***
— Ты представляешь — Таню нашли, — выдохнул я, смотря умиротворённым взглядом на Саню. Мне почему-то казалось, что снова весна, даже снег под ногами взаправду начал таять. А ведь совсем недавно был новый год. — Где? Она… Что с ней стало? — осторожно поинтересовался Саня. — Похитили, увезли в лес где-то далеко. Убили, закопали. Что было в промежутке — не знаю. Ничего необычного короче. Какие-то приезжие серийные маньяки. Тётя завтра пойдёт в отделение какие-то бумажки подписывать. Саня со странным выражением лица закивал. И он, и я наконец-то поняли, что имела в виду Варя, когда рассказывала о смерти Майи Маршал. Удивительно, но я больше не испытывал к Тане ни неприязни, ни зависти, хоть и всё ещё вообще не горевал. Мир существовал и развивался, без неё, без сотен таких, как она, и ничего не ломалось, никому не делось до смерти плохо. Тоска проходила, обиды забывались: проходило всё. И даже вечная дружба? — Я снова тебя поздравляю, — улыбнулся Саня. Зря я ему про сестру рассказал — видно было, что ему не по себе. — А как Изольда? — Совсем плохо, — Саня никогда не жаловался, встречая беды с улыбкой, но сейчас будто бы был окончательно сломлен. Настолько, что я не узнавал в нём его самого. Будто бы он тоже заболел, — она позабыла простейшие вещи. Целый день играет со шваброй, квартира сверкает как новый рубль. Раньше так любила рисовать… А теперь всё. Даёшь ей в руки карандаш, а она смотрит на тебя, как сумасшедшего, и снова уходит куда-то в себя. Спрашиваю, сколько два плюс два. Отвечает «плюс». Прошло почти полгода, а ей никак не могут поставить диагноз, уже сотню раз в столицу съездили, и там тоже молчат! — Слушай, а может, — меня вдруг осенило. Всё, что описывал мне Саня, я будто бы видел своими глазами и даже испытывал сам, — я сейчас скажу ужасную вещь, но… Может её отправить на Гранитную? — Она там будет своей, — подхватил Саня с какой-то безумной печалью. Я бы на его месте зарыдал и спрятался ото всего мира… Хотя нет. Уже — нет. — Ты сможешь уговорить отца? Если что, я могу посвидетельствовать «за». — Он и так знает. Знал с самого начала, только мы это всё замалчивали, не хотели её отпускать. Она там будет своей, да… Но уже не будет собой. Мной овладела какая-то странная решимость, появляющаяся исключительно в безвыходных ситуациях. Я должен был во что бы то ни стало помочь рыжему. Казалось, будто бы мы поменялись ролями. Саня был в беспросветной печали, я — полный уверенности, что завтрашний день будет лучше, чем вчерашний. Мы молчали минут пять. Только сейчас я заметил в руках друга тот самый саквояж от Вари. — А ты это… — я кивнул на злосчастную сумку и приподнял бровь, — куда его? — На помойку. Я хотел было возразить, но остановил себя. Это его решение, его бумаги. И тот город тоже был его. Вдруг у меня запищал телефон. «Подкатывай на в.» Я показал сообщение другу. — Подкатим? — Подкатим. — Только на помойку не успеем, электричка совсем скоро. — Ничего, не тяжелая вроде котомка. Пошли.***
«Уважаемые пассажиры! Мы прибываем на конечную станцию «Октябристская». При выходе из вагона не забывайте свои вещи. О вещах, забытых другими…» — Приехали, — я толкнул спящего Саню под локоток. Мы встали в очередь на выход. Ещё минут пятнадцать назад Китка написал мне «жду в курилке», а электричка как нарочно не ехала быстрее. Я почему-то даже не думал, что это какая-то засада или ещё чего, просто следовал за судьбой. Она всегда подкидывала мне что-то интересное: лимонные деревья я буду выращивать на пенсии, а сейчас — нужно просто радоваться тому, что у меня есть возможность делать ошибки. Недолго побродив по привокзальной площади, мы не нашли ровным счётом никого, кто был бы хоть немного похож на Никиту. С десяток Олежей — пожалуйста! Бывшие одноклассники — тут как тут! Время шло, а нам всё не везло, и мы решили разделиться. Спустя минуту я увидел знакомую фигуру. Китка. Я помахал ему рукой, он мне — тоже, однако стоило мне подойти чуть ближе, как он бросился бежать. — Стой! Стой!!! — я со всех ног бросился за Никитой. Он через забор — я за ним. Вдалеке что-то кричал Саня, не успевая за нами, — ты… Что б тебя… Китка! — я уже задыхался, но Меченый похоже тоже, — я… Август, помнишь?! Ты писал мне! Стой!!! Чёрт бы побрал этого героя девяностых! Чтобы срезать путь, я перескочил через заборчик и пробежал по невысокому парапету, скользкому от снега, но Китка резко пригнулся и рванулся в другую сторону, стоило мне почти схватить его за капюшон. Впереди было только несколько километров тротуара, и, если этому безумцу не придёт в голову выскочить на автостраду — дело только за усталостью. Кто кого. Я резко обернулся и увидел, что за нами бежит Санька в руках с какими-то бумагами. Не всё потерянно. — Да мы тебя не ментам сдавать хотим! — отчаянно заорал я, — нам нужна помощь! Мы всё знаем! — я, понимая, что другого шанса не будет, старался бежать ещё быстрее, даже не понимая, что я кричу, и, что удивительно, получалось. Хотя нет. Это Китка тормозил. Я хотел было остановиться и махнуть Сане рукой, но ноги сами собой подкосились и я упал спиной на снег, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось, а голова пульсировала так, будто у меня у самого была в затылке железная скоба. Я прикрыл глаза, но уже спустя пару минут увидел над собой две тени. — Малой, ты нормально? — произнёс чуть гнусавый голос, и ко мне потянулась тощая жилистая рука. Я поднялся и удивлённо посмотрел на Китку. — Жив. Куда ты так рванулся? — Уводил вас от гнезда стражей порядка. — А по-человечески нельзя было сказать?! — возмутился Саня. — Не хотел лишний раз соваться на площадь. Нас бы быстро взяли на мушку. Ещё примерно с минуту мы молчали. Всем нужно было перевести дыхание. — Вот, — разорвал тишину Саша, протягивая Китке бумаги, — записки мёртвого электромонтёра Николая. — Откуда?! — воскликнул я, даже не понимая, о чём он говорит, и вдруг вспомнил нашего попутчика. Какое-то безумие, где время застыло и перепуталось. Пока я прятался под столом от правосудия, Саня изучил все бумаги в саквояже. Запретные записи — вот почему он решил его выбросить! — Варя подложила их нам, пока мы были без сознания на Гранитной, — Саня с напряженным видом кашлянул и строго посмотрел на Китку, — здесь ясно сказано, что помешательство пришло в Гранитную из Песчаного бора и с отдалённых тюрем севера. Мы знаем, что ты работал там лаборантом и сидел за раскрытие военной тайны. — Нет никакого помешательства, — как ни в чём не бывало, Китка достал из кармана сигару и закурил. Я закашлялся и отошел подальше, — и… Ты бы выбросил эти бумажки, а лучше бы сжег. Я думал, ты совсем правду знаешь… Передаётся она через старую бумагу. Кто покрепче — просто переносит её, кто послабее — болеют и с концами, — Меченый махнул рукой, стряхивая пепел на асфальт, — эдакий план Даллеса местного разлива. — Алина… Симон же её отец, — вспомнил Саня и опустил голову, — она дарила мне картину с морем, — он посмотрел на меня, — может помнишь… Её Изольда трогала. И все люди, в которых мы искали какие-то потусторонние силы, были просто больны, — он на мгновения замолчал, затем грозно посмотрел на Китку, — как это лечить? Есть какое-то лекарство, хоть что-нибудь? — Не-а, — он стряхнул пепел и тихо кашлянул, — там уже дегенеративные процессы в мозге начинаются. Человек буквально превращается в живую машину. Я крепко обнял Саню, уткнувшись носом ему в плечо. Хотелось плакать и кричать от радости одновременно — теперь всё ясно. Страшно и больно до жути, но ясно. Нет никакой тайны. Нет больше этого города. Незаметно как, мы остались вдвоём посреди улицы. Я сунул было руку в карман, но вдруг обнаружил там пачку сигарет, которой там точно было быть не должно. Меня встречала живописная картина с некрозом, занудное предупреждение о вреде здоровью и краешек пожелтевшей бумажки. Саня инстинктивно отшатнулся. Хватит с нас эха прошлого. Я бросил пачку прямо на дорогу и вгляделся в записку. «Записка, предсмертная, — гласила кривая надпись на сложенной конвертиком бумажке, — СОВСЕМ.» Я испуганно посмотрел на Саню. Тот, поняв, что дело дрянь, метнулся ко мне и выхватил бумажку. Несомненно, подложил дымящий как паровоз Китка. Саша быстро развернул бумажку. Вдалеке, со стороны моста, послышался отчаянный вскрик и секундой позже — плеск воды. — Что?! — почти кричал я, понимая, что только что произошло, — Саня!!! Дай сюда! Вырывая друг у друга записку, мы дрожащими руками, боясь того, что может нас там встретить, чётче вгляделись в написанное. Что мог сказать нам Китка своими последними словами? Он же так много знал, так много всего помнил!.. «ЖОПА.» Я со странным безразличием взглянул в сторону моста. — Вот нам и сакральный смысл, — с пафосом произнёс Саня, выкидывая записку в урну.