Солнце в красных облаках

Курама не знал, что именно так сильно сдвинуло психику Наруто: убийство родителей, год, проведенный в спец-учреждениях Анбу, где он подвергался постоянным допросам, а иногда и болезненным и бесполезным экспериментам с целью подавления или извлечения чакры Девятихвостого, тренировки в Организации, постоянное одиночество и ненужность, боль потери или постоянные сны с окровавленным лицом его мертвой матери, которая иногда просила защитить ее, упрекала в слабости и говорила, что ненавидит. Разумеется, эти сны были не основаны на реальном поведении Кушины при жизни, а базировались исключительно на чувстве вины Наруто, его ненависти к себе и черной чакре Девятихвостого, затягивающей в себя. — Это я во всем виноват, — иногда говорил Наруто, глядя в пустоту и ни к кому конкретно не обращаясь. Конечно, в обычном своем состоянии он так не думал, он винил во всем Учих и был прав по-своему, но вот в такие моменты, когда его обычно достаточно крепкая психика не выдерживала и давала слабину, на свет бурно выливалось все вот это — черное, полное ненависти ко всему вокруг и к самому себе в первую очередь. Курама заметил, что сны Наруто стали куда страшнее и чернее с того момента, как он начал работать в паре с Тоби. Если раньше смерть родителей снилась Наруто раз-два в месяц или реже, то, с появлением в его жизни Тоби, она начала сниться ему каждую ночь, стоило лишь закрыть глаза. Курама открыто сказал Наруто, что Тоби влияет на него не лучшим образом, но Наруто лишь пожал плечами и сказал, что он в порядке. Нет, не в порядке, подумал Курама. Ни разу не в порядке. Все становилось хуже и хуже с каждым днем и дошло до своего пика, когда Наруто, без колебаний, совершенно спокойно убил своего учителя Какаши. Он не испытал ничего во время этого действия, просто словно разрезал кусок мяса. И так было с тех самых пор, как он начал работать с Тоби. Даже Девятихвостый в свое время так на него не влиял. Кураме не нравилось это. Наруто медленно, но верно превращался в бездушную машину убийств в руках Организации, его боль и ненависть выедали в нем последнюю человечность и понимание ценности жизни. Так было до того момента, пока Саске вновь не появился в его жизни. Саске действовал на Наруто словно противоядие, он словно напоминал ему что-то. Рядом с Саске Наруто мог остаться. Рядом с Саске ему было место. И когда он сказал, что останется с Наруто, что не оставит его, это заставило пораженно замереть, вслушиваясь, даже Кураму, потому что Учиха говорил так уверенно и непреклонно, словно это неотвратимо должно было произойти и не оспаривалось вовсе. Наруто возвращался к самому себе медленно, но уверенно. Глядя на Саске, он раздражался, злился и… чувствовал. Он не хотел убивать Саске. Сначала потому что так сказал Тоби, потом из-за Итачи, а потом потому что сам не хотел. Учиха был единственным, кто не позволял ему скатиться в абсолютное безумие. Когда Наруто встретил Гаару, то твердо решил, что позаботится о нем. Гаара был таким же, как Наруто — с сильно расшатанной психикой, болью потери и одиночества и жаждой насилия, проецируемой из этих чувств. Отличала его только развитая социофобия, которой Узумаки никогда не страдал, спокойно выстраивая связи со всеми, с кем сможет и даря им свою улыбку — добродушную и легкую. Курама не знал, как Наруто может так улыбаться, когда в очередной раз несколько часов назад видел во сне труп своей матери, которая проклинала его за бессилие и бесполезность. Курама считал Наруто сильным и втайне гордился тем, как его джинчуурики овладел способностью контролировать чакру демона, хоть и не показывал этого. А Наруто назвал его другом и сказал, что не хочет его смерти. Сказал, что не так уж и плохо, что они вместе. Ни разу не упрекнул и не назвал животным. Не говорил, что ненавидит и боится. Просто принимал Девятихвостого, как данность. Возможно, дело было еще и в Кушине, которая сильно поспособствовала такому отношению, научив сына не бояться и осознать, что такие, как он — вполне нормальные люди, ведь предыдущим джинчуурики Девятихвостого была она сама. И, разумеется, Наруто воспринял эту новость, как долг чуть ли не оберегать теперь своего «зверя», ведь он достался ему от его великой матери, которую он любил и уважал. Курама сам не заметил, как проникся к Наруто. Его собственная ненависть понемногу отступала, когда он видел, как Наруто старается стать сильнее или как в очередной раз делает что-то непредсказуемо-идиотское, и это, черт побери, срабатывает. Всегда! Без исключений. Наруто относился ко всему не с должной серьезностью, а наоборот с беззаботной иронией, а иногда и вовсе с непониманием того, что ему пытались сказать. Однако, при этом Наруто был проницателен в плане человеческих эмоций, был невероятно чутким и в какой-то степени заботливым человеком по отношению к другим. Курама по-своему симпатизировал своему джинчуурики, он считал его хорошим человеком, несмотря ни на что, но признаться в этом даже самому себе не мог. «Наруто», — гортанно позвал он, пытаясь разбудить парня от очередного сна, где Кушина окровавленными руками собирала красные волосы, густыми прядями опадающие с белого черепа, черные глазницы которого были наполнены блеском тихой мольбы и злости. Наруто вздрогнул, сел на постели, тяжело дыша и закрывая лицо руками. — Спасибо, Курама, — с благодарностью отозвался он. «Пустяки», — буркнул Девятихвостый. Сны стали появляться реже после того, как Наруто начал работать в паре с Гаарой, но все равно еще имели место быть. Они сейчас находились в лесу в непосредственной близости к деревне Звука. Нужно было отдохнуть перед продолжением пути. — Плохой сон? — спросил Гаара, глядя на костер. С Гаарой было невероятно удобно передвигаться — он, чтобы защититься от внешних воздействий, окружал себя и напарника непроницаемым куполом из песка. Внутри было темно, но можно было разжечь костер. Песок пропускал воздух внутрь, а снаружи Гаара наблюдал за обстановкой с помощью своей техники песочных глаз. Увидев это все первый раз, Наруто рассыпался в восторженных возгласах о таланте Гаары и его уникальности, чем, по всей видимости, сильно смутил последнего. Курама снисходительно фыркнул на призывы своего джинчуурики оценить мастерство своего напарника. — Нет, просто… — Наруто сел и взъерошил волосы, морщась. — Все в порядке. Ты не спал? — он посмотрел на Гаару, сидящего напротив него перед костром. — Нет, — парень тоже взглянул на него. — Поспи, глупый, — ласково произнес Наруто, вздохнув. Он, видимо, сам не осознавал, что в последнее время проявляет свою заботу по отношению к Гааре куда сильнее. «Ты, наконец, нашел младшего брата, о котором мечтал, и теперь отрываешься, обкладывая его своей заботой по полной?» — усмехнулся Девятихвостый, вскидывая бровь и прищуриваясь. «Заткнись, Курама», — беззлобно фыркнул в ответ Наруто. — Может, хочешь есть? — спросил Узумаки. Девятихвостый показательно закатил глаза. — Мы скоро придем в селение Звука, там поедим, — не дождавшись ответа, сказал Наруто. Гаара кивнул. Его с самого детства не спрашивали о таких вещах, и сейчас принимать эту заботу было очень непривычно и даже страшно в некоторой степени. Они с Наруто работали в паре вот уже второй месяц, и с каждым днем Гаара привязывался к нему все сильнее, слушал все, что говорит его напарник и спокойно терпел его иногда идиотские выходки и призывы многоруких тварей, которым Гаара совсем не нравился.  — Мы должны будем встретиться с Орочимару в деревне Звука, — глядя на костер сказал Наруто. — Не пугайся его, он, конечно, странный дедуля, но… — он не нашелся, что сказать в защиту змееподобного существа, пол которого ему не удалось определить с первого раза в их первую встречу, и тогда еще пятнадцатилетний Наруто с обострившимися в силу возраста гормонами с восхищением подумал что-то вроде: «Какая красивая девушка…» и из-за чего потом сильно смущался, узнав, что это вовсе и не девушка, а вполне себе великовозрастный мужчина с наклонностями препарировать и изучать все живое и неживое. А Курама самозабвенно хохотал и издевался над этой его ошибкой каждый раз, когда представлялся случай. — В общем, просто не пугайся его, — нахмурившись, с легким смущением пробурчал Наруто, уже слыша тихие смешки Девятихвостого. Гаара не помнил, чтобы он вообще кого-то пугался лет так с десяти, поэтому ничего не ответил. — Он опасен? — через некоторое время всё же спросил он. — Да, думаю, да, — задумчиво кивнул Наруто. — Но мы с ним сотрудничаем, так что все в порядке, — он пожал плечами. Гаара кивнул, безоговорочно доверяя. Наруто подпер голову рукой, глядя на него с некоторым теплом и упираясь локтем в колено. — Гаара-тян, — протянул он с ехидной улыбкой. Гаара ощутимо вздрогнул и поднял шокированный, полный вопросов взгляд на парня. — Просто захотелось тебя так назвать, — беззаботно пожал плечами Наруто, глядя на парня с оранжевыми бликами костра во взгляде. Гаара не нашелся, что ответить. Курама громко расхохотался. От долгого хохота у него выступили слезы на глазах, а живот скрутило спазмами. Узумаки помрачнел, слушая этот чуть ли не сардонический смех внутри, но ничего не сказал. *** В деревню Скрытого Звука они добрались к вечеру следующего дня. Это место было сравнительно небольшим, если сопоставлять его с другими деревнями, и большей своей частью располагалось под землей. Вокруг сновали клоны белого Зетсу, которые приветственно махали Наруто и скалились. Другие шиноби звука, как правило, были отступниками из других селений, сменившие свои протекторы и добровольно согласившиеся на генетические эксперименты Орочимару. Орочимару гордился своими шиноби и относился к ним не как к людям, а как к экспонатам своей коллекции. Все его шиноби были уникальны и по-своему сильны, некоторых он подобрал в детстве и вырастил сам, дав защиту и крышу над головой — благо война оставила сиротами достаточно детей, чтобы эксперименты Орочимару расцветали, как цветы под лучами весеннего солнца, а его строй преданных бойцов пополнялся. Наруто не осуждал его — Орочимару, конечно, занимался благотворительностью в своих интересах, но, черт побери, он действительно спасал детей и давал им явно лучшую жизнь, чем та, что была у них. Осуждать его было трудно, несмотря на то, что в селении звука дети часто умирали от экспериментов и схваток на выживание, но неизвестно, как долго бы они прожили, если бы не попали сюда вовсе. Селение Звука давало им хоть какой-то шанс. Неоднозначная деятельность, которой Наруто решил не давать оценки. Наруто был знаком со многими шиноби отсюда, например, Кимимаро, который в первую их встречу напугал Наруто своей способностью вытаскивать кости из собственного тела, но потом Узумаки даже в некоторой степени восхитился столь незаурядному умению. — Здравствуй, Наруто-кун, — шипяще проговорил Орочимару, когда Наруто и Гаара спустились в его подземную лабораторию. — Кто твой друг? — он прищурился, с интересом глядя на джинчуурики Однохвостого, и расплылся в спокойной улыбке. — Его зовут Гаара, — отозвался Наруто. — Орочимару-сан, нам приказано доставить вам эти свитки и тело джинчуурики Шестихвостого, — Наруто осуществил призыв, и на полу появилось тело темноволосого парня, челка которого спадала на правый глаз. — О-о-о, — расплылся в улыбке Орочимару. — Утаката-кун не согласился сотрудничать? — с наигранным сожалением, но продолжая улыбаться, спросил он. — Какая удача, — мужчина скользнул хищным взглядом по Гааре, и в нем мелькнуло разочарование, вызванное фактом сотрудничества Гаары. Наруто мрачно смотрел на тело. Он убеждал его присоединиться, но парень отказался, поэтому им с Гаарой пришлось убить его, как и полагал протокол в этом случае. После убийства тела джинчуурики отправлялись к Орочимару. — Как я понимаю, теперь из всех живых джинчуурики остался только ты, Наруто-кун, Гаара-кун, Мизукаге Ягура-кун и тот человек из деревни Скрытого Облака*? Наруто кивнул. — И, как я понимаю, он не присоединился к вам? — улыбнулся Орочимару. Наруто кивнул в очередной раз. — Что ж, тогда буду с нетерпением ждать его тела, — он прикрыл глаза и отвернулся. Наруто не стал говорить, что пару недель назад при попытке захватить джинчуурики Восьмихвостого погиб Кисаме, а Организация потерпела провал и решила ненадолго оставить этот вопрос и сосредоточиться на других своих целях. Уничтожение джинчуурики или их вербовка необходимы были для реализации плана полного подчинения шиноби, и так как Организация ставила своей целью управлять всеми негласно из тени, она заранее хотела подчинить себе всех сильнейших шиноби, чтобы затем, возможно, поставить их в качестве Каге в скрытых деревнях или, в случае войны, иметь на своей стороне заведомо сильных бойцов. Из ныне существующих Каге с Акацуки сотрудничал непосредственно Орочимару и Ягура Каратачи**. — Кстати, Наруто-кун, не желаешь поучаствовать в кое-каких экспериментах? — Орочимару вновь обернулся к ним и вонзился жадным взглядом в Наруто. «Знал бы он, что предложи он тебе это тогда, лет в пятнадцать, еще когда ты думал, что он женщина, ты, может быть, и согласился бы», — издевательски оскалился Курама. Наруто чертыхнулся. «Не согласился бы», — сконфуженно буркнул он, морщась от воспоминаний. — Нет, я, пожалуй, откажусь, — он мотнул головой. — Как жаль, — улыбнулся Орочимару. — Уверен, мы бы могли провести время с пользой для нас обоих, — понизив голос, добавил он. Курама залился утробным хохотом, а Наруто окончательно помрачнел. В голову лезло всякое… Странное. Снова вспомнился Саске. Наруто вообще очень часто в последнее время ловил себя на мыслях о нем и активно по этому поводу бесился и пытался даже медитировать, чтобы, как он сказал, «очиститься от скверны». Но Учиха все равно настырно лез в голову. Курама, кстати, не уставал подначивать Наруто по этому поводу, а так же по поводу того, что Узумаки надо бы сходить к врачу, провериться не болеет ли он чем теперь. Наруто бесился еще больше, возмущался и краснел, что очень веселило Кураму. Наверное, поэтому Девятихвостому так нравился его нынешний джинчуурики — с ним было весело. — Кстати, как там поживает Тоби-кун? — спросил Орочимару, прервав задумчивое, хмурое молчание Наруто. — С ним все хорошо, — не отводя мрачного взгляда от пола, ответил Наруто. — Вот как… — на лице Орочимару скользнула очередная улыбка. — Это хорошо. Ты увидишь его в ближайшее время? — Хм, от вас мы вернемся в деревню Скрытого Дождя, и, возможно, там я встречусь с ним, — задумчиво произнес Наруто, кивнув, и посмотрел на мужчину. — Отлично, — кивнул Орочимару и пошел к одному из своих высоких шкафов, заставленных книгами и склянками с различным содержимым, вплоть до чьих-то глаз в банке. Его шея неестественно вытянулась метра на два, чтобы осмотреть верхние полки. — О, вот оно, — он взял зубами глиняный пузырек с черными таблетками, и шея втянулась обратно. — Передай ему это, — он подошел ближе к Наруто и передал ему пузырек. Наруто не знал, что это, но Тоби часто принимал эти таблетки, и когда Узумаки спросил о них, тот просто ответил, что это обезболивающее, и больше Наруто не вдавался в подробности. Вот только он не знал, что эти таблетки Тоби поставляет Орочимару. — Что это? — спросил Наруто, желая услышать ответ еще и от него. — Обезболивающее, — шипяще ответил мужчина. — Не верю, — Узумаки поднял на него твердый взгляд. — Но я передам ему их, — он спокойно кивнул, демонстрируя, что объяснений не ждет. Орочимару удивленно вскинул брови, и его улыбка стала шире. — Это не ложь, — проговорил он. — Но и не правда, — согласился мужчина. — Как всегда, — усмехнулся Наруто и развернулся, чтобы выйти из лаборатории. — Не попросишь объяснить? — Я бы попросил, но в обмен вы попросите поэкспериментировать надо мной, а я не настолько хочу знать, — Наруто улыбнулся ему из-за плеча. Орочимару тихо и скрипуче рассмеялся. — Какой ты забавный, Наруто-кун, — смеясь в кулак, произнес он. — Если когда-нибудь надумаешь всё же стать сильнее с моей помощью, буду рад тебе в любое время, — произнес он, глядя с хищной жадностью. «Жаль он не знает, что ему для этого просто достаточно стать женщиной», — насмешливо фыркнул Курама. — «Думаю, он может и такое. Или, погоди… Ты ведь теперь по мужикам! Значит, у него и так есть все шансы, да?» — Девятихвостый издевательски оскалился, глядя с тем хищным весельем, которое так и говорило о том, что ему лишь повод дай — и будет подначивать до конца жизни, как с тем треклятым поцелуем в академии с Саске — запомнил ведь, рыжий Дьявол, и потом при каждом удобном случае припоминал это своему носителю. Теперь будет припоминать кое-что еще. Черт побери, да за всю жизнь Узумаки у лиса уже наверняка собрался свой хит-парад провалов и постыдных ситуаций, припоминая которые можно было каждый раз доводить своего джинчуурики до возмущенного бешенства. «Курама, твою мать», — раздраженно сжал зубы Наруто, понимая, что обречен всю свою жизнь носить в себе не злого лиса, полного ненависти и ярости к миру, а непередаваемо вредного рыжего Сатану с отличной памятью и безудержным чувством юмора. Повезло, нечего сказать. «Я что, не прав?» — наигранно удивился Девятихвостый, чуть дернув ушами и угрожающе прищурившись. — «Саске на самом деле женщина, которая усиленно это скрывает?» — он понизил тон до заговорщического рычания. «Хватит. Я не по мужикам!» — вызверился Наруто. «Просто Саске особенный?» — ехидно произнес Курама, широко и довольно скалясь. Наруто грязно выругался вслух и решил прекратить этот внутренний разговор. Лицо Орочимару вытянулось. Гаара тоже посмотрел на напарника не без доли удивления. Девятихвостый захохотал зловеще и так громко, что Наруто свои мысли слышать перестал. — Простите, — угрюмо отозвался Наруто. — Голоса в голове, — буркнул он и зашагал быстрее к выходу из лаборатории. Гаара последовал за ним. Удивление с лица Орочимару спало не сразу, и он подумал, что, может, стоит и Наруто каких-нибудь таблеток дать, потому что что-то в последнее время джинчуурики Девятихвостого совсем стал психически нестабилен. Мужчина развернулся к трупу джинчуурики Шестихвостого и улыбнулся в предвкушении. Ему нравилось препарировать техники шиноби из деревни Кровавого Тумана.