Обладание

Десятки глаз тут же устремляются на меня. В них нет укора или недовольства; в некоторых я вижу раздражение, но оно быстро пропадает, стоит им задержать взгляд. Джон подходит к молодой последовательнице, заводя руку ей за спину и тихо переговариваясь. Она оглаживает его ладонь и спешно направляется к серебристому минивэну, где на матовой поверхности красуется наш символ, где мы держим «выживших». Распахнув задние двери фургона, девушка чуть медлит и только потом ступает вперед. Брат ухмыляется, остановившись у машины, и разглядывая кузов так, словно он мог видеть сквозь металлические пластины и тонированные стекла. Я могу поверить в то, что Джон запомнил все лица неверных. Могу поверить в то, что он представляет, как их глаза питает удовлетворение и презрение. — Брат. Пора, — обернув его за плечо, напомнил я. — Все по местам! — приказал Джон, садясь за руль своего пикапа. Дорога была тихой. Единственным происшествием за все время пути, была лань, бросившаяся под колеса. А скрытый пышной изумрудной кроной, ее выводок, напряженно топтался, ожидая сигнала матери. Та оттолкнулась от автомобиля, бросаясь к потомству. Наши пленники выглядели совсем не… не так, как я думал. Крепкие и почти нетронутые, не считая мелких порезов на лице, они казались пуленепробиваемыми, слепленными из железа и стихийного духа. В их глазах глумливое, почти сардоническое выражение победы. Я склонился над ними, чувствуя ломоту внизу живота и ноющую боль между ног. Но на душе царило спокойствие. — Ну что, сука, не вижу слез в твоих глазах? — злобно улыбаясь, полюбопытствовал предатель. — Или брат был тебе вовсе не братом? — Господь простит вам, — наконец, выдохнул я, похлопав по плечу самого крупного из них — мужчина, старше меня на пару-тройку лет, с длинными курчавыми волосами. Мы стояли на берегу, спрятанные от солнца величественной секвойей. Ветер покачивал толстые ветви, и лучи изредка пробивались к самым витиеватым корням дерева. Идеальное соотношение света и тени. — Калеб? Мы в эфире? — Да, — согласно кивнул тощий оператор, перехватывая камеру, которая выглядела больше и гораздо тяжелее его собственной головы. — Можно. — Отлично. Брат форменно улыбнулся незримой публике, поворачиваясь к коленопреклоненным пленникам, выстроившихся вдоль тропы, ведущей к реке. — Не медли! — скомандовала женщина, пытаясь вырваться из пут. — Раз нечестивцы просят этого, то… — отозвался Джон, подходя к ней. — Есть некое сходство в вас двоих, да? На лице брата застыло озадаченное выражение, и он позвал нескольких солдат, дабы те помогли ему определиться. — Трудно сказать. Кажется, что они совсем не близки, — размышляла юная особа, перебирая в руках лезвие. В воздухе растекался знакомый сладкий аромат. Фейт. В искусно расшитой тунике и шароварах, она выглядела божеством с другой планеты. Планеты, где нет насилия. Бледный лимонный цвет гармонировал с ее пшеничными волосами, молочной кожей и окружающим насыщенно-зеленым миром Монтаны. Высокая и тонкая, сестра походила на один из своих чарующих необыкновенных саженцев. Она была рассержена. За ней, по пятам, шел человек. Нет, его тень. Фейт остановила его жестом руки, и прошептала мне: — Да. Джон встал ко мне лицом, замечая сестру и подзывая к себя. Шотландская борзая — бродящая неподалеку — ткнулась мордой в колени Фейт, поставив на нее мощные лапы, и стараясь забраться выше. — Наш Отец недолюбливает камеры, да и, знаете, я тоже. Но нельзя не признавать силу этого изобретения. Нельзя и не признавать влияние, которое оказывают наши записи на горожан. Мне бы хотелось, чтобы жители Хоупа приняли правильное решение. Это — не то, чего хочет Отец, — указывая на неверных, убеждает брат. — Но это единственное, что вы понимаете. Борьба, — закончил я, встав позади Джона. Я подхватил негласного лидера нечестивцев, сжимая в руках ворот его куртки, а волосы, намотанные на пальцы, я потянул, слыша долгожданный рык. — Семья. Мы часто не задумываемся, что значит это слово. У нас не возникает таких мыслей, как: «Почему Господь принес меня в этом мир не одиноким?». Мы часто ненавидим близких, отчаянно сравнивая их с другими семьями, где есть покой и тишина. Но семья — это то, чего нам не нужно добиваться, что все мы имеем с момента рождения. Мне тоже понадобилось время, чтобы понять истинную ценность родных. — Порой это весьма трудно, — продолжил Джон, улыбнувшись мне. — Но если смог Отец, смог я, мой брат и сестра, то вы, если оказались покинутым, можете найти семью в моем лице или в лице любого из нас. Большая семья — не значит несчастливая и не надежная; вы поймете, когда присоединитесь к нам. — Вы проклятые безбожники! Как вы смеете говорить о семье, когда вырезали половину штата?! — воскликнул пленник, оттолкнув меня, и делая рывок в сторону брата. Шотландская борзая вытянулась на длинных лапах, и приготовилась к прыжку. Острие, зажатое между пальцев Джона, легко проникло в плоть чужого неизбранного командира.