Семь дней рая

      К вечеру, как назло, зарядил мелкий и противный дождь, словно стоял не конец июля, а где-нибудь начало сентября. Дед отдал свою куртку внуку, но это помогло мало. Через час они оба вымокли до последней нитки, а земля под ногами превратилась в кашу, и каждый шаг по ней доставался с большим трудом. Кузьмич видел, что Юра сильно устал. Нужно было останавливаться где-то на привал, но кругом были только деревья да кусты. Наконец, когда они почти полностью выбились из сил, при вспышке молнии старик увидел на пологом холме какую-то пещеру, и, не сговариваясь, дед и внук направились к ней.       Под высоким, каменным сводом было сухо и тепло. Пройдя метров десять, они обнаружили очаг, сложенный из камней, солидную кучу дров, лежанку, застеленную медвежьей шкурой, а на стенах два факела, которые дед тут же и зажег.       — Интересно, кто тут живёт? — спросил неведомо у кого Юрка, трогая руками вполне современные чашки и кастрюлю, стоящие на небольшом уступе в стене.       — Кто бы то ни был, но дома его нет, — резонно ответил Кузьмич, запаливая костер.       — А он нас не выгонит?       — Не думаю. На крайний случай у меня есть весомый аргумент, — улыбнулся дед и нежно погладил автомат.       — Давай, наконец, поужинаем, да завалимся спать. Если что, сплю я чутко, ты знаешь. Так что врасплох нас не застанут.       Поужинали по-суворовски: скромно подогрев на костре тушенку и вскипятив чаю из воды, нашедшейся в десятилитровом оцинкованном ведре.       Старик уложил мальчика на лежанку, а сам завалился на куртку, примостив автомат под бок, и через некоторое время они уже сладко спали.       Проснулся Кузьмич от какого-то чужого сопения, а открыв глаза увидел высокое, метра с два, лохматое существо, которое заботливо укрывало мальчика тёплым верблюжьим одеялом.       Старик передернул затвор автомата и поглядел незнакомцу в глаза. Минут пять они смотрели друг на друга, затем лохматый рукой (или лапой) показал на ребенка, а затем поманил Кузьмича к лежаку.       С опаской подойдя к внуку, он увидел покрытое испариной лицо, потрогал горячий лоб и, наконец, понял, что мальчик заболел. Мало того, он, похоже, был в бреду, так как шевелил губами, а на слова деда не отвечал.       Кузьмич перерыл аптечку, но ничего сильнее анальгина не нашел, и в который раз проклял себя за непрактичность. Уж аспирину-то взять с собой было можно.       Между тем не стриженный хозяин пещеры достал из глиняного горшка пучок какой-то травы, заварил её в кружке и, немного разбавив холодной водой, протянул старику, недвусмысленно показывая на ребенка.       Кузьмич сперва сам отпил терпкого, мятного напитка, а через пару минут, убедившись, как минимум, в его безопасности, приподнял голову Юры и маленькими дозами заставил выпить половину. Через десять минут мальчишка открыл глаза и, со страхом посмотрев на хозяина, спросил:       — Деда, а кто это?       — А хрен его знает, внучек. Знаю одно, не опасный он, вот даже подлечить тебя помог. Давай, допей настойку-то, — и дождавшись, пока мальчик осушит кружку, сказал:       — А теперь поспи, Юра, завтра силы тебе нужны будут.       — А ты как же?       — И я посплю, родной. Хозяин нас не обидит, — спокойно посмотрел дед на пристроившееся на ночь на куче листвы существо.       Ночь прошла на редкость спокойно. Хозяин ни во что жуткое не превращался и не пытался никого сожрать. Напротив, когда они утром проснулись их ждал поджаренный на вертеле до золотистой корочки аппетитный поросенок, да какой-то запашистый отвар, по запаху напоминавший багульник. Поросятину они втроем прикончили за один присест, хотя вернее будет сказать вдвоём, так как Юра только чуть-чуть поклевал. Состояние, правда, у него улучшилось немного, и дед выбрался из пещеры посмотреть на погоду.       Тучи затянули все небо, и дождь, начавшийся со вчерашнего вечера, даже и не думал заканчиваться. Резко похолодало, а это внушало опасения в связи с состоянием ребенка. Вернувшись в пещеру он заметил любопытную картину: хозяин показывал мальчику искусно вырезанные из дерева фигурки людей и животных, а Юра с интересом их рассматривал.       — Он такой, умница, — улыбнулся мальчик подошедшему деду. — Смотри, как классно сделано.       — Да уж, — повертев в руках фигурку оленя проговорил старик, — жаль только не разговаривает, — и покопавшись в рюкзаке вытащил трофейный ножик и протянул хозяину пещеры.       Тот быстро схватил подарок, вытащил из ножен и, помахав им в воздухе, низко, почти до земли, поклонился Кузьмичу.       — Любит подарки-то, — удовлетворенно хмыкнул дед. — Тем более такие полезные. В тайге, Юра, нож наипервейшее дело. Он и пищу добыть поможет и от врагов защитит, а при нужде даже сортир с его помощью соорудить можно, хотя нахрена в тайге сортир?       Лохматый прорычал что-то на своем языке и гулко ударил себя в грудь. — Во, подтверждает. А еще говорят, будто снежные люди тупые.       — Ты думаешь это сасквоч?       — А кто ж ещё? — удивился старик. — Только эта американская кличка здесь не в ходу. В Сибири его снежным человеком называют, или того проще — хозяином. Только в городах их за чудо считают, а на селе это дело привычное, не хуже медведя. Их даже подкармливали в особо лютые зимы до недавнего времени. Недалеко от деревни, на приметном месте раз в неделю провизию оставляли. А они, в свою очередь, людям помогали. Волков от скотины отгоняли. В общем в дружбе и согласии жили, пока разные сволочи их отстреливать не начали. Вот они и попрятались по чащобам. Мало их осталось. Этот видать из последних.       — А давай его Добрым назовем. Надо же его как-то называть.       — Давай, — согласился старик, — я не против.       К вечеру Юре опять стало плохо. Хотя сознание он не потерял, но по всем приметам температура ползла вверх. Лоб был горячий, и даже настойка хозяина уже не помогала.       Дед не отходил от внука, вытирал ему мокрое лицо, прикладывал на лоб мокрую тряпку и как мог успокаивал.       — Деда, а умирать больно? — сухими губами прошептал мальчик.       — Что это ты себе в голову всякую глупость пихаешь. Давай, не куксись. Нам идти-то всего ничего осталось. Скоро мамку обнимешь.       — Ты, если что, меня на полянке похорони, там где земляники много. Я ее ужас как люблю.       — Мы ещё её от пуза наедимся, внучек, — смахивая слезу, ответил старик и поцеловал мальчика в пылающий лоб. — Ты поправишься, слово даю.       Между тем, Добрый молча подошел к Кузьмичу, протянул два вполне современных дождевика и лапой указал на выход.       — Видишь, сынок. Хозяин нас на выход просит.       — Он нас выгоняет?       — Не думаю. Он или знает, где люди живут, либо доведёт до места, где тебе быстро помогут. Давай, собирайся.       И после быстрых сборов эта странная компания под предводительством хозяина отправилась в неведомое путешествие.       Юрка доверчиво прижался к лохматому плечу Доброго, который нес его осторожно и легко, словно пушинку. А сзади бодро шагал дед, нагруженный вещами, как папа Карло.       Дождь неопасно молотил по синтетическим дождевикам. Мальчик мирно посапывал, зарывшись лицом в густую рыжую шерсть хозяина.       Тропинку размыло по самое не балуй, но Добрый уверенно шёл вперед. Когда в лесу совсем уже потемнело, Кузьмич увидел впереди маленький, яркий огонек, который по мере приближения материализовался в аккуратную бревенчатую избушку с просторным, резным крылечком, стоящим рядом добротным сортиром, аккуратной банькой, у которой из трубы вился дымок и старым, покрытым зелёным мхом колодцем. Все эти постройки были обнесены покосившимся забором с маленькой калиткой, явно лет несколько не знавшего мужской руки.       — Мы пришли к людям? — спросил проснувшийся Юрка.       — Надеюсь, что так, — ответил старик, поднимаясь вслед за хозяином на крыльцо.       В это время дверь приоткрылась, и стоящая в проёме опрятная, пожилая женщина недовольным тоном проворчала:       — Ну, заходите уже. Нечего мальца на дожде морозить.       — Спасибо тебе за всё, — Юра нежно погладил Доброго по лохматой щеке. — Я тебя не забуду.       Тот жалобно гугукнул что-то по-своему и, положив мальчику в руку какую-то деревянную фигурку, ласково погладил его по мокрой голове. Потом бережно передал ребенка на руки женщине, развернулся и, не оборачиваясь, быстро скрылся в лесу.       — Пойдём в избу, — строго приказала незнакомка впавшему в ступор от этой трогательной сцены Кузьмичу, — мальчишке помощь нужна.        И через минуту все трое окунулись в тепло, скрывшись за плотно закрытой дверью…