Перекресток

      Изуку ожидал, что Бакуго станет издеваться над ним и расскажет остальным, чем они с Шото занимались наедине, но Катсуки ни через неделю, ни через месяц не обмолвился об этом.       Наоборот, он стал гораздо тише. Мидория теперь очень редко слышал его смех или перебранки с Киришимой, и даже на уроках, когда их с Деку снова ставили в пару, старался поскорее закончить бой. Тодороки же снова присоединился к их с Очако и Теньей компании, и Изуку краснел каждый раз, когда тот невзначай касался его руки или даже стоял слишком близко, рассуждая об усовершенствованной на днях технике. Иногда он бросал на Деку пристальные, задумчивые взгляды, и тот, поймав их, застывал с громко бьющимся сердцем. Мидория никогда бы подумал, что станет испытывать неловкость, находясь рядом с лучшим другом, и с нетерпением ждал каникул, чтобы хоть немного успокоиться и разобраться в себе.       Новость о том, что они всем классом едут в летний лагерь, застала его врасплох. Урарака позвонила ему утром, когда он досыпал положенные двенадцать часов, проведя полночи за компьютером, и сообщила об этом. Она была единственной, кто догадался о чувствах Шото к Изуку, и всячески потворствовала их отношениям. Деку порой сгорал от стыда, когда подруга подсовывала ему под партой записки с предложением устроить им с Тодороки свидание, и понимал, что теперь не сможет отвертеться.       В назначенный день Мидория вышел из дома с огромным рюкзаком, набитым так, что если бы не тренировки в Академии, он не смог бы его поднять. Мама помахала ему рукой на прощание, и он, улыбнувшись ей в ответ, отправился в путешествие до автобусного вокзала. Около дома Бакуго ему пришлось притормозить, чтобы поздороваться с Митсуки-сан, и он совсем не удивился, когда за ней из-за двери показался мрачный Кач-чан.       Парни какое-то время шли друг за другом, но уже на подходе к метро Бакуго всё-таки нагнал его, чтобы первым войти в поезд и найти свободное место. Изуку же вошёл в вагон одним из последних, пропустив почти всех, кто хотел быстрее попасть внутрь, и в итоге оказался прижатым к дверям. Так он провёл несколько остановок, пока, наконец, на одной из них из вагона не вышла половина народа и Деку не смог сесть.       Теперь он был зажат между грузным мужчиной в очках, читавшим какую-то потрёпанную книжку, и девушкой лет двадцати пяти, рядом с которой сидел Кач-чан. Мидория скосил глаза на его смартфон, пытаясь разглядеть, что тот печатает, но Бакуго будто почувствовал его заинтересованность и убрал гаджет в карман. Пожав плечами, Деку достал телефон и засунул в уши наушники. Так они провели следующие полчаса, пока, наконец, не прибыли на нужную станцию.       На вокзале, как всегда, было много народа, и Изуку не сразу увидел группу одноклассников около одного из автобусов. Мидория поздоровался с ними и, закинув рюкзак в багажное отделение, взобрался по лестнице наверх. Здесь было очень душно и сумрачно из-за задёрнутых штор.       — Деку-кун! — откуда-то слева донесся радостный голос Урараки. — Садись сюда!       Изуку начал продвигаться по проходу, чуть не упав раз или два, но всё-таки добрался до конца автобуса, откуда виднелась поднятая вверх ладонь Очако. Широко улыбнувшись, подруга кивнула на сидение около Тодороки.       Мидория, покраснев до ушей, плюхнулся рядом с другом.       — Я могу уступить тебе место у окна, — предложил Шото, переведя на него взгляд, но Деку лишь нервно помотал головой.       Тодороки, кажется, чувствовал себя вполне комфортно: он снова отвернулся обратно, разглядывая происходящее на улице через узкую щёлку между шторкой и пластиковой стенкой автобуса. Изуку поёрзал на кресле, пытаясь устроиться так, чтобы не задевать друга коленкой, но потерпел поражение: между ними было слишком мало свободного пространства.       Ребята начали один за другим заходить внутрь, приветственно кивая уже занявшим свои места, и, наконец, последними зашли водитель и Аизава-сенсей.       — Мы будем ехать десять часов, — строго сказал он. — Поэтому будет несколько остановок, когда вы сможете перекусить и сходить в туалет. Мы прибудем на место ночью, заселимся и с завтрашнего дня начнём тренироваться, так что используйте это время, чтобы набраться сил.       Автобус тронулся, и одноклассники будто по команде начали открывать пакеты с чипсами, сухариками и другой едой. Изуку запоздало понял, что забыл вынуть сумку с припасами из рюкзака, и прикрыл глаза, чтобы хоть немного отвлечься от раздражающих нос запахов. Рядом с ним тоже раздался звук открывающейся молнии и характерный хруст разрывающейся пачки.       — Мидория-кун, — тихо позвал его Тодороки, и Деку нехотя разлепил глаза. — Хочешь?       Прямо перед ним оказалась вкусно пахнущая беконом упаковка с чипсами, и Мидория сглотнул заполнившую рот слюну.       — Я всё равно всё не съем, — сказал Шото. — И у меня есть ещё одна.       Не веря своему счастью, Изуку расплылся в улыбке в ответ и, запустив руку в пакет, вытащил несколько чипс. Тодороки присоединился к нему, и вскоре они уже вместе хрустели лакомством, быстро опустошая содержимое. Обстановка несколько разрядилась, и Деку расслабленно откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Наконец-то он смог успокоить рваный ритм сердца и выдохнуть.       — Хочешь послушать музыку? — неожиданно сам для себя предложил он. Обычно Мидория не любил делиться с другими своими музыкальными предпочтениями, боясь, что кто-то осмеёт их, но почему-то именно сейчас он почувствовал неожиданное желание открыться Шото. Возможно, дело было в волшебном действии наполненного желудка.       Деку достал из кармана телефон и наушники и стал выбирать из плейлиста то, что ему хотелось бы послушать в данный момент.       — Конечно, — ответил Тодороки, глядя через плечо, как он выбирает музыку. — О, ты тоже слушаешь Amaranthe?       Мидория перестал листать список и удивлённо посмотрел на него, всё ещё проглядывающего его любимые песни.       — Как насчёт «Burn with me»? — предложил он задумчиво, встретившись с Изуку взглядом. Деку подумал, что тот выбрал достаточно грустную песню о любви, которая никак не вязалась с его сегодняшним настроением, но ничего не сказал. Он лишь протянул другу один из наушников, и тот вставил его в правое ухо. Мидория последовал его примеру и нажал на проигрывание.       Было в этом что-то интимное, как поедание мороженого из одной креманки или подкуривание чужой сигареты. Тодороки медленно выстукивал пальцами ритм на подлокотнике, и Деку невольно загляделся на его лицо: прикрытые веки и безмолвно двигающиеся губы, вторящие словам песни. Изуку вдруг поймал себя на мысли, что пытается представить, как бы звучал его голос, если бы он сейчас запел.       Шото был несомненно красив. Он, конечно, не смог бы появиться на глянцевой обложке, как, к примеру, Каминари, но его красота была другой: более глубокой и завораживающей. Он будто сочетал в себе два человека, и резкий переход от одного к другому раз за разом цеплял взгляд Мидории, удерживая то на ожоге, то на подрагивающих ресницах.       Изуку помотал головой, ошеломлённый тем, что уже вторую минуту пялится на лучшего друга. В попытке отвлечься он отвернулся и скользнул взглядом по одноклассникам. Урарака и Тенья о чём-то перешёптывалась через переход от них, и их головы почти соприкасались. Деку заметил, как смущённо покраснела подруга, глядя в глаза Ииды. Чуть дальше от них сидели Каминари с Киришимой и, насколько смог заметить Деку, тоже слушали музыку. Впереди них Мидория увидел одинокую блондинистую макушку.       — Что будет следующим? — спросил Шото. Изуку неожиданно осознал, что песня закончилась, и, покраснев, повернулся обратно.       Так прошла большая часть пути: они слушали и обсуждали песни, ели чипсы, а после перерыва Деку смог достать и свою еду из багажного отделения и поделиться ею с Тодороки.       С Шото было легко. Он был интересным собеседником и во многом разделял взгляды Изуку, поэтому Мидория вскоре раскрылся и болтал без умолку, совершенно не заботясь о том, что именно говорит. В те редкие паузы, когда Деку всё-таки выдыхался, Тодороки бросал в ответ короткие, но полные юмора комментарии, и Мидория смеялся так громко, что его слышал весь автобус.       Уже ночью, когда Изуку растерял весь свой словесный запал, они просто смотрели в окно, теперь не задёрнутое шторой. В ушах всё ещё была музыка, теперь спокойная и ненавязчивая, а в небе ярко светили звезды. Друг был совсем рядом, и Мидория против воли кидал на него короткие взгляды, когда тот устало тёр переносицу или машинальным движением отбрасывал челку. Деку не мог не задаваться вопросом, почему этот невозможный, интересный человек влюбился в него, и каждый раз, когда тот переводил на него взгляд, они застывали на несколько бесконечных миллисекунд, и сердце Изуку подпрыгивало куда-то к горлу.       Это было так странно и так волнительно, и Деку никак не мог заснуть, продолжая думать об этом, пока в какой-то момент не обнаружил, что его голова лежит на плече Тодороки, а сам он осторожно сжимает его плечо.       — Эй, просыпайся, мы приехали.       Когда ребята наконец-то вышли из автобуса и разобрали весь свой багаж, Аизава-сэнсэй повёл их по направлению к отелю, где ученики выстроились в очередь за ключами. Мидория встал сразу за Тодороки, уверенный, что его поселят вместе с ним, но Аизава, сверившись со своим списком, отправил Шото к Ииде, а Изуку к Катсуки, который, выхватив из рук учителя ключи, первым зашагал по направлению к лестнице. Мидория без особого энтузиазма помахал друзьям и отправился вслед за мрачным Кач-чаном.