то похоронила бы точно. Ей, умнице, красавице, талантливой ученой, все время упираться в потолок? Пожалуй, эту карту можно разыграть. — Вообще-то у Раэля есть оружие духа. — Что?! — уже направлявшаяся к выходу Игнес крутанулась на месте. — Что ты сказала?! Повтори! — У Раэля есть оружие клана Кертье. Два клинка. Грандия, кажется, но не уверена… — Как? Как у этого щ-щенка появилось оружие! Раджек жив и здоров, он глава клана Кертье! В одно мгновение очаровательная садистка превратилась в хищную птицу: заострились черты лица, пальцы согнулись лапами с когтями-крючьями, а по лаборатории прошла волна энергии, заставившая жалобно застонать стены и упасть — передвижные столики. Игнес вылетела прочь, позабыв усыпить или как-то вырубить «ценный образец», что было только на руку девушке. Голова перестала болеть, Шестая задавалась вопросом, с такой же мигрени начался дар ясновидения мамочки, или это просто ей так несказанно повезло? Блокирующие пламя оковы не являлись каким-то сверхновым изобретением, их использовали еще во времена Джотто Примо, не уставая совершенствовать и повышать сопротивляемость. Поначалу те сдерживали лишь слабых носителей пламенной воли, но уже Вендиче с легкостью справлялись даже с мафиозными боссами. Союз пошел дальше, не будь Шестая Шаманом, она бы даже отголосков своего пламени не почувствовала, однако и в продвинутом Союзе плохо представляли, что же такое на самом деле огненный резерв представителей древней расы. Оковы сдерживали какую-то его часть, но вот остальное просто не могли, и пламя прорывалось тонкими язычками, плавило металл, оставляя на нежной коже ожоги. Еще одна ошибка весьма самоуверенной Игнес Кравей — одежда. Благородная так торопилась приковать образец, дабы обезвредить его, что позабыла снять униформу. Или просто не подумала? Потому что ни один Благородный, насколько знала Шестая, не таскал в своем костюме никаких сюрпризов, даже Раджек, происходящий из клана-основателя движения наемных убийц. А ведь тем полагалось быть хитрыми и предусмотрительными! Сейчас сбегать ни в коем случае нельзя. Только не тогда, когда Игнес отправилась навстречу гостям. Интуиция говорила, что Кравей победит. Сколько бы ни тренировал юных Благородных Франкенштейн, у них еще слишком мало опыта, чтобы противостоять Игнес и ее могущественным игрушкам, призванным убивать глав кланов. Теперь, пожалуй, Шестая понимала причину создания роботов именно с такой специализацией — одержимость Игнес духовным оружием, мания преодолеть потолок, планку, удерживаемую родным отцом. Она хотела стать сильнее, еще сильнее, еще и еще, не утруждая себя подсчетом жертв, шагая не просто по головам — по трупам. Юрий победил машины, потому что он лучший, потому что скрывал свои истинные способности, свое оружие от Союза — Шестая просто знала это. Друг никогда не раскрывал всех карт перед врагами, пусть даже вынужден был длительное время работать на них. У Благородных нет такого преимущества. С каким бы удовольствием она прострелила голову Кравей, смотря, как алая кровь выплескивается через пробитое отверстие, но нельзя — неизвестно, к каким последствиям это приведет, какие программы и протоколы активирует. Оказаться в самом центре осиного гнезда да еще с подопечными девушка не хотела. Если бы она могла снова увидеть хоть что-то! Почему именно… это странное прошлое-настоящее? Даже если придется расплатиться мигренью, она хотела бы хоть немного предсказать дальнейшие события. Темные полосы металла каплями стекли вниз, Шестая, не обращая внимания на ожоги, хотя хотелось шипеть от боли, выдернула руки из стальных объятий, тут же нацепив на палец кольцо с пламенем Солнца. Она вообще предусмотрительная, а папочка — выше всяких похвал, раз сунул ей в кармашки тайком различные побрякушки. В лаборатории не стояли камеры, Игнес заботилась о своей собственности, не хотела, чтобы кто-то был в курсе ее исследований. Сбегать нельзя, значит, надо выведать как можно больше, а потом… Из кармашка на поясе девушка достала компьютерного взломщика, подключила флешку. О «модернизации» — изменении стиля — пояса Восьмая тоже подумала, теперь карманы было не так легко обнаружить, пусть пришлось пожертвовать их вместительностью. Или, точнее, количеством содержимого, которое сестричка ласково называла барахлом. Замелькали строки кодов, информация потекла рекой — компьютер оставался включенным, взлом произошел практически незаметно. Шестая не знала, как много информации именно здесь, но крохи тоже могут быть полезны. По крайней мере, узнает, как далеко продвинулся в своих исследованиях Союз. Она успела скопировать почти все, когда интуиция взвыла дурным голосом. Шестая сдернула аппаратуру, упаковала обратно в пояс, затем мастерски расплавила оковы до конца, подожгла многочисленные образцы собственной крови. От количества колбочек стало плохо, не удивительно, что ее подташнивает — Игнес определенно не скупилась и не жалела подопытного кролика. Нужно пламя, как можно больше пламени, чтобы создать огненный фон, который не позволит засечь другие, менее сильные всплески волевой активности. В правом углу, под потолком, на той же стене, где располагались платформы, темнела вентиляционная решетка, за который скрывалась шахта, узкая, но способная вместить одного не самого крупного Шамана, если, конечно, та будет не особо глубоко дышать. Лучше вообще не шевелиться. Проблема была только одна — решетка была вмурована в края, а не привинчена, как бывает обычно. Шестая просто вырезала ее, удержав от громкого падения. Пистолеты Приговора вновь заняли место на бедрах, когда девушка забралась внутрь, распласталась по гладкой, слегка пыльной поверхности. Чем бы ни занималась тут Игнес Кравей, маленькие отверстия для вентиляции ей не подходили, за что Шестая была искренне благодарна Небесам. Кольцо Солнца разрушилось, исчерпав свой лимит, ожоги исчезли, как и некоторые полученные ранее царапины и ссадины, его место на пальце заняло следующее украшение. Легкая дымка Тумана придала вентиляции привычные очертания, надежно скрыв девушку. Вовремя — в лабораторию, под восторженные вопли какого-то мелкого, лысого старикашки, похожего одновременно на паука и мастеров боевых искусств из кинофильмов, влетела Игнес. — Игнес-ним, просто потрясающе! Вам удалось захватить даже главу клана! — хлопал в ладоши старик. — Теперь мы продвинемся в своих исследованиях так далеко, как нам не снилось! Мы сможем сделать наших бойцов еще сильнее! Никогда до этого у нас не было такой свободы в исследованиях! Поздравляю! Трое Благородных болтались на щуплых, выдвинутых из спины паучьих лапках, от вида которых Шестую передернуло. Она позабыла, как дышать, лишь бы мерзкая помесь не добралась до нее. Эти щетинки, короткие, рваные изгибы и сегменты… Девушка не настолько разбиралась в биологии, не помнила точных названий, но они вызывали у нее стойкое отвращение. Даже скорпион Пятой или ящерица Восемнадцатой не были столь уродливы, как… как это. Или дело в своевременных тренировках, позволявших растить, питать животных, делать тех сильными и гибкими? У старика паучьи лапки почти отсохли, находились на последнем издыхании. Над юными Благородными хорошо поработали: обнаженный торс Раэля покрывали разрезы разной глубины и длины, из них все еще струилась кровь, невзирая на быструю регенерацию; обрывки платья Сейры едва прикрывали расцвеченные синяками и порезами мраморные бедра, а лицо Региса заливала кровь, идущая из пореза над бровью. Все трое находились без сознания, не реагируя на внешние раздражители. — Ну, что вы, Девятый старейшина, не стоит. Без вас у меня ничего бы не получилось. Спасибо, что помогли… дотащить их… Где образец номер шесть?! Визг разнесся по помещению, когда вошедшие увидели разгром, хаос и догорающие обломки компьютера и двух столиков. Игнес со всего маху ударила по стене, оставив внушительную вмятину, от которой лучиками побежали в разные стороны трещины. Грязная, удушающая, омерзительная сила взметнулась волной — Шестой категорически не нравился «привкус» энергии Кравей. — Эта гадюка обманула меня! Задурила мне голову своей готовностью к сотрудничеству! — Не стоит так переживать, Игнес-ним, — начал увещевать старик. — Эти подопытные вырублены надолго, вам нужно только отыскать беглянку. Не думаю, что она успела уйти далеко, ведь планировка комплекса ей неизвестна. Только прошу не привлекать внимания, сейчас к нам прибыла с официальным визитом Пятая старейшина… — Да, да, вы правы, конечно же, разумеется, вы правы, Девятый старейшина, — закивала женщина, пытаясь взять себя в руки, чередуя слова с глубокими вздохами. — Нельзя, чтобы они догадались о нашей деятельности. Союзу пока что рано знать, каких успехов мы достигли. Сейчас пристегну образцы и займусь поисками. — В таком случае, я вас оставлю. Думаю, Роктис-ним будет нуждаться в поддержке, дабы задурить голову Пятой. Удачи вам, Игнес-ним! — Благодарю, — женщина дождалась, когда старик покинет помещение, и вновь ударила по столу. — Удавлю! Как только найду! — шипение разлилось по комнате, напомнило о кислоте, растворяющей любые поверхности. Как обещала, Игнес пристегнула пленных к платформам тщательно и мощно, не поскупившись на силу, из-за чего из-под оков потекли струйки крови вперемешку с какой-то темной жидкостью. Шестая отметила другой тип блокировки, отличный от того, который использовали против нее. Впрочем, логично, ведь Игнес всегда работала над тем, чтобы одолеть собственную расу, уделяя ей особое внимание. — Придется на некоторое время отложить исследования, — опасно промурлыкала тем временем Благородная, вернув себе отличное расположение духа. Тонкие пальцы погладили Раэля по щеке, легонько оцарапав черными ногтями. Наверное, ощущение мерзкое — как от холодной, сухой чешуи скользнувшей по телу змеи. С каждой секундой Игнес Кравей внушала все больше отвращения. — Но не переживай, я буду часто возвращаться, чтобы успокоить вас. Мы же не хотим, чтобы вы пришли в себя раньше времени и испортили всю игру? Мне еще столько нужно от вас взять! Кровь, органы, клетки мозга… О, это будет просто феерично! Коротким взмахом руки она направила в бессознательных аристократов силовую волну, Шестая слышала, как прогнулись неподвижные тела, затрещали от нагрузки кости, но не сломались. А Игнес вылетела из помещения. Прождав еще немного на всякий случай, девушка вылезла из своего убежища. У них в запасе слишком мало времени до момента, когда Игнес посчитает нужным обновить «успокоительное». Какое счастье, что Роктис и Девятый старейшина отвлеклись на женщину-оборотня. Видимо, не все ладно в Датском королевстве, и Союзу тоже не чужды междоусобицы. Хотя… интриги существовали везде, где имелась власть. — Что?.. — Раэль выгнулся как от удара, распахнув красные глаза, их выцветшая от боли и потери силы радужка вновь набирала яркость. — Где мы? Рядом прерывисто вздохнула Сейра, просыпаясь, замотал головой Регис, словно в уши ему залилась вода. Шестая деловито спрятала ампулы в карманы. Пожалуй, единственное, что Восемнадцатая делала без скидки на вид животного, выбранного для химеризации, и учета индивидуальных показателей родственников — это стимуляторы. У всех они были одинаково мощными, действующими через одну-две секунды после введения, вне зависимости от «места попадания». Зрачки у Благородных сузились, а затем расширились, нечеловеческие организмы привыкали, «переваривали» попавшее в них средство. Оковы поддавались пламени неохотно, но, по-видимому, все равно были рассчитаны скорее на таланты Благородных, нежели силу пламени. — Где мы? — хрипло спросил Регис. — Не кричи и иди за мной, Игнес может скоро вернуться, — Шестая махнула рукой, приглашая следовать за собой. Пока не вернулась мучительница, нужно покинуть ее лабораторию и уйти как можно дальше, желательно при этом не попавшись, а после найти компьютер, подключенный к общей сети. Такая просто обязана быть в целом комплексе ради общения лабораторий между собой и подведения общих итогов по исследованиям. Конечно, она защищена похлеще иных банков, однако с любым препятствием справятся компьютерные программы-взломщики Второго. Он же чертов гений! К сожалению, компьютер Игнес был исключительно персональным, отрезанным от каких-либо других. — Ты знаешь, куда идти? — прошипел из-за спины Раэль. — Нет, и если не замолчишь, нас обязательно поймают. Для подобных случаев существовала гиперинтуиция Вонголы — та старательно направляла хозяйку, позволяя избегать редких сотрудников и охранников. Ранние подозрения девушки оказались правдивыми: именно этот уровень принадлежал высокопоставленным экспериментаторам: Игнес и Девятому, все остальные работали выше. — Тсуна… — М-м-м… — Тсуна! — Эм-м… — Шестая! — голос обычно молчаливой Сейры прозвучал неожиданно, звонким колокольчиком выбил из раздумий, заставив прекратить прислушиваться к чутью. Благородные поглядывали встревоженно и обреченно, Регис так вовсе кусал губы, отчего бледная кожа быстро краснела. — Тебе нужно уходить. — Нет, я вас не брошу! — Твоя жизнь важна для Рейзел-нима и остальных, — Сейра мягко, просительно, но осторожно прикоснулась кончиками пальцев к руке Шестой. Та вздрогнула — кожа у Роярд была ледяной. — Пожалуйста. — О чем вы? — прошипел Раэль, оглядываясь по сторонам. — Нельзя было выбрать другое место для уговоров?! Как она отсюда уйдет, по-вашему?! Не глупи, Регис! Шестая демонстративно, напоказ, щелкнула пальцами, открывая овал портала. Челюсть младшего Кертье не-элегантно отвисла, красные глаза расширились, приобретя форму идеального круга. — То есть… то есть ты могла сбежать отсюда в любой момент?! — На самом деле, нет, для этого мне требовалось освободить руки. А после я узнала, что вас засекли неподалеку, — Шестая посмотрела на спутников серьезно, сейчас она ощущала себя взрослой перед детьми, ответственной за этих юных, только-только учащихся выживать в человеческом мире представителей другой расы. — Порталы можно открыть откуда угодно, но не куда угодно. И я не могу забрать с собой вас, а без меня вы не выберетесь из этого места без боя. — Тогда мы будем сражаться! — вспыхнул маковым цветом Регис. Неужели думал, что она считает его трусом или слабаком? Какая глупость! Шестая мягко улыбнулась, понимая, чему умилялся порой ее драгоценный партнер. — Не глупи, Регис, — повторила она слова Кертье, только значительно мягче. — У них есть еще роботы, где-то здесь сильные, опытные Благородные, включая главу клана с оружием духа. Зачем сражаться, когда можно пройти к цели незаметно, пусть дольше и обходными путями? — Н-но ты… — Не беспокойся, я сама объяснюсь с Рейзелом. Не станет же он меня убивать, в самом деле, — пробормотала девушка уже себе под нос, закрывая портал. На самом деле, технологию можно было заблокировать, если знать, как и где. Правда, отыскать механизм тяжело, в свое время члены Семейки, все без исключения, при помощи пламени, исключительно хирургическими методами, вплавили его себе в кости руки. Требовалось только пошевелить конечностью и пожелать, чтобы открыть дверь. Все остальное — обманка, фикция для дураков. Игнес могла бы остановить Шестую в момент открытия портала, оказаться быстрее, но опрометчиво оставила ее одну в лаборатории. Если бы не юные Благородные! Впрочем, надо признаться честно, Шестая была искренне им благодарна за неравнодушие, за то, что последовали, подвергли себя опасности. Это было так… приятно, тепло разливалось в груди. Рейзел все равно придет за нею, несмотря на самостоятельность партнерши. Потому что Шестая на его месте поступила бы точно так же. Темно-серый коридор вильнул вновь, за ним оказалась дверь со стеклом в верхней части — первая подобная на данном уровне. Остальные больше подходили для бомбоубежищ и бункеров, нежели для лабораторий. Хотя… если вспомнить, какие тут исследования проводит Союз… Интуиция толкнула под локоть, Шестая вошла в помещение, вырубив двух его обитателей в халатах не первой свежести. По-видимому, ученые полностью погрузились в работу, позабыв о еде, сне и личной гигиене, хотя никаких очевидных признаков экспериментов девушка не заметила. Высокие колбы возле стены, заполненные голубоватой водой, пустовали, подсвечивая пространство, создавая иллюзию океанариума. Взломщики подключились к мерцающему в углу компьютеру, который — о, чудо! — оказался связан с общей сетью. План лабораторного комплекса возник на мониторе портативного устройства, побочные ветви, коридоры, которыми не рекомендовалось пользоваться в отсутствие экстренных ситуаций, высветились мягко-серым. — Что это? — Регис заглянул через плечо. Возле него молчаливой тенью привычно пристроилась Сейра, а Раэль делал вид, что не заинтересован ни капельки и вообще следит на учеными, но разве что ушами не шевелил, улавливая любую кроху информации. — Пути, которыми мы можем пройти, чтобы не наткнуться на абсолютно всех обитателей комплекса. — Уверена, что там никого не будет? — В этом случае вероятность успеха наибольшая, однако… Всегда можно вырубить. — Чтобы людишки очнулись и подняли тревогу? — выгнул насмешливо-высокомерно светлую бровь Кертье. Регис сжал кулаки, он медленно, но верно закипал. Шестая тяжело вздохнула. Она не собиралась убивать обычных сотрудников, которым не повезло с выбором места работы. Одно дело — уничтожить врага, совсем другое — начать зачистку без причин. Тонкая грань, иногда причины появлялись на ходу, но пока их не было, Шестая предпочитала не совершать лишних телодвижений. — Какой ты кровожадный, — хмыкнула она в ответ Раэлю, тот соизволил покраснеть. — На самом деле, даже если они поднимут тревогу, то слабую и неофициальную. Насколько я поняла, в данный момент внутри Союза возникли некоторые трения, и местные вынуждены вести себя тише воды, ниже травы. Почему бы не воспользоваться ситуацией себе во благо? Кстати! Почему ты оставил определенный тебе Франкенштейном пост и следил за мной? Кертье покраснел сильнее, что удивительно — первыми заполыхали аккуратные ушки, не прикрытые светлыми волосами. Как малиновые розы, они чуть ли не светились, перекидывая свой цвет на гладкие щеки. Еще большее неудобство, судя по мечущемуся взгляду, доставляло ему присутствие Сейры и откровенно злорадное удовлетворение Региса. — Ты просто обязан ответить! — чуть ли не пропел Ландегрэ. — Все же Тсуна — партнер самого Ноблесс! — Меняпопросили… — Что? — Меня попросили. Доволен?! — Вполне. — Не ссорьтесь, нам пора бежать. Прислушиваемся, приглядываемся и не отстаем, но и не обгоняем! Благородные слаженно кивнули, Шестая первая, удостоверившись в безопасности, вылетела в коридор. Они пробирались переходами, побочными, пожарными лестницами, избегали освещенных коридоров, медленно, но верно поднимаясь выше и выше, замечая, как менялись атмосфера и обстановка: стали светлее стены, шире проходы. Шестая, может быть, и предпочла бы вентиляцию, но там слишком мало места, их легко отравить каким-нибудь газом, вдобавок, в лабораторном комплексе та была устроена презабавным образом, и шахты уровней между собой не пересекались. Какой смысл прятаться, если придется вывалиться буквально на голову, чтобы перебежать на следующий уровень? Когда они свернули в очередной раз, впереди послышались шаги. Шестая за руку дернула Кертье, втянув того в первое же пустующее, как подсказала интуиция, помещение, следующая по пятам Сейра практически внесла Региса. Охрана прошла мимо, и только потом беглецы получили возможность оглядеться. Если делать выводы по обстановке, то их группа поднялась достаточно высоко и теперь находилась на хозяйском этаже, откуда рукой было подать до поверхности и открытого пространства. Данное помещение чем-то напоминало гардеробную, только без шкафов и многочисленных вешалок, или комнату отдыха для слуг. На столике в углу белела чашка с давно остывшим чаем. — Данная ситуация беспрецедентна. К нам поступила информация о том, что вы без ведома Союза производите бойцов уровня глав кланов. Вернее, против глав кланов, — Шестая сразу узнала голос женщины-оборотня. Он звенел возмущенно, перекатывался мягкими, суровыми, порыкивающими волнами. — Что ты?.. — Тихо! — Пятая старейшина, опыты невозможны без исследований. Все наши бойцы были созданы в процессе работы над Восьмым старейшиной. Можно сказать, он — венец нашего творения в данном направлении, а остальные — всего лишь более ранние эксперименты. — Это не имеет значения, Девятый старейшина! — И тем не менее, другие Старейшины никогда не вмешивались в дела своих коллег. Вы нарушаете устав. — Не пытайтесь заговорить мне зубы! Я прибыла сюда с официальным приказом от Союза расследовать, какие еще «творения» вы скрыли от других. Кто-то стравил между собой Старейшин. Вернее, этот кто-то заставил весь Союз обозлиться на еще двух глав, таким образом обособив их, сделав уязвимыми. А до этого, можно предположить, убрал Старейшин второго десятка, вынудив тех наведаться в Корею. Может быть, ей кажется, но размах игры Кромбеля поражал воображение. Он избавился от одних неугодных и задействовал план по ликвидации остальных, чтобы… Остаться единственным правителем Союза? Или просто, всего лишь… в конце концов получить данные исследований? Нельзя не признать, что в своем направлении Игнес с пауком продвинулись далеко. Внезапно раздался грохот, потолок затрясся, пол пошатнулся под ногами. Значит, они не так уж далеко от поверхности, как им казалось. Шестая думала, они пробираются уже вечность, время тянулось, как расплавленная резина. И пахло практически также. Но вечность ничто, лишь бы спастись. В соседнем помещении громко хлопнула дверь. — Старейшина-ним, — раздался возбужденный, встревоженный молодой голос. — Все верхние постройки уничтожены кровавым вихрем неизвестного происхождения… — Что? Как… как это возможно? — Люди пострадали, но остались живы, однако сами здания и лаборатории… данные последних исследований полностью утрачены… Шестая почти физически ощутила, как скрестились на ней взгляды юных Благородных, и неуютно повела плечами, хотя в душе горело восхищение. Рейзел… Ее Рейзел… Она чувствовала его силу, просеивающую, частой сетью проходящуюся по всему комплексу, разыскивающую именно ее. Старейшины покинули помещение, поспешив на поверхность вслед за гонцом. Все, кроме одного, точнее, одной. Оборотень распахнула дверь с клыкастой усмешкой, обросшая мехом лапа многозначительно барабанила по гладкой поверхности выросшими когтями. — Подслушивать очень, очень плохо, детки. Вдобавок, надо всегда скрывать свой запах — вдруг найдется кто-то с острым нюхом? Сзади зашипел Раэль Кертье, напрягся, вставая в боевую позицию, но Шестая ловко перекрыла ему обзор. Пятая старейшина не желала битвы, более того, она сама переживала за кого-то, оставленного там, наверху — ее взгляд нервно скользил по помещению, то и дело теряя фокус, когда женщина прислушивалась к чему-то своему. — Спасибо, учту на будущее ваши замечания. А сейчас… не проводите нас наверх? Желательно, чтобы никто не видел. — Зачем бы мне это делать? — Могу поделиться крайне интересной информацией. Вам понравится. — И?.. Что же это за информация? Шестая прикусила губу, вспоминая виденные документы, которые скачивала из компьютера. Строки приходилось читать по диагонали и очень, очень быстро, но она успела уяснить для себя многое. — Здесь ставили опыты над оборотнями, — пан или пропал, правда ли то, что писали в книгах о ликанах? Так ли они преданы стае и семье? Достаточно ли заинтересовала в подобной информации Старейшина, чтобы помочь врагам? Лицо женщины переменилось, звериное возобладало над человеческим, смазанная тень метнулась вперед, но мохнатая рука не достигла горла, застыв от него в паре сантиметров. И пальцы Кертье-младшего, впившиеся в покрытое шерстью запястье, здесь были совершенно не при чем — Старейшина обладала феноменальным самоконтролем. Который в данный момент давал трещину за трещиной. — Что? Ты увер-рена? — Наверх? — не дала сбить себя с цели Шестая. Ей хотелось наверх, она должна быть рядом с Рейзелом, ради него пульсировало сейчас дико, почти вырываясь из-под контроля ее пламя. Его беспокойство, его нужда в силе и присутствии партнера порождали все более глубокий резонанс. Оборотень выдохнула, вернула себе прежний облик и резко развернулась на каблуках, взмахнув широким плащом. Шестая еле слышно выдохнула, пошла за нею. Где-то там бушевал ее Благородный, она обязана как можно быстрее попасть к нему. — Говори дальше! Оборотень притормозила, чтобы поравняться с девушкой, Благородные свитой следовали в паре шагов сзади. Красивые, неправдоподобно яркие, аметистовые глаза Старейшины сверкали едва сдерживаемой яростью. — В документах говорилось о нем, как об объекте М, подлинного имени не упоминалось, но сила, скорость регенерации… Все указывает на оборотня. Как и то, что именно с ними чаще всего сравнивались показатели. Женщина нетерпеливо кивнула, молча приказывая продолжать. Темные коридоры извивались, гладкие, словно ониксовые, стены поблескивали, когда беглецы проходили мимо, все сильнее ощущался приток свежего воздуха. Как было обещано, на пути не встретилось ни одного сотрудника или охранника лабораторного комплекса. — Там также было указано, что ему… — Шестую передернуло, она непроизвольно облизнула пересохшие губы. От прочитанного становилось не по себе. — Они вырезали ему целые органы и… пересаживали другим людям. Печень, почки… в разное время, давая время… создать новые. Глубокий рык зародился в груди идущей рядом женщины, Старейшина схватила за плечи, прижала к стене, выбивая ударом воздух из легких гонца, принесшего плохие вести. Однако Шестая бесстрашно взглянула прямиком в озверевшее лицо, в аметистовые глаза с узкой щелочкой зрачка. Женщина злилась не на нее, информация потрясла все ее существо, заставила… сомневаться? Чувствовать себя преданной? Жаждать отомстить? — Скажи, что это правда! Поклянись! Ты не солгала?! Шестая шевельнула рукой, останавливая благородный порыв Ландегрэ. Сейчас не время и не место для драк. — Моя сестра всегда говорит, что не стоит лгать, когда правда ударит гораздо больнее. Оборотень рыкнула, а затем оттолкнула девушку и нетерпеливо, резко помчалась вперед, выход располагался буквально за поворотом, в стороне от того, которым воспользовались Старейшины. Шестая на секунду ослепла от света, свежий, напитанный ароматами земли и растений воздух подарил наслаждение. Как же она мечтала выбраться из места, пробуждающего кошмары прошлого! Зарождающуюся эйфорию прервала тень, заслонившая для девушки солнце. Перед ней стоял Рейзел. Вроде бы спокойный, как всегда внешне бесстрастный Рейзел, но узы резонировали, гудели от шквала обуревавших Благородного чувств. Темный традиционный костюм и полыхающие глаза выдавали его состояние лучше любых слов. Рейзел пришел на войну. Шестая спиной ощутила, как склонились Благородные, приветствуя сильнейшего со всем возможным уважением, но сама не могла отвести взгляда от алой Бездны напротив. — Прости, — слитным движением прижалась вплотную, обхватила за шею, впитывая всем существом родное тепло, запах, уверенность. — Прости, что заставила переживать. Пожалуйста. Рейзел мученически вздохнул, Шестая ощутила изящные пальцы на затылке, Ноблесс перебирал прядки, успокаиваясь, уверяясь, что партнер здесь, ничего с ней не случилось. Вторая рука ненавязчиво легла на талию, но Шестая чувствовала: преодолеть этот мягкий заслон силой не удастся. Ничто на свете не заставит сейчас Рейзела раскрыть ладони. — Ноблесс, прошу отпустить меня, — оборотень тоже поклонилась. — В данный момент я должна передать добытую информацию, это важнее моей жизни… — Иди. — Благодарю. Шестая вновь облизнулась, чувствуя, как возвращается она-прежняя, спрятавшаяся в лабораторных условиях. Сила приветственно обернулась защитным коконом, говоря, как скучала, как волновалась, прося больше никогда не оставлять владельца вот так, по глупости. — Прошу, не сердись на Франкенштейна. Это было мое решение, — выдала девушка первое, что пришло в голову. Но она в самом деле беспокоилась о директоре, он стал ей дорог. Напряжение покинуло тело Благородного, Рейзел вздохнул устало-обреченно, отчего его сразу стало неимоверно жалко, прикрыл глаза, даже коснулся изящными пальцами переносицы. А когда вновь посмотрел на Шамана, во взгляде светилась мягкая категоричность. — Он должен отговаривать тебя от безумств, а не потворствовать им! — последовало непреклонное заявление. — И уж тем более не подавать новых идей. — Он даже не знал о том, что я собираюсь совершить! Рейзел, — она погладила ласково точеную скулу, впервые используя против него искреннюю мольбу. Категоричность сменилась нежностью и любовью, Благородный повернул голову и прижался губами к самому центру ладони, пробив своим действием как током — от макушки до пяток. Это прощение и согласие. Смирение с тем, какая ему досталась партнерша. И выражение безграничного доверия, готовности идти хоть на край света. — Он в самом деле победил Кромбеля? А как там Юрий? В малиновом шторме блеснули золотистые искорки смеха, когда Рейзел повернул голову туда, откуда доносились звуки взрывов. — Как мне показалось, у твоего слуги свой особенный счет к Игнес Кравей. Франкенштейн в самом деле одержал победу. В данный момент он… — на мраморном лбу возникла морщина. — Безумно смеется? — Главное, чтобы он был счастлив, не правда ли? — невинно улыбнулась Шестая и покраснела от удовольствия, когда ее юмор достиг цели. Затем Рейзел вновь нахмурился, на этот раз встревоженно, с ноткой угрозы, посмотрев в сторону, где грохотало сражение. — Твой слуга встретился с тем, кого ему не одолеть. Роктис Кравей всегда защищал свою дочь. — Тогда нам нужно идти к нему как можно быстрее! Солнечная связь не прерывалась, даже не истончилась, но Шестая не обольщалась, помня слова Кавахиры, насколько та на самом деле неидеальна. Всего лишь существование, присутствие, биение жизни, но никак не местонахождение или чувства. — Разумеется, — слитным движением он подхватил ее на руки, как когда-то в Лукидонии. — Следуйте за нами. Юные Благородные слаженно кивнули: — Да, Рейзел-ним. Но ведь они изменились, не правда ли? Участок леса, где они остановились, давно превратился в равнину под воздействием силы «монстра с Копьем»: деревья были выкорчеваны с корнями или просто разнесены в щепки, землю перепахали глубокие борозды и небольшие кратеры, оставшиеся после выстрелов и взрывов. Франкенштейн, мерцая Темным копьем, довольно скалился, стоя напротив Благородного с длинными темными волосами. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться о кровном родстве того с Игнес — слишком много у них похожих черт. И Франкенштейн явно собирался отправить предателя к праотцам, пусть даже самому приходилось тяжело: верхняя часть костюма полностью отсутствовала, красиво вылепленный торс узорами покрывали разрезы и быстро исчезающие под струйками крови синяки. Однако чем больше страдало тело, тем безумнее становился разум. Юрий сидел возле чудом не выкорчеванного дерева, сломавшегося под давлением пополам. Его костюм был разрезан на груди точным ударом, ткань вокруг потемнела, а правую руку охватывало золотое свечение Солнца. Однако, несмотря на свое плачевное состояние, он поднялся навстречу, как только Шестая показалась на поле боя. Девушка спрыгнула с рук Рейзела, метнулась к другу, но тот, мерцая сентябрьскими глазами, внезапно опустился на колено, заставив замереть от неожиданности, подобно застигнутому врасплох оленю. — Простите меня, моя госпожа, я не уберег вас… И Игнес Кравей сбежала, ей помог Роктис. — Юрий… — Шестая протянула руку, и асассин прижался прохладной щекой к ладошке, прикрыл глаза в несомненном удовольствии. Но он страдал, чуть не потеряв вновь смысл жизни, ему требовались слова, потому что эксплуатировать связь Шаман опасалась — та могла попросту не выдержать. — Ты ни в чем не виноват. Наоборот, все сделал правильно. — Моя госпожа… Облегчение, признательность, мгновенное сменившаяся чистой благодарностью и какие-то свои, беззвучные клятвы и обещания — вот то, из чего состоял в эту секунду Юрий. — Мастер! — Франкенштейн, забыв о противнике, бросился вперед, подбежал, но нерешительно остановился, похожий не на грозного в своем боевом азарте воина, а на провинившегося сторожевого пса, который хотел бы вымолить прощение, но не знает как. — Мастер… Шестая улыбнулась, когда услышала тяжкий вздох Рейзела, ощутила его настроение. — Я больше не сержусь на тебя, Франкенштейн. — Благодарю, Мастер! — просиял ученый. — Я убил Девятого старейшину и, если позволите, разберусь с предателем… — он разве что не вилял хвостом, выпрашивая, но в этом отношении Рейзел уже давно все решил. — Нет. Это моя забота. Франкенштейн поник. — Как скажете, Мастер, — расстроенно протянул, убирая Темное копье. — Позаботься о детях и Тсуне. — Слушаюсь. — Рейзел-ним… Кравей-старший не вмешивался в их беседу, но мускулистая рука до скрипа, до побелевших костяшек пальцев сжимала рукоять хлыста. Благородный смотрел, словно умолял понять, и в то же время это был взгляд давно для себя все решившего, обреченного человека. Как Зарга он хотел бы поступить иначе, но с пути свернуть уже не мог. А еще мечтал узнать ответы на давно существующие в голове, не дающие спокойно жить вопросы. — Роктис Кравей, так же, как много лет назад, твоя дочь совершила преступление. Ее деяние недопустимо для Благородных. И ты вновь защищаешь ее. Плечи Роктиса, вздувавшие буграми белую униформу Союза, заметно поникли, он сам прикусил губу практически до крови, и юные Благородные рядом замерли, боясь дышать, чтобы не пропустить ни единого слова. — Так вы знали… — О том, что ты ушел с Игнес, чтобы защитить ее? Несомненно. Но за это время, в бессмысленном желании оградить ее, ты принес немало жертв. — Так почему… Почему вы не остановили меня? Почему вы снова и снова выбираете людей? Они не заслуживают нашей защиты! Вы же видите, сколько ужасных, грязных поступков они творят! Даже вашу избранницу продал на эксперименты родной отец! Так почему… почему мы должны защищать их?! — Потому что мы сильнее. Потому что таков долг Благородных. — Вы… вы совсем не изменились. Но я уже не тот, что был раньше. Прошу не судить меня по законам нашей расы, ибо я к ней больше не принадлежу. Волна трансформации прошлась по телу Кравея, отчего кожа потемнела, мышцы стали больше, разорвав на части плащ и рубашку, только брюки каким-то образом уцелели. — Он преобразовал себя! — в голосе Региса мешались отвращение и жалость. Шестая помнила, как Ландегрэ шипел на модифицированных, считал, что те пошли на все ради силы, но с тех пор он начал различать тех, кто согласился по доброй воле утратить человеческую суть, и тех, кому не оставили выбора. Последние заслуживали сочувствия, первые — презрения. — Он пал так низко, — согласился Раэль, что было редким случаем. — А где старший брат? — Где-то там, — махнул рукой Юрий. — Нашел себе мохнатого собеседника. — Лишь бы домой не привел нового питомца, — поддакнул Франкенштейн, и пара директор-секретарь обменялась ехидными улыбками. — Теперь их двое, — пробормотал Регис, заставив Сейру согласно угукнуть. Удары хлыста взрывали землю, алая лента вилась, разрезая небеса, но ей противостояли багряные вихри, плотные, сильные, которые невозможно свернуть с пути. Они соединяли небо и землю неровными, подвижными стежками, стирая все на своем пути. Грохотали камни, земля покрывалась трещинами и кратерами, а деревья сдувало, словно те были легкими травинками, давно высохшими и не способными задержать даже малейший ветерок. По острову гуляла сила, равной которой не имелось, только щит Франкенштейна спасал от повреждений. Но Благородные, не обращая внимания на мимолетные неудобства, взлетели в воздух, чтобы там продолжить атаковать друг друга. Тело Роктиса покрылось бледно-зелеными узорами, похожими на линии в компьютерных схемах и платах, сила ураганом обвилась вокруг, хлыст медленно распахнул акулью пасть, полную острых зубов, появился треугольный плавник, опасный, хищный хвост. Но навстречу ему распахнул крылья феникс, не багровый, как было раньше, а черный от вложенных в него ярости, гнева, страха и всепоглощающего облегчения, когда пропажа вдруг нашлась и оказалась жива. Феникс распахнул клюв в беззвучном, но от этого не менее устрашающем крике, прошедшем по телам присутствующих, проникшем в каждую их клетку, под крыльями вился-завывал ветер. Вспыхнул ослепительно яркий свет, затмив на мгновение солнце, силовая волна ударилась в темный щит директора, а когда все затихло, посреди поля боя остался лишь глубокий, самый большой из имеющихся кратер, в центре которого медленно растворялся рубиновыми искрами Роктис Кравей. В миг перед лицом смерти, он утратил модифицированное безумие, поник, опал и вновь вернулся к прежнему себе. — Деяния Игнес были ужасны, чистым злом, но я… У меня не получалось остановить ее, я мог только защищать, — в голосе было столько искренней печали, он выражал все сожаление, копившееся и росшее внутри Благородного веками. Всего его поступки послужили благодатной почвой для вины, образовавшейся в душе. — Поэтому последовал за ней. Она начала ставить эксперименты над людьми еще в Лукидонии, я не знал, что делать… Но она оставалась моей дочерью, поэтому я, причина ее безумия, не мог оставить ее. Сейчас я рад, что Игнес слишком молода, чтобы распознать среди живущих Шамана, — Шестая вздрогнула под больным взглядом страдающего, глубоко израненного человека. — Скажите, вы злитесь на своего отца? За то, что он продал вас? У Шестой перехватило горло от бесконечной жалости, очень легко представить себя на его месте, да кого угодно из родственников. Разве не пошла бы она на «темную сторону», если бы они позвали? Другое дело, что члены Семейки слишком благородны, чтобы тащить за собой в болото тех, кого любят. В ней вновь горело знание-ощущение-предчувствие, выше, чем интуиция, острее и больнее. Алые искры в глазах растаяли, растворились в жидком золоте древней силы. Шестая не знала, как выглядит со стороны, но надеялась, что так же красиво, как мама, а не жутко. — Нет, я почти его не помню, а мои нынешние родители знают, что детей надо не только защищать, но и направлять. И давать им свободу. Глаза Роктиса расширились, словно Благородный сильно удивился, а затем губы сложились в улыбку, что никак не соотносилось с яростной гримасой, с которой он смотрел на мир несколькими минутами ранее. — Да, вы правы, Шаман. Спасибо. Последние искры взлетели в глубокое синее небо, Рейзел обнял за плечи, согревая. — Ему не с кем было посоветоваться, поделиться и спросить совета, а потому он принял решение самостоятельно. Возможно… он хотел, чтобы я узнал все еще тогда. Громкий взрыв неподалеку прервал Благородного, дьявольской силы аура накрыла горы и долину, взметнула пыль вновь к небесам. Неужели этот день никогда не закончится? — Музака? На край кратера с диким ревом прыгнул длинноволосый мужчина в одних только боксерах. По телу его зеленоватыми потоками стекала вода, и Шестая даже отсюда чувствовала специфический запах специального раствора, в которых держат тела подопытных. Поджарое, как у гончей, целиком покрывали шрамы от когтей, подобно полоскам у тигра, разве что некоторые, особенно на плечах, пересекались, образовывая кресты. Кто-то очень старался отправить мужчину на тот свет. От энергии белые — или седые? — волосы мужчины высохли и встали торчком, как будто огромная кошка провела языком против шерсти. Шерсть… Оборотень! Шестая встречала лишь одного представителя данного вида, но Пятая старейшина не шла ни в какое сравнение с этой дьявольской режущей мощью. Музака подавлял одним своим присутствием. И в глазах не находилось разума, их затянула белесая пелена дурмана. — Кто он? — Лорд оборотней. — Мой друг. Франкенштейн коротко взглянул на Мастера, но не решился исправлять ни свое утверждение, ни, тем более, его. Шестая вздохнула, нужно было убираться отсюда побыстрее, пока не очнулись от шока другие Старейшины. Кто знает, была ли женщина-оборотень одна или привела с собой товарищей, чтобы проверить лабораторию полностью? — То есть он нужен нам живым? Если она права, если он — эксперимент М, если Рейзел знал его до своего сна, то, возможно, Музака все эти годы провел в лаборатории Кравеев. И это точно не сахар. Уже сейчас девушка могла приблизительно прикинуть меры, которыми могли удерживать у себя потенциально бессмертное — по крайне мере, долгоживущее — существо с огромной силой, умопомрачительно быстрой регенерацией, а ведь та сказывается не только на исцелении ран, но и на внутренних процессах. — Да. Приговор выстрелил несколько раз, пули пробили Музаке ноги, заставив упасть, а Рейзел, поняв план в общих чертах, сверху добил своей силой. В данный момент он превосходил только-только вышедшего на поверхность оборотня, еще не до конца отошедшего от седативного. Музака рухнул в пыль, глаза его закатились. — Что ты предлагаешь сделать? — осведомился мрачно Франкенштейн, ему определенно чем-то не нравился бывший лорд оборотней — ну, не могло же место быть столько лет вакантно? Но Шестая вместо ответа набирала телефонный номер. — Ты очень занята? С того конца связи раздался печальный, мученический вздох, аппарат отключился, но тут же возник портал. Эмо как всегда напоминала большую, унылую черную птицу со своими рукавами-крыльями и опущенными уголками губ. А еще под глазами темнели широкие круги, говорящие о недосыпе. Шестая чувствовала проходящие в сестре изменения, однако те находились на самой первой стадии, совсем неопасные, только-только намечающиеся. — Что тут у вас? — голос сестры был хриплым, словно она приболела, но на обеспокоенный взгляд лишь мотнула головой, говоря, мол, все в порядке. — Мне нужна твоя помощь. Подозреваю, его держали много лет в лаборатории под транквилизаторами, но точно узнать невозможно. Восемнадцатая опустилась на колени перед распростертым телом Музаки — тот трепыхался, пытался открыть глаза, вырвав у присутствующих потрясенный вздох. Никогда еще никто не мог оправиться так быстро от ударов Ноблесс, однако Рейзел вовсе не выглядел удивленным. Стянула перчатку и осторожно провела бледным пальчиком по лбу оборотня, самым кончиком, почти не касаясь, однако этого хватило, чтобы мужчина бессильно обмяк и вновь погрузился в бессознательное, разом лишившись огромного количества энергии. Эмо же достала телефон, отстучала бодро несколько сообщений, открыла дополнительный портал. Через него шагнула Мэй-тян, прекрасная даже в истощении: ни тени под веками, ни впавшие щеки не могли сделать девушку страшнее. Ведьма обвела всех теплым взглядом, легко улыбнулась, приветственно покивав тем, кого знала и помнила. — Что случилось? Эмо, не торопясь надевать перчатку, ткнула пальцем в Музаку. — Мне тут младшенькая пациента подогнала, проверишь быстро его кровушку? Полный анализ я после проведу, но мне надо хотя бы приблизительно знать, с чем имею дело. А, мне еще понадобится лаборатория в этом мире… — Могу предложить вам свою, — подобрался Франкенштейн. — Не стоит, не хочу вас утруждать, мы справимся сами, — Шестая скрылась в приветственных объятиях матери, тоже невыносимо, обидно усталой, измотанной, как физически, так и морально. — Все в порядке? Как Двенадцатая? — Нам удалось стабилизировать ее состояние, — Третья легко очертила лицо дочери, погладила по волосам, а затем отпустила, подав руку внезапно оказавшемуся поблизости Франкенштейну, который тут же приник к ней долгим поцелуем. — Но это ненадолго. Сейчас с ней Восьмая — отгоняет Инквизицию да и просто охраняет. В родном мире все помогает. Мэй-тян тем временем надрезала руку оборотня, капелька крови, повинуясь жесту тонких пальчиков, взлетела вверх, зависла над ладошкой. Младшая ведьма недовольно прищурилась, шевеля губами, рассматривая что-то, видимое только ей. — Конечно, я не специалист, как онее-сама… — Не прибедняйся! — фыркнула Восемнадцатая. — Не будь он оборотнем, у него давно отказали бы внутренние органы. Кстати, по психике тоже проехались знатно, но тут уж мы не помощники, здесь нужно хорошего иллюзиониста или менталиста. — Или психиатра, — кивнула Эмо, делая заметки в телефоне. — В общем, попрошу Десятого, когда закончу чистку, наведаться в гости. — Третья, а ты не можешь ему помочь? — вмешался Франкенштейн. — Ты же вроде семейный врач. Женщина с улыбкой покачала головой, не скрывая теней обеспокоенности в глазах. Шестая понимала ее — стабилизация не панацея, а только временная передышка для Двенадцатой, которой предстоит столкнуться со своим внутренним зверем. — Я могу избавить от яда, выжечь его, восстановить повреждения, но когда человека долго и планомерно травили, не знаю даже, с чего начать. Ведь у него наверняка появится как минимум зависимость, а как максимум… — Как максимум поедет окончательно крыша, — припечатала сурово Эмо, поднимаясь с колен. — В общем, надо перемещаться в лабораторию, исследовать, готовить препараты. — Ты справишься? — Шестая поспешила задать вопрос, уловив волнение партнера. Сестрица в ответ повела плечами, вновь прикоснувшись ко лбу оборотня. Музака восстанавливал энергию просто ужасающими темпами, если бы не способность Восемнадцатой ее поглощать в колоссальных количествах… — Куда я денусь? Но как будем транспортировать моего нового пациента? — Думаю, мы можем помочь вам с решением данной проблемы, — к группе присоединились модификанты, неподалеку шумел ритмично вертолет. — Ох, у нас новые лица! Позвольте представиться, Тао, — хакер расплылся в лисьей усмешке, попробовал поймать ручку Восемнадцатой для поцелуя. — Восемнадцатая, и вам лучше не трогать меня, молодой человек. Конечно, я ничего не имею против самоубийц — это всегда свежие донорские органы… Шестая не раз видела, как сестры шокируют окружающих своими словами, чувством юмора, способностями. Модификанты отшатнулись, а Эмо абсолютно без усилий подняла Музаку на руки и понесла к вертолету, легкой, непринужденной походкой приковывая взгляд остальных. Волосы свешивались и почти подметали концами землю, ноги болтались вареными макаронинами, но Восемнадцатую, деловито запихивающую добычу в нутро вертолета, мало волновали неудобства оборотня, она ему даже завернула какую-то гульку на макушке, лишь бы грива не мешалась. — Знаете, — откашлялся Франкенштейн, — когда я говорил об отсутствии новых питомцев, не думал, что его притащит с собой именно Шестая. — Все когда-то бывает впервые, — пропела Третья. — Ну, что ж, собирайтесь, а я тут, пожалуй… приберусь. На ладони многозначительно загорелось пламя.