(не)НОРМАЛЬНЫЙ

      Бесит! Как же бесит! Я работал над этим сценарием больше месяца. Не спал ночами и воодушевлённо писал всё. А потом какой-то сопливый режиссёр говорит мне, что нужно переделать всего одну часть, так, чтобы остальные части оставались неизменными, и дал на исправление всего неделю. И как он это представляет? Просто как? Он хочет, чтобы герой не умер, но остальное оставалось так, как есть. Он что, дурак? Не понимает, что весь сценарий основан на том, что персонаж умер в самом начале?       Всю эту неделю я не готовил ничего дома, мы с Чаном питались фастфудами, за всё это время не увидевшись с моим рыжим ушастиком, чтобы успеть сдать этот чёртов сценарий в срок. Но так и ничего существенного за эту неделю в голову не пришло, а завтра нужно сдать эти проклятые, уже изменённые сценарии.       Бесит. Всё бесит.       — Беки, давай фильм посмотрим? — послышался голос Чанёля из гостиной. Но сейчас и он бесит меня. Я решил сделать вид, что не слышал ничего, покричит пару раз и отстанет. Я уже больше недели так делаю.       Но на этот раз он решил идти до конца. Пришёл ко мне в комнату, сел рядом на кровать, при этом шурша пакетом конфет. И как же меня бесил этот чёртов звук. Ненавижу.       — Беки, я хочу фильм смотре-е-е-еть, — ныл Чан и обнимал меня за талию, положив голову мне на плечо.       — Я сейчас занят. Давай потом, — холодно ответил я, скинув его голову, которая мешала мне двигать рукой и нормально печатать, с плеча.       — Ну Беки-и-и… ты так уже… неделю говоришь, — всё не мог угомониться он.       — Чанёль, я сейчас очень занят, — на этот раз я уже сбросил его руки с моей талии и отсел от него подальше.       — Но… фильм.       — Да отстань ты от меня! Мне нужно работать! — закричал я и уже сел спиной к нему. Надеюсь, хоть это даст ему понять, что нужно оставить меня в покое.       — П…прости, — он шмыгнул носом и вышел из комнаты, очень медленно закрывая дверь. И это тоже меня неимоверно бесило.       Я ещё пятнадцать минут сидел перед ноутом, из-за нервов крутив всё время на пальце обручальное кольцо, и ничего-таки не смог придумать. Да, я изменил некоторые мелкие детали, но так и не придумал как можно изменить эту чёртову сцену смерти, чтобы остальной сюжет не изменился.       В конце уже окончательно психанул и решил бросить всё это и вообще завтра же отказаться от этой работы. Да, именно за эти сценарии платили столько, сколько я зарабатывал, написав три сценария такой же толщины, но мои нервы стоят дороже. Тем более их осталось совсем немного благодаря универу, моим родителям и родителям Чанёля.       Закрыв ноут и спрятав его в тумбочку рядом с кроватью, чтобы не попадался на глаза и не раздражал, я потянулся, и вся комната заполнилась звуком хруста моих позвонков. Бедная моя спина, сколько она выдержала за эту неделю с лишним.       Встав с места, я увидел у кровати рядом с моими тапочками тапочки Чанёля.       Боже! Чанёль!       Какой же я дурак! Мой альфа оставил здесь свои тапочки, чтобы они не шлёпнулись и звук не раздражал меня. Он медленно закрыл дверь, чтобы та не скрипела и этот чёртов звук не раздражал меня. Он каждый день предлагал смотреть фильм потому, что я сказал, что расслабляюсь за его просмотром. Он обнимал меня потому, что опять же я сказал, что в его объятиях мне хорошо и спокойно.       Боже, мой рыжик так заботился обо мне. Видели бы это те «умные» люди, которые в лицо называли его дураком и ненормальным. Как я ни пытаюсь не обращать на них внимания, всё равно временами, особенно когда я зол, хочу найти их и придушить. И первыми придушить родителей Чанёля.       Но чем сейчас я от них отличаюсь?       Ничем!       Какой же я дурак! Он хотел сделать так, чтобы мне стало лучше. А я накричал на него. Он же сперва говорил спокойно и без передышек, и с каждым моим грубым ответом спазмы у него учащались, а в конце его голос вообще дрожал.       — Чани! — с криком я вырвался из комнаты, но он не отозвался на мой голос.       Я нашёл его в гостиной. Он забился в угол, обнимал себя за ноги и плакал. Какой же я урод! Многие считают, что он недостоин меня, но это я недостоин его.       — Чан, — я сел перед ним на полу и поднял его лицо с колен. Его лицо и глаза были все красные и влажные, и от этого вида моё сердце сжималось ещё больше и ненависть к себе тоже подрастала.       — П…прос…прости… меня, — до чего же я его довёл. Он уже столько времени нормально произносил все слова, а сейчас… Да ещё и плачет со всхлипами. — Чани п… пло… плохой, — опять всхлип, и он начал бить руками себя по голове. Я попытался удержать его руки, но что может сделать моя маленькая тушка против его огромного и накачанного тела? — Чан… зас… заставил… Беки… пла… плакать.       И только сейчас я заметил, что и сам плачу. Начал ли я реветь ещё в комнате, или когда увидел Чана на полу, я не знаю. Но оттого, что из-за моих слёз я заставил Чанёля плакать ещё больше и впадать в истерику, я ненавижу себя ещё больше.       — Чанёль! — после его очередного удара по собственной голове закричал я на всю квартиру. Он замер с поднятой в воздухе рукой и всячески пытался прятать от меня взгляд. — Посмотри на меня, — уже мягче говорил я, но он той же поднятой рукой закрыл глаза. — Сейчас же! — Мой приказной тон подействовал, и он испуганно поднял свои мокрые глаза на меня.       — Больше не говори, что Чани плохой, понял? Никогда! — я взял его за щёки и начал стирать влагу с лица. — Чани не заставляет Беки плакать. Он единственный человек на свете, кто может своим одним видом сделать его счастливым. Понял? — он кивнул головой и неуверенно протянул руки к моему лицу. Уже он начал стирать предательские слёзы, которые никак не хотели останавливаться, с моего лица.       Чанёль понемногу успокоился, и как только вытер последнюю слезинку с моего лица, на его лице появилась мимолётная улыбка, и он, немного двинувшись вперёд, быстро поцеловал меня в губы. А потом захватил меня в свои медвежьи объятия, обнимая меня даже ногами и всеми силами прижимая к себе.       Я несколько минут просто сидел и наслаждался его запахом сладкого мёда, смешанным с запахом ванили и клубники. Клубники. Даже наши запахи немного похожи друг на друга.       Вскоре у меня рука начала болеть от сильного сжимания, и я попытался незаметно повернуться так, чтобы было удобно нам обоим. И только тогда почувствовал, что он уткнулся в мою макушку и наслаждался моим запахом так же, как и я. Наслаждался запахом, несмотря на то, что я уже неделю не мылся. А он ещё зарылся носом в мои сальные и грязные волосы, от которых, уверен, пахло не хуже мусорного ведра, и, закрыв глаза, вдыхал запах так, будто от моей макушки пахло цветами.       — Чани, пошли мыться? — предложил я, понимая, что от меня он не отлипнет ближайший час. Да и я не хотел вылезать из его тёплых объятий, но и заставлять его вдыхать мой «чудный» запах было совестно, особенно когда у него была чистая кожа, а волосы сияли.       — Серьёзно? — он повернул меня к себе и с выпученными глазами посмотрел на меня. — Ты больше не сердишься на меня? — он весь сиял и опять обнял меня, целуя в лоб.       — Дурачок, — легонько ударил его кулачком по сильной груди, — ты что, все это время так сильно обнимал меня, думая, что я сержусь и могу уйти? — он виновато посмотрел на меня и медленно кивнул, ожидая моей реакции. А она не заставила себя долго ждать. Я начал смеяться — звонко и безудержно. И вскоре мой гигант тоже присоединился ко мне, наверно, понимая, что чёрные тучи вокруг меня испарились, и я опять прежний Бекхён — милый и пушистый.       Пока я брал полотенце и чистую одежду из комнаты и заказывал нам пиццу, Чанёль успел наполнить ванну и бросить в неё бомбочку. Он до сих пор не понял, зачем эти шарики, но каждый раз покорно их бросал в воду, потому что знал, что я обожаю, когда вода разноцветная.       Раздевшись, мы оба окунулись в воду, и я, опустившись на грудь мужа, расслабился до предела и почувствовал себя как в раю. И о чём я думал всю эту неделю — рядом есть любимый муж, у нас есть дом, и если я даже потеряю работу, есть родители Чана, которые каждый месяц отправляли на его карту мою годовую зарплату. Не жизнь, а сказка, а я, как дурак, изводил себя и моего альфу.       — Милый, можешь помыть мне голову? У меня совсем сил нет.       Без лишних слов Чанёль потянулся за шампунем, перед этим целуя меня в шею, а я смотрел на него и никак не мог налюбоваться. У него шикарное тело. После Чана, его тело второе, за что я очень благодарен его родителям. Они понимали, что в школе и на улице над Чаном будут издеваться, а некоторые особы даже попытаются избить его ради веселья, и поэтому с пяти лет отправляли его на бокс. Он до сих пор его не бросил, и я каждый день наслаждаюсь божественным видом его тела.       Как же хорошо. Не знаю, где и как он этому научился, но сейчас Чан не только моет мне голову, но и массирует её. Так блаженно я уже давно себя не чувствовал. Хватало бы совести, каждый день затаскивал бы его в ванну и просил бы мыть голову.       — Беки такой красивый, — он уже закончил с головой и начал мыть мое тело, вспоминая мои слова о том, что сил у меня нет. Заботливый мой. — Как куколка, — он поцеловал моё плечо, и во всём моем теле прошлись нотки наслаждения, — А Чани? — его голос чуть дрогнул, и я напрягся. — Чани хоть немного красивый?       — Чани очень красивый, — сразу ответил я и, повернувшись в его объятиях, быстро поцеловал. Долгие поцелуи у нас не получались, Чан всегда задыхался. И мы решили, что лучше мимолётные, но очень множественные поцелуйчики.       А вообще вопрос Чана меня волновал. Он всегда говорил, что я красивый, но спросил о собственной красоте только однажды, когда во время знакомства с моей семьёй мой брат-придурок сказал ему, что с его ушами он похож на древнего уродливого эльфа.       Мне потом месяц пришлось заверять Чанёля, что его уши, и вообще весь он, очень красивые и что я полюбил его в какой-то мере именно из-за его милых ушек.       — Тебе кто-то сказал, что ты некрасивый? — с опаской спросил я, боясь услышать, что опять какой-то придурок ранил чувства моего солнца. И вспомнил моё поведение час назад и понял, что вёл себя даже хуже этих придурков. Но из-за этого буду корить себя потом. Сейчас нужно придумать, как придушить двухметрового сильного боксёра своими руками-веточками, потому что Чанёль долго не отвечал, а это значит, что он не хочет огорчать меня, а это, в свою очередь, значит, что его реально обидели. А обидеть его могли только в секции бокса, в остальное время мы всегда были вместе.       — Просто вчера в телевизоре… показывали альф и сказали, что они… что они мечта любых омег. А я не похож на них, — он посмотрел на меня своими большими глазами и виновато прикусил нижнюю губу. Мне кажется, если бы он смог, то и уши прижал бы к голове. Боже, какая милота. В один прекрасный день я не выдержу этой милоты. Моя бурная фантазия на этот раз, к моему счастью, оказалась неправдой. И я поспешил ответить, чтобы он не успел ещё чего-то напридумывать.       — Я не знаю, кого они там показывали, но знай, они так сказали потому, что не видели тебя, красавчик мой. И вообще, зачем тебе все омеги, у тебя есть я, и для меня ты самый лучший.       Мы оставались в ванне, пока вода не стала холодной, и мы не начали дрожать. Быстро смыв с нас пену горячей водой, мы вышли из ванной и начали одеваться. Первым закончил Чанёль, потому что я со штанами в руках замер на месте и опять любовался его голым торсом.       Послышался стук в дверь, и так как Чан был уже одет, он был отправлен открыть дверь и взять пиццу, перед этим получив приказ взять деньги с журнального столика, которые я положил туда сразу после того как сделал заказ. Не люблю, когда в доме посторонние люди остаются долго. И совсем не важно, что это «долго» всего пять минут.       Пока Чан открывал дверь и своим звонким голосом здоровался с доставщиком, я успел натянуть штаны, и теперь в зеркале смотрел на своё собственное тело. Я, наверное, единственный омега на свете, который нашел своего истинного альфу, замужем за ним, у которого есть метка и который девственник.                            Я уже который час сижу в зале ожидания и жду, когда у директора компании закончится очень важная встреча, про которую он благополучно забыл и позвал к себе аж на два часа раньше.       Уже темно на улице, и Чан стопроцентно волнуется обо мне, несмотря на то, что я ему звонил и сообщил, что со мной всё в порядке и я немного опоздаю. Правда, это немного уже больше часа, но я такое говорю ему каждые десять минут и из-за этого я не чувствую, что вру ему.       Устав сидеть и ждать, да и терпеть косые взгляды секретаря-беты в мою сторону, я решил сходить купить для себя кофе. И уже закрывая дверь, я заметил, как бета обрадовался и схватился за телефон. Видимо, хотел поговорить с кем-то, а я мешал.       Я спокойно стоял и ждал, когда автомат приготовит мой сладкий кофе с молоком, когда, не знаю откуда, появился какой-то альфа под два метра и, не церемонясь, подошёл ко мне и, нарушив мое личное пространство, встал рядом со мной. Я вежливо сделал один шажок направо. Не было настроения ссориться, да и что я могу сделать против этого амбала?       Когда автомат издал звук и оповестил о том, что кофе готов, я протянул левую руку, чтобы взять стаканчик. Но на полпути тот невоспитанный альфа наглым образом взял мою руку в свою лапищу и прижал к своей груди.       — Омега, ты очень милый. Давай знакомиться. Как твоё имя? — мне казалось, он попытался сделать милое и приятное лицо, но получилось только то, что он скривил и так уже до невозможности уродливое лицо.       — Я не знакомлюсь! И вообще, у меня муж есть, — я гордо продемонстрировал правую руку с обручальным кольцом, — отпустите уже мою руку! — Я попытался вырвать руку, но он сжал кисть ещё сильнее.       — Муж есть у него. Как же. Знаю я таких, как ты. Носите кольцо, чтобы отказывать всем. Но ты правда очень милый. И я не расслышал твоё имя.       — Говорю, я замужем! — уже кричал я, наверное, на весь офис.       — Так, детка. Не знаю, за кем ты там замужем, но он просто импотент, который не только не додумался поставить метку, но и собственного запаха на тебе не оставил. Или, может быть… — у него лицо начало сиять, и я начал серьёзно бояться его. — Ты замужем за бетой! Да, конечно. Так яростно ты бы не сообщал о несуществующем муже. Бедняжка моя, знаю я этих бет, член меньше, чем у омег. Но не волнуйся, вскоре ты почувствуешь, что значит, когда внутри тебя не бета, а самый настоящий альфа, — он прижал меня к стене рядом с чёртовым аппаратом кофе и навис надо мной.       Я попытался вырваться из его хватки, но две мои руки вместе были меньше его одной руки. А когда я сделал попытку закричать о помощи, он впился в мои губы.       — Бекхён, — вышел секретарь, благо, через секунду после того, как этот урод тронулся моих губ. — Директор уже свободен, — Голос беты задрожал, когда он увидел эту картину. А тот амбал отпустил меня и быстро пошёл к лестницам. Я быстро пошёл к директору, напрочь забывая о кофе.       Весь путь до дома и уже в доме я как будто был в бреду. Он, наверно, своими проклятыми губами притронулся к моим не больше секунды, но я все равно чувствовал себя омерзительно. Каждые пять минут бегал в ванную и чистил зубы с губами, но и это не заставило меня чувствовать себя не грязным.       — Чани, целуй меня. Много. Очень много.       Чан без лишних слов сел рядом со мной на диван и начал целовать. Его мягкие губы, которые неумело, но очень радостно и нежно целовали меня, постепенно вырывали из меня то чувство, будто я изменил ему.       А Чан целовал и целовал. Это дело он очень любил. За те шесть месяцев, что мы уже в браке, он не пропустил ни единого случая, чтобы обнять и поцеловать меня. Пока что думать о большем, чем поцелуи, даже смысла не было. Он и про поцелуи узнал, когда однажды увидел, как Чонин целует Кёнсу у нас дома. А потом месяц ходил и спрашивал меня как это, что это, как называется, даже в интернете поискал, как правильно целоваться, после того как спросил у меня и получил ответ, что я сам не знаю. И в день нашей свадьбы впервые он гордо продемонстрировал свои неплохие навыки.       — Что-то случилось, Беки? — не прекращая поцелуев, спросил он.       — Вот всё называют тебя дураком, но ты умнее многих людей, уж поверь. Я не понимаю, так сложно понять, что у меня есть пара? Нет, им кольца мало, я ведь его надел, чтобы отшить их. Ведь как может у замужнего омеги не быть метки? Бесят.       Я рассказывал все как есть, пропуская момент, когда меня прижали к стене. Нет смысла рассказать ему, всё равно этого придурка я, надеюсь, уже никогда не увижу, а Чанёль будет думать об этом и грустить. За своими мыслями я даже не заметил, когда Чанёль успел прекратить поцелуи и с серьёзным лицом уставился на меня.       — Что такое метка? Зачем у замужних омег она должна быть? — чётко поставил он вопрос. — Скажи, и я найду эту метку и дам тебе.       — Её не нужно искать. Просто после свадьбы или до неё альфа кусает своего омегу, чтобы все знали, что он занят. Обычно кусают за шею или…       Я не успел закончить свою речь, как Чанёль набросился на меня, и через секунду я почувствовал острую боль в шее. Увидев кровь, Чан запаниковал, но не отстранился, и начал слизывать её и целовать ранку, всё время повторяя одно и то же:       — Прости, Бэк. Но они должны знать, что ты только мой.       Хотя я получил метку не как все, но я очень счастлив. Счастлив потому, что Чанёль первый раз за полтора года, что мы знакомы, сказал, что я его. Рад, что он, даже не почувствовав этого, впервые проявил ревность. Рад, что у меня наконец-то есть метка.       А на следующий день, когда во время знакомства с съёмочной группой оказалось, что вчерашний амбал — новый режиссёр фильма, для которого я писал сценарий, я гордо, прямо в конференц-зале, отогнул ворот водолазки и с поднятой головой продемонстрировал мою метку.                            — Беки, а почему… ты так долго… был злым? — опять он нервничает, опять он запинается, опять левый глаз дёргается, и я опять вспоминаю, как много времени понадобилось, чтобы хотя бы короткие предложения он начал говорить чётко, и опять чувствую себя сволочью, уже который раз за день.       — Да всё потому, что какой-то безмозглый режиссер хочет изменить мой сценарий, но, Чани, понимаешь… — и я рассказал ему всё, что за это время накопилось у меня в душе. А он молча слушал, временами откусывая пиццу.       — А нельзя сделать так… я видел в фильме… ну, знаешь, такое… человек долгое время в больнице, на нём много проводов, он всё время спит, а потом просыпается внезапно, — с каждым его словом улыбка на моем лице становилась всё больше и больше, потому что я понимал, что мой альфа сейчас говорит что-то гениальное. А он, видя мою улыбку, начал говорить увереннее.       — Кома! — на всю кухню закричал я, — Чан, ты просто гений, — я запрыгнул на его колени и начал целовать всё его лицо. И по его довольной моське понял, что он сейчас очень горд за себя. — Весь фильм все будут думать, что он умер, а потом окажется, что он просто в коме, а его отец врал всем, чтобы защитить сына, — С каждой минутой радость внутри меня возрастала всё сильнее, и я целовал и обнимал Чана всё больше и больше. — Ты самый умный человек на свете, милый!       И кто бы что ни говорил, мой гигант самый лучший, милый, добрый, умный, плюшевый, одним словом, самый-самый человек на свете.