Раз пират, два пират

Корабль, расправив паруса, радостно скользил по волнам. Луциа немного укачивало, но он украдкой допивал стыренную у Толля бутылочку и любовался морскими пейзажами. Скопления островов радовали глаз и каменными хребтами, и высокими водопадами, и загадочными пещерами в скалистых берегах. Они мчались к заветной бухте, где в тени пальм и под крики попугаев Луциа собирался лишиться невинности. — Уже скоро будем, — сообщил Толль. Он в последнее время был загадочно довольным и улыбался часто и открыто. — Хорошо. — Луциа посмотрел на его улыбку лишь мгновение и тут же смущенно отвернулся. Хотелось поскорее на остров. И близости, о которой он только слышал и мечтал. И чтобы его альфа сделал все безупречно красиво и приятно. — Море, оказывается, может быть привлекательным. Мне водопады нравятся. И цветы на склоне, они прекрасны, — добавил он, чтобы отвлечься от нескромных мыслей. — Тебе нравятся те цветы? — встрепенулся Толль, и улыбка его стала еще шире. — Сейчас все будет! Он свистнул помощника, скинул сапоги и пояс и с разбегу сиганул в голубую воду. Луциа только ахнул и нагнулся над морем, выискивая взглядом пирата — а тот мощными гребками направился к берегу и ловко, словно обезьяна, стал карабкаться по скале. — Спустить паруса, сбросить якорь, — заунывным голосом велел Марко команде. — Так и знал, что с твоим появлением у него крыша протечет, — добавил он для Луциа и покачал головой. Всего за несколько минут Толль добрался до выступа, усеянного ярко-красными огромными цветами, и, зажав один в зубах, картинно ласточкой махнул в воду. Луциа только охал восторженно и хлопал в ладоши, а когда Толль со своей добычей поднялся на корабль и вручил возлюбленному цветок, Луциа бросился ему на шею, не обращая внимания ни на публику, ни на мокрую одежду, и поцеловал. — Персики, — прошептал он, опьяненный. От любимого запаха в штанах стало влажно, и он потерся пахом Толлю о бедро. — Тише, тише, малыш, — глаза у пирата от ужаса распахнулись, — потерпи, не теки, зажми там фонтанчик, как можешь, уже почти прибыли!!! Подгоняемая своим испуганным от развернувшихся перспектив капитаном, команда быстро снарядила корабль и, усевшись на весла, домчала их в считанные мгновения. Лодку, укомплектованную и вкусной едой, и свежим бельем, спускали под дружные поздравления, как Луциа подозревал, бывших слуг семейства де-Плант, пиратская часть команды мрачным пятном торчала в стороне и недовольно поглядывала на привалившее Кровавому Толлю счастье. Луциа даже думал сказать об их злых взглядах своему благоверному, но все забыл, стоило Толлю обнять, прижать и чмокнуть обещающе в макушку. Луциа был весь в мечтах о поцелуях. О горячем песке, золотом солнце и запахе теплого моря. Но стоило высадиться на скалистый берег, зарядил дождь. Прибоем затопило песчаный пляж, между пальмами вилась голодная мошкара, и Луциа изумленно смотрел на удаляющуюся лодку и сияющего счастьем Толля. — Ты готов? — спросил альфа, потянув к нему руки. — Тут? Сейчас? — взвизгнул Луциа и сжал ладошками подтекающую задницу. — Дождь... холодно... — Рядом с водопадом есть хижина, отнесу тебя на руках, чтобы в лесу в яму не свалился, — улыбнулся Толль. Довольно бодро Толль пронес Луциа большую часть дороги, при этом волоча за спиной всю их поклажу, тюк с гардеробом омеги и прилипшего черного котенка. Только на подъеме запыхался и до домика, скрытого в густых зарослях, добрался взмокший и красный как помидор. Но это не помешало альфе шустро расстелить постель, проветрить немного затхлый воздух в помещении и разжечь в маленьком камине огонь. Вскоре там стало очень тепло и уютно, совсем не чувствовалась влага, дым от трубы скрывался в густой листве, а шуршание дождя по плетеной из веток крыше успокаивало. Погода быстро менялась, дождь чередовался с солнышком, и временами появлялась радуга. К вечеру горизонт очистился, и хотя слегка накрапывало, с возвышенности можно было наблюдать закат. Луциа сидел рядом с Толлем на теплой подушке и любовался заходящим над скалами солнцем. Предстоящее событие волновало до дрожи, и Луциа с нескрываемым опасением поглядывал на своего благоверного, побаиваясь, что тот набросится и порвет на фантики. Или, что еще хуже, просидит так до ночи и ничего не сделает. В последние дни Толль вел себя слишком деликатно и, казалось, уже потерял прежний интерес. Словно чувствуя его страхи, Толль не спешил, не давил, но с очевидностью даже для слепых показывал свои намерения — вечер сопровождался легкими поцелуями и нежными поглаживаниями. — У тебя есть какие-нибудь особые желания насчет своего первого раза? — поинтересовался Толль, когда солнце скрылось, а небо над ними вновь затянуло густыми тучами, и хижина погрузилась в интимную темноту. — Желания? — Луциа окинул задумчивым взглядом уютную комнатку и теплеющий камин и, покраснев с головы до пят, осторожно кивнул. — Еще когда Торвальд был жив, я мечтал, чтобы он стал моим первым и единственным. Чтобы взял на брачном ложе, и мне было хорошо. — И никаких больных извращений? — рассмеялся Толль, заставляя Луциа покраснеть ещё больше. — Не переживай, так и будет, обещаю! — Только, — Луциа поежился, — ты все еще не пахнешь им. Точнее, пахнешь, запах персиков я чувствую, но на тебе остался и другой, воняющий тиной и тухлой рыбой. Это меня пугает и отталкивает. Глаза Толля недовольно блеснули, и он закусил губу, что-то решая. Луциа боялся такого выражения его лица, хотя и понимал, что Толль не собирается причинять ему вреда, но тот все равно выглядел пугающе грозно. Немного подумав, Толль резко поднялся и потянул Луциа на себя, так что поясница заныла. Он охнул — течка всегда делала его вареным и неповоротливым. Сейчас бы в теплую кровать и с любимым альфой, а не тащиться в промозглую сырость. К счастью, дождь снова прекратился, и в лесу сразу стало душно и тепло. Они шли недолго — буквально в нескольких шагах от домика обнаружилось небольшое озеро с водопадом. Дорогу им освещала яркая луна, и Луциа, следуя за альфой, совсем ничего не боялся. Даже напротив — в нём пробудились любопытство и нетерпение. Когда Толль стал сбрасывать на землю свои вещи, Луциа сделал то же самое и даже в воду забрался. Хотя она была ледяная. Холод пробирал до костей, и Луциа прильнул со спины к Толлю, который тщательно тер кожу, пытаясь смыть въевшийся отвратительный запах. Альфа под руками оказался теплым, даже горячим, и Луциа заерзал по нему, ощупывая пальцами, помогая с мытьем и заодно исследуя крепкие мышцы, мелкие шрамы и каменный стояк. Наткнувшись на его естество, Луциа смутился и отступил, Толль же, напротив, повернулся и голодно блеснул глазами. Теперь Луциа четко видел, что желания у Толля вполне серьезные — до этого возбуждение альфы скрывали свободные брюки, и омеге был не виден гордо торчащий член, приятно большой и гладкий. Луциа сглотнул густую слюну и поспешил опустить голову, хотя от такой красоты было сложно отвести взгляд. Толль, конечно же, его стеснение заметил, лучезарно улыбнулся и, подхватив, усадил на бедра. Луциа смущенно прижимался, пытаясь не касаться торчащего члена и куда-нибудь примостить жаждущую внимания попку. На руках у Толля ей оказалось очень удобно, и Луциа застонал, когда Толль помял его ягодицы, развел их немного и прижал к своему стояку. Надавил самым кончиком, так чтобы Луциа почувствовал, но дальше не пошел. Луциа не знал, что и делать — опуститься ниже и насадиться на такой удобный и красивый агрегат, или, наоборот, спрыгнуть и трусливо сбежать. Он тяжело дышал, смотрел в темные омуты наглого альфы и ловил его улыбку. — Ты очень красивый, Лу, я так долго этого ждал... — И ты красивый, — пискнул Луциа. — Поцелуй меня, сделай это сам. Луциа кивнул и несмело коснулся его губ. Сейчас они казались горячими и очень влажными, от них потрясающе вкусно и сильно пахло персиком. Луциа застонал, облизнул их и потерся своими губами. От любимого вкуса и разрастающегося изнутри жара он не заметил, как Толль вышел с ним из воды и добрался до домика. Там, продолжая понемногу целовать, обтер тряпицей и уложил на перину. Луциа страстно выгнулся, все еще удерживая его бедра ногами, и обвел мутным взглядом подсвеченное слабым светом камина тело его альфы. Красивое и статное. Так хотелось его всего облизать, потрогать, пометить. — Я тоже мечтал, чтобы твой первый раз был со мной. И чтобы ты получил массу удовольствия и был счастлив, — прошептал Толль ему в губы. — Сделай меня счастливым... Словно дождавшись его команды, Толль заурчал, обхватил покрепче, не давая Луциа и шелохнуться, и придвинул к своему паху ближе. Достаточно было небольшого движения бедрами, и его член погрузился бы в текущую дырку. И Луциа этого очень хотелось, просто до звездочек в глазах, потому он постанывал от нетерпения и елозил, демонстрируя свои желания. Конечно, приличному юноше не пристало так себя вести, но Луциа откинул все приличия, счастливый от возможности быть с тем, кого он с детства любил. Толль был очень нежен, от поцелуев плавилась кожа, от легких, чуть заметных, но таких возбуждающих прикосновений Луциа сгорал изнутри. Желание распирало, и Толль умело распалял и держал на грани. Не давал кончить, не давал ускориться, а Луциа казалось, что его сейчас разорвет от удовольствия. Осторожными движениями Толль погружался в него, останавливаясь часто и давая Луциа привыкнуть и прочувствовать. Горячий, почти обжигающий член так потрясающе скользил и растягивал, что хотелось его всего и как можно глубже. Но на просьбы Луциа Толль только посмеивался и продолжал свою мучительную пытку. Последний толчок принес яркое, ни с чем не сравнимое чувство наполненности. Луциа всхлипнул, закричал и излился между их сжатыми телами. Казалось, что член альфы коснулся чего-то очень чувствительного, например, сердца, и теперь трется там, пухнет, как почка по весне, и спешит поделиться с ним своим семенем. — Тебе хорошо, детка? Скажи мне, тебе хорошо? — страстно шептал Толль, не прекращая целовать. — Я переполнен счастьем и тобой, — улыбнулся Луциа. А дальше Толль двигался в нем быстро и резко, а потом дергано и сильно. И кончил со стоном, оставаясь в нем с узлом и заливая изнутри снова и снова. От узла Луциа стало тяжело и немного страшно, задницу распирало изнутри, даже дышать было сложно, но руки и губы Толля успокоили и показали, что даже этим состоянием можно наслаждаться. И уснули они рядом, сплетенные в клубок страстью и своими органами. Утром Луциа проснулся немного другим. Он просто почувствовал то, о чем рассказывал папенька — тело стало взрослым и широким. Внутри что-то хлюпало и рвалось наружу, так что Луциа решил втихаря сбежать. Но стоило начать сползать с теплой постельки, как Толль проснулся, обхватил покрепче и прижал к себе. — Мне надо... — стал отбиваться Луциа. — Чего это тебе надо? — нагло спросил Толль и запустил в его дырку пальцы. Луциа от смущения закрыл лицо руками, а Толль, напротив, довольно заурчал и стал нагло там хозяйничать. — Ты весь наполнен моим семенем и смазкой. И одуряюще пахнешь. Конфетка. Так бы и съел всего, начиная с твоей текущей попки. — Из меня все вытекает, — пробормотал Луциа, от накатившего возбуждения он снова смутился. — О, да... — Пальцы своенравничали и теперь уже трахали, хлюпая и шлепая ладонью по промежности. — Твоя попка словно создана для моих желаний. Луциа от того, насколько в его представлении это было пошло и грязно и вместе с тем приятно, краснел, зарывался лицом в подушку и приподнимал ягодицы, отдавая свою дырочку альфе на растерзание. И Толль, помучив его пальцами, стал мучить членом. А потом и узлом. Так что когда Луциа снова очухался, было далеко за полдень, альфа из постели пропал, а в животе урчало от голода. Стоило спустить ноги на пол, как в хижину вернулся Толль с большим подносом еды и местных фруктов. У Луциа слюнки потекли, и он тут же схватил сочный персик. — Я был уверен в твоем выборе, — рассмеялся Толль. Улыбка не сходила с его лица, и вообще он выглядел таким счастливым, что Луциа снова засмущался. — Мне бы еще в туалет сбегать, — пожаловался он. — Надень штанишки, и я тебя провожу, — с готовностью предложил Толль. — Нет, нет, я сам. — Луциа залился краской, стоило представить, что Толль будет смотреть за тем, как тот писает. — Не бойся, я голых омег во всех ракурсах и за разными делами наблюдал, — весело сообщил Толль, а вот Луциа стало совсем не до смеха. Резко вернулась обида от осознания, что Толль все эти годы преспокойно развлекался с другими. Так много развлекался, что о нем и его члене даже в замке слухи ходили. — Вот за другими омегами и смотри, — ревниво бросил он и стал быстро одеваться. — Зачем это мне другие? — не понял Толль. — Может и секс с ними будет веселее! Я же на фоне всех твоих ночных бабочек просто хилая моль. Они тебя всем премудростям обучили. — И Луциа разозлился еще сильнее, потому что вспомнил, как ночью Толль его ублажал, точно зная, как и что делать. Несомненно, брал уроки у лучших в своем деле. Обида на альфу росла и готова была взорваться яростью. Толль на такую тираду тоже разозлился. Выражение его лица изменилось, а глаза похолодели. Смотреть на него стало тяжело и страшно. Когда пират не улыбался, он выглядел жестоким, кровожадным и опасным. И только улыбка возвращала сходство с милым юношей Торвальдом. — Что плохого в том, что альфа умел в постели? — гневно рыкнул Толль. — Я бы тоже был умелым, если бы не ты был моим первым! — не подумав, огрызнулся Луциа. — Вздумаешь мне изменять, шлюха, и я тебя убью! — А мне что прикажешь? Тоже тебя убить?! — Луциа грозно вскинул голову, а потом, не выдержав напряжения и обиды, всхлипнул и пошел от него прочь. Толль мгновенно сменился в лице. — Нет, Лу, прости, я не хотел тебя обидеть, — забормотал он и потянулся следом, но Луциа уже бросился бежать и затерялся в густых зарослях переплетенных лиан.