4ever alive for you

Бронкс, Нью-Йорк. Полгода назад.       Нельзя было сказать, что это был самый счастливый день в её жизни, но можно было назвать его тем самым моментом полного воздуха лёгких, окутывающей и разрывающей свободы, спустя 6 лет заточения в прогнившей дыре с вороватыми крысами и обилием экскрементов под ногами. Она просто скинула с себя груз переносимости, как змеи сбрасывают кожу в определённый период, только она решила сбросить отросший по пятую точку волос, шоколадный цвет которого сполз уже до лопаток, вновь оголив природную блондинистость. Если бы её спросили, как долго она этого ждала, то максимум, что можно было услышать в ответ, это скорбное молчание, или тихое: «Я не ждала». Эта часть жизни для неё была неким принятием себя и человеческого понимания значения слова «насилие». Насилие самого себя намного больнее и эпичнее физических издёвок от другого человека, тем более от того, кого совсем не знаешь. По началу, как и у любого нормального (коим она не являлась), были слёзы, которые, казалось, не останавливались даже в моменты отключки организма от невыносимой вони, обморока или же сна. Истязания мыслями «почему я, за что, когда это кончится, и кончится ли вообще», были не долгими, и ко второму году проживания в этой смрадной лачуге, тяжесть дней сменилась ожиданием. Скорее, она просто пустила всё на самотёк. Тем более, что просить помощи было некого — родственники, для которых она умерла ещё до переезда в Канаду, даже не знали и не хотели знать, что с ней происходит. Скептический образ Бога никогда не помогал и не поможет в этот раз. Она была мертва для всех, даже не столько в физическом смысле, сколько её просто хотели не знать.       Всю жизнь она хотела побывать в Нью-Йорке, а речь о том, чтобы жить там, вообще была заоблачной мечтой. Теперь, она садилась в жёлтое такси с зелёной лампочкой свободного автомобиля, и мчалась в район контрастов и родины хип-хопа, так как основная часть населения были афроамериканцами. Оттуда и тотальная зарешёченность первых этажей, а иногда и вторых: преступность расцветала. Полицейские были воплощением Шерифа Виггама из любимого мультика её подросткового возраста — «Симпсонов». Но с тех пор, как белый свет перестал навещать, и она забыла как дышится свежим воздухом, подростковый возраст улетел в небытие со всеми странностями событий пятнадцатого апреля шесть лет назад, и вместе с ним — мультики, серию которых она не прочь взглянуть разок другой.       В Бронксе некоторые районы принадлежат одному человеку или компании, так что нередка ситуация, что целый микрорайон имеет одного владельца, и все квартиры там сдаются в аренду. Бронкс многогранен, там есть и дома за миллионы долларов, таки и настоящие трущобы, куда Элис и направлялась. Район огромный и очень урбанистический. Если Бруклин и Куинс то и дело разряжаются малоэтажной застройкой, то Бронкс почти до горизонта однороден. Тут многоквартирные дома, жилые комплексы с социальным жильем и промзоны, промзоны, промзоны. Некогда красивые дома, от былого лоска которых не осталось почти никакого следа, и толстые слои масляной краски — результат неутомимой борьбы с граффити.       Элис подъезжала к одному из типичных домов спального бедного района, на входе которого была вывешена надпись — HDFC кооператив. Стены облуплены или разбиты, а старая мебель урбанистического стиля довоенных годов обветшала и источала неприятный запах старины. На окнах не было ни занавесок, ни жалюзи. Вместо этого — закрытые окна цветастой простыней, которую прижимали верхней частью форточки и из которых можно было наблюдать необычное здание с куполом, что оказалось городской школой. В центре двора, когда-то была большая зеленая клумба, которую просто закатали в бетон. Уюта это не добавило. Охарактеризовать проще — комнатка над баром: в подъезде ночевали бомжи, пьяные драки из баров выплескивались на улицы, а сумасшедшая старуха по имени Mo незаконно держала десять или двенадцать кошек на закрытом лестничном пролете, ведущем на крышу.       Девушка подкинула одним вздёрнутым движением теперь уже короткую стрижку, и восприняла свою новую жизнь с благодарным спокойствием. Новый город, новые люди, новая работа, новое имя, новая жизнь.

***

Манхэттен, Нью-Йорк. Спустя 6 лет после смерти Алекс Лэйтер.       Этот невыносимо, когда-то лёгкий взгляд, за мгновение сменился на грузное бремя осуждения или непонимания. Она увидела в нём сейчас всю старую себя: с причудами, неуместным весельем, невообразимым ликованием каждой частице мира, и вместе с тем дикой ненавистью к этой прогнившей, сгоревшей до тла от людской жестокости и безразличия, дыре, под названием — Планета Земля. Она почувствовала себя той, которой была ещё до приезда в Канаду. Тогда она ловила каждый вздох природы или каких-то атмосферных видов, при этом будучи абсолютно отстранённый от ненавистного общества. Сейчас она боялась только страха и непонимания в его глазах — это было бы для неё полным крахом. Но его по прежнему добрый взгляд, так и остался добрым, светлым и притягательным. — Ты — Элис, да? — без каких-либо подозрений и с широкой улыбкой произнёс Крис, усадив бывшую ученицу рядом. «Слава богу…слава стане и Аллаху и всему что только существует на земле. Спасибо, Крис, что не узнал меня… Мне бы так хотелось вновь сидеть с тобой попивая чай и болтать о новой дурацкой тенденции вроде цветных бровей, или копаться с тобой в кудрях Вулфарда пока он тихо матерится что ты вырываешь ему волосы брашингом. Но пожалуйста, не нужно меня узнавать. Боже… Я так скучала…       Из глаз почти полились рекой слёзы, но она, не без труда смогла себя сдержать. Этот момент встречи был абсолютно непредсказуем, и как это вообще могло произойти спустя такое время. В этом городе, в этой стране, в этот момент. Элис, глядя куда угодно, но не на собеседника, присела на мягкий обитый красным бархатом диван. — Да, приятно познакомиться, — всё также «в пол» сказала девушка и принялась листать толстую цветастую папку с изобилием вкусных картинок, под названием «Меню».       «Ты блондинка. Лицо в шрамах. У него нет шансов узнать тебя. Алекс, спокойно»       Алекс? Так давно она не называла себя в мыслях этим именем. Иногда люди задают вопрос: «На каком языке ты думаешь?», и ты несомневаясь говоришь, что на родном. И здесь, скорее всего, сработал сейчас тот самый принцип ассоциаций, по которым зачастую работает мозг. И в этот момент она поняла, что не выдержит. Она просто не сможет вынести этого жесткого натиска эмоций, бурлящих где-то глубоко, постепенно переполняющих бокал сознания и выплёскивающийся наружу. — Кристина, Крис, извините пожалуйста, но мне что-то не здоровится. Надеюсь, не сильно нарушу ваши планы. Хорошего вечера, — Элис поднялась из-за стола и уже принялась уходить, как тонкий приятный голосок её выдал. — Эй, Вулфард, ты чего? Оставайся, посидим, поболтаем, вина выпьем, — сказала Кристина. — Вулфард? Твоя фамилия? — удивленно проговорил Крис. — Да, а что? — Элис пыталась не подать виду и задействовала всевозможные актерские приёмы. — Ничего, — бывший наставник замялся, поняв свою острую реакцию, — Редкая фамилия. Да и я знал одного Вулфарда. Вы случайно не родственники? Вряд ли, конечно. Элис вновь уселась на место, будто её молнией ошарашило и прокашливаясь хрипло произнесла: — Думаю, нет. У меня нет родственников. А кто это? — Да был один парень, я работал с ним, но потом в его жизни случилась трагедия и он ушёл в себя полностью. Раньше был превосходным, талантливым актёром, а сейчас только пишет песни с мрачными мотивами. Отбоя от поклонников, конечно, по прежнему нет, но он перестал гореть тем оптимизмом и жаждой жизни, что я так в нём любил, — закончил Крис и погрустнел, уставившись в свой бокал с дорогим золотистым скотчем восьмилетней выдержки. — Как он справляется? — Элис смотрела пронзительно на Криса, почти забыв о своей конспирации. — Не справляется он, если в общем говорить. После произошедшего он словно обезумел. Его взгляд постепенно покрывался ненавистью, а всё, что он хотел сказать, выливалось из него жёлчью, будто бидон с молоком на солнце. Только молоко скисло, а бидон пробил пятилетний мальчуган из воздушного ружья. Спустя года два, он стал меньше распылятся, и становился всё более замкнутым. Сейчас мы не общаемся особо, только когда я звоню ему по поводу поминок, или поздравить с днём рождения, хоть теперь он и терпеть не может свои дни рождения. — Почему? — голос Элис поменялся и лавировал с октавы на октаву в поисках прежней тональности. — Ну, в общем… Как это сложно… На могиле его любимой девушки дата рождения совпадает с датой смерти, только года разные, понимаешь? Не многие могут это пережить. Без зазрения совести могу назвать его одним из самых сильных людей, что я знаю.       Оба замолчали уставившись в первую попавшуюся точку и размышляли, казалось, каждый о своём. Но если бы кто-то умел читать мысли, то понял бы, что они об одном и том же человеке.

***

Лос-Анджелес, Калифорния. — Финн… — в комнату украдкой входил Джош, — Ты готов? Ты можешь не идти, все поймут. Это слишком тяжело.       Финн забвенно глядел в окно лютеранской церкви на медленно тащащихся людишек, которые подготавливали машины, венки и организовывали предстоящую панихиду. Иногда неожиданно горе накатывало волнами, так что он начинал задыхаться, а когда откатывало назад, обнаруживал, что глядит на просоленные обломки крушения, залитые таким ярким, таким рвущим душу и пустым светом, что с трудом верилось, будто мир когда-то не был мертв. — Нет, я должен, — не отрываясь от мрачного вида, чуть ли не шептал парень. — Хорошо. Тогда помни, что я с тобой, — подошёл к зомбированному парню Джош и положил руку на плечо, в знак поддержки. — Ты выяснил, почему гроб закрыт? — продолжил друг. — Сказали, что она вся переломана, — с неким покаянием и бездушием произнёс Финн. — Но мы же понимаем, что это бред сивой кобылы? — почему-то вопросительно сказал Джош, будто боясь услышать в ответ от Вулфарда смиренное согласие с её смертью. Но не было ни смирения, ни согласия, ни ответа.       На похороны прибыли только 6 человек. Финн со Стейси перестарались с организацией, и огромные кучи заполонивших пространство цветов, и вычурный из чёрного мрамора гроб, казались неуместными.       Священник читал молитву, и говорил что-то о том, что «всяк уходящий из этого бренного мира, да найдёт себе покой на небесах со спасителем нашим, коего не было найдено в суе». Оглушающая тишина врезалась писком в слух и заставляла хвататься за голову. В воздухе вращался аромат ладана, сирени и ванили, которым пропитался весь храм, а вместе с ним и траурные костюмы, купленные специально к церемонии.       Гроб был закрыт, и никто не мог толком попрощаться. Что, может быть, и к лучшему. Иначе новой истерики Вулфарда, никто бы больше не выдержал. Гранитная плитка надгробья одиноко красовалась на небольшом холмике со свеже-подстриженным невероятно зелёным газоном, а бесчисленные, нежно-розовые пионы окутали место погребения. Надпись гласила: Ты была для всех смыслом, счастьем и жизнью. Вечно молодая, красивая и остроумная. Покойся с миром, Алекс. Алекс Лэйтер 16.04.2002 — 16.04.2020 С днём рождения, моя любимая, дорогая, безумная, многогранная Алекс.