Vivat, Цирк!

      Когда Юри открывает тёмную коробочку, демонстрируя угнездившиеся в ней парные золотые кольца, Виктор впервые в своей жизни не может найти слов. Все они кажутся глупыми, пустыми и незначительными. Он вовсе не такого подарка ожидает от Юри на свой день рождения. Он вообще не ждёт, что Юри подарит ему что-то. И потому это обескураживает так сильно. – Не нравятся? – Юри нервно улыбается. – Нужно было спросить конечно, но… я просто шёл мимо и увидел их в витрине, и не смог устоять. – Что ты, конечно, нравятся, – Виктор с благоговением касается пальцами неярко поблёскивающего в электрическом свете металла. – Они прекрасны.       Кацуки выдыхает с явным облегчением. Поразительно. Месяц назад он не смел поднять взгляд в его присутствии, а теперь делает предложение. Когда же он перестанет удивлять так сильно? Он ведь даже не спрашивает, просто достаёт из коробочки кольцо и, отложив её в сторону, берёт пальцы Виктора в свои и осторожно надевает кольцо на безымянный. На правую руку, и где-то в памяти шевелится, что в Японии обручальные кольца носят так же, как в России. Металлический ободок холодит кожу и выглядит непривычно. Виктор смотрит на него с удивлением. Вот так просто? Нет ничего пугающего в факте помолвки? Никаких пышных церемоний – только дрожь пальцев, надевающих кольцо. И его тоже дрожат, когда он надевает кольцо на палец Юри. Только сейчас тот смущается и на скулах проступают пятна румянца. – Даже не спросишь меня? – Юри смотрит на него вопросительно. – Согласен я или нет выйти за тебя. Во взгляде Юри на секунду мелькает паника, и он жарко вспыхивает всем лицом. – Я… нет, я вовсе не… это просто парные кольца, как талисман. Наш с тобой, на удачу… – он тушуется окончательно. – Прости, я… это была глупость, я не подумал, что ты это так воспримешь.       Виктор усмехается. Даже если Юри ни о чём таком не думал, то, может, стоит подтолкнуть его к этому? – А я уж было обрадовался. Ах Юри, ты разбиваешь мне сердце. – Прости, – Виктору кажется, что Юри едва не плачет. Но когда тот смотрит на него, во взгляде решимость. – Но я всё равно хочу, чтобы оно у тебя было. Даже если ты уедешь после фестиваля, я хочу, чтобы ты хотя бы иногда вспоминал обо мне, глядя на него. И, может, оно впрямь принесёт тебе удачу. Нам обоим. Примешь его так? Звучит так, словно Юри вовсе не сомневается в том, что он уедет. – Я никуда не уеду, – он любуется золотым блеском на пальце. – И кольцо я, конечно, приму. Пусть оно принесёт тебе удачу в феврале.       Юри кивает, и, как бы он ни пытался скрывать эмоции, Виктор видит, что он рад такому ответу.       Можно искренне веселиться, когда вечером они всё-таки выбираются в бар отпраздновать Рождество и день рождения Виктора шумной компанией и каждый норовит поздравить их с помолвкой. Даже неизвестно как затесавшийся в их компанию Жан-Жак. Никифоров посмеивается и говорит, что они поженятся, когда Юри выиграет «Идол», а Юри паникует и пытается всё отрицать. Впрочем, его заверения никого ни в чём не убеждают, и это заметно по понимающим улыбкам Криса, Пхичита и Минако. И Виктор точно знает, что то, как он оттягивает его разрядку позже, когда они остаются вдвоём в уютном полумраке спальни, – это месть всю испытанную неловкость.       Рождество и Новый Год – жаркая пора, вне зависимости от того, что зима в Неваде совершенно не ощущается. Юри пропадает на представлениях, несколько раз даже приходится отменять их репетиции номера к программе, потому что Кацуки буквально валится с ног от усталости. Время летит так быстро, что Виктору хочется изобрести прибор, его останавливающий. Кажется, что только вчера они собравшись в гостиной, хором вторят обратному отсчёту до полуночи, а вот уже до фестиваля остаётся всего неделя. И чем ближе заветный день, тем больше нервничает Юри. Да и он сам заражается лихорадочным предвкушением. Он желает Юри победы всем сердцем, он достоин её, как никто и, вроде бы, из местных участников никто не может по-настоящему с ним тягаться. Даже ребята с колесом. Жан, Ли и Крис талантливы, они сработанная команда, и их номер заставляет затаить дыхание. Но он по себе знает, что куда зрелищнее смотрятся сольные выступления, когда внимание болезненно сосредоточено лишь на одной фигуре под куполом. А Юри даст сто очков форы почти любому.       Почти, потому что их всех поджидает неприятный сюрприз. – Ну здравствуй, Витя, – этот голос он узнаёт безошибочно, даже в шумном фойе театра, где проводится фестиваль. Да и кто ещё будет обращаться к нему по-русски в этой толчее. Плисецкий стоит в нескольких шагах от него, сложив руки на груди и прожигая злым взглядом. Такой привычный и знакомый, что впервые с момента, как приехал сюда, Виктор остро ощущает тоску по России и оставшимся там людям. – Юрочка, какими судьбами?! – Приехал надрать тебе и твоей свинье задницу, – безапелляционно заявляет он. Виктор вздыхает. Ну почему сейчас? Когда всё шло хорошо. Он оглядывается на Юри и видит, что тот смотрит на Юру с плохо скрываемым ужасом. Это раздражает. Ну в самом деле, Плисецкий вовсе не монстр и не сверхчеловек, чтобы так его бояться. – Замечательно, что ты тоже участвуешь! Как же Яков тебя отпустил? – Нормальные люди для этого берут отпуск, забыл? – как ни удивительно, Юра вовсе не пытается тут же наброситься с обвинениями на Юри. И даже более того, секунду помешкав, он делает шаг навстречу, протягивает руку и на не слишком чистом английском говорит то, чего Виктор от него никак не ожидает – Я Юра. Видел твой номер, у тебя круто получается. – С-спасибо, – Юри пожимает протянутую руку. – Твой номер тоже великолепен. Виктор показывал. – А-а, Баба слила, да? – усмехается Плисецкий и насмешливо оглядывается через плечо. – Ну как бы там ни было, я рад, что у меня здесь есть хоть один достойный соперник. Только имей в виду, что победа будет за мной.       Несмотря на всё превосходство в его голосе, на то, что он смотрит на Юри сверху вниз, тот словно оживает и расправляет плечи. А из взгляда уходит загнанное выражение. Даже обидно, что ту уверенность в собственных силах, которую не смог вселить в него Виктор за прошедшие месяцы, он обрёл с помощью Юры, который всего-то признал, что видит в нём соперника. – Да ты вырос, пока меня не было, Юра. – Тебя забыл спросить, Никифоров, – огрызается в ответ Плисецкий. – Увидимся на выступлении.       Виктор провожает его задумчивым взглядом. Что-то в Юре, определённо, поменялось, но он не может толком понять, в чём причина. Почему сейчас Плисецкий, которого он знал, словно стал спокойнее и даже как-то мягче. Тот непримиримый парень, словно не могущий вырасти из подросткового бунта, не приемлющий авторитетов, которого он оставил в Москве осенью, уступил место новому Юре Плисецкому. И как бы тяжело ни было это признавать, теперь, когда он обуздал эмоции и обрёл какую-то новую хищную грацию, у него куда больше шансов на победу не только здесь и не только над Юри. ***       После холодной Москвы в Неваде по-летнему тепло, и Юра наслаждается возможностью погреться в сухом пустынном воздухе. Вегас сияет тысячами огней, манит музыкой и яркими вывесками казино, оглушает многоголосой толпой туристов. Он намеренно отказался от поездки в Город Ангелов, которую предлагали организаторы. Он здесь не для развлечений и морских прогулок. Ему вообще не очень хочется быть здесь, в чужой стране, одному. И лишь мысль о том, что он утрёт задранный сверх всякой меры нос Никифорова, примиряет его с тем, что он здесь. Но только в первые пару дней. После он начинает проникаться атмосферой вечного праздника и суетой подготовки к фестивалю. Организаторы постарались на славу, координаторы работают на ура, предупреждая каждое пожелание, и Юра даже немного завидует. Волонтёры в Москве и Ижевске, где ему доводилось бывать, порой допускали такие проёбы, что оставалось только вздыхать. Ему лишь хочется, чтобы Отабек был здесь, а не улыбался с экрана планшета и поправлял рукав футболки, из-под которого виднеется белый край пластыря. – Опять цапнули? – хмурится Юра. – Это случайность, – спокойно отвечает Отабек. – Просто неудачно подставил руку. – У тебя всё случайность, – он пожимает плечами в ответ на Юрино ворчание. – Как репетиции? – тон его голоса явно намекает, что он не желает обсуждать происшествия на своих репетициях. – Нормально. Здесь залы хорошие, они вроде с Дю Солей сотрудничают, всё по высшему классу. Реквизит там, все дела. И театр клёвый.       Отабек кивает. Он лайкал фото в Инстаграм, значит, видел, как здесь всё устроено. – Ты с Виктором виделся уже? – Нет. И не хочу. Мила хотела мне всучить адрес, но я отказался. Всё равно на фестивале увидимся. А любоваться на эту рожу просто так я не хочу.       Отабек хмыкает, и Юре на секунду кажется, что он рад его ответу. Неужели, тоже ревнует?       В любом случае, встреча с Никифоровым неизбежна. И в последний день перед выступлениями он видит знакомую серебристую шевелюру буквально в нескольких метрах от себя. Виктор что-то вдохновенно рассказывает стоящему рядом Кацуки – его Юра тоже узнаёт сразу. Теперь его уже сложно назвать свинкой, но Юра всё равно говорит именно так, обращаясь к Никифорову. Тот смотрит с опаской и явно готов броситься на защиту Юри, в случае необходимости. Но Юра вовсе не собирается устраивать бойцовский клуб посреди оживлённого фойе накануне выступлений. Кацуки, кажется, приободряется от его слов. Это хорошо. Юра не сомневается в своей победе, но нет никакого интереса в том, чтобы одерживать верх над слабыми соперниками. Так что, уверенность Юри в себе будет как раз кстати. Тогда можно будет выложиться на полную катушку и знать, что сделал всё и даже больше.       А вот Виктора хочется раз за разом поливать ядом холодного презрения. Или вовсе разбить его довольную рожу. Но ещё не время. Отвести душу можно будет после того, как всё закончится.       Церемония открытия фестиваля шумная и красочная. Настоящий перекрёсток культур, с национальными костюмами, песнями и танцами. Даже Юри надевает по такому случаю кимоно. Ему идёт, в национальной одежде он и впрямь выглядит как настоящий самурай, и от него веет силой. Но Юра ни за что не признает это вслух, а мысли его читать ещё никто не научился, к большому счастью. Разве что Отабек иногда с пугающей точностью предугадывает желания. – О прекрасная принцесса, вы вновь почтили наши жаркие края своим присутствием? – Юра мысленно стонет, услышав голос за спиной. Леруа сияет широченной улыбкой и приветливо машет рукой. – Не думал, что ты здесь будешь. Иначе точно бы не почтил. – Как, ледяной русской принцессе не мил Король Джей-Джей? – притворно огорчается Жан-Жак, а Юра ловит на себе полный злости взгляд стоящего поодаль Ли. Словно он отобрал внимание Джей-Джея у Сынгиля. Ещё бы ему самому это хоть немного было нужно. – А ты один участвуешь? – Нет. Мы с «Колесом» выступаем. Ли и Крис где-то здесь, – Леруа легко переключается из режима паяца в нормальный. – А ты совсем один что ли приехал? Виктора видел? – Видел, – бурчит Юра. Впору думать, что окружающие делают ставки, вцепится он в горло Никифорову сразу или немного погодя, так каждому знакомому интересно знать, состоялась ли встреча. – Прости, мне отойти нужно.       Он не ждёт ответа и не слушает, что Леруа говорит ему вслед. Ему хочется поскорее оказаться в своём номере, где не будет ни Леруа, ни его ревнивых фанатов и никаких упоминаний о Никифорове. Завтра им с Юри предстоит встретиться лицом к лицу, и нужно хорошенько отдохнуть и выспаться после суматошного дня, чтобы выйти пусть на небольшую, но всё-таки битву в полной готовности и лучшей форме. ***       Юра не видит и половины выступлений танцоров и певцов, которые идут первыми в фестивальной программе. Его больше заботит необходимость укротить длинные пряди, как это всегда виртуозно получается у Барановской перед представлениями дома. Но косы норовят расплестись и совершенно не желают ложиться так, как нужно, да ещё прядь застревает в молнии, и Юра шипит от боли, пока выпутывает её из зубчиков. И всё-таки за полчаса до своего выхода он готов. Жаль нельзя позвонить Отабеку – в Москве сейчас глубокая ночь, и он наверняка спит, как всегда подмяв под себя подушку. Юра с нежностью думает, о том, что, когда Отабек проснётся и пролистает уведомления в телефоне, он уже станет победителем. Это придаёт сил, отодвигает на второй план все мысли о Никифорове и Кацуки, с которым они регулярно сталкивались в прошедшие дни в репетиционных залах. Он не раздражает. Разве что своей неуверенностью. Он сильный, гибкий, хореография явно поставлена под него, и он более чем серьёзный соперник. Куда серьёзнее, чем остальные циркачи, даже Леруа со своими партнёрами по колесу. Юра не может понять, есть ли что-то между Жаном и Сынгилем. Вроде бы они ни словом, ни жестом не выдают заинтересованности друг в друге, но Юра то и дело ловит на себе неприязненные взгляды, когда Жан подходит поболтать. Впрочем, сейчас не до них и их отношений, какими бы они ни были. Они уже выступили, получив свою долю аплодисментов, а оценки жюри всё равно будут позже, когда выступят все.       Кацуки сидит неподалёку, уже переодевшийся к выступлению и устремивший рассеянный взгляд в пустоту. Неизвестно, о чём его мысли, но на губах играет лёгкая улыбка. Юра цепляется взглядом за отсутствие кольца на его пальце, но знает, что оно должно быть там. Жан между идиотскими шуточками и пустым трёпом рассказал, что они обручились на Рождество. То есть в день рождения Виктора, конечно. Красивый жест, только совершенно бессмысленный, если они и впрямь хотят пожениться лишь тогда, когда Юри одержит победу на «Идоле». Хорошей формы и симпатичного костюма маловато для победы на фестивале такого уровня. Ещё бы на Монте-Карло замахнулись, чтобы наверняка дать всем понять, что ни о какой свадьбе не может быть и речи. – Следующий, Кацуки Юри! Приготовиться Юрий Плисецкий, – громкий выкрик волонтёра отвлекает от мыслей. Юри вздрагивает, оглядывается на Юру и скованно кивает. Юра в ответ оттопыривает большой палец. Они последние с цирковыми номерами, дальше снова идут танцоры, но это уже не имеет значения.       Он выходит следом за Кацуки, и они молча идут по коридору двумя чёрными тенями. Да и о чём здесь говорить, когда они соперники? И всё-таки Юра шепчет беззвучно в спину Кацуки: «Удачи».       Его выступление – словно зов. И музыки, с чёткими испанскими мотивами, влекущей за собой в неведомые дали, и плавных движений на полу и на ремнях. Стоит отдать Виктору должное – он отлично потрудился над хореографией Юри, над всей постановкой. Он завораживает, и уже невозможно понять, кто танцует и кружится в воздухе, облитый холодными лучами сценического света: мужчина? Женщина? Бесполый и бесплотный дух в чёрных одеждах, будящий самые потаённые желания, заставляющий кровь бежать по венам быстрее. У него прекрасная растяжка, движения текучие, плавные, почти никакой резкости. Лишь в самом конце, повинуясь скрипке и лихим гитарным переборам Юри раскручивается резко и опускается на пол почти прыжком, обхватывая себя руками и тяжело дыша. Юра понимает, что едва дышал всё это время, и изнутри поднимается злость на себя. Надо же, и он поддался чарам Кацуки, настолько, что почти забыл о соперничестве. Зато сейчас он понимает это, как никогда чётко. И ему нужна эта злость, закипающая в крови. Она помогает настроиться, поймать стремительный ритм музыки с первых аккордов пианино, с первого движения на полу, прежде чем опускается кольцо и он взлетает на него разъярённой фурией, жаждущей возмездия. Это сложно – всё время удерживаться в неровном темпе песни, в вальсовом трезвучии. Хват, шпагат, касание ногой пола лишь чтобы оттолкнуться, повиснуть вниз головой или совершить головокружительный кувырок. Кружиться, то плавно, то так резко и быстро, что хвост закручивается вокруг шеи. И вновь на твёрдый пол, несколько танцевальных па, руки, резко вытянутые указующим жестом в зал. Юра знает, что волосы растрепались, что взгляд полыхает яростью и пугает, но это ему и нужно. Он держит зал в напряжении, и пусть его ярость направлена только на одного человека, но он хочет, чтобы каждый зритель сейчас ощутил себя именно этим человеком. И напряжение отпустило их только тогда, когда он, раскинув руки, закружится в воздухе, закрывая глаза и отдавая себя на милость судьбы. Судя по громоподобным овациям, которыми взрывается зал, ему это удаётся на все сто. Лишь кланяясь, он замечает у самой сцены Никифорова. Тот улыбается, но впервые на Юриной памяти в его улыбке нет снисхождения. И это дорогого стоит. Значит, всё было не зря. Бессонные ночи, ноющие мышцы, стёртые в кровь руки, выволочки от Якова. Тяжёлый перелёт и две недели острой тоски по Отабеку. Всё ради момента триумфа, ради высшей оценки жюри. Пусть она субъективна, но Юра уверен, что номера сильнее они сегодня не видели.       Нервирует лишь то, что решения жюри приходится ждать ещё сутки. Он возвращается в отель и долго сидит под струями душа, ощущая себя выжатым почти физически. Словно оставил всё на той сцене – силы, эмоции, самого себя. И только позже, глядя в родные карие глаза на экране, понимает, что всё позади, что завтра всё наверняка решится в его пользу и можно будет вернуться домой. Оставить позади проверку самого себя на прочность, насладиться своей местью Виктору и жить дальше, двигаться к новым вершинам и совсем другим целям.       Никифоров подходит после награждения, обнимая за плечи Юри, который смущённо улыбается и поздравляет с заслуженной победой. Вот кого точно не расстраивает второе место. – Поздравляю, – Никифоров сверкает широкой улыбкой, кажется, совершенно искренней. – Я знал, что у тебя всё получится, Юра. – Не с твоей помощью, Витя, – он чувствует, что больше не злится. И в самом деле, отпустило. – Но спасибо. Я ценю твоё мнение. Всегда ценил.       Он говорит это впервые за всё время знакомства с Виктором и уходит, наслаждаясь произведённым эффектом. Сжимая в руке тяжёлую хрустальную статуэтку, не в силах сдерживать широкую ухмылку от вида совершенно обалдевшего лица Никифорова. Вечером им предстоит Гала-концерт, а завтра утром у Юры самолёт. Он улетает домой с лёгким сердцем, стремясь поскорее окунуться в привычную тёплую атмосферу, которая царит под старым куполом Московского Цирка. И в зале прилёта, стискивая в объятиях Отабека, счастливо шепчет ему на ухо. – Я дома.