Золотое сердце

Я проснулась от неприятного ощущения ледяной воды, затекающей за шиворот. Небо было сплошь затянуто тучами, моросил противный мелкий дождик. Я попыталась поплотней зарыться в водолазку, но безуспешно; да и все равно уже пора было вставать. Наскоро позавтракав вяленым мясом, отряд продолжил путь. Со вчерашнего пригорка Арагорн повел нас в узкую лощину, заросшую колючим кустарником. Над головой скрипели покачивающимися сучьями полуоблетевшие дубы, создавая своими тесно переплетенными ветвями непроницаемый для света, но пропускающий воду полог. Насквозь мокрые хоббиты вяло тащились за следопытом по вязкой от дождя почве и вспоминали свои пузатые чайнички, греющиеся на каминном огне. То ли из-за смутных мрачных мыслей о состоянии Фродо, то ли взаправду, но лес на этом берегу Митейтель казался мне гуще и мрачнее. Несмотря на обилие лиственных деревьев, то тут, то там встречались уродливые старые сосны, чьи вывернутые корни топорщились из земли, словно щупальца гигантского спрута. От темной хвои шел удушливо приторный запах. Кое-где были видны развалины старых домов, каменных, о которых Арагорн мимоходом бросил, что они были выстроены в одну эпоху с башней Амон Сул. Изредка попадались и одиноко стоящие сухие голые стволы деревьев, от основания до самой обломанной верхушки задрапированные ядовитым плющом; они торчали кверху, словно похоронные свечи. Внезапно раздался глухой стук и затем вскрик Сэма. Я подняла голову и остолбенела: Фродо упал с пони и лежал, не двигаясь, в жидкой грязи. Тут же к нему подбежал Арагорн, на ходу открывая флягу с какой-то резко пахнущей жидкостью. Причитающий Сэм, аккуратно переложив голову бесчувственного хозяина к себе на колени, стирал с его лица капельки грязи и бил по щекам, следопыт пытался влить в приоткрытый рот хоббита свое снадобье, но все тщетно: Фродо не приходил в себя. Отчаявшись, Арагорн рванул ворот его рубахи: за три дня синева расползлась на всю часть руки, видную в сделанную следопытом прореху, и подобралась к груди. По-хорошему надо было остановиться и попытаться привести Фродо в сознание, но следопыт был не в силах совладать с действием моргульского яда. Помощь могли оказать только эльфы в Ривенделле, и потому Арагорн, уложив хоббита животом на плечо, резко приказал двигаться дальше. Как ни старался он идти аккуратно, голова Фродо все же моталась из стороны в сторону при каждом его шаге, и я надеялась, что в обмороке хоббит не чувствовал боли. Чтобы облегчить отряд, на освободившегося пони переложили обратно часть поклажи, и за счет этого общая скорость движения несколько увеличилась. До этого момента я не особо переживала за раненого хоббита; в самом деле, если этот мир выдуман моей фантазией, то было бы глупо задумываться о возможности смерти несуществующего человека. Однако я успешно нарушила это логическое следствие, когда впервые отнеслась к Аннатару как к старшему товарищу и, затем, когда вчера не смогла подавить вспышку беспричинного стеснения, а после и небольшую истерику: эмоциональная связь предполагает, что есть реальный «получатель» на том конце. И если свою растущую привязанность к Аннатару я объясняла тем, что он, пусть и не существует на свете в буквальном смысле этого слова, по какой-то неизвестной причине находится в одинаковом со мной состоянии, что всегда подкупает, то волнение за хоббита было совсем уж… странным. Нет, привязываться к выдуманным образам — не так уж и ново; помню, как года четыре назад я плакала в подушку, проснувшись после одного такого сна. Снилась мне Индия, где был неизвестно откуда взявшийся водопад Виктория, повидать который я и поехала в эту диковинную страну. Моим проводником был мальчик лет пятнадцати, помощник какого-то жреца, влюбившийся меня без памяти, в чем я была твердо уверена, хоть и не знала, как удалось это определить. Помню еще, как мы с ним стояли на небольшом деревянном пятачке во время наводнения, в разных углах; пятачок ощутимо покачивало, я опускала голову и видела небольшие темные водовороты, закручивающиеся у оснований свай. Потом была какая-то перестрелка, за мной гнались бандиты, и мальчик согласился помочь мне от них сбежать; мы забрались на верхнюю смотровую площадку водопада, откуда открывался завораживающий вид на все окрестности, в том числе и на храм, где он служил, и тут — это было удивительно — он сказал, что отсюда можно спуститься на тонкой леске, привязанной к дереву прямо над водопадом и с помощью какого-то механизма имевшей способность быстро разматываться и раскачиваться, подобно маятнику. Я боялась, и он, решив показать, что в этом нет ничего страшного, спрыгнул первым. Это был прекрасный полет. Я видела, как стремительно разматывается леска, и мальчик, по кривой, птицей скользил по небу. Внезапно из-за кустов сзади выскочили бандиты, главный нажал на курок, леска оборвалась; мальчик камнем полетел вниз и разбился в кровавую кашу на площади храма, где был служкой. Больше всего я жалела, что он умер безымянным. Но с тех пор… многое изменилось. Последние два года я слишком часто видела сны, в которых кто-то погибал из-за моих действий. Подсознание почти каждую ночь напоминало о моем проступке, но что значит смерть несуществующего персонажа по сравнению с тем, что произошло в реальности и за что мне никогда не будет прощения? Я слишком срослась со своим чувством вины, чтобы каждый раз испытывать сочувствие и жалость к очередному герою. И потому до сей поры относилась к раненому хоббиту достаточно хладнокровно. Но последнее время мне не давала покоя мысль, будто бы я выпускаю из вида что-то очень важное; будто бы этот мир никак не связан с моей комой и, более того, существовал задолго до того, как я появилась на свет. Но тогда пришлось бы допустить мысль, что ясновидящий просто-напросто перебросил меня в другую реальность, в возможность чего я, всегда старавшаяся опираться на факты и логику, поверить бы не смогла. Можно было б попытаться деликатно расспросить Аннатара, однако с ним после моей вчерашней вспышки мы так толком не помирились. Отвратила от себя единственного человека, заинтересованного в дружеских отношениях со мной. Умеем, можем, практикуем. К слову об Аннатаре: сегодняшним вечером он казался особенно холодным и отстраненным. Периодически поглядывая то на затянутое облаками темнеющее небо, то на следопыта, который своим невозмутимым видом не подавал ни единой надежды на близкий ночлег, парень шел с до невозможности прямой спиной, и я буквально чувствовала исходившую от него ауру раздражения. Было б глупо думать, что это настроение вызвано нашей ссорой — все-таки мы не были столь близки, — и действительно: когда через полчаса следопыт объявил привал, Аннатар, не удостоив меня и взглядом, нырнул в кусты и скрылся в вязком полумраке наступающей ночи. Одиночество гнало меня на поиск тепла. Мучимая едким чувством неопределенной вины, я подсела к Мерри, назначенному караульным. Было тихо: хоббиты улеглись даже без ужина, а вымотавшийся Арагорн, который весь день нес Фродо на плече, упал в траву и заснул, едва отдав распоряжение разбудить его перед рассветом. Сидя под боком у Мерри, я слушала песенки, которые тот бубнил под нос, и разглядывала неподвижные фигуры спящих. Фродо, кстати, так и не пришел в себя и лишь изредка произносил какие-то невнятные слова — вероятно, бредил. Всматриваясь со своего места в его бледное лицо, я внезапно поежилась и отвела глаза. Это не казалось похожим, но все равно было слишком неправильно. Почему даже сейчас, когда я лежу в коме, кошмары продолжают преследовать меня? Почему нельзя покончить со всем сразу? Легкий ветерок качал верхушки мрачных сосен, и те в ответ тихонько поскрипывали, напевая то ли колыбельную, то ли заклятье вечного сна. И тут начавший было задремывать Мерри испуганно приподнял голову и кинулся к следопыту; я вскочила на ноги, вслушиваясь в ночную тишь, но не смогла уловить причину тревоги. Тем временем Мерри растолкал Арагорна, и тот, кивнув, усталым движением стер с лица остатки сна и положил руку на эфес меча. Теперь услышала и я: откуда-то слева доносился неясный шорох. Арагорн развернулся лицом к опасности и принял боевую стойку. Из-за разлапистых сосновых ветвей выплыл силуэт лошади; белый, а не черный, как опасался Мерри. Следом появился и ее хозяин: высокий статный юноша с длинными светлыми волосами. Арагорн неверяще всматривался в новоприбывшего. — Mae govannen, mellon! — даже приглушенный, голос все равно казался чистым и звонким. — Вот уже неделю я ищу вас в этой глуши и, признаюсь, рассчитывал на более теплый прием. — Звезда воссияла в час нашей встречи, — рассеянно отозвался тот. — О Элберет, неужели это и вправду ты? Я ожидал встретить как минимум трех назгулов; они еще недавно кружились где-то рядом, а пару дней назад напали на нас у Заверти. Фродо ранен моргульским ядом и умирает, моих же умений недостаточно, чтобы его спасти. Прошу, помоги мне! — Настой ацеласа замедлил отравление? — видя, как следопыт отрицательно качает головой, юноша накинул повод лошади на сосновую лапу и спросил: — Который из них Фродо? Под подозрительным взглядом Мерри он подошел к лежащему на плаще следопыта Фродо и, пощупав его раненое плечо, принялся читать нараспев какие-то заговоры, подобные тем, что я услышала от Арагорна, очнувшись на полу странной пещеры. — Кто это, Бродяжник? — требовательно спросил Мерри. — Твой знакомый? — Это Глорфиндел, нарочный лорда Элронда. Спи спокойно, друг, — Арагорн, наблюдая за манипуляциями юноши, облегченно улыбнулся, — с ним нам не страшна никакая опасн… — Он эльф? — чуть не подпрыгнул Мерри. Глорфиндел тактично не обратил внимания на его полузадушенный вопль. Следопыт усмехнулся. — Эльф. Иди спать, а то на твои крики сейчас все Девятеро соберутся. Караул отменяется. Мерри послушно направился к своему спальному месту рядом с кузеном, Пиппином. «Подумать только, — пораженно бормотал он, укладываясь, — я первым из нашей компании увидел эльфа. Настоящего эльфа, прямо как из легенд. Пин, наверно, обзавидуется, а Сэм вообще меня убьет». Когда его приглушенные восторги, наконец, затихли, я взглянула на читающего заклятья Глорфиндела. По его губам скользила улыбка. Остальные не менее бурно восприняли появление нового члена отряда. Пин, как и предсказывал Мерри, обвинительно тыкал пальцем в кузена, Арагорна, не назначившего его в караул, и самого эльфа, появившегося тогда, когда он уже спал; Сэм то и дело кидал на Глорфиндела и его лошадь восторженные взгляды, а Фродо, к которому его стараниями вернулись сознание и даже румянец, молча разглядывал его так, словно тот был диковиной из кунсткамеры. Лишь хмурый Аннатар, заявившийся под утро, скользнул по эльфу ничего не выражающим взглядом и, скривившись, отвернулся. Небольшие разногласия возникли, когда отряд стал собираться в путь. Сэм, набравшись смелости, возразил, что сейчас, когда хозяину стало немного полегче, нельзя отправляться в дорогу, а лучше чуть подождать и дать ему немного восстановиться. — Девятеро рыскают по Тракту всей своей стаей, — покачал головой эльф, выслушав запинающегося хоббита, — из них пятеро выслеживают ваши следы, а еще четверо, должно быть, стерегут брод через Бруинен. Я понимаю твое беспокойство, маленький друг, но время не терпит. В Имладрисе твоего хозяина ждет достойный прием и уход, а пока я посажу его на свою лошадь; Асфалот — умный конь и никогда не сбросит наездника, даже если тот вдруг снова потеряет сознание.

***

Как и обещал накануне Глорфиндел, теперь отряд пошел быстрее: за сегодняшний день мы прошли раза в полтора больше, чем в прошлый. В целом, мы верно продвигались вперед, останавливаясь лишь на короткие ночевки по пять-шесть часов: с эльфом, обладавшим острым зрением даже в темноте, такое было возможно. Ели на ходу: галеты с вяленым мясом из припасов Глорфиндела да дикие яблоки Сэма, набравшего целый рюкзак на том берегу Митейтиль (в этих же краях не росло ничего, кроме редкой брусники и грибов, жарить которые было невозможно из-за запрета следопыта разводить огонь). Однако, несмотря на ускоренный темп, эльф становился все тревожней с каждым последующим днем, а Фродо, несмотря на все его усилия, снова начал временами впадать в беспамятство. Приходя в себя, хоббит угрюмо смотрел на свои руки, сложенные на изукрашенной луке эльфийского седла, и молчал, покорно предаваясь ходу Асфалота. Чтобы сэкономить время, Арагорн предложил свернуть на Тракт: вдвоем с Глорфинделом он бы смог отбить возможную атаку назгулов. Преложение следопыта было принято на ура уставшими спотыкаться о коряги хоббитами. Томительное мрачное настроение, овладевшее отрядом, передалось и мне. Ушедшие с появлением эльфа мысли, что и Фродо может умереть, вернулись; я даже и не знала, что наблюдать медленное угасание гораздо тяжелее, чем видеть быструю смерть. Однажды я даже рискнула обратиться к Аннатару с вопросом: «Далеко ли до Имладриса, и смогут ли там оказать хоббиту необходимую помощь?» — но получила в ответ лишь сухое: «Возможно», — от его былого расположения ко мне не осталось и следа. Поэтому, когда одним тоскливым утром Аннатар, не дожидаясь рассвета, с ослепительной улыбкой потащил меня вперед, в пугающую бездорожьем глушь, я, еле подавив вспыхнувшую радость, в предвкушении чего-то нового поспешила за ним. Однако дерево сменялось деревом, ложбина — ложбиной, на небосклоне забрезжили первые солнечные лучи, отряд Арагорна был давно потерян из виду, а Аннатар все шел и шел, впрочем, так же уверенно, как и обычно. — Что происходит? — наконец осмелилась поинтересоваться я. Голос слегка охрип от долгого молчания, и пришлось прокашляться. — Для разнообразия мы решили заплутать в лесу и поискать дорогу назад? — Аннатар пару раз предупреждал, что следопыт может затеряться среди деревьев даже в метре от моего носа, и потому далеко отходить от отряда не следует. Так чего он нарушает собственные же правила? — Не бойся, девочка, — с прежним смешком, словно было этих дней отчуждения, ответил тот. — Все идет точно по плану. Мы прошли еще немного по лесу и, наконец, свернули обратно на тракт. До сих пор петлявший, он неожиданно спрямился; покрытые густым кустарником крутые склоны сровнялись с общей местностью. Аннатар внезапно остановился и, не оборачиваясь ко мне, предупредительно поднял вверх ладонь. — Теперь ждать. — Здесь? Чего? — Скоро увидишь, — лаконично ответил он. — Наш путь подошел к концу. Захотелось покачать права, мол, я тоже имею право знать, но я одернула себя и, вспоминая, что меня только простили, если вообще простили, кивнула. Лучше пока помалкивать. — Откуда ты знаешь, что именно это — нужное место? — да, помалкивать было хорошей идеей. Вместо ответа Аннатар кивком указал на два ранее не замеченных мною обломленных деревца по бокам тракта. Что ж, это многое объясняет. — А следопыт? Думаешь, не увидит? — Когда увидит, ему это уже не поможет. Немного озадачившись такой формулировкой, я все-таки прикусила язык и задумалась. Зачем мы ждем у моря погоды? Аннатару потребовалось узнать что-то у назгулов? На это есть ночь. Он спланировал нападение на отряд? Благодаря бесплотности нас невозможно физически задеть в схватке. На этом месте должно произойти что-то важное? Мои размышления прервал тонкий холодящий душу вой, разрезавший утреннюю тишину, словно ножом. Потревоженная стайка птиц вспорхнула с дерева и с шумом полетела прочь. — Ага! — просиял Аннатар. — Назгулы уже на месте. Идем, отсюда недалеко до Брода. В полном смятении я побежала вслед за ним, стараясь не отставать: обычно спокойный Аннатар помчался семимильными шагами, и угнаться за ним стало крайне сложно. Вскоре послышался нарастающий мерный гул, и, завернув за очередной виток дороги, запыхавшаяся я выбежала на берег широкой горной речки. Вода лениво шипела на мелких порогах, захлестывая их прозрачными волнами. На том берегу призывно поблескивала в лучах солнца галька, а дальше стеной стоял лес, оставляя лишь одну узенькую тропку. Очарованная такой впервые увиденной вживую картиной, я подошла к кромке воды, присела на корточки и мечтально опустила руку. Вода привычно обтекла мои пальцы и обожгла руку ослепительным холодом. Что?! Бесплотность не действует на воду. Бесплотность не действует на воду. Ну да, правильно. Да и мокла под дождем я по этой же самой причине, но совершенно не обратила внимания, потому что это было слишком привычно, слишком нормально. Я была словно в шаге от истины, но эйфория от обретения хоть чего-то родного накрыла меня с головой. — Эй, Аннатар, смотри! С водой все как раньше! Я могу представить, что ничего не изменилось! Ура-а-а! Кажется, он даже что-то буркнул, глядя на мой танец племени Мумбо-Юмбо, но я пребывала в столь диком восторге, что просто не обращала на него никакого внимания. Побежала прямо по дну к противоположному берегу, чувствуя, как струится вода у лодыжек. Брр, холодно! И до чего же хорошо! Внезапно раздалось громкое ржание, и прямо через меня пронеслась лошадь. Я испуганно отпрянула, чуть не свалившись в реку, но весь физический ущерб ограничился лишь обрушившимся на меня водопадом брызг. Белоснежный конь, в коем я признала скакуна Глорфиндела, вихрем пересек Бруинен и замер на другом берегу, раздувая ноздри. — Фродо? — неуверенно позвала я, но меня, разумеется, никто не услышал. Хоббит восседал на лошади и испуганно смотрел назад, за мою спину. Я обернулась: на берегу стоял Аннатар во главе всех девятерых конных назгулов, пристально глядевших на беспомощного Фродо. Головной всадник, тот самый, которого я видела в свою первую ночь в Средиземье, требовательно протянул вперед закованную в железную перчатку ладонь. Взгляд его был расфокусирован, словно необходимость смотреть при свете дня причиняла ему боль. — Кольцо… Отдай Кольцо… Оно наше… — прошелестел назгул. Тягучие гипнотизирующие звуки тяжело повисли в воздухе, оскверняя чистоту взошедшего утра. Фродо пошатнулся в седле, но быстро выпрямился с гордым блеском в глазах. — Именем Элберет и прекрасной Лютиэнь клянусь, вы не получите его! — срывающимся голосом воскликнул он, вытаскивая из ножен кинжал. Я в растерянности переводила взгляд с него на ощерившуюся клинками стаю призраков. — За ним, в воду! — приказал Аннатар. — Ну же! Однако назгулы не двигались с места, будто их что-то держало. Старший неуверенно натянул поводья и пришпорил своего коня, но тот испуганно всхрапнул и прянул назад. — О Валар, они боятся воды! — чуть ли не зарычал Аннатар. — Дина! Если тебе дорога жизнь этого недомерка, сорви с него Кольцо, быстро! — С чего ты взял, что он мне дор… Но как? — вопрос застыл у меня на губах. Подчиняясь ледяному взгляду Темного Властелина, я подскочила к белой лошади и, неловко подпрыгнув, попыталась уцепиться за артефакт, но мои пальцы ожидаемо прошли сквозь золотой металл. Аннатар застонал. — Вперед! — могильным голосом прошипел он, бросаясь в реку. Вскинул вверх сжатую в кулак руку, резко разжал пальцы, и я увидела вспыхнувшее на его ладони темное пламя. — За мной! Издав душераздирающий клич, назгулы ринулись вслед за Аннатаром, но Бруинен словно бы взбунтовалась. Неожиданно стала прибывать вода, и через несколько секунд все вокруг заревело и задрожало от внезапно хлынувшего неукротимого потока. Пенистые валы с грохотом разбивались о дно, заволакивая сцену крушения серебристой водяной дымкой. Кони назгулов, обезумевшие от страха, сбились в кучу и пытались подняться, но вновь оскальзывались на мокрых камнях и вместе со своими хозяевами падали обратно, поднимая тучу брызг и ломая тонкие ноги. Аннатар, не успевший вовремя выскочить из потока, барахтался в воде, тщетно пытаясь найти какую-либо опору: за протекшие столетия Бруинен отшлифовала дно до зеркальной гладкости. Внезапно камень под моей ногой вздрогнул и отвалился, уносимый разбушевавшейся стихией; потеряв равновесие, я оступилась и чуть было не свалилась в реку ко всей честной компании. — Беги, дура, — зло бросил Аннатар, услышав мой испуганный вскрик. — Хочешь, чтоб тебя тоже смыло? Я потрясла головой и поспешно отскочила от берега, увидев боковым зрением, как обессиленный Фродо падает с лошади наземь. Не в силах ничего изменить и не зная, как помочь, я с отчаянием наблюдала, как вода уносила Аннатара и и вопящих назгулов вниз по течению прочь с моих глаз. И кусочки пазла словно бы сложились в одно целое. Я как никогда ясно осознала: этот мир реален. И это я в нем чужая.