Тон Другого Оттенка: Кровь и грех

      В луже дождевой воды виднелась церковь Исаака Фида. Колокол неохотно отсвечивал тусклый солнечный свет и заполнял воздушное пространство лишь кратковременными отражениями.       Холодное утро понедельника встречало жителей города неохотно, будто само до сих пор не проснулось и нежилось под теплым одеялом, временами двигая ногой, дабы подкроватный монстр не унёс в своё логово. Дождливые дни весны нагнетали и так мрачную атмосферу в городе. Пустые, наполненные лишь холодным, режущим лицо ветром улицы напоминали локации из фильмов об апокалипсисе.       После моего задержания за продажу наркотиков прошла пара суток. Мне не дали позвонить родным, не позволили пить и есть. Кажется, будто это просто чьи-то ужасные и отвратительные игры, в которых я не могу увидеть чего-то смешного или позитивного. Из закрытой клетки были видны лишь старые скрипучие ветки деревьев, прогибающиxся от дуновения ветра. Мне не предоставили даже государственного адвоката, хотя обещали судить по всей строгости закона. Живи примерно, будь нормальным членом общества, и тебя обязательно отправят в место лишения свободы.       Тяжёлая металлическая дверь впервые начала издавать звуки за последние сутки. В камеру пожаловал мой прокурор, который смотрел на меня, как на дерьмо, громко швырнул папки мне в лицо и поставил стул, мирно усевшись рядом.       — Я твой прокурор, зовут меня Маркус Дэдс, но тебе приказываю обращаться ко мне «Мой Господин». Уяснил? — будто переходя в режим злого полицейского, брякнул Дэдс. — Тебя, Стив, видели с мешком героина в центре города, есть свидетели, которые могут подтвердить это. Будешь оправдываться? — давил на меня прокурор.       — Я ничего не продавал, так как в тот момент вообще не находился в этом штате, — гордо заявил я и ждал его реакции.       — Я, кажется, чётко указал тебе, что ко мне обращаться надо должным образом, иначе ты не получишь даже и малейшего шанса выбраться из этой клоаки. В тюрьме таких смазливых, как ты, любят, — заулыбался Дэдс и начал трогать меня за щёку.       — Грабли свои держи при себе. — Я быстро отстранился, хоть и понимал, что делаю себе только хуже.       Маркус вытащил на стол свой пистолет, видимо, у него была особенная любовь к оружию, раз я увидел натертый до блеска револьвер. Он, показывая, что барабан пистолета пустой, зарядил его одной пулей и направил на меня.       — Таких мразей, как ты, убивать надо, а не сажать. Продажа наркотиков — вещь очень опасная, а ты ещё и отказываешься сотрудничать со следствием. Неужели ты хочешь сесть на десять лет? Хм? Или, может быть, тебе помочь избрать путь, и мне нажать на курок? — нёс какую-то ахинею прокурор, но я и не таким пуганый, поэтому решил блефовать.       — Стреляй, — скупо отреагировал я и услышал, как Маркус нажал на спусковой крючок, но выстрела не состоялось.       — Страшно, наверное, было, да? — ухмыльнулся мужчина и продолжил допрос с пристрастием.       — Я ничего не продавал, я лишь писатель и не разбираюсь в этиx наркотикаx, — оправдывался я, уже ничего не ожидая.       Маркус поднялся, убрал стул и вышел из камеры, вновь оставив меня одного, но именно это и было началом конца. Голос Исаака звучал на входе, тот мастерски разобрался с гадёнышами на стороже и, открыв дверь, прошёл ко мне.       — Здравствуй, грешник, — послышалось от мужчины, одетого с иголочки. В руках портфель, на носу строгие очки, которые создавали ему новый образ.       — Привет, — не зная, что ответить, буркнул я и ждал дальнейшего разговора.       — Я буду защищать тебя в суде. У меня имеется адвокатская лицензия и харизма, что же нам нужно ещё, да? — Фид засмеялся и вытащил из портфеля серебряный крест. — Дитя, надень его, и ты навсегда окажешься под защитой Бога. Он будет наxодиться рядом и оберегать тебя.       — Мне нужна путёвка на волю, а не серебряный крест, — неблагодарно последовало из моих уст, из-за чего я сразу пожалел.       — Для того, чтобы получить свободу, ты должен иметь смелость потребовать её. Я вытащу тебя со стопроцентной гарантией. Во-первых, они держали тебя несколько суток без каких-либо точных обвинений. Во-вторых, не сообщили родным о том, где ты и почему ты, да даже не дали сделать одного звонка. — Исаак всё так же доверительно тянул мне крест, который я надел, а Фид испарился во влажном и неприятном воздухе камеры.       Спустя пару часов в камеру вернулся тот же прокурор с недовольным лицом и оружием наготове. Его агрессия витала в воздухе, можно было буквально кожей ощутить ту ненависть, с которой на меня смотрел Маркус.       — Свободен, — сказал полицейский, держа дверь открытой. Я, не спросив ровным счётом ничего, забрал свой телефон и выбежал на улицу.       Холодные капли воды окропили моё лицо, и лишь спустя какое-то время я увидел впереди силуэт стоящего с улыбкой Исаака. Он долго смотрел на меня, а затем сразу закрыл глаза, а губы его шевелились. Знал, что я смотрю на него, но пытался выглядеть беззащитным. Неспешно подошёл к нему, а тот, взяв меня за руку, посадил в свою машину, а я не стал сопротивляться.       Исаак сел следом на место водителя и заблокировал двери. Машина двинулась с места, он же долго и интригующе молчал. Но тишину прервал его кашель, переходящий в вопрос:       — Знаешь, почему я смог и захотел тебя вытащить из этого места?       — Нет, — скромно ответил я и посмотрел в окно.       — Твой друг, Мориарти. Ты ведь забыл о нём, все всегда забывали про него. У Мориарти было сложное прошлое, детство, сложное настоящее, в котором ты и многие другие бросили его.       — У меня просто… — не успел договорить я, как Исаак перебил:       — У тебя просто что? У всеx всегда есть отговорки. Ты уехал от собственной семьи, бросил лучшего друга. Ты эгоист, Стив, и я хочу показать тебе кое-что, чтобы ты осознал свою ошибку.       Машина Исаака двигалась к старому району города. Он буквально ссыпался, будто именно тут ступала нога человека. Ни одного животного, только лишь побирающиеся рядом бездомные в рваных куртках. Один из таких постучался в окно машины, и Исаак открыл его.       — Я видел вас по телевизору, мы так рады, что кто-то вспомнил о нашем отрезанном от другой части города районе.       — Конечно, — сказал Исаак и протянул бездомному три сотни. Тот, радостный, забрав зелёные бумажки, побежал со всех ног в сторону магазина.       — Выходи, — строго потребовал Исаак и разблокировал дверь.       — А если убегу? — задал вопрос я.       — Не убежишь, тебе ведь самому интересно, ради чего это всё, да?       Исаак достал из бардачка наручники и пристегнул меня к себе. Медленно, но верно, двигаясь по грязным лужам Фоун-Стана, мы проходили в какой-то разваливающийся дом. Внутри стоял большой мольберт, несколько кисточек и целая куча банок с краской.       Рядом с этим художественным чудом находился привязанный Мориарти. Я было хотел подбежать к нему, но железные наручники удерживали. Исаак достал из старого и вонючего шкафа длинную цепь и пристегнул её к батарее, а затем, прицепив меня, засунул в рот Мориарти ключ от оков и залил ему в глотку воду. Тот отправился в плавание по пищеварительной системе старого друга.       Исаак, довольный собой, поставил на мольберт чистое полотно, убрал кисточки и, не жалея краски, окунул целую кисть руки в белый цвет, начав профессионально наносить мазки.       — Знаешь, а ведь я не забыл, для чего всё это было. Вся эта секта — лишь начало чего-то большого и революционного. Я долгое время анализировал те схемы, которыми пользовались предыдущие руководители моей секты. И это название «Тон Другого Оттенка» совершенного не подходит ей. Их ошибки стали роковыми, они не могли и не умели планировать свои дальнейшие шаги. Они всегда оставались слабыми, а я же был послан Богом, — говорил Исаак, заканчивая свою картину, на которой красовались люди, держащие в руках флаг США, на фоне которого был добавлен крест, похожий на тот, что он отдал мне.       — Знаешь, Стив, у тебя есть шанс стать мои соратником, как это сделал Мориарти.       — Именно поэтому ты держишь его на цепи? Потому что он твой соратник?       — Потому что он выбрал такой путь, потому что он хотел избавиться от тех душевных страданий, которые ему причинил и ты в том числе. Если сможешь вымолить у него прощение, то он отдаст тебе ключ.       Исаак поспешно удалился из комнаты, предварительно хорошенько ударив Мориарти по лицу и оставив крест на криво стоящей тумбочке.       — Мориарти, Мори, очнись, пожалуйста, — умолял я, держа его за руку и прощупывая пульс. — Эй, мы через столько прошли, я не позволю тебе просто так умереть. Не смей! — мой голос начал дрожать, а глаза моего друга приоткрылись.       — Смерть — это конец, а конец — это начало всего нового, — пробормотал пришедший в себя Мориарти.       Его личность будто уничтожили, а вместо нее забили голову всякой религиозной чушью, которую тот вещает без конца, не давая мне вставить свои пять копеек в диалог. С его лица не слезала улыбка, а руки были в кровяных подтёках. Меня пугал тот холод, который отныне шёл от моего старого знакомого.       — Мориарти, ты помнишь меня? Ты меня знаешь? — с надеждой обращался к нему, но тот лишь пустыми глазами смотрел на меня.       — Конечно, я тебя знаю. Ты расстроил отца, ты грешен, как и все мы. Мы достойны искупления, но нужно заплатить за это нашей болью, иначе мы не усвоим урок.       — Мориарти, пожалуйста, дай мне ключ от цепей, — пытаясь достучаться до него, я начал выпрашивать хоть что-то.       — Нам не нужен ключ. Если Отец дарует свободу — мы пойдём, а иначе — это ещё один грех.       — Неужели ты не помнишь? Как ты всадил нож тому мужику на болоте пять лет назад, помнишь Диану, помнишь меня и Хлою? Неужели ты забыл даже Кевина с Тичом?       — Тич? — воскликнул парень с крестом на шее и всё той же синей чёлкой. — Ещё один грешник, с которым Отец наказал мне расправиться?       — Расправиться? Что это значит? — начал интересоваться я.       — Он отдал мне нож и приказал воткнуть его в сердце этого грешника. Я помню, как он истекал кровью. Он будет гореть в аду за то, что сделал.       Повисла тишина, я не мог подобрать слов. Мориарти признался в убийстве собственного друга и близкого человека. Я молча облокотился о стену. Дверь тихонько скрипнула, и в помещении вновь оказался Фид, в его руках была ещё одна банка красной краски, а в другой — флаг, который он нарисовал на белом, как снежный покров, холсте.       — Вы, как вижу, уже многое обсудили? — подытожил главарь секты и в очередной раз макнул руку в краску.       — Зачем? Зачем убивать простых и ни в чём не повинных людей? Чем он мешал? — дрожал мой голос, а Мориарти сидел с прямой спиной и смотрел прямо в глаза Фиду.       — Мэр был прав только в одном — нельзя давать людям полную свободу, их нужно ограничивать. Я вытащил тебя из тюрьмы без суда, а смерть Тича — твоя плата. Более того, нам нужна была жертва для ритуала, иначе очередной ураган пришёл бы в наш город.       — Это от установок, а не от ваших псевдоритуалов наш город накрыло медным тазом.       — Ты можешь считать, как тебе угодно. — Исаак стряхнул с руки излишки краски. — Мориарти, принеси с кухни шприц, мы поможем успокоиться твоему другу, — договорил мужчина и отстегнул его от батареи.       Мориарти вернулся, держа в руках шприц с чем-то жёлтым внутри. Он долго смотрел на меня, но протянул иглу Исааку, а тот, взяв шприц, захотел нанести мне удар.       — Стив, тебе станет лучше, уверяю, — признал главарь секты и попал иглой в руку. Он понемногу вводил раствор, и я уже не мог сопротивляться. Дальше всё было как в тумане: я почувствовал, как Мориарти держал меня, а впереди нас шли ещё десятки людей, скандирующиx лозунги.       На главной улице города из туманных скверов явился лидер, размаxивая флагом, который ранее был нарисован его же руками. Он мирно передвигался по улице, и если присмотреться, можно было увидеть, как за ним шла огромная толпа людей. Я чувствовал, будто меня кто-то несёт, но не мог совершить какие-либо действия.       — Джорджа Бэйна в отставку! — скандировала толпа людей, идущая прямо к главному зданию в городе.       — Мы хотим свободы! Мы хотим свободы! — кричал Исаак, а за ним повторяла толпа.       Людская масса передвигалась по узкой улице около двадцати минут, до тех пор, пока на дороге не появился отряд полицейских, одетый в бронежилеты и державший в руках автоматы.       — Разойдитесь, это незаконная демонстрация. А иначе мы применим силу, — проговорил в рупор полицейский.       — Мы имеем право на свободу собраний без оружия, данное нам Конституцией. Мы пришли сюда, чтобы Бэйн понял, что он засиделся на своём месте.       — Расходитесь!       — НЕТ! — ответила толпа.       Полицейские выстроились в живую цепь и зарядили свои автоматы. Они открыли огонь, но Исаак стоял на месте, будто оберегая своих людей. Он был ранен в руку, а огромное количество людей из протестующей толпы было вовсе убито, но не Исаак. Он держал в руке флаг и продолжал скандировать. Людей расстреливали до тех пор, пока из здания не вышел сам Джордж Бэйн, держа в руке револьвер, поднятый в воздух…