In the Dark of the Night

Легко можно догадаться, что Гарри велел Драко не появляться в Мэноре в эту неделю не просто так. Во-первых, совместные регулярные отлучки могли навести на неверные мысли не только Гермиону; во-вторых, он не хотел, чтобы Драко увидел предстоящий ему разбор полётов с остальными пожирателями смерти, а в особенности, конечно, с Люциусом Малфоем. Но надо сказать, что предвидел это не он один. Те из старой гвардии, кто помнил становление прежнего тёмного лорда с самого начала и привык держать язык за зубами, догадывались, к чему идёт дело. В эту субботу Гарри вызвал их всех к сбору немного раньше, и очень скоро три десятка людей в тёмных мантиях с бледными лицами собрались к столу в зале поместья Малфоев и переглядывались между собой, не решаясь начать разговор. Голос подал Мальсибер, с сединой на висках, помнивший Волдеморта со школьных лет: — Господа, вам не кажется, что в этот раз мальчик выглядел... Хм... Недовольным? Рассерженным из-за чего-то? Многие закивали. "И мне, и мне," — послышались голоса. — Может быть, "тролль" поставили по защите от тёмных сил? — рассмеялся Лестрейндж. — А может быть, он узнал о ваших планах воздействовать на него через Драко Малфоя или про подлог отчётов, чтобы отослать подальше ту грязнокровку? — вкрадчиво спросил Нотт. — А? Что скажешь, Яксли? — Если бы о моём Империо узнал хоть кто-то, кроме меня и Эйвери (и вас, господа), — я бы уже целовал сейчас дементора! — ответил тот не допускающим возражений голосом. — Ну, наконец, мальчик мог об этом узнать и другим путём. Не стоит забывать, что к нему перешла способность Лорда Волдеморта к легилеменции. Никто не ощущал её в течение недели? — Но ведь Лорд проверял наши мысли только при личном допросе! Как бы мальчик сделал это, раз на неделе он не может даже покинуть школу? — Лорд мог внушать мысли на расстоянии, — возразил Эйвери. — Может быть, и читать тоже? Кто знает? — Погоди, Яксли, как только он закончит Хогвартс, ты со своими идеями воздействовать на него провалишься при первом же близком разговоре! — хохотнул Нотт. — И что-то подсказывает мне, что он не удовлетворится, как Волдеморт, лишь пару раз съездив тебе по морде! — Тебя он не пощадит тем более, как только узнает, кто был в паре с прежним господином, когда тот посетил Годрикову Лощину! — процедил Яксли. — Где, кстати, твой сын, а, Малфой? Он мог бы прояснить нам недовольство нового господина. Все повернулись к нему, но Люциус молчал — и был бледен сильнее обычного. — Драко сказал, что не явится к нам на этой неделе. Он сказал, что Гарри велел ему оставаться, чтобы никто не подумал, что они уезжают ради общих встреч... — Может быть, это и впрямь из предосторожности, а может быть, нас и правда что-то ожидает, — задумчиво протянул Мальсибер. — Ты не спрашивал, как он? — Кто? Драко? Нормально! — ответил Малфой, уставший от вопросов о своём сыне, но через секунду, подумав, добавил: — Нет. Казался взволнованным. — Да нет же, я имел в виду мальчишку Поттера... Ладно. Вот! Ты видишь, видишь, Яксли? В этот момент в дверях возникла невысокая юношеская фигура и быстрым, но уверенным шагом прошла к столу. Яксли вздрогнул и промолчал. Сидевшие дружно поднялись, приветствуя его. — Простите, господин, мы не заметили... — Зато я кое-что заметил, — оборвал его Гарри. — И сейчас мы обсудим вас и ваши действия за моей спиной, скажем так. — Простите, но... — Эйвери, вы можете послушать меня, не перебивая? Начнём. — Гарри стал, опираясь руками о стол. — Я действительно кое-что узнал, но, мне кажется, что я имею на это право, не так ли? И мне печально было слышать ваш спор, господа. Грызетесь между собой, как пауки в банке. Удивляет одно — как до сих пор никто из вас не решился выдать остальных в обмен на то, чтобы сократить свой собственный срок в тюрьме. На вашей совести лежит многое, и я исключительно из нежелания видеть новые казни согласился помочь вам... Но что получил взамен? Доверие? Нет. Но какие бы тёмные дела вы ни замышляли вновь, я хочу, чтобы вы поняли и запомнили навсегда только одно: в частности, то, что не стоит даже пытаться играть мной! Я не ваша марионетка — и все те, кто считает иначе, могут сразу направиться отсюда в Визенгамот! — прокричал он. — Тише, прошу вас, тише, господин! Не стоит беспокоиться насчёт нашей верности — мы привязаны клятвой. — Не стоит пытаться убедить меня в невинности ваших намерений, Эйвери. Возможно, некоторым из вас показалось, что я наивное дитя, — этим людям для начала стоит вспомнить себя в моём возрасте. Вы строили большие и не менее наивные планы избавиться от всех грязнокровок — не так ли, господин Мальсибер? Вы должны помнить ваши совместные мечты, когда вы только начинали ваше собрание единомышленников, верно? Я, в отличие от вас, оцениваю ситуацию трезво. Я не жажду власти над миром через насилие. И меньше всего мне нравится, когда играют с моими чувствами и делают пешкой в чужой игре! — выкрикнул снова Гарри, невольно вспомнив Дамблдора. Он вдохнул глубоко, успокаивая себя насильно. Обвёл всех взглядом: большинство были напряжены или откровенно испуганы, и разве что самые необлагороженные умом и чувством лица Роули, Макнейра, Гойла и Крэбба старших оставались спокойными. Впрочем, эти-то были ему наверняка верны: их ума не хватило бы на коварство в отношении нового господина. Малфой казался напряженным, держа руки под столом. Гарри отодвинул стул и медленно приблизился к нему, чтобы посмотреть, не сжимает ли он палочку — но нет. Едва он подошел к нему сзади, как увидел, что они тряслись от страха; потому он, скорее всего, и прятал их, — и это было почти забавно, так что Гарри улыбнулся против воли. — Люциус Малфой, — тихо начал он, встав рядом с бледным лордом, — не напомнить ли вам, что происходило здесь месяца три назад, зимой? Не помните? Не трудитесь открывать рот: я напомню. Вы лежали здесь при смерти и желали от меня избавления от ваших мук. Я помог вам, думая, что былая неприязнь между нами позади — как я ошибался! — Нет, милорд! — отчаянно прошептал Люциус, смотря на него широко открытыми от ужаса светло-голубыми глазами. — Нет, Малфой. Не пытайтесь. Но вскоре вам показалось мало того, что я согласился поддерживать ваши жизни и доброе имя; вам захотелось большего. Большей власти, большей безопасности... Вы планировали воздействовать на меня через своего сына. Разве не так? Кстати, всех остальных это касается тоже! — и он обвёл зал глазами. Тот не отвечал, только отрицательно покачивая головой, как кролик перед удавом: не столько из отрицания, сколько из желания возразить надвигающейся угрозе. — Не заставляйте меня применять крайние меры. Выйдите сюда и встаньте передо мной! Малфой нехотя поднялся — впрочем, может статься, виной была не лень, а то, что у него подгибались колени. Он попытался оправдаться: — Я лишь хотел, чтобы вы стали друзьями! — А по-моему, вы хотели кое-чего другого. Нет? Не лгите. Хорошо подумайте прежде, чем ответить. — Нет, нет, нет, клянусь, нет! — Лжец! Круцио! Из палочки будто вырвалась молния, ударившая точно в цель, и лорд Малфой упал на пол. Застонал, выгибаясь всем телом, будто в судороге, ногтями расцарапывая собственные ладони, и умолял прекратить. На лбу проступили вены, в уголках глаз показались слёзы и потекли по лицу, оставляя влажные полосы. Для Гарри первым порывом было, конечно, убрать палочку и окончить действие заклятья, но потом он начал колебаться: не из удовольствия наблюдать за чужой болью, а скорее оттого, что ему глупым казалось прекращать через пять секунд, хотя и ему они показались долгими, а лорду Малфою и вовсе бесконечными. У него, очевидно, не было сил умолять, и он сперва стонал, закусывая губы, потом, не сдерживаясь, перешел на крик, катаясь по полу и тщетно пытаясь избавиться от выкручивающей все суставы боли. Волосы разметались по полу, собирая пыль с дорогого ковра. — Довольно! — И боль ушла, оставив после себя лишь ноющее ощущение и послевкусие крови во рту. Прошло, наверное, секунд десять, не больше, но какими же напряженными они стали для всех, кто здесь был! Гарри украдкой быстро оглядел всех: многие были напуганы, но в глазах старой гвардии виднелось откровенное удовлетворение. Они чуть ли не улыбались! Гарри устремил свой взгляд на немногословного обыкновенно Мальсибера. О чем тот думает? Ведь он был с Волдемортом ещё с Хогвартса. Гарри вторгся в его мысли легко, не встретив никакого сопротивления, поскольку тот сильно отвлекся, созерцая наказание своего соратника. "Теперь всё пойдет по-старому... Всё как раньше: Люциус выносит на себе гнев лорда, вообразив, что умнее его. Лишь бы мальчик не дал слабины и не пожалел! Тогда всё пойдет на лад..." — думал тот, и Гарри отпрянул. Выходит, он считает случившееся правильным, а у Волдеморта тоже были стычки с Малфоем? Нет, нет! Гарри в эту же секунду дал себе обещание никогда не опускаться до того, чтобы наблюдать за чужим страданием из одного удовольствия, а не по надобности. Между тем Люциус неловко встал на четвереньки. Гарри всё так же стоял рядом и наблюдал за ним: благородный лорд, очевидно, прикусил язык или щеку изнутри, и на губах видна была кровь, сперва размазавшаяся красноватой каплей, затем стекшая к подбородку с угла рта. Он тихо простонал, опустив голову. Очевидно, Круцио ослабило его после недавней болезни, и встать у него просто не хватало сил. Тогда Гарри подошел к нему, протягивая руку. Тот сперва отпрянул, но потом понял всё и схватился за неё, шепча слова благодарности и поцеловал — так же, как его сын днём ранее. — Встаньте, лорд Малфой. Надеюсь, хотя бы это послужит вам достаточным уроком для того, чтобы больше никогда не повторять своих ошибок. Люциус с трудом поднялся, опираясь на его руку, потом поцеловал её снова. Лицо было влажным от слёз — непонятно только, почему, ведь пытка кончилась? Можно было заподозрить или растроганность, или старческую слезливость, но ведь тому было не восемьдесят лет, а по крайней мере раза в два меньше? Значит, это был просто страх. — В кои-то веки мы наблюдаем искренние чувства лорда Малфоя, — прокомментировал Гарри с неожиданным для самого себя сарказмом. Пожиратели негромко засмеялись, и он тут же осадил их: — Замолчите, вы все! На его месте мог быть любой из вас, кто замышлял управлять мной! Взгляните на меня; я хочу видеть ваши глаза — каждого, всех до единого! Надеюсь, что увиденное заставило задуматься каждого из вас, и никто больше не станет плести интриг за моей спиной. Я ясно выражаюсь? — Да, господин, — пронесся по залу гомон. — Прекрасно. Урок окончен. Можете быть свободны. Гарри рассмеялся, поняв, что повторил слова строгой мадам МакГонагалл, своего декана, когда та отчитывала нерадивых школяров. Пожиратели, впрочем, больше не смеялись: вставали, медленно расходились, прощаясь с ним. Неприятным казалось то, что сильнее всего испугались, кажется, самые молодые, а не те, кого Гарри подозревал в дурных желаниях, — совесть немного кольнула его, но быстро заглохла, как только он снова увидел Люциуса, встававшего с тем же гордым выражением лица. К счастью, теперь они остались наедине, — возможно, могла войти Нарцисса, но она была матерью Драко, и при ней можно было высказать ему всё, не смущаясь, — и Гарри начал: — Что до вас, Люциус, то я надеюсь на то, что вы навсегда оставили ваш замысел управлять мной с помощью Драко. И весьма надеюсь на то, что он искреннее вас. Ведь не далее, как вчера он признавался мне в своей верности. И, скажу откровенно, что мне крайне хочется изолировать его от вашего влияния, потому что я не считаю его хорошим. Вы понимаете? Люциус кивнул, вновь бледнея, а Гарри продолжил: — Всё, что я понял за прошедший год со времени битвы и с тех пор, как вы приказали Драко войти ко мне в доверие — так это то, что он, возможно, неплохой парень... Если бы не ваши постоянные и абсолютно неумелые попытки плести интриги! Неужели вам так и не стало ясно, что это не ваш прирожденный дар? Неужели вы считали меня таким глупцом? — Нет, нет, поверьте мне, господин! — Не поверю, но очень надеюсь на то, что новых попыток предпринято не будет. И я не знаю пока что, как, но я хочу полностью оградить его от вас. Сейчас вы киваете мне, но я вижу, Люциус, что в мыслях вы не согласны со мной, и для этого мне не требуется даже дар легилемента. Но знаете что? — Что, Господин? — У вас есть думосброс? — Да, он здесь. Вон там, в витрине, за стеклом. Гарри снял с полки блестящий серебряный поднос с чашей на нем: она казалась неглубокой, но едва стоило заглянуть вглубь черного омута, что в ней плескался, как становилось ясно, что она бездонна. Он поставил её на стол перед Малфоем и сел рядом, кончиком палочки извлек из памяти нужный обрывок воспоминания, перенес его в думосброс и подвинул чашу к Люциусу: — Взгляните, и вы поймёте, что ваш собственный грязный замысел обернулся против вас. Люциус, как зачарованный, смотрел в закручивающиеся бесконечно спирали глубины думосброса, раз за разом просматривая сцену того, как его собственный сын целует руки Гарри Поттера, а затем встает и целует его лицо, исступленно повторяя клятвы в любви и верности. "Я сошел с ума по тебе", — звучал эхом в его ушах шепот сына. Хотелось зарычать, сбросить чашу на пол, застонать от бессилия, от позора, от этой насмешки над собой и сыном — но всё это было бы, в общем, бессмысленно, и потому он просто молча отодвинул поднос, мрачно опустив голову. — Как, вам что-то не понравилось? Разве не вы сами просили Драко завоевать внимание Гарри Поттера не далее, как неделю назад? Ему это удалось. Но Люциус не дослушал его: он встал и вышел. Наверное, ему хотелось бы, чтобы при этом лицо оставалось бесстрастным, но оно было перекошенным от злости и боли, и он прикусил недавно разбитую губу так, что на ней снова показалась капля крови. Гарри не стал его догонять, но так же молча встал и направился к дверям. Нарцисса проводила его с полными слёз глазами. — Не волнуйтесь. Я не причиню ничего плохого вашему сыну. Она благодарно кивнула, закрывая за ним дверь, но ничего не сказала вслух: надо думать, Люциус был бы против. Первые дни Гарри терзался правильностью принятого решения. Стоило бы наказать всех причастных — но разве это не породнило бы его с Волдемортом? Кажется, Мальсибер в любом случае считал его воскресшим Тёмным Лордом, — но стоило ли теперь наказывать всех, кто считал так? Это было абсурдно, и он перестал стыдиться. В конце концов, он был почти милосерден, наказав одного подлого Малфоя. Теперь стоило опасаться, что применение непростительных заклятий отслеживается Авроратом, но, кажется, Малфой-Мэнор был вне их юрисдикции, поскольку никто из мракоборцев так и не подошел к нему с расспросами. Но учёба и подготовка к экзаменам занимали так много времени, что довольно скоро он забыл о том, что позволил себе сотворить. Драко Малфой ещё в начале недели проявлявший видимое нетерпение при случайных встречах с ним и ждавший сигнала, в среду отчего-то показался Гарри таким же печальным и убитым какой-то дурной новостью, будто бы он снова решил проявить свою немилость. — Что произошло, Драко? — Нет, ничего. Не обращай внимания. — Мне повторить вопрос? — Прости. Не могу сейчас говорить. — В таком случае буду ждать тебя ночью. Там же. Драко кивнул без особого воодушевления. В любом случае, куда ему было деться? Как только на Хогвартс опустилось темнота, Гарри будничным тоном сообщил, что собирается подежурить в подмогу Джону, после чего направился на прогулку по коридорам, и в этот раз Выручай-Комната будто увиливала от него, заставив немало побегать по школе, — но когда пришло время окончательно разозлиться, искомые двери возникли в стене напротив будто сами собой. Он толкнул их и прошел внутрь, озираясь. Драко сидел чуть поодаль, будто бы тоже хотел спрятаться. Пришлось опуститься на стопку огромных фолиантов напротив него, взять за плечи и встряхнуть, чтобы вывести его из тоскливых размышлений. — Объяснишь ты мне или нет, что такое с тобой стряслось? Сам не свой, будто заревешь сейчас. — А зачем ты рассказал ему про нас с тобой? — прокричал Драко, окончив нервным всхлипом. — Чтобы твой отец навсегда запомнил, что имеет дело с более сильным противником! Чтобы он не пытался воздействовать на меня при помощи тебя! И чтобы он никогда не смел вмешиваться в наши отношения. Тебе ясно? — Да. — Отлично. И больше не смей на меня кричать. — Только вот он сказал, что я его опозорил... Что я — не его сын... И что я могу больше не показываться домой совсем, — продолжил он. — Мама, конечно, против, но что она сможет сделать? Его голос дрожал, и было видно, что он готов бросить всё. — Иди ко мне. Иди сюда. — Он обнял его. — Кто твой господин, напомни мне? — Это вы, милорд. — Значит, ты останешься со мной, вот и всё. Даже если он лишит тебя и дома, и наследства, не забывай, что в моем владении сейчас особняк на площади Гриммо — кстати, он не чужой и тебе, если твоя мать была из рода Блэков. Мы закончим школу, и ты будешь жить со мной. — Правда? — Драко устало положил голову на его плечо и вздохнул. — Разве я когда-то не держал своего слова? — Но что скажут остальные, когда узнают, что мы... Ну, мы с тобой... Вместе. Значит, он сам против "вместе" не возражал — и это было тоже приятно слышать, по крайней мере, этим всегда можно было утереть нос надменному павлину Люциусу Малфою. Гарри снова непроизвольно улыбнулся: в голову пришла ещё одна "шалость", больше походившая на средство добить старшего Малфоя. Он пообещал себе отправить ему всё последующее воспоминание при случае. — Какое мне дело до них, Драко? Мы закончим Хогвартс, разойдемся в разные стороны и вряд ли снова увидимся. Сомневаюсь, что те, кто сейчас клянется мне в своей любви и дружбе, станут навещать меня каждый день и вообще вспомнят через полгода после школы. Осталось немного. Скажи мне лучше, ты сам точно уверен? — Уверен ли? Я иначе сойду с ума! Он прижался к Гарри ещё сильнее, судорожно вздрагивая, и Гарри стер пальцем слезу с уголка глаза, пальцем погладил скулу, затем губы, любуясь их гордым красивым изгибом, — и нагнулся к нему, целуя. Драко ответил, неуверенно и несмело, но не отстранялся, пока Гарри сам не отпустил его, чуть прикусив нижнюю губу. — И ты понимаешь, что тогда мы с тобой станем ещё более близки? Вместо ответа он прижался к нему снова, уткнувшись лицом в грудь и ещё раз глубоко вздохнул. Гарри погладил его по спине, — тот ещё вздрагивал, но быстро успокоился, и он запустил плавно руки под мантию, сжимая его талию, потом опустил руки ниже, поглаживая, — и Драко стоял покорно, чуть ли не подаваясь вперед. Это было прекрасно. Гарри поинтересовался: — Скажи, у тебя был ещё кто-то? У нас ходят безумные слухи о развращенности слизеринцев. — Нет, что ты! У нас на самом деле чуть ли не монастырь: сам понимаешь, многие чистокровные заранее обещаны будущим супругам из других семей, так что... — Но... Может быть, твой отец рассказывал тебе что-то? В компании Волдеморта он наверняка провел веселую молодость. — Нет. Он просто улетал надолго в компании остальных, и мы с мамой даже не знали, появится ли он снова, — и он замолчал, видимо, вспомнив что-то, но так и не решаясь рассказать. Гарри пообещал выудить из него потом это воспоминание, будь это оргия вместе с самим Волдемортом или подглядывание в замочную скважину за Беллатрикс Лестрейндж.