Перекресток

      — Я хотела его добить, а он и сам умер, — девушка улыбнулась. — Смешно, правда?       Мидория не хотел в это верить. Он всё ещё надеялся, что Бакуго поднимется, скажет очередную грубость, будто ничего и не произошло, и с ним будет всё в порядке. Изуку в несколько шагов преодолел расстояние между ними и упал на колени.       Химико перевернула Кач-чана на спину и теперь он смотрел вверх остановившимися глазами. Лицо Катсуки застыло в выражении беспомощности, такого несвойственного для него в жизни. Из бледных приоткрытых губ вытекала тонкая струйка крови.        — Красиво, да? — восторженно хлопнула в ладоши Тога. — Так много красного, целое озеро…       — Уходи отсюда, если не хочешь драться, — холодно произнёс Тодороки, опустившийся рядом. Мидория никогда не слышал у него таких злых интонаций.       Деку прильнул к израненной груди Кач-чана в надежде услышать хоть какое-то биение, но сердце молчало. Наверное, оно остановилось уже давно, проткнутое лезвием злодея, и Изуку зря надеялся на то, что есть шанс. Он ничем не мог ему помочь, даже если бы попытался. Наконец, спустя несколько мгновений, Изуку услышал лёгкий, как крыло бабочки, стук. Тихий и совсем слабый.       — Бьётся...       — С вами так легко шутить, — усмехнулась Химико, глядя на склонившегося над раненым Мидорию. — И к тому же... Вас уже двое, у тебя осталась одна сторона, а Мидория-кун выведен из равновесия, так что я легко могу с вами справиться.       В ответ на это левая сторона Шото вспыхнула, будто факел, и девушка, почуяв опасность, отпрыгнула в сторону.       — Но не буду, — добавила она, делая ещё один шаг назад. — Я добыла достаточно крови.       Тога кинула прощальный взгляд на Изуку и втянула ноздрями воздух. Этот мальчик ей слишком нравился, чтобы просто так его оставить, но время поджимало. Злодейка отвернулась и побежала прочь, скрывшись среди деревьев.       — Мы должны доставить его на безопасную базу, — произнёс Тодороки, обеспокоенно глядя на то, как Деку, не двигаясь, лежит на груди Бакуго.       Изуку не ответил, пытаясь услышать заветный звук снова. Он боялся, что ошибся, и Катсуки умер, как и сказала Химико. Тело Кач-чана всё ещё сохраняло тепло, и было так трудно поверить, что скоро оно остынет и превратится в безжизненный труп. Катсуки посинеет и станет холодным, а потом…       — Мидория! — прикрикнул Шото, и Деку вздрогнул от неожиданности, распахнув глаза. — Прекрати терять время. Мы должны спасти его!        Он первым встал с испачканной кровью земли, а потом протянул Мидории здоровую руку. Деку вложил пальцы в надёжную ладонь Шото, и тот рывком поднял его, помогая принять вертикальное положение.       — Я понесу Кач-чана, — сказал Мидория и нагнулся, чтобы осторожно поднять Катсуки. Бывший друг весил гораздо больше Изуку, но тот будто не замечал веса: он лишь мог смотреть на откинувшуюся назад голову, острый подбородок и кадык, беззащитно выделяющийся на бледной шее. Раскуроченная рана меж рёбер выглядела ужасно. Осознание беспомощности, страх потери близкого человека завладели всем его существом.       — Мы спасём его, — Тодороки уверенно посмотрел на Изуку. — Исцеляющая Девочка сможет поставить его на ноги.       И они побежали вперёд. Деку старался двигаться осторожно, чтобы не тревожить рану Кач-чана, но всё равно с каждым его рывком из разреза вытекала кровь. Мидория понятия не имел, где находилась безопасная база, он знал только, что где-то близко, но Шото, видимо, имел лучшее представление. Он спокойно двигался вперёд, будто ничего особенного не происходило, и эта его уверенность давала Изуку силы двигаться дальше. Спустя несколько десятков метров им на пути попалось чьё-то окровавленное тело — это был точно один из злодеев. Около него валялась отрубленная рука. Деку, стараясь сохранять спокойствие и не думать, кто ещё из друзей мог пострадать, отвернулся и продолжил путь. Тодороки рядом тяжело дышал. Изуку знал, что ему приходится нелегко.       Через ещё какое-то время до них донёсся чей-то тихий голос:       — Ребята?       Мидория остановился, оглядываясь вокруг, но так никого и не заметил. Они с Тодороки встали спиной к спине, готовясь обороняться.       — Ребята, это же я, — голос донёсся ближе, и совсем рядом хрустнул куст. — Хакагуре.       Девушка подошла к ним вплотную и рвано выдохнула.       — Бакуго… Он?       — Ещё жив, — ответил Шото. — Ты знаешь, куда нам нужно идти?       — Да, — ответила Тору тихо-тихо. — Некоторые из нас попались в ловушку, но многие успели сбежать. Айзава-сенсей сказал мне, чтобы я встречала тех, кто сумеет сюда добраться.       Она схватила Тодороки за руку и потянула в сторону зарослей из плюща. Изуку последовал за друзьями, не забывая настороженно оглядываться вокруг.       Через пару минут Хакагуре отпустила ладонь Шото, подошла к одному из деревьев — Мидория видел её шаги, отпечатывающиеся на мхе — и отодвинула плющ у его основания. Деку увидел небольшую деревянную дверцу, позеленевшую от времени.       — Заходите внутрь, — прошелестел голос Тору. — Только быстро.       — А ты? — поинтересовался Изуку, когда Тодороки осторожно открывал дверь.       — Я буду ждать остальных, — ответила она.       Мидория первым пошёл вниз. Он старался идти медленно и как можно тише ступать по ступеням, но как назло его ботинки громко шаркали по каменной поверхности. Шото шёл прямо за ним. Это был узкий, пропахший плесенью коридор, и когда Хакагуре закрыла за ними дверь, они оказались в полнейшей темноте. Ребята шли так довольно долго, пока вдруг впереди не показался тусклый луч света.       Свет разрастался, и вот уже они подошли к выходу, около которого стоял один из про-героев — Цементос.       Они оказались в огромном круглом зале, откуда выходило множество коридоров. Деку готов был поспорить, что больше половины из них выходили на пляж, лес и другие части лагеря.       — Добро пожаловать, — пробасил он, цепким взглядом оглядывая тело Катсуки и их увечья. — Лазарет слева, последняя по третьему слева коридору дверь.       Изуку, не говоря ни слова, пошёл в указанном направлении. Тодороки не отставал, и вскоре они уже входили в стерильно белую комнату с кучей пищащих новомодных аппаратов. Несколько кроватей было занято и закрыто шторами. Мидория пересёк расстояние до кабинета медсестры и пинком распахнул дверь.       Исцеляющая Девочка дремала на стуле около компьютера и сразу встрепенулась, услышав резкий звук.       — Отнеси его на свободную койку, — сказала она, оценив состояние Бакуго. — Быстро!       Изуку послушался. Он вышел из кабинета и осторожно положил Кач-чана на кипенно-белую простынь. Катсуки выглядел мертвенно бледным и осунувшимся, было невозможно поверить, что вчера вечером он был абсолютно здоров и выпивал в баре.       Девочка вышла из кабинета, держа в руках огромный, наполненный чем-то шприц, небольшой пакет и громоздкий аппарат с проводами. Пакет она вручила Мидории, а потом подошла к койке Кач-чана, подключая приспособление к основной машине, стоящей рядом с кроватью.       — В пакете вы найдете аптечку первой помощи, — торопливо объяснила она, а потом махнула рукой: — Идите, я займусь им.       Изуку хотел остаться, но грозный взгляд Исцеляющей Девочки недвусмысленно указал на дверь. Тодороки уже привычно взял его за руку и потянул прочь, и Деку ничего не оставалось, как послушаться. Он не смотрел по сторонам, просто брёл следом за Шото, пока тот не вышел из Лазарета и не усадил его на стул.       Мидорию била крупная дрожь, а перед глазами стояло обескровленное лицо Кач-чана. Он думать не хотел о том, что медсестра не справится и тот навсегда покинет их.       Друзья просидели в коридоре час или два, позабыв про собственные раны, пока Шото не окликнул Изуку по имени. Мидория поднял голову и посмотрел на друга, но тот глядел куда-то вниз, закрыв глаза длинной челкой. Деку мог видеть лишь то, как напряжённо тот кусает губы.       — Да?       — Ты должен знать, — сказал Тодороки. Казалось, каждое слово даётся ему с трудом. — Бакуго, он… понял, что я люблю тебя.       Изуку вздрогнул. Это была странная тема для разговора, учитывая происходящее, но эти слова — произнесённые в первый раз — всё же смогли пробиться через оковы страха, сковавшие сердце, и ударили под дых не хуже кинжала Тоги. Мидория открыл было рот, чтобы прервать признание Шото, не готовый обсуждать это сейчас, но тот остановил его резким движением руки.       Тодороки смотрел проникновенно. В бирюзовом и сером глазах была настолько гремучая смесь эмоций, что Деку застыл, не смея сказать что-то или пошевелиться. Он ещё никогда не видел друга настолько настоящим. Его лицо выглядело хрупким, будто выточенным из мрамора, и могло разбиться от одного неверного слова. Шото смотрел так, словно шагал в пропасть.       — Бакуго понял это, потому что он сам испытывал к тебе чувства, — проговорил Тодороки медленно. — Он спас тебя дважды. Я должен ему, поэтому я готов отступить, если ты выберешь… не меня. Бакуго, он не так плох, как ты думаешь.       Мидория ошарашено смотрел на друга. Он и подумать не мог, что пьяная выходка Катсуки действительно могла значить нечто большее. Всё становилось хуже и хуже: сначала чувства лучшего друга, выбившие Деку из колеи, а теперь симпатия со стороны того, кто всегда его ненавидел. Мидория оказался в середине треугольника, углы которого причиняли боль и страдания.       — Тодороки-кун… — Изуку поймал выскальзывающие из его ладони пальцы Шото и сжал их — горячие, словно огонь — сильнее. Тот опустил глаза. Между его бровей залегла горькая морщинка. — Прости.       — Тебе не нужно просить прощения, — ровно ответил Тодороки.       — Нет, нужно! — всплеснул Мидория свободной рукой. — Я виноват во всём. Из-за меня Кач-чан умирает, и твоё плечо… Ох, Всемогущий.       Он кинул взгляд на рану друга и подскочил на месте. Собственная усталость и оцепенение сменились желанием помочь.       Шото так же спокойно, чуть повернув голову, наблюдал, как Деку поднимает с пола позабытый пакет и выкладывает на колени лекарства. Его лицо снова было живым и не напоминало восковую куклу, а глаза, прежде тусклые, горели. Тодороки облегчённо выдохнул и позволил себе немного обмякнуть на стуле, когда Мидория приложил к ране нечто прохладное и значительно уменьшающее боль. Не то чтобы Шото не привык к ней, но всё же было нечто сладостное в том, что именно Изуку помог ему. Заботился, как когда-то делала мать.       Деку обрадовано заметил, что лекарство, которым он пропитал ткань, работало и друг задышал глубже. Он велел Тодороки съесть несколько таблеток, которые нашёл в пакете, подписанном именем Шото, и сам проглотил несколько пилюль. Голова, наконец, перестала настолько кружиться, и мир вокруг стал чётче. Когда всё возможное было сделано, Мидория снова тяжело опустился на стул.       Время текло так медленно, что Изуку успел придумать с десяток причин, по которым он должен вернуться на поле боя, и даже успел сорваться с места, когда дверь в лазарет открылась. Исцеляющая Девочка выглядела устало, но улыбалась. Её глаза были полны слёз.       — С Бакуго всё будет в порядке.