***
Престон лежал в постели, глядя на старый арочный потолок и шторы из тяжелого синего бархата. Ему нравилась его комната. Он был бы не против жить в такой постоянно. Но был ли он не против вообще жить? Из окна лился тусклый дневной свет: дождь прекратился, но было серо, пасмурно и тихо. Не затишье перед бурей, а безмолвие после. А дальше — тишина. Престон плохо помнил, как накануне его довели до комнаты, как пришел Джаспер и о чем он с ним говорил. Ему дали успокоительное, и он уснул, выпав из реальности, из которой до этого пытался выпасть, точнее, упасть совсем другим способом. Престон вообще не помнил ничего, что было после падения. Его он помнил хорошо. Что называется, провалился с треском. Лестница оставила ему шрам на подбородке; он шел от левого угла рта вниз и делал его лицо похожим на маску Мельпомены. Ему было стыдно. Он не думал, что сможет пережить подобное, и вот лежал, сгорая от стыда, и никак не сгорал, удивляясь самому себе. Странное чувство. Чужеродное, щекотное ощущение. Дверь в комнату приоткрылась, и Престон увидел мисс Кейсен и Макса. — Престон, к тебе тут посетители, — мисс Кейсен пропустила Макса в комнату с таким взглядом, словно хотела дать ему подзатыльник. Макс медленно прошел в комнату и сел на стул рядом с его кроватью, выглядя так, словно этот самый стул сделан из раскаленного железа, и он только силой воли удерживается от того, чтобы не вскочить и не убежать прочь. — Эм, — Макс не знал что сказать. Он вообще не знал, что говорить, если только не надо было грубить и язвить, насколько Престон успел заметить. Престону Макс не нравился. Грубый, невоспитанный, невежественный — сочетание всего, что Престон не любил в людях. И почему-то Престону хотелось понравиться Максу. Не так, как Джасперу. Джаспера Престон боялся разочаровать. — Как… твоя нога? Престон представил, как мисс Кейсен у себя в кабинете тренирует Макса для нормального человеческого общения. Видимо, в этот раз она надрессировала его достаточно для вежливого разговора. — Болит. Несильно, но Джаспер сказал, что стоит съездить в госпиталь. И нужно сделать снимок — я ударился головой, когда… когда упал. Макс кивнул и продолжил сидеть молча; судя по его виду, стул под ним был раскален добела. Престон вздохнул. — Макс, не надо тут сидеть, потому что тебя заставил твой врач. Макс поднял на него удивленный взгляд, и Престон пояснил: — Ты ни в чем не виноват, если ты пришел извиниться… Макс тут же ощетинился: — Меня никто не заставлял извиняться. Да, Гвен… мисс Кейсен хотела, чтобы я поговорил с тобой, но я пришел, потому что… потому что — ну что за хрень, Престон! Ты, конечно, всегда казался мне придурком, но не настолько же. Престон знал, что Макс и здоровое проявление эмпатии — вещи несовместимые. Но ему сейчас хотелось не мягкой поддержки, а чего-то настоящего, нерафинированного, пусть и неприятного. — Если ты все устроил из-за нашего разговора, то это нереально тупо. Престон посмотрел на свои сложенные в замок руки. Они казались белыми даже на фоне простыни. — Не только. И ты не первый, кто сказал мне… Макс его прервал: — Если кто-то говорил тебе то же, что и я, то это были люди вроде меня. А я не разбираюсь в... — Я помню. Ты не разбираешься в этом дерьме. Престон первый раз произнес подобное слово, подразумевая театр. — Ну, да, — Макс кивнул, словно это и имел в виду, — не разбираюсь. Поэтому ты можешь спокойно наплевать на то, что я думаю о тебе и твоих занятиях, так? Я вообще ни разу не авторитет, и ты можешь меня послать и забить на то, что я говорю. Можешь считать меня просто тупицей, поверь, это поможет. Макс звучал так уверенно и самодовольно, что невольно становилось смешно: прямо хоть сейчас отправляй проводить тренинг. Престон слабо улыбнулся. И рискнул поделиться сокровенным. Почему нет? Все и так… рухнуло с крыши вместе с ним. — Знаешь, я хотел поставить пьесу, потому что она не понравилась Джасперу. Первый раз за все время в глазах Макса мелькнул искренний интерес. — Не понравилась? Престон кивнул. Вообще, Джаспер не сказал ему, что идея плоха. Он не критиковал сюжет. Это было просто внутреннее чувство, уверенность, что Джасперу написанное не понравилось. Такие вещи легко считываешь, когда долго пытаешься кому-то угодить и подстроиться. И — Престона это зацепило, вдохновило, словно он первый раз мог пойти наперекор кому-то. И не просто кому-то, а Джасперу. Настоящий бунт. — Черт, теперь я прямо жалею, что не помог тебе с этой фигней, — Престон усмехнулся, а следом за ним и Макс. Момент длился секунду. Макс хлопнул руками по коленям: — Ну, я, эм, пойду? Поправляйся, — он тут же нахмурился, — звучит как-то тупо, да? — Пожалуй. — Ну, ногу ты сломал, так что, считай, это хороший знак. У Макса было своеобразное чувство юмора, и Престон первый раз его оценил. Но Макс точно пришел сюда не только из-за своего врача и разговора по душам. Престон понял, что был прав, когда Макс спросил: — Престон, слушай… как ты забрался на крышу? Вечером Престон вместе с Нерфом отправился к катеру, чтобы доехать до берега и оттуда — до города. Дольф, куривший за воротами, пожал ему руку. Он все понял. Всех остальных Престон последний раз встретил за обедом. Почти всех. Дэниела он не видел с вечера на крыше. Когда он ожидал приема в коридоре госпиталя, то нащупал и достал из кармана куртки аккуратно сложенную записку. Он развернул ее и прочел: «Dying is easy, young man, living is harder. Не возвращайся. Д.» У него заныло в груди от непонятной тревоги и вины. Он вспомнил свою детскую ревность к Дэниелу, когда только попал в клинику, вспомнил, как завидовал всему тому вниманию, которое, как ему казалось, Дэниел получал от Джаспера. Что ж, по крайней мере, в клинике теперь есть Макс и его врач. Поздно вечером в палату к Престону заглянула недовольная медсестра. — Престон Гудплей, вас к телефону. Он спустился с кровати и заковылял в коридор, опираясь на костыль — на ногу поместили фиксатор. Престон взял трубку, почти уверенный, что из нее появится призрачная рука и затянет его обратно в клинику. Кажется, он действительно крепко ушибся. — Да? — Престон, это Макс. Слушай, я насчет твоей пьесы. А что там в ней было? Престон рассмеялся. Во многом от облегчения, что ему звонил не Джаспер. — Не хочешь, не говори, — Макс звучал почти обиженно. — Может, подождешь, пока я вернусь? — Ты не вернешься, — Макс говорил так, словно это само собой разумелось, — так что с пьесой? Они договорились, что Престон оставит свои наброски в госпитале. — Отлично. Мой… мой друг подойдет и все заберет. Спасибо, и, эм, удачи. — И тебе, Макс. Макс повесил трубку. Престон доковылял до своей палаты и достал из сумки папку с исписанными листами. Впереди его ожидала самая разная реакция на его постановки: одобрение, негодование, смех и, конечно, безразличие («Всем похрен, Престон»). Он справился со всем. В трудные моменты его поддерживало воспоминание о человеке, которому было не похрен, даже если сам он этого не понимал.***
Крышка люка легко поддалась с первого раза — замок висел на петлях, но не был заперт. Макс забрался на чердак и включил фонарик в виде ракеты, который попросил у Нила. Под ногами громко хрустнул гравий, и Макс на всякий случай закрыл люк. Было уже поздно, и шум на чердаке мог привлечь внимание. Престон сказал, что часть чердака отделена деревянным каркасом, а на крышу он выбрался через полукруглое окно в торце. Скорее всего, чердак запирали из-за того, что находилось в отдельном отсеке. Макс осматривал люк раньше, он мог забраться сюда уже давно, но его что-то удерживало. Раньше удерживало, а теперь перестало. Теперь он снова был сам по себе. Он огляделся, держа в руках фонарик. В углах стояла закрытая чехлами мебель и какие-то ящики. Чуть дальше было полукруглое окно — видимо, Престон говорил про него — и слева от окна виднелся деревянный каркас с дверью, похожий на сарай, который втиснули на чердак. Внутри что-то гудело. Макс подошел к двери и открыл ее с одного толчка. Изнутри пахнуло чем-то влажным и теплым, свет фонарика заплясал на стенах, покрытых пленкой, и Макс понял, что он в теплице. — Что за… На полу стояли кадки с марихуаной. В углу работал вентилятор, это его гул Макс слышал снаружи. Видимо, у завхоза был свой маленький огород. Макс чертыхнулся и осветил парник; в дальнем углу было нечто вроде стола с микроволновкой и колбами, а над столом висел гобелен с индейским орнаментом. — Кастанеда хренов. Что ж, мужик всегда был на своей волне. Возможно, Кэмпбелл даже был в курсе его садоводческих интересов — Макса бы такой расклад не удивил. Конечно, запах мог привлечь внимание, но Нил как-то рассказывал ему о разных способах употребления каннабиса. Макс поморщился, решив, что не хочет думать, как именно завхоз употребляет то, что выращивает, и вышел из теплицы, плотно закрыв дверь. Рама полукруглого окна тихо скрипнула от сквозняка. Макс подумал, открыл окно и выбрался наружу, подтянувшись на руках. К вечеру небо прояснилось, и в лунном свете крышу было хорошо видно без фонарика. Макс осторожно забрался наверх так, чтобы его не было видно снизу, и сел на конек, который шел от чердачного окна. Было тихо и хорошо. Крыша клиники находилась выше верхушек деревьев на острове. Нил предлагал ему пригнать сюда дрон, и мысли Макса быстро заработали в этом направлении с учетом недавнего открытия. Договориться со стариком, договориться с Нилом. Договориться со всеми, вызвать доверие у других, но не доверять никому. Внизу тускло светил красноватый фонарь клиники. За темной кромкой леса виднелось озеро и берег с огоньками — костры и домики в лагерях на берегу. Чуть дальше на небе светлело пятно городских фонарей. Максу вдруг захотелось сбежать. Это было странно, ведь никто его здесь не держал. Ему хотелось спрыгнуть отсюда и скрыться где-нибудь, пусть даже в лесу. Никки знала, что делала, когда околачивалась по острову вместо того, чтобы торчать в клинике. Над головой, словно тент палатки, растянулось звездное небо. Из темноты веяло чем-то летним и свежим, не таким, как днем, а по-ночному мягким и теплым. Макс посмотрел на далекое пятно городских огней и вдруг почувствовал, что много бы отдал, чтобы просто оказаться там с Нилом и Табии и вообще кем угодно. Он сидел один ночью на крыше, вокруг было красиво, и ему было невыносимо тоскливо. Макс никогда раньше не делал ничего подобного и решил, что больше не будет. Он спустился с чердака через второй люк, который нашел в углу у старого шкафа. Оказалось, что лестница вела во внутренний дворик. Видимо, старик ею и пользовался для своих целей. Макс пробрался на кухню и из нее вышел в коридор, собираясь тихо подняться к себе. Он не единственный бодрствовал в этой время: дверь в кабинет Джаспера была приоткрыта, и оттуда лился приглушенный свет. Внутри разговаривали. Макс подошел к двери и замер рядом. — Перестань плакать, — Макс узнал голос Джаспера. — Джаспер, прости меня, — это был Дэниел. Всхлип и раздраженный вздох. — Я не должен был вмешиваться, я просто сильно испугался, очень сильно, и… Пожалуйста, прости меня. — Хватит извиняться, — Джаспер звучал терпеливо и устало одновременно. Всхлип. — Я думал, что ты мне доверяешь. И что я могу доверять тебе. — Ты можешь доверять мне, Джаспер, я больше не буду так… — Я лишь хочу, чтобы ты подумал: ты действительно хочешь измениться? Хочешь, чтобы тебе стало лучше? Хочешь стать лучше? Мы можем вернуть все, как было. Это твой выбор. — Я хочу! Я… хочу. Я же решил. — Тогда следуй правилам. Мы поговорим завтра, а сейчас иди к себе, Дэвид. — Джаспер, пожалуйста, не надо. — Мы снова поговорим завтра, я обещаю. — Пожалуйста, не отправляй меня сейчас к себе, я не могу оставаться один. — Почему? Всхлип. — Почему? — Мне страшно. — Почему тебе страшно? — Я боюсь, что ты сердишься на меня. Молчание. — Джаспер?.. Вздох. — Я не сержусь на тебя, Дэвид. Уже поздно, тебе пора спать. Дэниел (должен ли Макс теперь его так называть?) с опущенной головой вышел из кабинета и прошел мимо Макса, не обратив на него внимания. А вот Джаспер обратил, как только дверь открылась достаточно, чтобы лампа в кабинете осветила коридор. У каждой ситуации есть несколько вариантов ее развития, и Макс всегда старался учесть все. Это был его способ выживать. Джаспер мог удивиться. Мог испугаться. Мог грозно сказать нечто вроде: «А ты что тут делаешь?» Мог сделать вид, что не видит Макса или действительно его не увидеть. Он мог сделать многое, но сделал то, чего Макс никак не ожидал. Он взглянул на него и как ни в чем ни бывало сказал: — Добрый вечер, Макс. Он вел себя так, словно все было в порядке, словно никто не плакал на пороге его кабинета пару минут назад, умоляя не оставлять его одного. Это сбивало с толку, выводило из строя все защитные механизмы. Это пугало. — Думаю, нам стоит поговорить? Слова Джаспера звучали как приглашение, от которого не отказываются. Макс молча кивнул и зашел в кабинет. Внешне он мало отличался от кабинета Гвен и все же был совсем другим. В нем ощущалась особая чистота, нечто сродни стерильности стоматологического кабинета или операционной. Макс чувствовал себя лягушкой, которую собрались препарировать. Джаспер молча сел за стол, не глядя на Макса, и тот судорожно перебирал причины, по которым здесь оказался. Макс стал нежеланным свидетелем их странного разговора? Джаспер хочет спросить про Престона? Если да, что именно? Может, Джаспер заметил, что Макс был на чердаке? Все происходило слишком быстро. — Вчера в нашей клинике кое-что произошло и, так уж вышло, коснулось всех ее пациентов. Джаспер молча посмотрел на Макса, и тот кивнул. Он понял, что речь о Престоне. Джаспер продолжил: — Всех пациентов, но, видишь ли, Макс — ты не пациент. Ты наблюдаешься на экспериментальном курсе без предварительного обследования, тебя взяли просто, чтобы взять, думаю, ты это уже понял. Схема несколько запутанная, скажу так: клинике выделяются средства, из которых небольшая часть идет тебе. А тебе тут не место. Макс молчал, пытаясь понять, к чему клонит Джаспер. — Так уж тут все устроено: кто-то сюда приходит и уходит, кто-то остается навсегда. А кто-то вообще не должен сюда попадать… и это нормально. И нормально, когда кто-то следит, чтобы подобное не происходило, а если произошло, то больше не повторялось. Джаспер открыл ящик стола и вытащил оттуда файл с документами. — Я тут узнал кое-что… ты тут подраться успел, до того как к нам попасть, и с машиной непонятная история, — он поднял глаза на Макса и посмотрел укоризненно, как на глупыша, — зачем ты это устроил, кстати? Ты вроде умный парень. Максу стало не по себе. Джаспер сложил руки на столе. — В общем, так. Делать тебе тут особо нечего, а деньги нужны. Я указываю, что ты поступил к нам на два дня раньше, чем на самом деле, и за твои приключения, если к ним кто-то проявит интерес, будет отвечать клиника. Джаспер положил на стол перед Максом два бланка. — Я советую тебе не тянуть, пропить курс препарата и покинуть клинику. Отдохни, выспись, если еще этого не сделал, и займись своими делами. Макс кивнул, механически, плохо соображая, что происходит. — А мисс Кейсен… — Мисс Кейсен не отвечает за прием лекарств. Она тебе не говорила? Странно. Если тебе так комфортнее, можешь сначала посоветоваться с ней и уже потом принять решение. Макс тут же покачал головой и притянул к себе бланки. Он ничего не мог толком прочесть, только старался скрыть волнение и выглядеть спокойным. — Прочти внимательно, — Джаспер указал на мелкий шрифт. — На самом деле прочти. Буквы плыли перед глазами. — Что я буду принимать? — Седативный препарат, который должен улучшать когнитивные способности. Его уже тестировали, ты будешь не первым, вот, можешь посмотреть, здесь есть список благополучно перенесших употребление. Прием три раза в день. Выдавать тебе его буду я. Макс кивнул и посмотрел на список, старательно делая вид, что читает, но не мог разобрать ни слова. В голове все кипело. Он взял в руки ручку. — Мне нужно делать все остальное? — Что именно? — Приходить на встречи вечером. — Как хочешь. — А ходить к мисс Кейсен? Макс не понимал, зачем задает эти вопросы. Какая-то его часть отчаянно просила подождать, остановиться, но он чувствовал, что еще чуть-чуть — и его внешнее безразличие разлетится на осколки, а это все, что у него теперь было. Джаспер ответил: — Как хочешь, Макс. Макс передал подписанные бланки Джасперу и поднялся из-за стола. Джаспер сидел на своем месте, что-то отмечая в своих бумагах, совсем как Гвен. Казалось, можно легко притвориться, что он ничем от нее не отличается. Но это только казалось. Макс отчаянно цеплялся за мысль, что ему все равно, но ему было страшно. Он остановился у двери, чувствуя, что у него стучат зубы. — А что с Дэвидом? Джаспер поднял на него взгляд, в котором на долю секунды мелькнуло неоновое «опасно», и спокойно спросил: — Каким Дэвидом? Макс молча вышел из кабинета. Он только что продал свое право задавать вопросы и получать ответы. Мир вернулся на свое место. Вокруг были одни мудаки, и Джаспер был одним из них, как Макс и думал. Он оказался прав. Он победил. Он победил, и от этой победы было горько, горько до жгучего привкуса во рту и боли в желудке. Он лежал в постели и смотрел на темный потолок, пытаясь разглядеть там трещины или протекшую трубу. Максу казалось, что оттуда капает вода. Он даже не понял, что плачет.