Молох

      Новая школа быстро строилась: Грегор умело подошел к этому вопросу. Ее архитектура обещала придерживаться готики и не выделяться из общего стиля монастыря. Все чаще гремели балки, стучали молотки, обрабатывая камень на месте. Молох с упоением наблюдал за этим неспешным ростом его усилий. Такое случается с теми, кто привык добиваться всего за мгновение.       После смерти Августа поваром стал какой-то молодой монах, которого демон нечасто видел в своих облетах. К удивлению Нумуса, он не захотел видеть могильщика за чертой своей кухни. Это устраивало расчетливого Молоха, хотя он продолжал следить за тем, чтобы рецепты не удешевлялись. Отлично сыграли и его давление на епископа — теперь кухня не была ограничена в тратах. На какое-то время демону предстояло залечь на дно и лишь изредка докладывать о положении на родину.       Так минуло шесть лет. Так могло продолжаться и дальше, если бы епископ не потерял терпение.       — Ты мне обещал бессмертие! — кричал Грегор на Нумуса в своей келье. — А в итоге? Я старею, ничего не меняется и только твои планы успешно выполняются! Как это понимать, демон?       — Надо достроить школу, — спокойно поглядел монах в глаза епископа. — Таков был уговор.       — Но я не доживу! Как ты не понимаешь? Дай мне его сейчас!       — Ты уверен? — переспросил демон.       — Уверен! — кивнул Грегор. — Строительство в самом разгаре. Ты ничего не теряешь.       — Хорошо, тогда вставай.       Епископ поднялся в полный рост. Его руки отчаянно теребили полы его робы. Вместо Нумуса разведя руки в стороны парил, распахнув крылья, Молох. Он закрыл глаза и пытался сосредоточиться. На полу медленно завращалась пентаграмма, источающая фиолетовое сияние. Множество потоков-призраков летело из нее и пронзало тело Грегора, не причиняя ему боли. Глаза епископа казалось выкатились наружу, радужка посветлела и покрылась фиолетовой порчей. Сдавленный крик вырвался из его груди: изо рта повалил неприятный миазменный дым. Молох пытался сделать своему контрактеру искусственный источник энергии с помощью магии, что давалось весьма тяжело. В конце концов тело Грегора без сил рухнуло на пол. Его одолел глубокий сон. Бережно перенеся епископа на кровать, Нумус вышел и объявил, что Грегор болен и некоторое время полежит в келье. Демон не был доволен собой и тем, как прошел его ритуал.       Грегор вернулся на службу уже на третий день. Монахи отмечали за ним некую медлительность, но списывали все на последствия болезни. Тем же вечером его видели бродящим среди могил на территории монастыря.       На землю опустилась ночь. Тьма обволакивала каждый закуток. Плотные тучи не пропускали света звезд. Тихо ударились друг о друга два камня, и одна могилка осветилась теплым пламенем фонаря. На надгробном камне сидел епископ. Белая роба давно выпачкалась в грязи и намокла. Грегор потуплено смотрел вниз, то и дело протирая свои глаза и зевая. Он не хотел засыпать. Ему нельзя. Страх сковал бедного епископа.       — Ну и что ты здесь делаешь? — спросил его, свесивший с дерева ноги, демон.       — Борюсь с кошмаром, — сипло ответил епископ.       — Зато ты бессмертен теперь, договор не нарушен.       — Как же страшно. Как страшно! — вопил Грегор. Его голос разносился по всей территории монастыря. Казалось, он не замечал больше ничего — безумный взгляд блуждал из стороны в сторону.       — Бедняга, — вздохнул Молох и растворился.       Епископ вцепился руками в голову, готовый рвать себе волосы, но внезапно тихо уснул.       — Грегор! Грегор! — теплый женский голос будил его. Он моментально узнал его — мама всегда так будила по утрам. Лучи солнца светили прямо на веки. Удобная солома под спиной и хорошее одеяло. Так не хотелось открывать глаза. Так не хотелось вставать.       — Грегор! — строже сказала мама. Теперь нельзя отвертеться. Потерев глаза, старый епископ поднялся с лежанки. Еле-еле он разлепил веки. Да! Это его родной дом! Он сделал шаг, но почти не сдвинулся с места. Грегор глянул на свои руки — они стали маленькими и нежными. Он вернулся в счастливое, беззаботное детство!       Забыв все печали и желания мальчик со всех ног побежал к матери, которая уже налила ему в миску молока. Краюха хлеба, солнце — все радовало Грегора. Как только с завтраком было покончено в доме раздались тяжелые шаги. Широкая и большая рука опустилась на голову мальчику и добрый, но суровый голос сверху сказал:       — Пойдем, сын!       Они шли по полю. Отраженный солнечный свет от косы слепил мальчика.       — Сынок, — сказал все тот же голос сверху, когда они встали посреди поля. — Смотри как надо. Запоминай.       И крепкие руки крепко сжали инструмент и широким взмахом скосили колосья. А потом еще. И еще. Взрослый Грегор в теле ребенка все так же удивлялся и поражался сему чуду. Он хотел взглянуть в лицо отца, но солнце слишком слепило, что мальчик не мог поднять глаза.       Но в мгновенье все изменилось. На небе собрались тучи. Сено загорелось фиолетовым пламенем.       — Сынок, беги, — кричал отец. Грегор поднял голову. Ветер хлестал его по лицу, но все, что мальчик мог разглядеть — это спину отца.       Огонь все разрастался и в какие-то жалкие секунды объял мужчину-великана. Металлически-жестокий голос, голос самого Грегора, измененный до неузнаваемости раздался откуда-то сверху.       — Куда же ты бежишь? — спросил он у стоящего как вкопанного мальчика. Объятый пламенем отец развернулся. В фиолетовых языках огня мальчик наконец смог различить лицо. Свое лицо. Лицо того, кто не вытерпел срока и пожелал стать бессмертным. Оно улыбалось. Физически неразвитые руки епископ взмахнули выросший в несколько раз косой. Поле воспылало. Ноги мальчика наконец начали слушаться своего хозяина. Парень бежал. Бежал к своему дому, пока его взрослое, страшное «я» медленно шагало за ним и сжигало все, включая землю и воздух, оставляя за собой пугающую черноту.       Спящий на кладбище епископ нервно дергался. Иногда из его рта доносились нечеловеческие звуки, текла слюда и шел пар, имеющий неприятный запах трупного разложения.       Грегор проснулся внезапно. На дворе стояло утро и пришедший Нумус с тревогой будил его. пробурчав что-то про то, что ему надо переодеться, епископ удалился в келью. К утренней службе он приступил даже не позавтракав. Детский страх не отступал даже сейчас при свете дня.       Демон следил за изменениями в епископе. Он понимал, что происходит. Магия такова, что черпает свою силу в желании. Она вся призвана лишь к одному — исполнять волю мысли живых существ. И все сейчас неумолимо шло к бессмертию Грегора.       Сегодня епископ уснул у себя в келье. Его разбудил мальчишеских голос, зовущий куда-то. Парень, лет шестнадцати, тормошил Грегора.       — Эй, пойдем, соня! — говорил он. — Утренняя молитва же!       Деревенский пастор читал молитвы, а у них, детей и юношей была лишь задача исполнять песнопения. Грегор, очнувшийся юношей, тогда искренне желал служить Богу и помогать людям Его мечта — служба в городском соборе. Она достижима! Она реальна!       Он знал это. Знал как епископ, как взрослый и состоявшийся человек. Но отчего-то было грустно. Юноша продолжал исполнять партию в церковном хоре, но закрыл свои глаза. Кроткая слеза стекла по щеке. Тон пения изменился, но Грегор не сразу понял это. Лишь спустя несколько мгновений пришло осознание беспорядочных криков, молящих о помощи.       Распахнув свои глаза, юноша увидел объятую фиолетовым пламенем церковь. огонь сжигал его друзей, пастора, утварь, пространство, оставляя за собой лишь черноту.       И снова металлический голос донесся из-за спины.       — Куда же ты бежишь? Остановись. Я все равно тебя настигну.       Юноша чувствовал, как его взрослое «я» ухмыляется. Холодное лезвие косы коснулось руки Грегора. Ноги не желали слушаться, но усилием воли мальчик все же заставил их шевелиться.       Выбежав из церкви, юноша заметил, как в проклятом пламени сгорает все. Сгорает его прошлое. Устрашающего вида сущность с косой, шагающая по миру и сжигающая все на своем пути шла лишь за одним за ним самим.       Пока епископу снился загадочный сон, его тело бешено извивалось в постели. Демон скучающе наблюдал за тем, как его магия вырывается наружу, буквально выворачивая тело наизнанку. Но вот маленькая ранка на руке. Нет, скорее трещина, потому что из нее тут же повалил фиолетовый дым. Светящаяся тем же цветом жидкость потекла вниз, к ладони. Трещина разрасталась, а рука, которую обволокла та жидкость, становилась похожа на что-то демоническое. Такое же страшное. Такое же сильное. Такое же бессмертное. Она, в отличие от остального тела лежала в полном спокойствии, будто уже не принадлежала былому Грегору.       Но тут епископ проснулся. Свечение прекратилось. Трещина оказалась какой-то болезненно-рыхлой областью, которая немного дымилась. Демон исчез в то же мгновение. Настало новое утро в монастыре.       И вот снова вечер. С каждым днем епископ все больше устает на службе. Сегодня весь день еще болело плечо: непонятная болезнь поразила его тело. Молитвы и святая вода не помогают. Видимо, во всем виноват ритуал. За такими мыслями епископ уснул. И снова его будят. Он готов встретиться с кошмаром. Но пока здесь лишь его братья. Он, двадцатилетний, стал прихожанином в соборе святого Георгия. И хотя рутина не отличалась от той, что была… была когда? Молодой монах ощущал то, что вокруг все знакомо. Знакомо давно, будто бы он занимался этим со своего юношества, но Грегор, находясь в его теле не мог вспомнить, откуда эти эмоции. Что за ними стоит? Чего он так боится каждую ночь. Он не мог вспомнить. А тем временем он уже пел в хоре.       С алтаря шел благословенный свет множества лампад. Прекрасный, чарующий теплый свет, очищающий душу. Тогда молодой монах еще стремился к Богу, его доброта поражала и умиляла всех. Его мечта была проста и осуществима — отмена индульгенций и прочего денежного оборота. Грегор, переживая эти чувства стыдился. Стыдился самого себя, своего порочного желания.       Алтарь преобразился. С него хлынула волна фиолетового огня, которая смела епископа. И снова в хаосе возникло его «я». Оно кричало своим металлическом голосом:       — Ты сам этого желал! Это неизбежно! Внемли своим желаниям!       В этот раз Грегор не ждал. Он сорвался с места и побежал прочь.       — Опять убегаешь? — доносился сверху ненавистный голос. — Значит надо остановить тебя силой!       Неистово крича, преследователь взмахнул косой. Она, оставляя за собой след фиолетовой порчи, прошла сквозь ноги молодого монаха. Грегор рухнул на колени, но не собирался останавливаться. Превозмогая боль, он поднялся на ноги и нетвердо сделал шаг. Его преследователь стоял за спиной, наблюдая за жалкими потугами. Грегор решил дальше ползти, но коса вонзилась в его спину и прошла насквозь.       — Теперь не убежишь.       Молох с печалью наблюдал, как все больше трещин появляется на теле епископа. Наблюдал за его корчащимися движениями. Странная светящаяся жидкость уже вытекала из его груди и ног. В какой-то момент она покрыла все тело и исчезла. Близилось утро. Глаза Грегора широко распахнулись. Безумно вращаясь, они осмотрели комнату. Затем епископ неестественно пластично встал, его движения медленно приходили в норму.       — Я бессмертен! — Шептал он, нервно перебирая свои одежды. — Бессмертен!       Из уголков его рта тонкими струйками шла слюна, зрачки неестественно сузились, глаза беспорядочно вращались. Из его лепета невозможно было разобрать ничего, кроме слов про бессмертие. В какой-то момент, его состояние изменилось. Он успокоился, свернулся калачиком на своей койке и начал плакать. Через всхлипы иногда удавалось расслышать мольбы к Господу. В них он каялся в грехах и то и дело повторял: «Я не хочу умирать».       Весь день монахи приглядывали за больным. Среди послушников уже начали ходить слухи о порче. Все они сводились к тому, что его тело не выдержало изгнания призраков шесть лет назад. Основным доказательством этому служил лишь тот факт, что Грегор уж слишком расщедрился после того случая. А тем временем апатия епископа сошла на нет, и он уснул.       На этот раз он проснулся сам, в своей келье. Здесь же стоял другой он, загадывающий недавно объявившемуся демону свое желание. Молох кивал и что-то говорил. Он не слышал этого. Ему казалось, будто он отделен от того мира толщей воды. Он попытался остановить другого себя, но не смог даже пошевелиться. Картинка размылась и перед ним уже совсем недавнее прошлое. Он умоляет демона привести обещание в действие. Нехотя, молох соглашается.       Смотря со стороны, Грегор ужасается видом ритуала. Но вот пентаграмма на полу пропала, все закончено. Епископ падает перед демоном на колени: его обволакивает какая-то светящаяся фиолетовым жидкость. Его тело извращается. Так кажется сначала. Потом жидкость сходит, обнажая помолодевшего епископа. От него валит омерзительный фиолетовый дым. Затем в правой руке возникает то самое ужасное фиолетовое пламя. Оно сжигает толщу воды и освобождает напуганного Грегора.       — Садись, — приказывает его бессмертный клон, создавая из ничего кресло.       — Ты снова можешь ходить. Двигаться, — продолжает он. — Я поражен. Но теперь тебе больше некуда бежать.       — Зачем., — слабым голосом спросил Грегор.       — Зачем я сжигал твое прошлое? — В ответ лишь слабый кивок. Клон рассмеялся. — Для бессмертного нет и не может быть в жизни ничего важнее настоящего. Ты — тень прошлого, боящаяся собственного желания. Ты цепляешься за воспоминания, за впечатления, за образы друзей, родителей. Ты ничтожен, как и все здесь. Истина в настоящем. Нет ничего более важного, чем Я здесь и сейчас. Я прошлый, Я будущий — они никто.       — Ты, — хрипел Грегор. — Я хотел не этого!       — Ты хотел бессмертия! И вот оно! Ты… Нет, Я бессмертен!       — Мне не нужно такое бессмертие! — закричал Грегор. Он ударил своего клона один раз. Затем другой. Странно, но он не сопротивлялся. Вскоре, он выдохся. Его клон так и остался сидеть невредим.       — Закончил? — спросил он.       — Нет! — яростно вскричал мальчишка. В нем бурлили эмоции. В нем снова пробудились желания праведности и справедливости. Он вспомнил то, к чему стремился давным-давно.       — Если ты все еще лишь мое желание, — кричал он, — тогда…       Мальчик со всей силы ударил своего клона в живот, крича: «Я готов умереть!». Тело его второго «я» пошло трещинами. Эти трещины выходили за рамки — разрушался сам мир. В одно мгновение Грегора объяла пустота. В следующее — он смирился с тем, что теперь стал ее частью.       Этой ночью епископ сбежал из своей кельи. Он бежал по городу, пугая прохожих. Его настроение менялось от безумного к убогому. Все, что его сопровождало — бормотание. Он бредил бессмертием и нежеланием умирать. Но смерть все же настигла его. Случилось это неподалеку от городского кладбища. Безумец внезапно остановился и согнулся пополам, будто от сильного удара в живот. В следующий миг бездыханное тело упало на землю. Прежде казавшаяся молодой кожа покрылась болезненными рыхлыми фиолетовыми пятнами. Тело буквально рассыпалось.       Наутро его доставили в монастырь. В завещании значился Нумус как полный преемник покойного. Могильщик попросил оставить их с телом наедине, дабы приготовить епископа к последнему пути.       — И ты тоже не смог заплатить цену за свое желание, — сказал преобразившийся монах. — Ты жалок!       Нога демона наступила на голову покойного и раздавила ее. На месте тела осталась лишь кучка неприятно пахнущей фиолетовой пыли.       На третий день прах Грегора сложили в красивую мраморную урну. Она была достаточно старой: ее, бесхозную, где-то отыскал Нумус. По его словам, она стояла под кроватью усопшего. На самом же деле это безупречное произведение искусства: усеченная перевернутая пирамида, на всех четырех боковых гранях которой изображены ангелы, тянущие свои руки к свету. Всю красоту портил лишь мох, который то тут, то там пробирался сквозь маленькие трещинки. Урну решили установить в ногах у плачущего ангела, такого же старого и поросшего зеленью, который одиноко стоял посреди монастырского кладбища. Это место будто бы специально было создано для места упокоения такого епископа, как Грегор.       На самом же деле, Молох прекрасно понимал, что теперь его не воспримут, как главного. Более того, прихоть предыдущего настоятеля собора ничего не значит для Рима. Следовательно, надо было всех убедить в своем призвании и покровительстве. Так и появился на свет этот план.       За два дня до похорон в маленькую, захудалую каморочку вошел монах в пенсне.       — Добрый день! — поздоровался он. — Здесь ли находится «Мастерская Хоула»?       — Определенно, — из сумрака коридора вышел достаточно молодой парень с волосами, цвета ржи. Но его приветливая улыбка сменилась на суровость. Казалось хозяин мастерской значительно постарел в считанные секунды. Он легко и незаметно вскинул правую руку, притворяясь, что хочет поздороваться. Светло-желтый поток воздуха стремительно пролетел мимо монаха, разрезав его рукав. Но истинная цель стихии заключалась в ином: не прошло и нескольких мгновений, как дверь позади Нумуса была затворена мистической силой на замок.       — Не думал, что ты придешь, — медленно проходя за дешевый прилавок, смакуя слова, произнес Хоул. — Шесть лет минуло, я уж подумал, что ты сгинул восвояси.       — Не дождешься, брат мой, — не выходя из образа парировал Молох гораздо грубее, чем может себе позволить священнослужитель. — Слышал о том, что наш епископ отошел в мир иной?       — Слышал, — процедил мастер.       — Ну так вот, — продолжил с ухмылкой монах. — Мне нужно стать на его место. А для этого стоит показать на чьей стороне свет. Понимаешь?       — Я не вижу выгоды помогать тебе.       — А она есть, — ухмыльнулся Нумус, но сквозь черты человека уже явно проступал образ демона. — Монастырю нужно продавать свои изделия, а вскоре придется закупать порох, серебряные пули и святую воду — для экзорцистов. Ты будешь посредником. Все, что получаешь с наших изделий — отдаешь монастырю, а сам зарабатываешь на предметах экзорцизма.       — Я предположу, что так, — Хоул сверлил гостя взглядом. — Но где же брать эти предметы?       — Это проще простого, — отмахнулся Нумус. Его вид вернулся в прежнее состояние. — Святая вода — обычная, а все ценное я буду поставлять в избытке. Неплохая выгода, не находишь?       — Нахожу, — кивнул Хоул. — Я согласен помочь тебе.       — Тогда, ты помогаешь мне в моих делах, а я устраиваю тебе прекрасную жизнь здесь и не задаю лишних вопросов по роду твоих занятий, — протянул руку Молох, неизвестно когда принявший истинное обличие. На его запястьи пылала фиолетовым пентаграмма.       — Ты забыл, что демоны не заключают между собой сделок? — нахмурившись спросил Хоул.       — Это негласное правило создано лишь потому, что демоны достаточно сильны, чтобы развеять договор. Но ты же ослаблен, как изгнанный, так что отказаться не сможешь. Это гарантия того, что никто из нас не придаст другого, — ухмыляясь говорил Молох.       — Я предпочту не заключать сделки, — медленно отвел взгляд мастер.       — У тебя нет выбора! — давил Молох.       — Ты забыл, за что меня изгнали? — вскричал Хоул. Его голос сорвался на фальцет. — «Запретная магия»? Это просто то, что не понимают Владыки! То, чего они боятся! То, что несет угрозу даже для магии демонов, разве не так?       — И тем не менее, — рука Молоха немного развернулась ладонью к мастеру, приглашая пожать ее, пока не поздно. — Сделка!       Глаза Хоула зашлись желтым светом, которые многие называют святым. Воздух и молнии заплясали вокруг. Казалось мастер впал в безумие, а вместе с ним, пылая светом, впало в безумие и само пространство. Оно заражалось магией, делая из предметов настоящие чудовища. Молох не знал, сон это или явь. Он испугался. Испугался впервые в жизни. Все, что он раньше называл страхом померкло перед этой картиной. Шквал обезумевшего воздуха обрушился на руку демона и стер с нее пентаграмму. А затем все прекратилось. Прекратилось столь же внезапно, как и началось. Дверь снова отворилась.       — Уходи. Я помогу тебе сразу, как позовешь, но свои сделки держи при себе! — высокомерно произнес Хоул и победно взглянул на перепуганного Молоха.       — Как скажешь, — умение трезво мыслить быстро вернулось к демону. Он заметил, как мастер еле стоит на ногах — эта сила гораздо более чревата, чем хочет показывать изгнанный. — Тогда, я зайду послезавтра и объясню, что нужно сделать.       Молох ухмыльнулся, растворяясь в фиолетовой дымке, которая одновременно возвращала ему образ монаха. Как только Хоул перестал чувствовать незваного гостя рядом, он сполз по прилавку на пол. Он пытался успокоиться: внутри все клокотало, сердце стучало, как бешеное, а мысли путались. В какой-то момент мастер понял, что оно возвращается. Мир вокруг снова стал раздражать и будить в его душе лишь ярость.       — Нет, нет, надо что-то приготовить, — бормотал он. Шатаясь, нетвердыми руками, неспешно и размеренно он заварил себе настойку из трав. Сегодняшний вечер надо провести, успокаивая свои нервы.       Удовлетворенный вербовкой Хоула, Молох вызвался убраться в комнате покойного. С неохотой, ему позволили это сделать. Среди монахов уже ходили слухи о том, что Нумус — преемник, назначенный самим Грегором. Но уже почти забытое недоверие к усопшему епископу лишь возгорелось с новой силой и обрушилось на бедного могильщика. В общем, обстановка была в точности такой, какой ее представлял себе демон.       Оказавшись в комнате, он задумался, как стоит похоронить епископа. На стареньком монастырском кладбище стояла одинокая статуя плачущего ангела. Разве не прекрасное надгробие, подумалось тогда Молоху. Но тогда урна должна соответствовать ее виду. Ничего проще не могло быть для демона. В руках мигом образовалась мраморная погребальная урна. Ее красота смешивалась с зеленым мхом и черными трещинками, которые словно паутинка окутывали весь сосуд.       — Выглядит идеально, — пробормотал он и легонько дунул на нее, как это делают археологи. Урна рассыпалась в мелкую пыль, которая пролетела под койку и приняла вновь свой вид.       — Отлично! — Сказал молох себе под нос и приступил к уборке личных вещей. В его голове уже созрел стройный план. Выходя с немногочисленными узлами с одеждой, Нумус попросил какого-то очень молодого монаха помыть пол. Все просто — урну должен найти кто-то другой. Пока еще не пришло время обращать на себя так много внимания. Глаза Нумуса, скрытые за стеклами пенсне, блестели — демон, спустя долгое время, снова почувствовал вкус азарта.       Самый старый монах, служащий в соборе, на время траура занял пост епископа, игнорируя последнюю волю усопшего. Но это не огорчало Нумуса. Напротив, давала большую волю действий. Единственное, о чем он попросил временного настоятеля — так это самому подготовить прах и возглавить похороны. Умело играя из себя скорбящего ученика, Молох довольно скоро убедил старика в искренности своего желания.       Вечером перед похоронами Нумус сидел в своей келье. Он долго разговаривал с прахом, лежащем на красивом серебряном подносе. Конечно, демон бы с радость отказался от этого, но за дверью стояло несколько любопытных. Молох подавлял желание прогнать их: они нужны для сплетен. Хорошая сплетня всегда уместна, а плохую он пресечет, как только она появится.       Но горе-сплетники скоро заскучали и разошлись. Поболтав с кучкой праха еще немного, для вида, закончив какую-то совершенно стороннюю мысль, Нумус наконец встал.       — Ну вот, Ваше Преосвященство, — сказал он, поправляя пенсне. — Теперь вам пора спать. Завтра ваш последний праздник.       Монах аккуратно пересыпал содержимое подноса в урну и хотел уже закрыть, но странный тусклый блеск привлек его внимание. Запустив руку внутрь, Молох достал из праха достаточно крупный фиолетовый кристалл.       — Ого! И его не нашли., — искренне удивился он, что редко случается демонами. — Не похоже на минерал. Надо показать Владыке.       Закрыв урну крышкой и поставив ее на пол, Молох убедился, что вокруг никто и ничто не сможет узнать предстоящего таинства. Демон выставил правую руку вперед и на некотором расстоянии, будто распускающийся цветок раскрылась светящаяся пентаграмма. Неяркая вспышка в ее центре — и вот он уже на связи с демоном, пославшим его сюда.       В образовавшемся портале предстал образ сухого, сгорбленного демона, чья кожа, казалось, плотно прилегает к костям, не имея прослойки мяса. Он выглядел как воплощение голода, но на деле это была другой облик Владыки Агалиарепта — Анку.       — Что случилось, Молох? — властно спросил он, попутно кутаясь в рваный халат ученого.       — Я нашел странный кристалл в прахе тела, сожженного моей магией, — Нумус протянул руку через портал и вложил предмет в раскрытую ладонь Владыки. Теперь его хозяин не выглядел огромным, а даже ниже обычного демона. Разные вещи на свете бывают.       Анку развернулся и поглядел через кристалл на свет. Восторженный вопль, полный ликования потряс залу Владыки.       — Ты нашел прекрасную вещь! — наконец повернулся он и вернул камень Молоху. — Это определенно интересная и полезная вещь! Скажи, насколько сильна была твоя магия?       — Очень сильна, — растерянно пробормотал Нумус.       — Да! Это невероятно! — все еще ликовал Анку. Такое поведение не подошло бы другой его форме. Наверное, личность тоже немного менялась, не зря же у них были разные имена.       — Послушай, — наконец начал рассказывать Владыка. — Внутри этого кристалла «душа» того человека. Узел времени, заточенный в камень из чистого концентрата магии. Твои силы медленно разрушат его и этот предмет станет источником невероятной силы. Подожди немного. Месяц, не менее, а потом попробуй растолочь его и смешать с мукой, которую ты заражаешь. Уверен, эффект будет гораздо стабильнее и безопаснее.       — Будет сделано! — сказал Нумус с не скрытой фальшью и закрыл портал. Пора вернуться к прежним обязанностям.       Наступил день похорон. Идя размеренным шагом за временным епископом и неся в своих руках замшелую урну, Молох уповал лишь на точность исполнения Хоулом тех инструкций, которые он ему дал. Но вот процессия достигла плачущего ангела. Монахи выстроились полукругом, сложив свои руки в молитве и окружив епископа и Нумуса с урной. Но за всем этим наблюдал еще один человек, сидящий на крыше собора, видимый только зевакам, которые по какой-то причине подняли глаза наверх. Этим человеком был молодой парень с волосами цвета ржи. Он не отрывал глаз от церемонии, а около его ушей сияя слабым желтым светом завихрялся воздух.       — Братья мои! — начал старик дрожащим голосом, так что даже не все монахи могли его слышать. Но Хоул слышал. Слышал и готовился. — Сегодня облачный день, но мы никогда не забудет нашего защитника, епископа Грегора. Он многое сделал для собора и этого города, но неизвестная болезнь победила его. Сегодня мы прощаемся с ним, провожая его в последний и очень трудный путь. Его душа предстанет перед Великим Судом, но мы будем молиться за нее, и тогда Господь непременно отворит врата рая перед своим хранимым сыном!       Старик умолк и немного откашлялся, но затем на распев начал проговаривать молитву. Остальные монахи медленно, но верно подхватили ее. Нумус, с нескрываемой скорбью на лице поставил урну в ноги ангелу. Вскоре все умолкли, и епископ снова заговорил:       — Никому уже не секрет, что Грегор завещал должность епископа своему ученику. Но это важное решение, которое должно быть принято нами вместе! — толпа молчала, не выражая никакого желания. Она не хотела видеть могильщика своим епископом. — Но вернемся к этому вопросу в более подобающем месте. А пока дадим слово самому близкому Грегору человеку в последние годы — Нумусу.       — Епископ был прекрасным человеком, — откашлявшись начал могильщик. — Он как никто другой заботился о нас, о нашем монастыре и о спокойствии горожан. Его таинства изгнания неупокоенных душ и нечистой силы продолжает жить во мне. Они, кажется, дарят мне то незабываемое чувство теплоты родного мне наставника вот уже третий день помогает пережить эту трагедию. Этот человек слишком хорош для нашего мира. Я предлагаю воздеть руки к небу и еще раз помолиться об упокоении нашего усопшего брата — Грегора.       Незамедлительно после этих слов Нумус повернулся к могиле и упал на колени. Подняв свои руки к небу, он зашептал слова молитвы, оставляя остальных в недоумении. Кто-то решил последовать его примеру, но большинство стояло, украдкой поглядывая на старого епископа. Но тот лишь незаметно вторил молитве, не обращая ни на кого внимания.       По щеке Нумуса скатилась слеза. Хоул, уже полностью подготовившийся к предстоящему, начал свое дело. Тучи разорвались и солнечный свет упал на замшелую статую. С каждым мгновением она все больше и больше утопала в божественном золотистом сиянии. Вот оно! Этого молох и ждал. Наконец его уродливая фиолетовая магия сможет творить свое дело незамеченной!       К концу уже все монахи молились в полный голос. Когда же Нумус умолк и встал, сияние так же медленно исчезло, а тучи вновь сомкнулись. На месте плачущей статуи стоял радостно воздевший свои руки к небу ангел. На его белых одеждах не было видно более мха, ее украшал золотой орнамент. В ногах стояла урна, так же покрытая позолотой, а на пьедестале красовалась красивая табличка с надписью «Памяти Грегору».       Но Молоху было мало. Он желал закрепить успех.       — Господь благоволит его душе! — воскликнул он. — Я не дам пропасть его делу! Как единственный наследник его знаний я обязуюсь достроить школу экзорцистов, чтобы защитить этот город!       Нумус сделал широкий взмах в сторону строящегося здания, и все увидели призрачно-золотистые очертания будущей прекрасной школы. Проморгавшись, они поняли, что им всего лишь показалось. Но Молох знал, его план сработал.       Тяжело вздохнув и покачав головой, Хоул повернулся спиной к монахам и зашагал по крыше. Он не мог забыть той ухмылки, которая возникла у Молоха, и которую не заметили на лице Нумуса в этот последний момент. еще раз вздохнув и обратившись яркой желтой искрой он сверкнул вниз по стене, а затем почти незаметно глазу скользнул в направлении своей мастерской.