11 несчастий

Закончили играть к обеду, когда вкусные субботние рисовые пирожки дали о себе знать даже на улице. Шли спокойно, с хорошим настроением. Они понимали, что фактически всё закончилось, но один из них всё-таки не мог успокоиться и вздохнуть с облегчением. Нет, Марк физически этого сделать не мог, а вот Хэчану было нелегко морально. Непонятные записки постоянно напоминали о себе помимо дикого желания мстить за Марка. Он даже не знал на кого подумать, а Ли было допрашивать бессмысленно. Стало бы хуже обоим, притом без результата. Большая часть переживаний была пережита, даже порезы на руках уже затянулись, оставив за собой лишь ужасные воспоминания. Иногда рука сильно ноет, а кожа как будто тянет. Тогда Донхёк хочет прижаться к Минхёну, чтобы дать знать своей руке, что всё хорошо. Хочет оставить этот момент в своей памяти, чтобы она, будто человек, выгнала из себя всё плохое. Конечно же так не получится, и Хэчан это знает. Он лишь хочет чувствовать Марка рядом. Чувствовать его тело, его дыхание, контролировать дрожь, которая пойдёт от их прикосновений друг к другу уже совсем скоро, надо лишь немножко подождать. Тогда будет всё: прилив адреналина, головокружение и противное тянущее ощущение внизу живота. Время, всему своё время. На ужин давали кимчи и рисовые пирожки. Было очень вкусно и по-домашнему уютно, атмосферы учёбы совсем не чувствовалось. Да кому нужна была эта учёба? В жизни каждого из них шел переломный период. У младших то самое становление личности, сильное изменение взглядов на мир, от «за дверью ходят сторожи, которые воруют непослушных детей» до «коррупция правит миром, и даже сторожам лень что-то делать без дополнительной оплаты». От самого привычного «не будешь чистить зубы — не будут дружить девочки» до «давай попробуем плавно, тогда не будет больно». От «мне нравится Ирма, она красивая» до «Ченле, ты любишь меня, как Юта Сычёна?» Всё теперь было по-другому, по-взрослому. Даже Марк чувствовал себя не средним школьником, а уже подросшим парнем, который многое в этой жизни повидал. Справедливо заметить, что городские школьники, посещающие лишь частные заведения, морально намного слабее и глупее тех, чья жизнь повернулась очень сильно, резко и совсем не туда. Люди, живущие в пансионе по причине смерти одного, а то и двух из родителей — настоящие герои, потому что тяжело оставаться в комнатах, пока остальные ездят домой. Тяжело доедать, сидя на кровати, украденный из столовой батон, пока другие едят разные печенья и вафли. Тем волшебным парням, которых Дунг выбрала в свои дети, крупно повезло, потому что одна добрая женщина умудрялась восполнять всё то, чем «домашние» дети отличались от «пансионатских» — так называли как раз тех ребят, которые жили здесь не по причине плотного графика родителей, а по причине их отсутствия. Безусловно, это не последняя ступень в социальной детской лестнице, так как остались ещё те, кого не усыновили/удочерили бабушки/тёти/крёстные/близкие друзья семьи. Вот тем несладко. Они и знать не знают, что в комнате можно есть вафли и пить колу из магазина на заправке. Тем в радость было остаться нетронутыми, пройдя мимо крыла «отшельников», «аморалов» и «антисоциалов». Такие были порядки в детском доме, откуда приехал Ренджун. Его компания узнала об этом во время игры в правду или действие. Заданием лишь было «расскажи поподробнее о себе», а от дополнительных вопросов открылась вся история его жизни и заведения, в котором он вырос. Во время рассказа все уже забыли о правилах, отвлеклись от своих мыслей. Марку даже перестали болеть рёбра, настолько он был увлечен рассказами маленького Рена. Когда-то у него была семья. Мама — светловолосая, светлокожая и безумно красивая немка, отец — низкий, но с восхитительными чертами лица темноволосый китаец. Встретились они в Корее, где и родился безумно красивый Ренджун. «Теперь понятно, в кого этот парень настолько привлекателен,» — пронеслось в голове у Читтапона. И всё было бы замечательно, было бы волшебно, если бы однажды его родители не поругались. Поругались так сильно, что мать уехала куда-то на машине, а отец поехал за ней на байке, оставив дома семилетего, ни в чем не винного малыша. Навстречу несущимися друг за другом влюблённым выехал грузовик, так и не затормозив. Матери не хватило сноровки, а отцу помешала огромная скорость. Погибли оба. У их семьи не было особых друзей, родственники находились в Латинской Америке, а ребёнка так и не крестили. Вот и не нашлось у него приёмных родителей, спасших бы его от бесконечных издёвок и постоянных предложений «присунуть втихую» за милое личико. И никто ма́лому так и не объяснил, что желание «присунуть» появляется не только от физической потребности. Никто так и не дал ему нужной в такое тяжёлое время родительской любви, теплоты и понимания. Как Рен вырос таким стеснительным и ласковым — огромный секрет. Возможно, дело в генах. Может, в характере, в типе нервной системы — не важно. Важно то, кем он является сейчас. Ренни прекрасен.