Солнце в красных облаках

Итачи с детства привык в чем-то полагаться на Шисуи. Шисуи был старше, с ним было куда интереснее, чем со сверстниками. Итачи трудно было находить общий язык с детьми своего возраста, а с Шисуи это получалось само собой — с ним было легко и просто. Заботу Шисуи Итачи всегда воспринимал как что-то естественное и само собой разумеющееся, они проводили вместе много времени, тренировались, изучали новые техники и ходили на миссии. Шисуи всегда поддерживал и помогал ему, к нему можно было просто прийти и помолчать рядом и остаться с полным пониманием того, что у тебя не потребуют объяснений и не полезут с непрошенными советами. Итачи не мог вспомнить своей жизни без него. Шисуи давно стал частью его самого, Итачи в принципе никогда не допускал мысли, что сможет потерять его, а потому сейчас, когда Шисуи был мертв, а его тело целиком уничтожено Пейном, Итачи не мог в это до конца поверить. Мир замер и опустел. Вот так разом, просто потух и потерял привычные цвета. Итачи не выказывал эмоций — ни грусти, ни сожаления, ни боли. Он просто не мог ни поверить, ни принять и оставил себе мысль, что с Шисуи они еще встретятся, что смерть — это не всё. Это внушение позволяло вдохнуть из бездны этой непроходимой боли. Впрочем, сейчас нельзя было показывать слабость. После смерти Фугаку все бразды правления автоматически отошли к Главнокомандующему, и у Итачи не осталось даже секунды на мысли о собственном горе. Решения нужно было принимать быстро и обдуманно. Право на оплакивание собственной потери было безжалостно отобрано у тех, кто вот так разом оказался на пороге грядущей кровавой войны. Конохагакуре лежала в руинах, жертвы исчислялись сотнями как среди состава обычных шиноби, так и среди обычных людей, но больше всего потерь понес клан Учиха, встретивший врага лицом к лицу. Весь отряд охраны Хокаге был уничтожен, убиты некоторые капитаны. Итачи не удалось поговорить с Саске за все это время — кажется, младший брат усиленно избегал разговора со старшим, и Итачи по-своему мог его понять. Саске не был готов обсуждать произошедшее, потому что винил в этом целиком и полностью себя. Они поговорили лишь через пять дней после убийства отца. Саске пришел сам, сел напротив брата и опустил голову, словно готовый выслушать и принять всё, что ему скажет старший. — Ты ни в чем не виноват, Саске, — лишь выдохнул Итачи и ласково взъерошил его волосы, сделав вид, что не заметил, как младший брат лишь опустил голову ниже, поджимая губы, и как дрогнули его плечи. — Всё в порядке, — слабо улыбнулся Итачи. На его осунувшемся, болезненно-бледном лице с провалами опустевших глаз эта странная улыбка смотрелась неуместно прилепленной декорацией. Саске медленно кивнул, так и не поднимая головы, но все же спросил: — Что дальше? — вопрос звякнул и рассыпался в тишине. Итачи посмотрел в пол и прикинул в голове уже давно гудящий вариант. — Мы больше не можем игнорировать их, — ровным, не дрогнувшим голосом уронил Итачи. Саске поднял голову, посмотрел внимательно и спокойно кивнул. Они оба знали, что значит эта фраза. С этого момента Конохагакуре объявляла войну Организации Акацуки. *** Наруто честно пытался найти причины, чтобы жить дальше, но они упорно не находились. Тоби он возненавидел в тот самый момент, когда тот «спас» его от смерти. Впрочем, ненависть эта быстро прошла, сменившись равнодушием. Когда они прибыли в Деревню Скрытого Дождя, Наруто затошнило и вывернуло прямо на входе. До этого он вообще не осознавал происходящего, находясь будто бы в каком-то подобии транса. А вот запах воды, крови и вечно серое, пропитанное ливнем небо, вызвали вполне себе физическое отвращение. Он поднял усталый, полный презрения взгляд наверх. Со спины что-то — кто-то — дёрнулось, и Наруто не стал разбираться, атаковал и перерезал глотку неудачливому шиноби дождя. Одним меньше, одним больше, подумал он, глядя в стеклянные глаза трупа. Снова затошнило, Узумаки отошел, и его обязательно вывернуло бы еще раз, если бы было чем. Шум в ушах и ощущение теплой крови на руках нарастали. Наруто знал и понимал, что это галлюцинации, что это нереально, что он сходит с ума. Курама что-то сказал, но Узумаки было плевать, он не услышал и не ответил. Тоби, насвистывая себе что-то под нос и, как и всегда, не обращая ни малейшего внимания на происходящее, не придавая ему значимости, шел вперед по мокрым улицам деревни прямо к Башне Пейна. Наруто следовал за ним, пошатываясь и глядя вниз пустым, тяжелым взглядом. Рядом шел Гаара, который тоже иногда что-то говорил, но и его Наруто не слышал. Иногда Гаара касался его плеча, на лице скользила тревога, но сделать он ничего не мог. Наруто слышал лишь шум дождя и гудящее шуршание, идущее от висков, напоминающее помехи в старом, дребезжащем радио. Жизнь потеряла цвета, потеряла очертания и заглотила Наруто, затянула в черное, тягучее марево на грани сумасшествия. Курама был единственным, с кем он разговаривал хоть сколько-нибудь нормально и к кому прислушивался. Еще был Гаара, который просто сидел рядом и молчал, за что Наруто был ему по-своему благодарен. Дни начали отсчитываться будто бы от обратного. Каждый день Наруто думал, сколько ему еще осталось это выносить, и не находил ответа. После произошедшего, Конохагакуре в течение недели объявила войну организации Акацуки и Деревне Скрытого Дождя. Бои расцвели по всей территории Страны Дождя — снова, как и много лет назад. Кровь, смешиваясь с дождем, гнилыми потоками проливалась на землю страны. Через десять дней к Конохагакуре присоединилась Суна, заключив альянс против Акацуки. Не ожидавший подобного Пейн, кажется, был неприятно удивлен. Техника воскрешения Эдо Тенсей была внепланово запущена раньше необходимого срока и джинчуурики Хвостатых, которых за это время добыла Организация, лишенными воли трупами с темными безжизненными склерами глаз восстали из своих гробов и начали биться в разгоревшейся войне. Деревня Скрытого Облака после нападения на их джинчуурики Восьмихвостого имела, судя по всему, много вопросов к Акацуки, а потому, затратив пять дней на переговоры, присоединилась к Альянсу Суны и Конохагакуре. Таким образом, уже три деревни шиноби сплотились против армии белых Зетсу Акацуки и их призванных джинчуурики. Началась настоящая война — та масштабная и бесчеловечная, которой Пейн пытался избежать всеми силами. Страна Дождя вновь оказалась омыта кровью. И, тем не менее, несмотря на это, Организация по-прежнему не просто давала отпор, но и побеждала в большинстве сражений — в первую очередь благодаря реализации техник Орочимару, боевой мощи непосредственно членов Акацуки и шиноби деревень Звука, Тумана и Дождя. Война давала прекрасные «образцы» для Орочимару, и пока это происходило, он готов был ставить свои эксперименты чуть ли не прямо на поле боя. Спустя четыре месяца к Альянсу присоединилась Деревня Скрытого Камня, и Организация понесла определенные боевые потери, и это заставило Пейна настоять на воскрешении предыдущих Каге Деревни Скрытого Дождя и Тумана, а так же и Конохагакуре. Орочимару, который, кажется, только этого и ждал, с улыбкой предупредил Лидера о том, что это может быть опасно — способности Каге и уровень их владения ниндзюцу все же будут повыше, чем у других шиноби, и ограничить их свободу воли будет труднее, но Пейн согласился на эти риски, и в итоге были воскрешены братья Сенджу — бывшие Лидеры Конохагакуре, бывший лидер Деревни Дождя Ханзо, а так же Третий Мизукаге, фрагменты тела которого предоставил действующий Мизукаге Ягура. После прихода к власти Учихи Фугаку тела Третьего и Четвертого Хокаге были уничтожены, как и подобает в данном случае, и Орочимару не успел взять их части. Но зато они воскресили убитого еще несколько лет назад Пейном одного из трех Саннинов — Джирайю. Война заиграла новыми, совершенно кроваво-непредсказуемыми красками жестокости и боли. Как только Альянс понял, что у Акацуки есть техника, позволяющая воскрешать мертвецов, трупы начали сжигаться сразу на поле боя или уничтожаться иными способами. Мир в буквальном смысле пропах жженой плотью и едким дымом, смогом, опустившимся на землю. Этот запах въелся в одежду, в волосы, в кожу, и Наруто чувствовал его почти что постоянно — он не смывался даже под вечными ливнями страны Дождя. Вскоре Узумаки вместе с Гаарой был направлен сражаться на границу со страной Земли, а потому о том, что Саске убил Дейдару, а его отряд — Сасори, он узнал уже куда позже, чем это произошло. Подрывник и кукольник погибли на третий месяц войны, а сразу после этого отряд Шикамару уничтожил Какудзу и сильно ранил Хидана, потеряв в бою Асуму-сенсея и еще добрый десяток других шиноби Конохагакуре. Когда Наруто узнал об этих потерях, он, будто бы очнувшись, понял, что происходит. Он, один за одним, теряет всех тех, кого знал и кто хоть сколько-то был ему дорог. И точно так же в любой момент он может потерять и оставшихся. Взгляд скользнул на Гаару, который, прислонившись спиной к стволу дерева и прикрыв глаза, сидел на земле и пытался восстановить силы после очередного боя. Им нужно было вернуться в страну Дождя, и сейчас они прорывались через отряды снующих тут и там шиноби. Когда против вас Альянс из четырех деревень шиноби, не ощутить численного превосходства просто невозможно. Тихий редкий дождь закапал с неба. Наруто поднял голову и всмотрелся в потяжелевшие облака, выдохнул. Ветер шумел в деревьях и наполнял воздух запахом озона. Стоит ли оно того? Нужно было поговорить с Пейном — он этого хотел? Разве в этом есть хоть какой-то смысл? Во всех этих смертях и потерях? Воспоминания о Дейдаре и Сасори тянули болью вот уже третий день. Наруто не хотел их смерти, он не хотел терять кого бы то ни было, не хотел всей этой боли, всей этой войны и смертей. Он не хотел и смерти Какудзу, хоть и не общался с ним так много, как с Дейдарой. Некстати в мозг ударили воспоминания о птицах-бомбах, которыми как-то раз они вместе с Подрывником разгоняли тучи над Деревней Скрытого Дождя, как после этого небо полыхало огнем, а дождь действительно отступал. Как ругалась Конан, рассказывая насколько это безответственно и опасно, как удивился, хоть и почти не показал этого, Пейн, как хохотал Курама, когда Дейдара нечаянно взорвал марионеток Сасори, и тот очень этому не обрадовался. Наруто попросил Гаару подождать на земле, быстро поднялся по стволу крупной сосны вверх и, остановившись на ветке у самой верхушки, всмотрелся в закатное солнце, после чего сделал небольшую глиняную птичку и выпустил ее в сторону горизонта. Птица летела быстро и уверенно, опаляемая малиновыми лучами заката, рассекая крыльями воздух, поднималась выше и улетала дальше. Наруто сложил печать и взорвал ее. Яркий, сильный взрыв опалил верхушки сосен, дыхнул горячим ветром в лицо Узумаки и на секунду, как и тогда, будто бы прервал потоки моросящего дождя. — Еще увидимся, — проронил Наруто, тоскливо глядя на заходящее за горизонт солнце, постепенно затягиваемое дождевыми облаками, сгущающимися в небе. — Обязательно увидимся, — он решительно и спокойно всмотрелся в небо, помедлил еще мгновение и спрыгнул вниз. Едва уловимые потоки чакры заставили обернуться, вскинуть голову и рывком вытащить кунай. Гаара среагировал мгновенно — оказался рядом, встал спиной к спине и окружил их полукуполом песка. Наруто напрягся. Сердце забилось быстрее, чакра Девятихвостого дернулась и поползла по коже, взгляд окрасился алым, зрачок вытянулся. Саске спрыгнул на землю в двадцати метрах от них и замер, чуть склонил голову набок, осматривая Узумаки. Наруто не хотел ничего говорить — не хотел даже смотреть на Саске, но все равно взгляда не отводил, болезненно отмечая, что война сильно изменила лицо Учихи за эти четыре месяца — сплошная стальная маска холода и спокойствия, ни грамма чувств или чего-то человеческого в темных глазах — лишь жесткая ледяная угроза. — Ты убил моих семпаев, — тем не менее первым нарушил едкую тишину Наруто, спокойно глядя на прибывающий отряд шиноби, окружающий их. Двенадцать человек. Наверное, этим взрывом он сам привлек их внимание, но сейчас это было только кстати. — Ты убил моего отца, — холодно отозвался Саске. Наруто сверкнул глазами и тут же атаковал. Учиха блокировал и отбил атаку. — Я убил того, кто уничтожил мою семью, Саске, — с яркой злостью прошипел Наруто. — И мне плевать, что ты об этом думаешь! — он сложил печати, создавая клонов. Бой завязался быстро и привычно. Гаара не отходил от Наруто и прикрывал его даже тогда, когда в этом, в общем-то, не было необходимости. Они сражались слаженно и ловко — спиной к спине, чувствуя друг друга в бою и совершая хорошо отработанные атаки. Саске вспомнил, что когда-то он тоже был на месте Гаары, и эта мысль не понравилась ему. В общем-то, Саске не раздражал джинчуурики Однохвостого рядом с Наруто, а вызывал скорее жалость. Учиха видел, как Гаара смотрит на Узумаки — преданно, с безоговорочным доверием. Этот человек будет следовать за Наруто в самую глубокую тьму и никогда не осудит. Саске не удостоил его и взглядом, не то что словами, глядя исключительно в голубые глаза замершего, напряженного до предела Наруто. — Саске, — выдыхает Узумаки, когда клинок катаны достает его и оставляет глубокую царапину на груди. Учиха физически улавливает бессилие в его голосе, но не отвечает, молча смотрит, наблюдает и атакует снова. Саске знает и видит, что сейчас Гаара и Наруто оба слишком измотаны, чтобы победить, но Узумаки не сдастся, будет драться до последнего и в итоге его проще будет убить, чем взять в плен — Учиха отчетливо видит эту огненную решимость в его глазах. Вокруг, убивая клонов и сражаясь также отлажено и хладнокровно, убийцы из его клана, которые всей душой ненавидят и презирают Наруто за все то, что он сделал, и они атакуют каждый раз насмерть. Но Наруто все же силен, на него не действует гендзюцу, в бою он беспощаден и не оставляет живых. Саске холодно прикидывает и понимает, что, в общем-то, он, конечно, сможет сдержать Узумаки, а, может, и победить, а его отряд, огромными потерями и жертвами, сможет сдержать Гаару и, конечно, клонов Наруто, тварей, что он обязательно скоро призовет, разворачивая здесь свой очередной военный театр. Узумаки хороший стратег, а еще ослеплен болью и отчаянием, и жить, в отличие от остальных, больше не хочет, а потому делает то, на что другие бы никогда не пошли. Саске не хочет терять весь свой отряд. Он уже видел поля битвы после сражений с Наруто — трупы, кровь, смрад разложения и гнили и ни единого живого человека на мили вокруг, а потому он отзывает своих людей и, впиваясь взглядом в Узумаки, произносит: — Один на один, Наруто. Саске скидывает плащ, идет вперед и на ходу вынимает катану. Лицо Гаары искажается злобой, он дергается вперед, но Наруто останавливает его, отодвигает себе за спину и тихо просит не вмешиваться. Гаара сжимает зубы и что-то возражает, и тогда Наруто уже приказывает. Саске усмехается, Наруто даже в таком состоянии заботится о ком-то — парадокс. Наивный идиот с вечным стремлением спасти каждого. Спасти хоть кого-то. Учиха впивается в Гаару взглядом и встречает ледяное спокойствие и прямую угрозу в его глазах. Саске усмехается. — Не вмешивайтесь, — сухо приказывает Саске, через плечо бросив ледяной взгляд на свой отряд. Они вновь вступают в бой друг с другом. Искры высекаются от лезвий, Саске кожей чувствует пульсирующую чакру Наруто и почти ненавидит его за то, что он не сдается и не умирает. Наруто больше не может умереть, несомненно, все еще хочет, но не может. За его спиной теперь Гаара и жизнь Девятихвостого, который ясно дал понять, что не собирается просто сидеть в стороне, пока его идиот-джинчуурики пытается себя убить. — Решил геройствовать? — холодно усмехнулся Саске и вновь напал. Наруто блокировал и швырнул его в сторону, тут же дернулся следом, но в следующее мгновение Учиха почти вонзил катану едва успевшему увернуться Узумаки в грудь, атаковал снова и выдохнул пламя, сжигая деревья. Молнии разрывают воздух, отражаются бликами в глазах, ветер режет кожу. Саске ненавидит его не за смысл сказанного тогда четыре месяца назад во время разрушения Конохагакуре, а за то, что Наруто говорил это, чтобы спровоцировать его, чтобы рука Учихи не дрогнула в нужный момент. Словно Саске бездумная овечка, ведущаяся на любые уловки — это оскорбляет. И сейчас Наруто тоже, возможно, сам того не осознавая, провоцирует, подставляется под удар и не боится быть убитым или раненным. Но, тем не менее, они продолжают. «Твою мать, да он сумасшедший,» — в следующую же секунду почти восхищенно думает Учиха, когда Наруто нападает в очередной раз, блокирует удар, бьет насмерть и получает такой же смертельный удар — лишь бы достать Учиху. Кровь каплями согревает землю под ногами, прибивает поднятую пыль и смешивается с мелким дождем. В расширенных зрачках Наруто — безумие — ледяное, утягивающее, захватывающее, и Саске ныряет в него, чувствует азарт битвы, и как адреналин холодит кожу. Хищная улыбка разрезает губы и тут же находит ответ в такой же улыбке Наруто. Чакра душит жаром, опаляет. Им обоим нравится это. Грань — почти убийство, почти форма общения. Привет, а знаешь, я люблю тебя больше жизни, так что сразись со мной насмерть! Наруто бесшабашно, дико хохочет, шипит, сплевывает кровь и смотрит в глаза — лицом к лицу — болезненное веселье плещется в его отчаянном взгляде. Саске почти ненавидит его за этот взгляд. Почти. Гаара вмешивается, и отряд за спиной Саске тут же реагирует — врывается в битву. Вокруг них моментально разворачивается еще один бой, и Учиха вдруг вздрагивает, чувствуя, как на долю секунды спина Наруто прижимается к его спине — они синхронно, словно по команде реагируют на окружающее пространство, готовясь обороняться до последнего — вдвоем. Через мгновение все исчезает — они уже снова стоят лицом к лицу, готовые убивать друг друга раз за разом. Суета вокруг одинаково не нравится обоим. Учиха создает Сусаноо почти одновременно с ураганом Наруто. Бешеные порывы ревущего ветра вновь отгораживают их ото всех, и они продолжают, позволяя себе не отвлекаться ни на что, кроме друг друга. И Саске уводит Наруто за собой, как только ураган стихает — подальше от всех этих назойливых людей, которым не место в их битве. Узумаки следует неосознанно, привыкший доверять на инстинктах и даже не думает останавливаться. Саске усмехается, подумав, что Наруто пойдет за ним вот так, осыпая ударами, куда угодно, лишь бы не прекращать бой. В глубине души, где-то там, где чувствует его на уровне совершенно нечеловеческой связи, Учиха не хочет убивать Наруто, не хочет причинять ему такую боль и знает, что и Наруто этого не хочет — он открыто видит это в его глазах. Бой горчит и тянет болезненными спазмами неправильности происходящего в груди, и, несмотря на все великолепие сражения, Саске бы все отдал, лишь бы его никогда не было. Бой прерывается неожиданно и резко — в него вероломно вмешиваются другие шиноби, Наруто узнает среди них своих — шиноби из деревни Дождя и воскрешенные джинчуурики Четыреххвостого и Двуххвостого и узнает так же шиноби Камня. Две стороны, атакующие друг друга — два боя через мгновение сольются в один. Наруто почти неосознанно, сам удивляясь и не ожидая от себя, прижимается спиной к спине Саске — вновь лишь на мгновение, но и этого достаточно, чтобы выдохнуть и ощутить какое-то подобие спокойствия. Они отстраняются друг от друга так же резко и быстро, оборачиваются, мазнув взглядом, и тут же исчезают. Очертания и линии смазываются в общем бою. Когда все заканчивается, на поле боя уже нет ни Наруто, ни Гаары. Отряд Саске и дружественные шиноби Камня прочесывают местность, но не находят даже следов чакры — впрочем, как и всегда.