Раз пират, два пират

Луциа прорывался через кустарники, заливаясь слезами обиды и боли. Ноги он исколол в первые несколько шагов, оголенный торс тоже оцарапал. А теперь противные ветки кусаче шлепали по лицу и рукам. Он почти сразу решил вернуться, но, оглянувшись, осознал, что понятия не имеет, откуда пришел. Луциа стал плутать, разыскивая свои следы, а потом даже стал звать Толля, понимая, что выглядит глупо. Но альфа, видимо, его бросил, потому что не откликался и не находил. И Луциа разрыдался еще сильнее. Ко всему прочему стал накрапывать противный мелкий дождь. Воздух похолодал, а небо потемнело. Между колючих и плотных кустов стало темно и промозгло. Луциа испуганно обнимал себя за голые плечи и ругал за глупость. Он действительно невероятно сглупил — остров мог быть огромным, а Луциа — совсем маленький и бестолковый, ничего не понимает в выживании. Как он умудрился потеряться? Теперь могут пройти тысячелетия, прежде чем кто-то разыщет его обглоданный муравьями труп. Муравьи и вправду покушались: спеша спрятаться от дождя, они ползали по голым лодыжкам и кусали за пальчики. А между ног шныряли и кишели в грязи другие насекомые и мерзкие ползучие твари. Луциа уже не просто плакал, он вскрикивал от внезапных прикосновений, от шелеста рядом с лицом, от грозного жужжания и сердитого шипения. Все ползучие и кусачие твари ополчились против несчастного омеги. А еще камешки. И колючки. И дождь. Ливень хлынул без предупреждения, смывая с гор небольшие булыжники и сбивая Луциа с ног. Он бы непременно свалился и покатился вместе с осадками по склону к самому берегу, но внезапно тугое лассо обхватило его грудь, а потом кто-то схватил и потащил Луциа в чащу. Он взвизгнул пару раз для проформы, а потом только ревел, отплевываясь от листьев и земли, и причитал. Неизвестный похититель дотащил его до пещеры. Тут хоть и было сыро, зато дождь не поливал, насекомые отстали, и камни не сбивали с ног. Луциа присел на корточки, оглядываясь по сторонам и рассматривая внезапное убежище. В пещеру его доставил странного вида туземец — с темной смоляной кожей, косточкой в носу и юбкой из листьев. Неподалеку толпился еще с десяток таких же. Вооруженные кривыми копьями и каменными ножами, они угукали и охали, тыча в Луциа пальцами. Луциа, как правильно воспитанный джентель-омега, поклонился, представился и попытался на всех известных ему языках объяснить, что бесстыжий Толль, злой кровожадный пират, ждет его где-то у маленького водопада. И Луциа ну прямо очень-очень надо туда попасть. Туземцы переглядывались, перешептывались, а потом к нему вышел один — самый сгорбленный, в шкуре неизвестного зверя, весь увешанный бусами и трупиками мелкой живности. Несло от него болотом и мертвяками, но Луциа старался не морщиться, а держать красивую аристократическую улыбку на заплаканном лице. Странный туземец объяснил, что Луциа станет жертвой их страшного ритуала, его отдадут на съедение монстрам, а прах развеют по ветру, и потом омегу ждет великое перерождение и счастливое будущее. Вообще-то Луциа ничего не понял из чужих бормотаний, но когда его стали лупить, залили в рот какую-то отраву, а потом подвязали за ноги и подвесили над пропастью у края пещеры, где далеко внизу плескалась вода, наверняка кишащая аллигаторами, акулами и пираньями, до него дошел смысл сказанного. Луциа извивался и кричал, пытаясь вырваться. Дергался, стараясь раскачать пленившую его веревку, но туземцы в ответ стали кидаться камнями и палками. Короче, вежливо попросили подождать своей участи и не сопротивляться. Луциа их бы даже послушал, он вообще был послушным и делал все, что от него требовали учителя и взрослые. Но не в этот раз. Он продолжал орать, пока с противоположной стороны ущелья кто-то не откликнулся на его вопли. Покрутив головой, он заметил своего прекрасного принца и счастливо заулыбался, подзывая его к себе в надежде на спасение. Разгневанный Толль, в промокших панталонах и с тяжелой рапирой в руке выглядел восхитительно. И обольстительно. Мокрая ткань облепила его ноги и пах так, что можно было разглядеть и крупный член, и лохматые яйца. Луциа закапал слюной, любуясь волшебной картиной. Толль в обнаженном гневе — мокрая мечта наивного глупого омежки. И Луциа восхищался, просил спасти, скорее вернуть в их уютную хижину и продолжить начатое. Но в этом была виновата течка и странное зелье, а Луциа вообще ни при чем. Толль разбежался, прыгнул и, воспользовавшись веревкой Луциа, долетел до туземцев вместе со своим омегой. Туземцы его акробатические упражнения не оценили, приготовили копья, достали маленькие луки и отпустили держащую Луциа веревку. Так что бедняга из некрепких объятий Толля шлепнулся головой о камни. — Ты в порядке? — мимоходом поинтересовался Толль, раскидывая туземцев и отправляя их легкими пинками на свидание к водяным монстрам. — Да, — с сиянием в глазах и, кажется, легким сотрясением сказал Луциа. С похитителями Толль расправился героически. Остатки испуганных недобитых туземцев с дикими криками бросились бежать. А порезанных и покрошенных, Толль спихнул со скалы. Убрав свое грозное оружие, Толль распутал Луциа и, подхватив его на руки, уверенно зашагал домой. — И как ты умудряешься вляпываться на ровном месте в проблемы? — Я случайно, честно! Я даже сбегать не хотел, — проблеял омега. Голова кружилась, перед глазами мельтешили темные пятна, и словно сквозь вату до него доносился недовольный голос Толля. Пират что-то бормотал, ругал его или отчитывал, но Луциа слышал только: — Ты не сердись, любовь моя. Все, что было в прошлом, пусть останется в прошлом. Для меня никто другой не важен, лишь ты один. Я буду любить тебя вечность и никогда не посмотрю в сторону других. Луциа счастливо кивал, улыбался и прижимался к его плечу, так приятно пахнущему персиками. — И что мне с тобой делать? — вздохнул Толль, укладывая его на постель. Вид у альфы был сердитым и даже обиженным. Но Луциа не понимал причин его плохого настроения. — Пойду воды наберу и затоплю камин. Толль ушел, а Луциа продолжал пребывать в блаженном состоянии бреда. Видимо, травки, которыми напоили его туземцы, были волшебными. Да и течка еще не закончилась, и его то в жар бросало, то в холод, всюду мерещились члены и большие волосатые яйца. Альфа вернулся, когда наркотический морок стал отступать, и у Луциа безумно разболелись голова и все тело. Стало тошнить и бить в лихорадке, и Толль терпеливо поил его и обтирал пот. — Возьмешь меня? Будешь любить? Толль... Толль, — словно в бреду звал его Луциа, — ты ведь не бросишь меня, как Торвальд? Толль наклонился к нему, и Луциа пришлось напрячься, чтобы сфокусироваться на его обеспокоенном, заросшем легкой щетиной лице. — Я люблю тебя, бестолочь, — сказал он. — Это правда? Или мне снова привиделось? — Правда, — с тяжелым вздохом констатировал Толль. Через пару часов Луциа значительно полегчало, он поел, обмылся в ледяном озере и снова полез целоваться. Толль заботливо приласкал и оттрахал так, что потом Луциа крепко заснул и больше не думал ни о каких глупостях. Еще пара дней в их уютной хижине превратились в райское наслаждение. Они провели большую часть в постели, остальное время Луциа объедался вкуснейшими фруктами, плескался в воде и терся о Толля, прогуливаясь к песчаному пляжу. Ему не приходилось ни о чем заботиться или переживать — Толль для него охотился, готовил, приносил дрова и следил, чтобы никакой кусачий гад не приблизился. Когда течка закончилась, Толль показал Луциа окрестности. Остров в солнечном свете, а не в пасмурных сумерках, выглядел прекрасно. Днем можно было нежиться под теплыми лучами, купаться в море или забираться под водопад, а ночью Толль любил его страстно и нежно, и Луциа чувствовал себя самым счастливым на свете. К сожалению, сказка закончилась, и Толль с явным разочарованием признался, что корабль давно их ждет, и нужно возвращаться на борт. — Меня снова будет укачивать, — с тоской напомнил Луциа, — и постель у тебя гнилостная, как мы будем там спать? А еще пираты — злобные, они смотрят на меня недобро. — Не переживай, сладкий, я напишу папе в Каледонию, попрошу сделать для нас документы, и мы закончим с пиратством. — Правда? — восторженно спросил Луциа. — Несомненно, — Толль прижал его к себе с какой-то грустью или обреченностью и продолжил печально: — Я очень хочу, чтобы ты был счастлив, любимый. И Луциа был действительно счастлив слышать это от него. На корабль они вернулись еще через пару дней. Луциа все же уговорил повременить, и последние ночи были особенно страстными, а слова Толля очень яркими. Луциа никто так не признавался, и он улыбался до ушей, внимая сладким словам. Правда, на вопросы альфы, любят ли его, в ответ Луциа только загадочно улыбался. Ведь должна быть в омеге какая-то загадка. На берегу их встретили Марко с сыном и помогли расположиться в лодке. Тими тут же бросился заливаться соловьем, щебеча что-то на своем птичьем языке. Луциа ему кивал, Толль игнорировал, а Марко переводил: — Тебя заждались, капитан, люди недовольны — с едой перебои, вода заканчивается. Все хотят в порт, отдохнуть хотя бы пару дней. Ты тут веселился, развлекался по полной, а твоя команда торчала в море. — Все будет, Марко. Мы сейчас отправимся в Дению, отдохнем немного, а я пошлю письмо домой. — Это правда, хозяин? — лицо Марко враз изменилось, и из помощника пиратского капитана он превратился в обычного слугу, верного семье де-Плант. — Правда. — Толль похлопал прослезившегося Марко по плечу, потрепал все еще щебечущего Тими и, обняв, поцеловал Луциа. В этом приподнятом счастливом настроении они и добрались до корабля. Но там их встретили неприветливо. Пиратская команда во главе с Санчо и Доминго ожидала их с оружием наголо. Стоило Толлю и остальным подняться, как их окружили, тыча острыми предметами под ребра. — Не вовремя ты вернулся, Толль, мы уже планировали поднять паруса и отчалить, — порадовал Санчо. — И куда это вы собрались отчалить на моем корабле? — несмотря на угрозу, Толль сохранял спокойствие. — Тратить наше золото и добывать новое! — рявкнул Доминго, небрежно покручивая саблей перед носом своих пленников. — Мы с Санчо берем на себя командование, ребята нас поддержат! — Я ваш капитан! — грозно напомнил Толль и посмотрел на остальную свору. Пираты рычали, скалились, потрясали оружием — кто во что горазд — и совсем не выглядели дружелюбными. — Твое время закончилось, — раздалось из толпы. — Время сменить капитана! — поддержал его еще один. — Да какой из него капитан, он же персиками пахнет, — поморщился Санчо, принюхиваясь к вернувшемуся с острова альфе. Толль побагровел, Луциа побледнел. Ему за Толля стало очень обидно — он же не виноват, что так чудесно пахнет. А пираты просто ничего не понимают в прекрасном. Луциа хотел это уже сказать, но Толль вовремя задвинул его себе за спину. Тем временем аромат тропического фрукта донесся и до остальных. — Персики, — прыснул один пират, и следом заржали остальные. Они громко потешались, тыча пальцами в своего бывшего капитана, заливаясь смехом и хватаясь за животы, пока их новый командир не гаркнул и не велел взяться за оружие. — Мы тебя долго терпели, но ты мальчишка, сосунок, неспособный на сильные поступки. А теперь и вовсе расслабился из-за дырки. — Доминго шагнул вперед и кончик его шпаги уперся Толлю в живот. Луциа охнул, а Толль недовольно посмотрел на острие и, подняв взгляд, зло зашипел: — Продажных давалок можешь называть дырками, а мой омега — это МОЯ ДЫРКА! Толль гневно оттолкнул от себя лезвие, немного порезав руку, но это не помешало ему выхватить рапиру и рубануть Доминго по плечу. Пираты закричали — кто от счастливой возможности наконец подраться, кто от недовольства, что новый капитан уже умер. И Толлю с его помощником пришлось бы несладко, но в этот момент на палубу выскочила верная Толлю часть команды. Вооруженные кто чем придется, они набросились на пиратов и, благодаря неожиданности и нападению со спины, смогли обезвредить нескольких и выбросить их за борт. С остальными управились Толль, Марко и еще несколько его товарищей, читавших инструкцию по использованию клинков в ближнем бою. Всего за пару минут пиратов покромсали и повязали. Люди, преданные семье де-Плант, собрали их оружие, заменив свои поварешки и швабры на нечто более достойное, и теперь мстили пиратам за годы террора, выпуская им кишки, отрезая выпирающие части тела и забрасывая котятами. — За борт всех! — грозно приказал Толль. — Но... но... — Луциа с несчастным взглядом посмотрел на израненных бандитов, пусть те и хотели их только что убить, но они оставались людьми. — Ты ведь собирался завязать с пиратством и стать честным человеком. На Толля тут же с надеждой посмотрела вся остальная команда, а также пираты, совсем не желающие погибать от зубов бешеной сельди. — Если оставлю их жить, они при первой же возможности на нас донесут! — напомнил Толль и себе, и остальным. — Посмотри на них, они теперь безобидны, — взмолился Луциа, — и мне их очень жаль. — И этих ты пожалел? — вздохнул Толль. — Ладно, бросьте их за борт и спустите им шлюпку, — смирившись, скомандовал он.