Золотое сердце

Это был не просто пригорок, а старый осевший холм, на вершине которого громоздились развалины древней сторожевой башни. Тяжелые зубцы и поблескивавшая в лунном свете толстая кладка печально свидетельствовали о былом величии прошлых эпох — случайный осколок цивилизации в этом глухом краю. Спустившись по круговой тропке с Амон Сул, мы вступили в редкий лес, расстилавшийся у подножия. Аннатар уверенно шел впереди, легко перешагивая через поваленные стволы деревьев и галантно подавая руку на особо крутых склонах: кроссовки нещадно скользили по росистой траве. Мой спутник был неразговорчив: кроме мимоходом рассказанного предания о старой башне он больше не обронил ни слова. Пожав плечами — зачем было обещать романтическую прогулку, если в планах нечто другое, — я безропотно следовала за ним и наслаждалась моментом. Как житель города-миллионника, знающий запахи природы только благодаря ароматам освежителей воздуха, я полной грудью вдыхала живой, насыщенный озоном и сыростью ночной воздух и жалела, что так и не смогла в настоящей жизни выбраться на природу. В низинах бултыхался густой жемчужно-серый туман, пуская рваные языки на траву и пытаясь уцепиться за голые ветки кустарников. Проблуждав примерно часа полтора-два, самые волшебные в моей жизни, мы вышли на полянку, где паслись пять темных коней, мирно пощипывающих пожухлую травку; их стройные силуэты сливались с силуэтами деревьев. Ночью все кошки серы, усмехнулась я, гадая, какой же они могут быть масти; однако когда одна из лошадей подняла голову и сверкнула на меня угольно-черным глазом, я шестым чувством догадалась, что все они вороные. — Они рядом, — Аннатар довольно хмыкнул, расслабляясь. Похоже, несмотря на свой уверенный вид, он все-таки боялся заплутать. — Назгулы, помнишь? Посмотрим, чем они на этот раз порадуют. — Мы можем с ними общаться? Но почему не с Арагорном и хоббитами? Парень пожал плечами. — Я могу отдавать им ментальные приказы через Кольцо, не более. Для тех, кто не соприкасался с миром мертвых, мы не существуем… только Старшие имеют возможность увидеть нас. Потому любая связь будет односторонней. Ага! — радостно воскликнул он, сгибаясь в шутовском полупоклоне. Из клубящегося тумана вышел призрак в черной сутане. Закованная в железо ладонь сомкнулась на рукояти длинного узкого меча, выглядывающей из крепившихся к поясу ножен; назгул повернулся к нам лицом и внезапно скинул капюшон. Его кожа была мертвенно-бледной, на тон светлее спадающих за спину седых волос. Аристократически высокий лоб некрасиво подчеркивал тонкие, острые черты лица, а глаза в запавших глазницах смотрели холодно и пристально, как у змеи. Было что-то противоестественное в этой картине, и я внезапно поняла: серебривший застывшее в восковой неподвижности лицо назгула лунный свет не мог отразиться его глазах. Аннатар дернул меня за рукав: я неосознанно начала подходить ближе к этому… существу. Тонкие губы того зашевелились. — Приветствую тебя, господин. Полурослик ранен древним ядом Ангмара. Не пройдет и недели, как он истает, словно вешний снег под лучами солнца. Мы готовим встречу у переправы через Бруинен; пустоши Эрегиона и Изенгардское ущелье чисты от лазутчиков. Быстрей ветра домчат тебя наши кони до Черной башни, где ты вновь сможешь облачиться в телесную оболочку. Мы будем рады приветствовать тебя… В ночную прохладу упал последний звук. Речь назгула, тихая, как шорох перелистываемых страниц, без остатка растворилась в предрассветном тумане. Аннатар молчал, с усмешкой глядя на призрака. — Не гневайся, господин. Тар-Кириатан проводит ритуал восстановления и потому не может выйти. Ты знаешь, что твои слуги делают все для твоего скорейшего возвращенья… Мне больше нечего прибавить. С этими словами назгул склонил голову и отступил на шаг назад. Туман скрыл его призрачную фигуру, и только пять коней, оставшихся на поляне, напоминали о том, что это было реальностью. Аннатар развернулся, жестом показывая мне следовать за собой. Мы пошли обратно: уже светало, а вернуться следовало до того, как уйдут Бродяжник и хоббиты. Все еще не в себе после неожиданной встречи, я шла молча, задавать вопросы не хотелось. Несмотря на невозможность инсценировки, все происходящее казалось кошмарным сном… Я уцепилась за эту мысль: мозг сумасшедшего не смог бы сотворить настолько продуманную и пугающе осязаемую вселенную. Вероятно, Аристарх Владимирович решил помочь мне единственным способом, который был ему доступен: вырубил или дал каких-то наркотических веществ, позволяющих окунуться в неизведанный новый мир; в любом случае, судя по тому, как долго я уже без сознания в реальности, я, скорей всего, нахожусь в глубоком обмороке и вижу осознанный сон. Как ясновидящий объяснял происшествие скорой, если потом вызывал ее? Или, в противном случае, куда он спрятал мое тело? Ответов я найти не могла, но это было единственное приемлемое объяснение, а потому следовало удовлетвориться им за неимением лучшего. Но у меня были проблемы и поважнее. Если назгул, являющийся только прислужником, выглядит, словно видение из ночного кошмара, то какие же секреты таит его восхитительный господин? Настроение которого, кстати, явно улучшилось после этой встречи. — Что с тобой, девочка? Право, Дина, не кисни, — поддразнил он. — Тебя напугала страшная тень? Не бойся, милая, она исчезнет с рассветом. Я подавленно молчала. — Можешь задавать мне любые вопросы; клянусь ответить на них подробно и без единого слова лжи. Ну, конечно. Хочет, чтобы все разделяли его радость. — Прости, что серенада сорвалась, — шутливо произнес Аннатар, пытаясь зайти с другой стороны, — но, думаю, тебе бы вряд ли понравились их вокальные данные. — Да причем тут серенады! Хорошо тебе, — с легкой обидой огрызнулась я, тут же досадуя, что ему все-таки удалось меня разговорить, — а мне все это совершенно не нравится. То есть я вообще не понимаю, что здесь происходит и что это за дурацкий выверт подсознания. Очевидно, что все вокруг настолько бредово, что не может быть реальным. Но вместе с тем все выглядит настолько реальным, что считать это выдумкой было бы бредово. Усмехнувшись, я подумала, что доказывать плоду моей фантазии, что он суть результат работы воспалившегося воображения, точно попахивает психическим расстройством. Аннатар же с интересом наблюдал за моим лицом, видимо, надеясь прочесть в нем ключ к пониманию моей запутанной речи. — В общем, неважно, — несколько нелогично заключила я. — Все это слишком странно. В частности, кто ты такой и почему можешь меня видеть? Что за назгулы, почему они тебе служат? Чего ты сам ищешь? И что это вообще за кольцо? Парень задумался. — Давай так: я рассказываю всю историю с самого начала, а ты потом спрашиваешь, что еще не понятно. Идет? Я кивнула. Он немного помолчал перед тем, как начать. — Сначала был Эру. Тот самый Эру Илуватар, чьим именем и престолом вероломно клянутся люди. Он создал Айнур и Майар, бестелесных духов, и дал им власть над миром бесплотным и миром образов. В порыве радости духи стали петь Музыку, и каждый ее звук по воле Эру становился зримым; но Музыка была отражением эмоций каждого из них, и потому всеобщая гармония могла нарушиться. Я был там, Дина. Я был одним из тех, кто пел эти звуки, полные радости и покоя. Покоя, — повторил он с отвращением. — Когда Мелькор начал собственную тему, я не присоединился к нему, добровольно оставаясь в этом болоте. Я думал, что следовать теме Илуватара — единственно правильно. И я не стал прислушиваться к своему сердцу. Захваченный образами былого, Аннатар заговорил медленней и серьезней, погружая и меня в полуреальную-полувымышленную атмосферу рассказа. Словно наяву, я представила облаченных в туманную дымку существ с изящными прозрачными телами, воздевающих кверху руки в единой, цельной, славящей Создателя песне. — Велением Эру наша Музыка стала тканью Арды, и я со множеством других Айнур сошел в Видимый мир. Мы приняли телесный облик и начали обустраивать Арду, создавая в ней светлые творения, подобные тем, чьи контуры звучали в Музыке. Но с первых же дней мы столкнулись со смертью, этой неотъемлемой частью плотного мира. Умирали взращенные нами деревья, животные; Айнур видели в этом промысел Эру и покорились ему, принимая мир таким, каков он есть. Я не хотел так просто смиряться. Я стал учиться, чтобы создавать как можно более совершенные вещи; пытаясь удержать жизнь, стать властелином смерти. Но мой наставник Ауле запретил мне работать в этом направлении, слепо основываясь на том, что это противоречит помыслам Эру. Судьба дала мне второй шанс — в Арду вернулся Мелькор. Да, он разрушал наши сада и леса, превращая их в бесплодные выжженные пустыни, уничтожал несовершенную плоть, чтобы воплотить ее в пышущем жаром металле. Огонь, железо и магия плавились и обретали новые формы в его руках. Его творения не имели души, но с легкостью опережали жизнь, созданную нами. Все Айнур устрашились его мощи и бежали. А Мелькор был милостив ко мне и обещал не ограничивать мою силу и фантазию. Это были времена моего величайшего могущества. Я создавал все, что хотел, мне подчинялась вся Арда. Я был поставлен выше всех других духов, отдавшихся во власть Мелькора и ставших балрогами; но я заслужил это. Вспомни моих волколаков, воскресающих каждой ночью, моих летучих мышей, способных летать быстрее, чем орлы Манве, моих драконов! Внезапно Аннатар горько усмехнулся. — Много времени прошло с тех пор. Айнур не понимали завораживающей красоты пляшущего огня и музыки лязгающей стали. Они собрались с силами и заточили Мелькора в темницу. А я… поклялся мстить. Его лицо на мгновение изменилось — затвердело, жестче стали черты, а в глазах мелькнуло что-то хищное, кровожадное… И тут же все исчезло. — По истечении срока наказания Мелькор привлек на свою сторону эльфов и привел их в Арду, где его дожидался я. К тому времени я подготовил моему наставнику крепость и войско на случай вмешательства Айнур; все Средиземье, молодое и покорное, лежало у наших ног. Но тут эльфы отказались сотрудничать, и пришлось обратить против отступников армию. Свет Сильмариллов осенял наш победоносный путь. Однако снова вмешались завистливые Айнур и пленили Мелькора, растратившего всю мощь на созидание и изменение сущего. Он был изгнан в другой мир, и с тех пор через этот проход в Арду периодически попадают люди… Конечно, не всем везет как тебе; многие погибают в первый же месяц, не сумев найти свое место. Аннатар прервался и бросил на меня странный взгляд, но лишь продолжил рассказывать: — Мой рассказ подходит ко Второй эпохе и созданию Колец. После изгнания Мелькора я вынужден был хитрить, чтобы остаться в Арде. Чего только мне не пришлось вытерпеть! Я прислуживал Айнур, как собака, контролируемый каждым из них; потом скрывался в Средиземье, вынужденный притворяться одним из племени Старших детей Илуватара, захвативших тогда всю территорию от границ затопленного Линдона до самых Мглистых гор; но, терзаемый воспоминаниями о былой власти, я мечтал объединить всех эльфов под своей эгидой. Им нужен был предводитель, достаточно умный для того, чтобы повести их, и достаточно властный для того, чтобы переломить их возможное сопротивление. Я был таким. Однако я помнил, что случилось с Мелькором, и не хотел повторить его судьбу. После долгих скитаний я пришел к величайшему из эльфов, Келебримбору, и купил его доверие, передав часть своих знаний кузнечного дела. Мне удалось разжечь в нем ту же искру, что горела и во мне, — искру вдохновения; а уж подговорить его создать девятнадцать Младших Колец оказалось пустяковым делом. Шестнадцать из них я впоследствии роздал людям и гномам, достойным стать моими военачальниками и имеющим достаточно власти и уважения, чтобы повести за собой свой народ, а в пламени Ородруина выковал Единое Кольцо, имеющее власть над девятнадцатью, и разделил свою душу надвое, вплавив больший ее осколок в металл Кольца. Теперь нельзя было полностью уничтожить мою физическую оболочку без уничтожения души в Кольце; но кто заподозрит в маленьком золотом колечке условие моей жизни? Артефакт — да; могущественный — безусловно; но никак не мою душу. Стоило, однако, мне надеть на палец Единое Кольцо, как эльфы отвернулись от меня, объявив наследником Мелькора; в сущности, так оно и было. Они создали несколько закрытых королевств, а я решил их не преследовать: и без того я стал единоличным правителем всея Арды; лишь один раз, когда они решили утаить три из обещанных мне Колец, я разгромил их долину. Мне подчинялось все, как когда-то во времена могущества Мелькора, а единственного врага, имевшего достаточно сил, чтобы сокрушить меня, я уничтожил руками Айнур. Мне даже не пришлось с ними сражаться. Аннатар сделал паузу. Мы уже давно вернулись к той пещерке, где спали хоббиты, и теперь он стоял, отвернувшись от меня, со скрещенными на груди руками и смотрел на медленно бледнеющий горизонт. — Пока я отсутствовал в Средиземье, усыпляя враждебные намерения Нуменора, эльфы подошли к самым границам моей империи: они боялись, что, вернувшись, я попытаюсь захватить и их земли, и решили разбить мою армию. Надо было давать генеральное сражение. Во главе своих сил я вышел на поле боя, но в тот раз удача была не на моей стороне, и один из воинов поразил меня мечом. Моя телесная оболочка, названная Сауроном, развоплотилась и, с точки зрения большинства обитателей Арды, перестала существовать. Аннатар надолго замолчал, и я подумала, что он закончил рассказ. Тем временем Арагорн пошел будить хоббитов; сонные, они уныло завтракали оставшимися с ужина сосисками. — А как же… ты? Ты все еще жив? — Конечно, — встрепенулся он. — Так же, как и вторая часть моей души, бывшая в разрушенной телесной оболочке. Будучи разумным существом, я смог воздействовать на мысли уничтожившего меня Исильдура и убедил его забрать Кольцо с собой. Позже он был убит орками в Ирисной низине; его труп упал в реку вместе с Кольцом, которое он носил на цепочке, а я, не имея возможности отходить от Кольца больше, чем на полторы лиги, провел пару тысячелетий в одной приятнейшей местности, полностью отрезанный от мира. Лет шестьдесят назад я попал к хоббиту по имени Бильбо… а недавно посредством темной магии Саурон смог воплотиться в виде Огненного Ока, которое теперь нервно крутится в своей глазнице на самом верху Черной башни Барад-Дура, пытаясь отыскать уже знакомый тебе отряд в этих забытых Эру лесах. Как только я получу Кольцо, я смогу вернуть себе нормальный облик и стать таким же могущественным, как и прежде. И какие бы препятствия ни стояли на моем пути, я их преодолею. После стольких лет я ни за что не упущу свой шанс. Последние слова Аннатар произнес со столь ожесточенным и целеустремленным видом, что я с повлажневшими глазами уже приготовилась закивать с искренним сочувствием его трудной участи, как вдруг почувствовала внутри едва уловимое шевеление той пошленькой жалости, пробивающейся в сердце каждой девушки при виде тяжких моральных страданий ее потенциального принца. Эта мысль, к сожалению ли, к счастью, моментально разрушила все мое благоговение перед самозваным властелином, и я непроизвольно фыркнула. Аннатар уязвленно посмотрел на меня: видимо, не ждал такой реакции. Хоббиты, все еще сонно зевая, укладывали одеяла в мешки, готовясь к выходу. Арагорн осматривал Фродо; судя по нескольким проскочившим фразам, нанесенная в предплечье рана уже зажила. Я подивилась его целительскому искусству. — Ты выглядел так, словно ждал, что я, за неимением других свидетелей твоего пламенного монолога, должна буду тотчас пасть ниц перед вашим величеством. Так вот, уважаемый Темный Властелин, — я сделала многозначительную паузу, чтобы хоть как-то оттенить столь предсказуемый конец этой реплики, — не дождетесь. Аннатар как-то странно посмотрел на меня. — А пожелать удачи в благородных начинаниях? — Насчет благородных могла бы поспорить, — я засмеялась, — да и ты так толком и не объяснил, что тебе сейчас нужно, помимо возрождения и обретения власти. Но не вижу смысла желать незнакомому человеку удачи в сомнительных предприятиях. Парень, казалось, остался удовлетворен моим ответом, и мы замолчали, но тишина продлилась недолго: Арагорн наконец скомандовал идти на выход. Пристроившись в хвост процессии, я начала повторный спуск с холма. Примерно на полпути краешек неба начал стремительно голубеть, и там, лениво всплывая над линией горизонта, показалось солнце. Первые его лучи брызнули мне в глаза, и я подумала, что, несмотря на знакомство с назгулами и их странным господином, мне понравилась первая ночь в этом иллюзорном мире.