Сердце Великого хана

      Батыя разбудил шум снаружи. Он накинул на себя теплую шубу, наскоро подвязал волосы, быстро вышел из шатра и тут же оказался среди беспорядочно снующих туда-сюда ордынцев. В царившей вокруг суматохе было сложно понять, что происходит.       - Великий хан, эта девушка, пленница, сбежала, - осторожно доложил подбежавший к нему запыхавшийся воин. Щеки его покраснели, дыхание сбилось. Заметив, что его господин нахмурился, монгол поспешно добавил, - мы уже ищем ее.       - Наргиз ко мне, - потребовал хан, развернулся и зашел в шатер.       - Да, мой господин, - только и успел промямлить воин.       Через несколько минут Наргиз стояла пред Батыем.       - Великий хан, смилуйся, не доглядела, я... - начала она оправдываться, но Батый прервал ее.       - Наргиз, я велел тебе присматривать за ней, - сказал он. Хан выглядел очень недовольным, - то что она сбежала - только твоя вина.       - Умоляю, господин, прости меня! Мы пошли за хворостом, - она начала сбивчиво оправдываться, - все хорошо было, мы шли и смеялись, а когда пришло время возвращаться назад, она сказала, что ей нехорошо и присела. Я ей поверила, хотела сходить за кем-нибудь, чтобы помогли донести вязанки с хворостом. Отошла на пару шагов, а ее уже и след простыл! - Наргиз начала вытирать слезы краешком своего рукава, голос ее дрожал, - Господин, прошу, не гневайся! - взмолилась она, громко всхлипывая.       Батый слушал ее, и с каждым словом лицо его становилось все мрачнее и мрачнее.       - За такое тебя положено привязать за ноги к двум лошадям и погнать их в разные стороны, - наконец сказал он - прочь с глаз моих.       Наргиз подняла на Батыя влажные глаза, всхлипнула, быстро поднялась и словно стрела вылетела из шатра.       Батый сжал руку в кулак и сердито выдохнул. Затем он снова вышел из шатра.       - Когда найдете ее, немедленно ведите ко мне, - сказал он своим воинам       Ближе к вечеру Ладу нашли.       - Великий хан, - начал высокий монгол, гордый за то, что именно его отряду удалось выследить и поймать беглянку, - она не успела далеко убежать, пряталась в разоренной деревне здесь, совсем рядом.       - Прочь, - коротко ответил на это Батый, разглядывая замерзшую девушку.       Лада оказалась нечестной, посмела обмануть его, и это очень сильно огорчало Батыя.       - И зачем ты сбежала? Думала, тебя не найдут? Или надеялась, что замерзнешь до смерти? - вроде бы равнодушно и холодно, но с едва улавливаемыми нотками волнения в голосе, спросил Батый.       - Я-я, - начала оправдываться девушка, но голос ее дрожал, - домой х-хочу-у-у.       Батый зло сверкнул на нее глазами.       - Ты теперь моя, и дом твой рядом со мною, - спокойно произнес хан, - может быть, ты рассчитывала, что твоя красота спасет тебя от моего гнева? Как бы красива ты ни была, - он приблизился к Ладе и схватил ее за подбородок, - наказания тебе не избежать.       - Не надо, пожалуйста, - едва слышно прошептала она, а крупные соленые слезы катись по покрасневшим с мороза щекам.       - Хватит! - прикрикнул он на нее. Лада зажмурилась и замерла, - приведите мне Хостоврула!       В шатер вошел невысокий, сильный монгол в доспехах.       - Повелитель?       - Пять ударов плетью, - произнес свой приговор хан. Лада размазывала слезы по лицу и громко всхлипывала.       Воин схватил Ладу за волосы и потащил из шатра. Батый сам пришел посмотреть на наказание пленницы. Он смотрел, как палач задрал Ладе рубаху, как тело ее содрогалось от каждого удара, и как по щекам девушки текли слезы от боли и обиды. Затем обессилившую девушку отнесли в какую-то юрту, толпа, собравшаяся поглазеть, начала расходиться по своим делам.       Когда все закончилось, была уже почти ночь. Батый решил прогуляться перед сном. В стане было необыкновенно тихо. Все боялись попасться хану на глаза, боялись разозлить его чем-нибудь, или нарушить его покой. После прогулки Бату-хан зашёл в шатер. Ужин уже был подан, а кровать расстелена. Великий хан едва ли смог заставить себя съесть хотя бы кусочек - аппетита не было вообще. А когда он уже собирался заснуть, на ум стали приходить странные, печальные и неприятные мысли. Тем не менее, все же ему удалось забыться чутким, беспокойным сном.       «Охота была шумной, быстрой и веселой. Лада рядом с ним, красивая и улыбающаяся, скачет по правую руку. Они вдвоем отбились от группы всадников, загоняющих зверя, и выехали к реке. На лед выбежал маленький зайчонок. Девушка, как зачарованная, спускается с лошади и идёт к зверьку, на самую середину реки. До зайчика осталось несколько шагов, как вдруг лед под ее ногами начинает ломаться и трескаться. Батый спрыгивает с коня и бежит к Ладе, но она проваливается под лёд. Девушка беспомощно хватается за кромку льда, пытается выбраться, но ничего не выходит. Силы покидают ее и она уходит под воду.»       Батый просыпается и резко садится на постели.       «Это всего лишь сон, дурной сон, - успокаивает он себя, - не может же он что-то значить. Эта девушка! Все из-за этой девушки!».       Батый проснулся на рассвете. Пока слуги одевали его и заплетали ему волосы, он думал о странном сне. Снаружи слышались голоса, монгольская ставка просыпалась. Не дав слуге доплести одну из многочисленных косичек, хан вышел на воздух.       - Что будет угодно моему господину? — почтительно спросил подбежавший к нему воин.       Хан молчал и смотрел на краснеющее вдали солнце.       - Сегодня будет охота, - наконец произнес он и довольно улыбнулся. Охота обязательно поднимет ему настроение, - готовьте коней.        Ордынец поклонился и ушел. Монгольский хан вернулся в шатер, чтобы переодеться к охоте и достать свой лук, которым очень давно не пользовался.