house of cards

7.1

      Чимин обошёл стол по кругу, чтобы осмотреть клиентку, что сидит напротив него. Ему нужно удостовериться, что та держит глаза закрытыми и находится в состоянии полного покоя.               Женщина с порога вела себя мило и приветливо, но мысли её были гнетущими. «Голова тяжёлая, в груди тянет, и так много всяких мыслей, я прямо переживаю за всех и так часто расстраиваюсь. Не порча ли?», — так она сказала.               На самом деле, женщине этой лет пятьдесят, но Чимин очень сомневается, что её суеверное опасение правдиво, — порчу бы он сразу распознал. Медиумы и «колдуны» ниже пятого ранга наводят порчи слишком неумело и очевидно, а у тех, кто занимается этим профессионально, есть свои почерки — они Чимину известны.               Ещё на этапе опроса Чимин снял со зрения ограничение и оценил состояние её ауры. Что-то в этой ауре действительно нечисто, она сереет насыщенным стальным цветом, и Чимин решает окунуться глубже и посмотреть, как там оно в слоях.               Грубо говоря, пощупать.              В человеческой душе выделили семь чакр, каждая из которых отвечает за отведённые ей задачи. Поэтому под поверхностным защитным слоем каждого биополя кроется семь слоёв, созданных чакрами. Слои своего рода «лицо» чакры, их состояние отзеркаливает состояние самой чакры. Слои могут иметь слабый характерный для своей чакры оттенок, иногда они бесцветны и различимы только по энергетике и тонким границам. Задача медиума найти червоточины, которые появляются при неправильном течении энергии или её остановке.               Женщина сидит полностью расслабленно, видимо, абсолютно доверяя Чимину. Его умиляет её наивность, это может сыграть злую шутку в будущем, если она придет к шарлатану. Чимин решает дать ей совет позже.               Были такие стрессовые годы чиминового обучения, когда он катастрофически не мог отличать наружный слой ауры от внутренних. Из-за этого у него не получалось определять, откуда идут червоточины — изнутри или от внешних воздействий. А ведь от этого зависит, как человеку помочь. От внешних Чимин поможет избавиться, но если дело внутри человека, то здесь уже совсем другой разговор.              Чимин касается рукой плотной энергии, пропуская её через свои пальцы. Она щекочет и ощущается шёлком на коже, видимо, сама женщина действительно такая же мягкая, какой чувствуется сила её души.               Но глубоко всё осматривать не приходится, потому что источник проблем находится быстро. Каждая чакра женщины свободно обтекается энергией, кроме одной. Забилась Анахата, и, когда Чимин целенаправленно запускает руку именно в неё, он находит ответы на все свои вопросы.               Убирая руку, Чимин делает небольшой шаг назад и снова садится на своё место напротив женщины. Она приоткрывает один глаз и, видя, что сеанс окончен, принимает более свободную позу.               — Ну как? — спрашивает она.               Чимин улыбается ей, даже если новости для неё не самые лучшие, но плюс этих новостей в том, что лучше узнать сейчас и уменьшить последствия.               — На Вас точно нет порчи, в этом я уверен, но Вам нужно посетить доктора.               — Как так? Я вот недавно была на обследовании, всё было хорошо.               — Здесь нужна консультация кардиолога. У Вас проблемы с сердцем, — Чимин поднимается со своего места, жестом приглашая женщину пройти за ним к витрине. — Я не врач, потому не могу ставить Вам диагнозы, но могу направить туда, где Вам помогут.               Она кладёт свою ладонь на грудь, будто не веря, что с её драгоценным сердцем может быть что-то не так. Чимин же заходит за прилавок и идёт к середине витрины.               — Но у меня не будет времени ближайшее время посетить врача, я вся в работе, — сокрушённо говорит она, явно начиная расстраиваться.               — Я знаю, — спешит её успокоить Чимин, открывая начищенное стекло витрины, где лежат разные подвески и украшения на шею. — Поэтому хочу сделать Вам подарок. Вот из этих трёх выбирайте любой.               На чёрных бархатных подушечках лежит несколько кулонов, и Чимин указывает в конкретный угол. Там лежат те, что украшены лунными камнями и вставками гелиотропов{? }[гелиотроп — минерал кварцевой группы, имеет темно зеленый оттенок], именно то, что нужно, чтобы немного оттянуть момент похода к доктору. Это расчистит забитую чакру. Пусть оно и не исцелит болеющее сердце, но по крайней мере не даст ему исчерпать свои силы ещё немного.              Чимин может вылечить, но по кодексу не имеет права. В нём с детства заложены слова бабушки: «какой бы великой не была твоя сила, тебе никогда не решить, кому жить, а кому умирать».              Один раз Чимин уже предал свои принципы, вылечив зуб Хосока. Советь замучила его, отголосов чувства, что он поступил неправильно и его ждёт наказание до сих пор иногда колет его разум. Чимин не хочет жить с грузом вины или ютиться в ожидании расплаты за превышение полномочий. У него и без этого на сердце тяжелый след, не дающий покоя. Буквально.               Достаточно долго женщина всматривается в украшения, серьёзно задумавшись. Она скользит взглядом по каждой безделушке и изучает придирчиво, выискивая именно ту вещь, которую считает своей. Делая выбор, люди тянутся к тому, в чём видят что-то знакомое.               Иногда это привязанности из прошлых жизней, иногда в людях говорит что-то им неподвластное. Но они непременно находят то, что ищут, и делают выбор. Этот процесс остаётся для Чимина загадкой, как и для всех медиумов мира. Есть много разных теорий, но ни одна не подтвердилась.               Хотя Чимину ли что-то говорить о привязанностях из прошлой жизни, если он до сих пор не может разобраться с собственной «воскресшей любовью»?               Любви у них, может, и нет, но она когда-то была. Именно её отголоски постоянно вынуждают Чимина думать о Юнги, волноваться, когда слышит о его проблемах, и желать увидеть. Но тот Чимин остался в той жизни, а нынешний Чимин абсолютно точно на Юнги вешаться не собирается.               — Пожалуй, вот этот мне больше всех нравится, — наконец говорит она, указывая на цветочный кулон посередине. — А для чего он?               — Чтобы оттянуть Вам время. Но он не вылечит, — предупреждает Чимин, серьёзно смотря женщине в глаза. — А только оттянет момент. Вам обязательно нужно побывать у врача, как только Вы закончите с важными делами.               — Конечно, я запомню это, — она принимает украшение и сразу надевает его, застёгивая маленький карабин перед своим лицом. — Спасибо тебе, Чимин. Надеюсь, Боги благословят тебя.               — Очень сомневаюсь, — тихо отвечает Чимин, но она уже не слышит, выходя за дверь.               В лавке снова повисает тишина. Чимин заглядывает на часы, но стоит ему увидеть стрелки, сошедшиеся на полудне, как колокольчик над его головой звенит.               Этот колокольчик часто привлекает любопытных: висит под самым потолком, у него нет язычка, и он не соединён ни с чем. Просто болтается над кассой и всё тут. Но даже если он кажется глупостью, сейчас он звонит, и Чимин выходит из-за прилавка, идя в сторону каморки.               На самом деле, лавки медиумов не так просты. В лавке Чимина таится много секретов, один из которых и есть та причина, почему Хосоку закрыт вход в «комнату секретиков».               Чимин подходит к пустой стене, не завешанной талисманами, и касается ладонью знака, выгравированного прямо на гипсокартоне. Линии на секунду вспыхивают светом, прежде чем погаснуть и явить невооруженному взгляду дверь на том месте, где была пустая стена.              Обычная дверь, похожая на чёрный ход или другой выход из каморки. Но за этой дверью отнюдь не просто другая комната.               Чимин дёргает ручку и входит в иное помещение, выполненное в стиле Бидермайер. Просторный большой зал со светлыми стенами и большим количеством естественного света, идущего через высокие окна. Муслиновые шторы зацеплены за крючок рамы, поэтому солнце вовсю гуляло по заведению, отскакивая от всяких безделушек, что украшают массивные деревянные комоды.               Этой стороне лавки лет примерно в девять раз больше, чем Чимину. Говорят, раньше всё тут было серым и каменным, но сейчас это место превратилось в почётное заведение, известное многим. Старая, слегка потёртая временем деревянная мебель придаёт помещению антуража, попадая цветом в тон светлого дерева, из которого сделаны диваны и кресла. Вся мягкая мебель обита терракотовой бархатной тканью, перекликаясь цветами с антикварными украшениями.               Здесь можно долго рассматривать детали, и чем больше смотришь, тем больше найдешь. Множество самоцветных шкатулок, музыкальные коробочки, витрины с посудой и книгами, старые вазы и такие диковинные вещи, как те же Яблоки Гесперид. Они, налитые золотом, стоят прямо посреди стола в расписном блюде, накрытые стеклянным колпаком.               Только вот никто на них не позарится, несмотря на сказки про «вечную молодость». На самом деле, все сведущие знают, какой ценой обойдётся эта вечная молодость.               Или вот этот экспонат в массивном горшке в углу перед шкафом с книгами — дерево Акваттха. Последний его корень, который нашли предки Чимина и сумели выходить, вырастить, чтобы легендарное дерево Будды не только не пропало с лица Земли, но и не попало в плохие руки. Даже такая малая часть великого древа несёт в себе всю его мудрость и просветление, несёт все знания мироздания и ответы на любые вопросы. Оно стоит тут столько лет, а люди принимают его за обычную индийскую Мандару. Хотя высшие служители уже давно думают, что дерева Акваттха не осталось в этой вселенной.              Всё в этой части лавки собиралось годами, нет, веками семьёй Чимина. Редчайшие артефакты, книги в единственных экземплярах, заклинания и ритуалы, которых больше нигде не осталось, буквально легендарные вещи вот так просто стоят у всех на виду. Никто не посмеет войти в лавку без приглашения, потому завистники и воришки могут только смотреть на диковинки с другой стороны стекла.              Чимин приходит сюда каждый раз с чувством, словно заходит впервые. Потому что всё в этой комнате бесценно. Эта лавка — самое настоящее сокровище, которое он старается беречь. Даже ему, с детства живущему во всей этой магической суете, всё ещё трепетно находиться здесь, хотя по всем бумагам это часть его дома. Величие этих стен и этих вещей заставляет его снова и снова понимать, что магия мира безгранична и под ней тысячелетия разных историй. Чимин дышит древностью и питает своё счастье. На него упала большая удача: заниматься наследием, что на него оставили поколения семьи Пак. В руках Чимина знания всего мира, пока его считают медиумом седьмого ранга.              Всем вокруг он известен как Ким Чимин — простой преемник одной из великих семей, где не осталось наследника. Чимин горд собой, потому что заработал репутацию не силой родной фамилии, а информацией, что осталась в его распоряжении. Ведь кого попало не зовут работать с летописной магией при наличии всего лишь седьмого ранга, а Чимина приглашали, как одного из самых просвещённых Хранителей знаний.              Чимина уважают как молодого Хранителя и честного торговца, именно поэтому его лавка одна из самых престижных на магической улице.              Магические улицы не редкость в городах. Среди стран восточной Азии улица имени «Шань» самая крупная и ходовая для торговли и сделок. Все редчайшие артефакты Восточной и части Центральной Азии всегда регистрируются и продаются именно здесь.              Иероглиф «Шань», конечно, расшифровывается как «доброта», улица названа в честь основателя — Лу Юн Шаня, что вёл самую честную и справедливую торговлю. Но уже давно его имя опорочили на этой улице шарлатаны и меркантильные коллекционеры.              Сегодня у Чимина назначена не такая престижная сделка, как когда он передавал на хранение летописцам последнюю уцелевшую книгу Сивилл, но достаточно дорогая.              Чимин — один из немногих Хранителей, у кого остался настоящий филиппинский Агимат. Этот амулет как раз даёт мистические силы своему владельцу, позволяя поднять резерв магии, как минимум, на пару рангов выше. Если постараться и качественно сделать амулет, то он может дать и возможность говорить с животными.              Безусловно, Чимин не продаст такую ценность никогда. Всем известно, что он чрезвычайно редко выставляет на продажу оригинальные артефакты. Чимин делает выгоднее и лучше — он разбирает структуру, по которой сделан артефакт, и делает точно такой же. Звёзды из Агимата давно бродят по торговой улице, чаще всего они нужны семьям, где слабые по силе преемники. Или же силы нет вообще.              За этой целью к нему пожалует Шу Циюль. Мужчина, что был когда-то младшим товарищем для бабушки Чимина, а после её смерти он многим помог Чимину и помогал в обучении. Теперь же сам ходит к своему ученику за помощью и артефактами.              Вот только не повезло мужчине с наследником. У него прелестная дочь, которая всем сердцем любит магические архивы, но ей по наследству не передалось силы. Иметь детей более семья Шу не может, поэтому сейчас, когда встал вопрос обучения дочери, Циюль пришёл к Чимину с просьбой сделать самый сильный Агимат, который только можно.              Безусловно, Чимин работал над ним несколько месяцев, чтобы не было ни одной неточности.              — Тук-тук!              Чимин стоит спиной к двери, когда слышит знакомый голос. Он оборачивается и идёт навстречу гостю, улыбаясь самой широкой улыбкой.              — Я ждал Вас к трём, а Вы, как всегда, на час раньше, — Чимин указывает на два кресла у стены. — Присядем?              — Конечно, не сразу же вот так к делу.              Чимин присаживается первый и двигает на середину круглого столика узорчатую шкатулку.              — Дело уже ждёт своей минуты, — он открывает крышку, пальцами поддев защёлки. — Вот, как Вы и просили, самый лучший.              Четырёхконечная серебряная звезда, достаточно большая, чтобы вместить на лучах древние письмена, но аккуратная, чтобы юная леди могла носить звезду на шее каждый день. В середине звезды закреплён огранённый вручную Чимином красный алмаз. Гнездо для него Чимин выточит так, чтобы раскрыть полное сияние камня в солнечных лучах.              — А ты времени зря не терял, — Циюль достаёт шёлковый платок из кармана своей куртки, прежде чем взять Агамат в руки, аккуратно покрутив вещь перед лицом. — От оригинала не отличить, один в один. Это потрясающе, Чимин.              — Я учился этому у Вас, наставник Шу.              Циюль театрально морщится, кладя амулет на место.              — Ой, я тебе уже давно не наставник. Ты сам меня уже наставлять можешь.              — Неправда, — мягко отрицает Чимин. — Мне до Вас ещё расти лет тридцать, как будто Вы не знаете.              — Мальчик мой, я за тобой уже не поспеваю жить, не то, что колдовать, — он разразился добрым смехом и закрыл шкатулку, отодвигая её чуть в сторону. — Я заплачу тебе столько, сколько ты заслужил.              Не намереваясь спорить, Чимин только кивает и слушает, как Циюль нахваливает свою дочь. Видимо, та действительно очень старательна, раз, будучи обычным человеком, идёт учиться работать в архивах. Но, говорят, она больше пошла в мать — скромна и молчалива. От Циюля у неё лишь магический склад ума и ей совсем не передалась та болтливость, которой так страдает глава семьи Шу.              — За эти годы я видел Вашу дочь всего раз, но я уверен, что после Вас буду принимать её в своей лавке. Надеюсь, ей повезёт застать лучшие времена магических летописей, — говорит Чимин, но после этих слов Циюль вдруг задумался, его беззаботность испарилась.              Такое случается, когда тот вспоминает дела рабочие.              — Чимин, а ты в курсе того, что говорят на верхах? — спрашивает он.              — Я слышал слухи, что колокола звонили, не более, — Чимин держится максимально нейтральным, потому что видит, что Циюль пристально наблюдает за ним. — Мне не ведают, что происходит выше нашего Верховного совета.              — Колокола не звонили, пробил Чёрный чугун, — в голосе Циюля не осталось смешков. — Потому что на Земле снова встретились связанные кровью.              Чимин не подаёт вида, но внутри него неистово холодеет сердце. Чёрный чугун— самый древний из колоколов, он отдалён от остальных и его место в башне на окраинах улицы Шань. Этот колокол — предвестник мировых бед и всадников смерти, последний раз он звонил столетия назад, во время последней алой нити, его звоном Боги предупреждают людей об опасности перед визитом своего посланника.              Если он зазвонил сейчас, значит, Боги уже в курсе, но пока не начали поиски. Состраивая убедительное удивление, Чимин открывает глаза так широко, как может, но знает, что в этих глазах читается только страх. И Циюль, надеется Чимин, примет его за ужас перед таким жутким проклятием, нежели увидит в этом причастность Чимина.              — И что они намереваются делать теперь, когда мост между нашими мирами разрушен? — Чимин решает невзначай интересоваться некоторыми вещами, чтобы потом использовать информацию в свою пользу. — Теперь они не могут просто спуститься, как в былые времена, и искать проклятых.              В прошлом, когда люди почитали Богов, те часто бывали в материальном пространстве, бродили, игрались с людьми, когда становилось скучно сидеть в своих покоях на небесах. Но теперь, когда Боги забыли о людях на многие века, такой возможности — послать армию или прийти самим — у них нет. Боги и разрушили мост между своим миром и миром людей, когда те перестали прислушиваться к божественным советам              Циюль жмёт плечами, вздыхая.              — Будут собирать сведения и искать через мелкие сошки, даже от духов принимают информацию. Просто даже если они найдут этих ребят, попросту ничего не смогут сделать.              Чимин хмурится, недоумевая.              — В каком смысле?              — Убить их они не могут, это противоречит их же законам, просить других убить тоже не имеют права, эта кровь всё равно пойдет им на руки, и порвать им связь они тоже не могут.              — Как это не могут? Когда была Чума, они просто спустились, порезали нить, забрали невинную душу и смотались с концами.              Последний раз алые нити между людьми были в 1303 году, и это привело к тому, что бубонная Чума выкосила половину Центральной Азии. В те годы Боги спустились на Землю последний раз, лишили влюблённых связи и забрали душу девушки, чтобы наверняка эти двое не смогли друг друга найти. Причём Боги своими руками не могут порвать нити между людьми — это грех. Они вынудили девушку собственными руками лишить себя этой связи.              Обманули. И это не грех для них. Вот так просто. Чимин, по правде, не знал раньше и не знает сейчас, как бы он поступил на месте Богов. Они сделали это, чтобы спасти материальный мир, но убили две жизни. Это должно выглядеть правильным, но Чимину всегда казалось несправедливым.               Когда дело касается баланса в мире, здесь никогда нет справедливости.              — Артефакт… — Циюль оглядывается по сторонам, словно кто-то кроме них есть в лавке, после чего наклоняется вперёд, говорит таким шёпотом, что Чимину кажется, будто он ослышался. — Он был утерян.              — Он был что?!              — Тихо ты, орёшь как оглашённый! — осадил его Циюль, и Чимин вытягивается по струнке, больше наклоняясь вперёд, чтобы не пропустить ни слова. — После битвы Сэкигахара его украли прямо из-под носа у Хранителей. Говорят, кто-то из бывших Хранителей и украл.              — Но зачем ему это?              — Сидели бы все молча четыреста лет, если бы знали, зачем ему это? Давно бы уже отловили вора, — Циюль откидывается на спинку своего кресла, устало потирая переносицу. — Но от него и след простыл. Конечно, его до сих пор ищут, но уже столько времени прошло. Боятся, что он помер, а артефакт болтается по миру.              — Это… — Чимин едва ли выдает своё ликование, скрывая его ошеломлением. — Просто ужасно. Я постараюсь тихо разведать среди своих источников об артефактах первого класса и сообщу Вам, если что-нибудь найдётся              — Я не сомневаюсь в тебе, Чимин, и всё же прошу тебя быть осторожным. Ты сильный медиум, но будь настороже, времена начинаются неспокойные. Не вляпайся в беду, ладно?              Чимину остаётся кивнуть. Кивнуть и выглядеть обеспокоенным, когда его переполняет радость. У него был план на артефакт, вытягивающий энергию, но если где-то на Земле есть божественный предмет, способный рвать связь, это наилучший исход. Чего бы Чимину это ни стоило, он должен его найти.              Циюль отдаёт Чимину сумку магического золота и банковский чек. Обычный мирской чек, потому что в смертной жизни тоже что-то кушать хочется.              — Наставник Шу, а как выглядит артефакт?              Уже стоя на пороге, Циюль оборачивается, замирая. Он достаёт из кармана блокнот и ручку, что-то царапает на бумаге, после выдёргивает листок и протягивает Чимину сложенным вдвое.              — До встречи, Чимин.              Мужчина уходит, а Чимин остаётся с клочком бумаги в руке. Он разворачивает листочек, где чёрной ручкой выведено:              «Ножницы Ананке»              — Забавно, — произносит Чимин. Именно ножницами греческой богини неизбежности режут связь, чтобы избежать судьбы.              Закрывая лавку изнутри, Чимин решает сегодня сюда не возвращаться, потому проверяет все защитные предметы и руны, прежде чем оглянуться последний раз. Он согласно кивает сам себе и дёргает ручку двери, не замечая у дальней стены тихий камертонный звон, от которого по воде в Чаше Прозрения идут слабые круги, словно в неё капают капли дождя. Или чьи-то слезы.              Чаша Прозрения иногда показывает куски будущего. Когда она плачет, никто не хочет в неё смотреть.               Чимин выходит в каморку, и стоит двери за ним исчезнуть, как Чимин подпрыгивает на месте от неожиданного хлопка дерева о стену.              — Чимин, чёрт тебя дери, ты чего не отзываешься? — голосит Хосок, ворвавшись в каморку, едва не выбив дверь. Ещё один такой «заход», и Чимин натуральным блондином станет.              — Я же велел сюда не…              — Помню я, твоё личное пространство, секретики семьи, все дела, — отмахивается от него Хосок, но покорно делает шаг за порог каморки, позволяя Чимину выдохнуть с облегчением и точно так же выйти. — Ты не отзывался, пришлось принять меры. Вдруг, тебе тут камень на голову упал?              — Пока что на мою голову упал только ты, хён, — устало тянет Чимин, чуть не попался. — Почему ты здесь? Разве это не время для вашей встречи с Юнги?              — Это именно оно, но, тем не менее, я тут. Буду сидеть с тобой, потому что вся вселенная взъелась против одного человека!              Делая выводы из покрасневшей взбалмошной ауры Хосока, Чимин понимает, что хён зол. Не только зол, но и явно чем-то сильно обеспокоен. Хосок нервный, раздражённый. Обычно, Хосок болтлив и импульсивен, но сегодня он дёрганный настолько, что аж повышает голос на Чимина. Это очень большая редкость.              Но Чимин не злится, даже если это неприятно. Дело даже не в словах, Чимина больше воротит от ощущений. С Хосоком у Чимина особенно сильная эмпатия, и когда тот просто находится рядом в таком расположении духа, это начинает нагнетать.              Чимину остаётся взять мяту и ромашку, которые так любит Хосок, и вновь принести заварник, пока хён бухтит и причитает.              — Не думаю, что вселенная против тебя, просто день такой, — пытается поддержать Чимин, но, право слово, лучше бы молчал.              — Я-то тут причём? Это не против меня вселенная, она прицепилась к невинному очаровательному ребёнку, — Хосок достаёт тетрадь с записями и заметками, пока Чимин терпеливо ждёт кипячения термопота.              — Хён…              — Вот представь, что на тебя в один момент начали лить дерьмом со всех сторон, а когда ты пытаешься говорить правду, её переворачивают как нравится. Тебя никто не слушает, и тебе никто не верит настолько, что даже на улицу не выйти — сожрут сразу! Потому что люди слушать не умеют…              — Хён, — Чимин привлекает его внимание тихим стуком залитого заварника о стол, и Хосок, наконец, смотрит на Чимина. — Ты тоже сейчас меня не слушаешь. Дашь мне сказать?              Тон у Чимина размеренный и спокойный — всегда такой, когда нужно держать себя в руках. Чимин начинает вести себя особенно трепетно и по-доброму с людьми, когда те злятся или раздражаются, потому что это лучшее ведро воды для их огня. Особенно для Хосока, который осознаёт своё поведение и наполняется болотным зелёным к общей грязной палитре красок в ауре — стало стыдно.              — Чёрт, прости меня, просто я так зол, Чимин, я не хотел срываться на тебе, — он устало прячет лицо в ладонях, вымотанный событиями дня, и выглядывает через щели меж пальцами. — Ты не злишься? Конечно, ты не злишься, ты никогда не злишься, ты слишком лояльный ко мне. Можешь высказаться, если хочешь, я заслужил.              — Ты не заслужил, — мягко улыбается Чимин, качая головой. — Но ты прав, я очень лояльный. Поэтому я сделаю вид, что ты только что зашёл, поздоровался и сел за стол.              В глазах у Хосока благодарность и сожаление, он кивает, тихо говоря «спасибо», и утыкается носом в кружку, словно собираясь с мыслями.              — Всё-таки люблю я твои травки, — говорит он, чтобы немного разбавить атмосферу. — Не знаю, какие ноотропы ты туда подсыпаешь, но всегда срабатывает.              — Я не раскрою тебе свой секрет, пока ты не станешь зависимым настолько, чтобы продавать их тебе, — подыгрывает ему Чимин, но решает, что тянуть резину они не будут. — Хён, чем ты расстроен?              — Большой несправедливостью, — произносит тихо Хосок, но Чимин ждёт терпеливо, пока тот соберётся с мыслями и продолжит. — Это всё Чонгук.              Что-то осталось в памяти Чимина из дней недельной давности, когда Юнги говорил о том, что у Чонгука скандалы со СМИ.              — У него всё ещё проблемы?              — Они у него не заканчивались! — Хосок натыкается на выжидающий взгляд и начинает пояснять: — Он ещё тогда вляпался в скандал с девушкой из женской группы другого агентства. Он уже так популярен из-за своей внешности и голоса, поэтому стоило ему разок оступиться, и все на него накинулись. Но это такая мутная история! В сеть всплыла фотография, где он целуется с этой айдолкой, хотя он сам утверждает, что вообще не помнит такого. На фото плохо видно, но это абсолютно точно очень похоже на Чонгука и ту девушку, но он клянётся, — Хосок делает особый акцент на этом слове, — что не целовал её и не знаком лично.              — Как же тогда получилось это фото? — не понимает Чимин, прокручивая в голове сотни несостыковок в этой истории.              — Да если бы мы знали! Но ему никто не верит, и все в агентстве гоняют его, как шкодливого щенка. Он так расстроен и подавлен, весь день сидит закрытый либо в студии, либо в общежитии, потому что на улицу ему путь заказан. Я боюсь, что его официальный дебют отменят. Они с группой готовы, им уже даты назначили, но, если так пойдёт, Чонгука могут выкинуть из группы и отправить дальше барахтаться в сольном плаванье. Все его мечты пойдут в помойку.              История грустная, но что-то в ней не вяжется. Все слова Чонгука звучат нелепо, учитывая доказательства, но Чимин не может судить, потому что всё ещё не знаком с Чонгуком в отличие от Хосока. Чимин только на словах знает, что Чонгук добрый и отзывчивый малый, иногда игривый и шебутной. Слишком ребёнок, как пару раз выражался Юнги.              Чимин не должен этого говорить, но собирается сказать.              — Может, попробовать мне с ним познакомиться и поговорить?              Да, Чимину жаль парня. Хосок не стал бы дружить так тесно с плохим человеком, а спокойствие хёна для Чимина очень важно. Не то чтобы Чимин собирается лезть в этот скандал и вершить так правосудие, он просто хочет узнать правду и, возможно, немного помочь её раскрыть.              — Думаешь, это поможет? — неуверенно интересуется Хосок. — Сможешь его разговорить?              — Я ведь хорошо влияю на людей. Потому что я милый, — Хосок беззлобно усмехается, и Чимин улыбается ему в ответ. — Ты сам так говорил, хён, теперь не смей забирать слова назад, я уже поверил в них.              — Даже мысли не было! — восклицает Хосок, театрально хватаясь за сердце.              Время на часах подходит к четырём. Чимин кивает на них Хосоку:              — Так я собираюсь?              — Ты хочешь взять с собой свои штучки? — Чимин смотрит на него скептически, и Хосок тут же добавляет: — Вообще, знаешь, возьми. Ты иногда сказанёшь, а потом так и случается. Может, чего хорошего там нашаманишь.              — Кхем.              — Наколдуешь, — исправляется Хосок, но Чимин вновь кашляет в ладонь. — На… не знаю, в общем, ты понял меня.              Ради всеобщего спокойствия — так Чимин оправдывается перед собой, когда собирает некоторые вещи, которые ему нужны. Он решает не тащить с собой весь «набор юного медиума», а просто берёт некоторые травы для чая, опираясь на свою интуицию, что Чонгуку больше подойдёт. Скорее всего после того, как он воочию посмотрит на Чонгука и разберётся, как ему помочь, он вернётся к младшему снова. Лишь бы не стало ещё хуже за время «расследования».              Пока Хосок копается в телефоне и ждёт его у дверей, Чимин открывает витрину и поднимает один пласт, открывая ещё одно дно. Он рассматривает кольца и браслеты и останавливает свой выбор на браслетах.              Порча и сглаз — дело щепетильное, даже если для Чимина уже давно несложное. Забавно, что люди принимают это за одно понятие. «Порча» подразумевает собой непосредственно магическое влияние, а «сглазу» люди подвергаются каждый день. Это постороннее влияние злых языков, которому сейчас и подвергается Чонгук, а здесь главное — правильно подобрать камень, энергетика которого не сделает всё ещё хуже.              — Хён, — зовёт Чимин, и Хосок отрывается от экрана, оборачиваясь. — Дай мне свой телефон на пару минут.              — Телефон? — переспрашивает Хосок, но подходит и спокойно отдаёт аппарат Чимину. — Для чего тебе?              Чимин не отвечает, заходя в галерею и сразу же находя нужную папку. Хосок раскидывает все фотографии по альбомам, поэтому альбом с Чонгуком найти было несложно — один из последних. Пару секунд Чимин всматривается в фотографию и сканирует лицо Чонгука, что со стороны выглядит достаточно загадочно, чтобы Хосок заглянул в телефон и с сомнением посмотрел на Чимина.              — Спасибо, — Чимин возвращает ему телефон, пропуская мимо ушей ласковое «чудик».              В карман сумки он убирает браслет с чёрным ониксом. У Чимина есть ощущение, что этот камень — именно то, что нужно Чонгуку.       

7.2

      Никогда до этого Чимин не бывал в таких грандиозных компаниях. Само здание выглядит таким величественным, большим. На входе стоит охрана и пропускает их только потому, что у Хосока есть карточка. Это даже не просто высотка, это целый комплекс, ведь у BagHet Enterteiment вместе с офисами и студиями здесь же главное общежитие и залы для репетиций. Им стоит отдельную карту сделать или приложение навигации, потому что Чимин быстрее выход из лабиринта Минотавра найдёт, чем из этой компании.              — Он сейчас работает? — интересуется Чимин, рассматривая постеры артистов на стенах.              — Не то чтобы… скорее не хочет быть в общежитии. Ему стыдно перед согруппниками, поэтому он торчит в одной из студий Юнги, — Хосоку на телефон приходит уведомление, и он недовольно цыкает. — Я отойду ненадолго. Можешь либо пойти прямо до лифта, повернуть направо и зайти в студию «317», а можешь постоять тут и подождать меня.              — Иди, я разберусь, — успокаивает его Чимин, но они оба знают, что топографический кретинизм у Чимина развит вдвое лучше, чем интуиция.              — Ага, разберись, но, если уйдешь не туда, просто замри и жди сотрудников, чтобы показали путь. Удачи! — Хосок хлопает Чимина по плечу, прежде чем уйти к лестнице, по которой они поднялись.              Оставшись в одиночестве, Чимин ещё немного рассматривает красивые фотографии знаменитостей, прежде чем неторопливо пойти дальше по коридору. Тут такая смешанная атмосфера. Что-то тяжёлое тесно переплетено с лёгким кусочком щекочущего чувства. Должно быть, каждый день здесь протекает бесчисленное количество как радости, так и разочарования              Чимин никогда не был трейни, но наслышан, что это сложно. Он был знаком с некоторыми трейни и часто видит их на улице. Иногда их очень жаль — не все выдерживают такое испытание на прочность, как упорный путь к своей мечте. Был один запоминающийся случай, после которого Чимин старается больше никогда не лезть в людей глубоко, чтобы увидеть их возможное будущее.              Когда-то он считал, что будущее людей интересное и знать его очень здорово. Однако Чимину оказалось совсем не здорово, когда близкий одноклассник в средней школе, что стажировался тогда уже два года, точно так же лелеял мечту быть артистом. Чимин коснулся его, чтобы увидеть будущее, но увидел самое ужасное, куда человека может привести его жизненная дорога. Провал, наклонная белая дорожка и совсем глупая смерть в подворотне.              Даже если это лишь один из вариантов, лучше не знать будущего. Или, по крайней мере, не совать в него свой нос, пока об этом не просят. Что Чимин усвоил за свои года, так это не интересоваться людьми ради любопытства. За каждым человеком своя история, и, порой, знание этих историй потом очень сложно нести в себе.              «Прошлое уже пройдено, а будущее может оказаться беспощадным, поэтому лучше сосредоточься на настоящем — оно фундамент того, какое будущее ты построишь.»              Много дельного бабушка сказала в своё время и сейчас наверняка бы не одобрила, что Чимин в двадцать четыре резко вернулся в свои пятнадцать и снова идёт совать свой нос в чужую жизнь.              — Дамблдор, ты ли это?              Чимин оборачивается, потому что кроме него в коридоре никого нет, и почему-то совсем не удивляется, что именно Юнги вырос за его спиной.              Ну в этот раз хотя бы не «Поттер», как называли некоторые. Идём по карьерной лестнице вверх.              — Достаточно неуважительно ты ко мне относишься, магл, — отвечает Чимин, сразу отмечая для себя, что Юнги выглядит не лучше Хосока в своём душевном состоянии. — И мы можем хоть раз нормально поздороваться без вот этого всего?              — Неужели обиделся? — наигранно спрашивает Юнги, и Чимин испускает тяжелый вздох в его сторону, продолжая медленно шагать вперёд.              — Не обиделся, просто не думаю, что ты в настроении для шуток, — говорит Чимин, упорно двигаясь в сторону лифта, виднеющегося в конце коридора.              Юнги поравнялся с ним, пристраиваясь рядом, их нить снова отчётливо видна, и Чимин уже начинает к ней привыкать, словно она — часть его простой жизни, хотя должна наводить ужас.              Но Юнги этой связи не видно, и он просто продолжает говорить:              — Есть такое, настроение — дерьмо полнейшее.              — Тоже переживаешь за Чонгука?              — Я сделал всё, что мог, но не в моих силах защитить его от всех выше меня стоящих, — в голосе Юнги отчётливо слышно сожаление на фоне отчаянной злости, от этого тяжелеет на сердце у самого Чимина. — Ты здесь, чтобы зайти к нему? Не лучшее время для знакомства.              — А, по-моему, отличное. Ему не помешают свежие люди, не всё же на тебя одного любоваться, — поддевает его Чимин. — Весь день на твою кислую мину смотреть, я бы свихнулся.              — По крайней мере я говорю о чём-то реальном, а не рассказываю сказки.              Чимин кривится, фыркая:              — Ой, не заводи эту шарманку снова.              — Ты первый начал, — парирует Юнги, и некоторое время они идут молча, пока Юнги не тормозит его, положив руку на плечо. — Но я хотел сказать, что благодарен тебе. Если ты сможешь хотя бы немного его развеселить, я буду признателен настолько, что весь день не буду шутить про твою выдуманную магию.              — Ты про неё уже шутишь.              — В каждой шутке есть доля правды.              — Иди вон, ты испортил момент, — наигранно говорит Чимин и собирается идти дальше, но Юнги указывает ему на дверь перед ними.              — Я-то пойду, но дверь тебе нужна вот эта, — Юнги слегка похлопывает его по плечу, за которое держал, прежде чем отпустить и пойти дальше. — До встречи.              — До встречи, — шепчет ему вслед Чимин и сам не понимает, говорит он это с печалью или с предвкушением.              Это так плохо, что он смотрит вслед исчезающей нити, что тянется за Юнги, и хочет пойти следом. Чимин силой мысли даёт себе хорошую ментальную оплеуху, поворачиваясь к двери. У него другая задача.              Уже на пороге чувствуется угнетение, неприятное давление, даже открывать эту дверь не хочется. Чимин берёт себя в руки, отгораживая себя от этого негатива, и стучит три раза в дверь, прежде чем приложить ключ к сканеру.              Студия небольшая, тут есть диван и столик, на стенах квадраты звукоизолирующего поролона, а перед дальней стеной стоит «п»-образный стол, на котором гнездится много разного оборудования. Чимин бегло оглядывает клавиатуры, тачпады и прочие коробки с крутилками, прежде чем поворачивается кресло за центральным столом.              — Ты кто? — сразу же накидывается Чонгук. — Вам же сказали не приближаться, или хотите судебный запрет?! Уходите, пока менеджер не позвонил в ваше издательство!              — Тише, грозный парень, я не журналист, — медленно проговаривает Чимин, ни на йоту не повышая голоса, чтобы вновь осадить чужой пыл спокойствием. — Меня зовут Чимин. Я друг Хосока.              Это срабатывает, Чонгук меняется в лице и делается виноватым, опуская глаза.              — Чимин-хён, я… прости за грубость, это было неспециально, просто журналисты…              — Не извиняйся, я понимаю, они уже выпили из тебя всю душу, всё в порядке.              Чимин улыбается своей самой доброй улыбкой, ему так жаль этого ребёнка. Не нужно быть медиумом и видеть его зачерневшую ауру, чтобы понять, как он измотан и подавлен. На фоне чёрной толстовки Чонгук кажется ещё бледнее, под глазами залегли серые тени, и, если сравнивать с фотографиями Хосока, он выглядит похудевшим. Чимин смаргивает своё магическое зрение, делаясь самым обычным человеком, потому что тут не нужен медиум. Здесь просто нужен простой смертный человек, умеющий подбирать слова.              — Спасибо, — тихо говорит Чонгук, переминая в руках рукава толстовки. — За то, что не злишься, ты ведь пришёл к Хосок-хёну? Или тебе нужен Юнги-хён?              — Боже упаси, — наигранно крестится Чимин, ставя свою сумку на диван. — Не прокляни Судьба его видеть чаще, чем на встречах с Хосоком.              Чонгук слабо смеётся, и глаза его делаются чуть более живыми и блестящими, от этого у Чимина радостно воет сердце: рассмешил-таки парня, с первых секунд встречи.              — Тогда зачем ты здесь? — просмеявшись, спрашивает Чонгук, глядя, как Чимин достаёт из сумки пакетик с травами и идёт к столику с кружками.              Залив кипятком плавающие листья в кружках, Чимин идёт обратно, поставив на кофейный столик свою ношу.              — Чтобы познакомиться с тобой, — Чимин присаживается на диван, упираясь локтями в колени. — Может, это не самое лучшее время, но мне показалось, что тебе не будет лишним увидеть кого-то, кроме этих двоих, они тебя уже, наверное, замучили.              Громко хмыкнув, Чонгук, на радость Чимину, берёт дымящуюся кружку в руки:              — Это точно, они слишком сильно переживают, — говорит он, начиная дуть на поверхность жидкости, чтобы та быстрее остыла. — И их тут не двое, а четверо. Ещё есть Намджун-хён, но страшнее всех Сокджин-хён. Слава Богу, что он сейчас слишком занят промоушеном, чтобы сидеть со мной весь день и кормить с ложечки.              — Я не знаком с ними, но это звучит очень заботливо.              — Звучит «заботливо»? Никогда не слышал, чтобы так кто-то выражался, — замечает Чонгук, и Чимин видит, что тот становится в этом разговоре расслабленным. — Ты немного странный.              — А ты немного грубый, малыш, будь осторожен. Вдруг подмешаю тебе чего от обиды.              — Я уверен, что не подмешаешь.              — Почему же?              Ненадолго Чонгук замолкает, задумываясь. Решает, может ли говорить то, что хочет сказать.              — Ты ведь медиум, хён? Именно тот друг Хосока, о котором мне говорили?              — Ну, прежде всего я просто человек и обычный студент. Рад, что тебе рассказывали. Надеюсь, что-то хорошее?              Чонгук жмёт плечами, отводя взгляд в потолок.              — Юнги-хён говорит, что ты шарлатан.              Смешок вырывается сам собой, и Чимин закатывает глаза.              — А твой Юнги-хён — сноб и грубиян, но я, по крайней мере, говорю ему об этом в лицо.              — Ещё хён говорит, что ты хороший, милый и очень добрый. И что это однажды может сыграть тебе не на руку.              Это звучит, как звонкая отрезвляющая пощечина, от которой Чимин на пару секунд теряет самообладание и замолкает. Юнги не похож на человека, который мог сказать такое о Чимине, но в сердце закрадывается едва уловимое чувство, греющее и опасное, от которого очень хочется улыбнуться.              Но Чимин не улыбается, потому что не принимает эту эмоцию. Она не его. Она чужая, из прошлого.              — Может, он в чём-то и прав, — отзывается, наконец, Чимин, словив на себе очень пристальный взгляд Чонгука.              — Во всём, я думаю, — скованно говорит Чонгук. — Ты действительно такой. — Чонгук поднимает глаза от пола и смотрит прямо на Чимина, отодвигая смешки в сторону. — Зачем ты здесь на самом деле, Чимин-хён? Пожалеть меня?              Чимину понадобилось десять секунд, чтобы обдумать свой приход сюда ещё раз. Он прокручивает в голове короткий разговор и свои собственные ощущения от этой встречи, только после этого решаясь ответить.              — Да, изначально я думал, что иду сюда, потому что мне тебя жаль, — честно говорит он, наблюдая, как Чонгука задевают эти слова, но он слушает, зная, что это не конец предложения. — Но сейчас думаю иначе. Я здесь, потому что не хочу видеть, как мои близкие чем-то расстроены. Я здесь, потому что все вокруг меня переживают за трейни, которого я в глаза не видел, и потому что хотел понять, из-за какой несправедливости все переполошились. Но теперь я понимаю.              — Понимаешь, что?.. — начинает за него Чонгук, но Чимин и без его помощи бы продолжил.              — Что очень тяжело бездействовать, когда гаснет солнце, — говорит Чимин, и Чонгук, желавший что-то добавить, вдруг закрывает рот, растерявшись. — У меня есть очень дорогой мне человек, который однажды был в таком же положении, и я помню это слишком хорошо. Никто не заслуживает осуждения суда без следствия, никто не заслуживает быть неуслышанным, когда есть что сказать. Я не мог остаться в стороне, когда люди хотят затушить чью-то самую яркую звезду. Ты, Чонгук, — чьё-то солнце, без которого жить не могут, поэтому я здесь. Чтобы сказать тебе, что ты не один, даже если думаешь, что всё против тебя.              Он не отвечает, и Чимин видит, что сорвал больную корку на свежей ране. В тишине студии слышно, как Чонгук проглатывает подступающие к горлу эмоции и старается держать себя в руках. Чимин немного наклоняется вперёд, опираясь рукой на ручку кресла, в котором сидит младший.              — Я верю тебе, Чонгук, — говорит Чимин, глядя ему прямо в глаза. — Мы верим тебе и каждому твоему слову, только не закрывайся в себе. Не молчи, хорошо?              Чимину думается, что Чонгук, и правда, рискует расплакаться, но потом наверняка ему будет неловко — Чимин ведь новый человек в его жизни. Поэтому Чимин поднимается с места, берёт две пустые кружки с одной только заваркой и идёт к столику заварить свежего чая. Он говорит разную чушь, рассказывая о Хосоке и о некоторых перепалках с Юнги, но они оба знают, что этот бессвязный разговор затеян, чтобы позволить Чонгуку пролить пару скупых слез и не сорваться.              Чимин понимает, как трудно, когда тебе не верят и зовут лжецом. Всю свою жизнь он «жулик» и «шарлатан», даже если никогда не кичился тем, что он медиум. Сколько бы он ни повторял, что он обычный человек, все только смеялись и тыкали пальцем. Чимин понимает эту боль, и как трудно быть самостоятельным и всё переживать самому.              Сейчас Чимин уже знает, что никогда нельзя умалчивать от близких свою боль, и считает правильным донести это до Чонгука. Даже если всей правды сказать нельзя, совсем немного её приоткрыть и просто показать, что ситуация тебя разрушает, уже даёт право на моральную поддержку со стороны.              Слыша, что младший успокоился и снова в строю, Чимин прекращает делать вид, что на заварку чая у него ушло долгих десять минут, и возвращается обратно на своё насиженное место, начиная шариться в сумке.              — Кстати, я хотел бы кое-что тебе подарить.              — Что-то волшебное?              Чимин бы съязвил, но Чонгук, кажется, не издевается, а действительно просто интересуется.              — Ну, скорее просто красивое, — Чимин достаёт из внутреннего кармана браслет, расщёлкивая карабин, чтобы показать во всей красе каждый переливающийся чёрный камень в серебряной оборке. — Я делаю их сам, поэтому, надеюсь, ты будешь его беречь и хотя бы иногда носить. Будем считать, это в честь знакомства.              — Ты его прямо руками сделал? — ошарашенно восклицает Чонгук.              — Ну не ногами же, — Чимин смеётся, люди иногда так смешно реагируют на его рукоделия.              — Это очень круто, конечно, я буду носить, вот Юнги-хён обзавидуется, — радуется Чонгук, но, замечая немой вопрос Чимина, поясняет. — Он, когда был в твоём магазине, увидел какое-то чёрное кольцо, но его гордость никогда не позволит сказать, что он хочет у тебя что-то купить.              — Кольцо, значит, — Чимин понимает, о каком кольце речь, только вот оно не на витрине лежит, а надето на его пальце даже сейчас. Оно приглянулось Юнги?              — Думаешь отдать?              — Думаю подразнить, но, если хорошо будет себя вести, может и отдам.              — А это что?              Чимин выходит из раздумий, когда Чонгук открывает шкатулку с иглами для акупунктуры. Те стерильно запакованы, Чимин специально покупает корпоральные с винтовыми ручками — они самые удобные в использовании вне дома.              — Иглы для акупунктуры, — Чимин видит непонимание в глазах напротив. — Для иглоукалывания.              — Ты умеешь делать иглоукалывание? У тебя есть лицензия?              — Есть, — добродушно улыбается Чимин. — Хочешь попробовать?              — А это не больно?              Коробочка кочует из рук Чонгука обратно к Чимину, и тот достает из неё одну иглу.              — Спорим, если я сейчас всажу её тебе в лоб, ты даже не почувствуешь?      

7.3

             Ближе к вечеру Чимин покидает студию, оставляя Чонгука развлекать себя в компьютерных играх и программах для сведения. Они обменялись номерами на всякий случай, и Чимин с чувством радости и облегчения идёт по коридорам, чтобы, наконец, оказаться дома.              Вот только путь домой он даже начать не может, потому что чёрт разбери, где вообще выход — все коридоры и двери словно одинаковые.              — Хосок говорил спросить кого-нибудь из сотрудников… — Чимин оглядывается на предмет движения или голосов, замечая тень на другом ответвлении коридора. — Прошу прощения, подождите!              Девушка всего на секунду тормозит, чтобы обернуться и смирить Чимина холодным, безразличным взглядом и тут же шагнуть дальше, едва ли показав лицо. На её щеке царапина?              Срываясь с места, Чимин добегает до угла и останавливается, не видя в коридоре ничего, кроме дверей и фотографий. Девушки как будто бы и не было, но есть ощущение. Такой дурной смрад, вынуждающий Чимина снова снять ограничение со зрения, чтобы убедиться в своей правоте.              Остатки миазмов чёрным песком витают в воздухе, заплетаясь по светлым коридорам в витиеватые цепи. Чимин оглядывается и видит, что все развилки коридора охвачены этими дорожками, даже при желании он не найдет оставившего эти следы. По крайней мере, не имея на руках предмета, к которому нечисть привязалась.              Скорее всего, это призрак. Энергетика вокруг именно призрачная, но достаточно сильная, видимо, кто-то очень хорошо пропитался ненавистью, раз оставляет за собой такой послед.              Чимин смотрит на это последний раз и ограничивает себя вновь, шумно выдохнув. Это не его дело, если он за каждым привидением бегать будет, с ног собьётся, пока всех изгонит. Он разворачивается и идёт туда, откуда пришёл, чтобы вновь попытать счастье и попасть-таки домой.              — Ты всё ещё тут бродишь?              — Потерялся в вашем лабиринте искусства, а карты здесь не предусмотрено, — отвечает Чимин и идёт дальше, заранее зная, кто опять за его спиной.              Юнги, видимо, ещё не уходил домой: одет в ту же одежду, выглядит так же заносчиво, но немного более устало — работа измотала.              — Потерялся, значит, — задумчиво тянет Юнги, но снова пристраивается рядом, беря Чимина за локоть, чтобы развернуть на развилке вправо и отпустить. — Тогда пойдём, так уж и быть. Я-то надеялся, что ты силой мысли найдёшь выход.              Одна идея проскальзывает у Чимина в голове, и он почему-то решает, что не так уж и плохо использовать это. На войне ведь все средства хороши?              — Говорят, ты говоришь обо мне за спиной, — начинает Чимин, и Юнги не замечает ухмылки в его голосе, продолжая идти и строить на лице безразличние.              — Чонгук сказал? Да я тебе и в лицо говорю, что ты шарлатан.              — Но что я милый и хороший ты мне в лицо не говоришь.              Вот оно, именно то выражение лица, которое хотел Чимин — растерянность. Маска безразличия треснула, когда у Юнги удивлённо расширились глаза, он даже немного запинается о свою ногу. Чимин хихикает, привычно закрывая рот ладонью, пока Юнги собирает по частям своё самообладание, раздражённо цокая.              — Чёртов мелкий, язык без костей.              — Да ладно тебе, — Чимин впервые позволяет себе слегка задеть его плечо, успокаивая. — Не всё же кнутом меня бить, можно и пряник дать. К тому же, я милый, ты не можешь отрицать.              Юнги отводит взгляд, задумываясь, и Чимин сам едва не запинается о собственные ноги, когда слышит:              — Может и не могу, — говорит он, и Чимин клянется, что видит смущение в его бегающих глазах, но Юнги тут же добавляет: — Однако чаще ты вредный, это всё перекрывает.              — Это я вредный?! — Чимин натурально оскорблён, он шумно выдыхает, пока пытается подобрать слова. — Вот уж кто бы говорил. Сам бухтишь как дед при любой встрече, хоть бы раз просто поздоровался без лишних слов. Неужели у тебя язык отвалится, если денёк мы проживем без этого? Кстати! — вспоминает Чимин, воодушевляясь ещё больше. — Ты обещал, что, если я рассмешу Чонгука, весь день не будет никаких шуток.              — Меня там не было, я не знаю, рассмешил ли ты мелкого, — Юнги упрямится, но всё же он человек, который держит слово, Чимин уверен, что тот просто для виду выделывается.              — Тогда иди и убедись. Надеюсь, ты не нарушишь своё обещание.               Чимин жестом останавливает его, когда они доходят до холла и поста охраны. Дальше Чимин пойдёт один, чтобы не привлекать их светящейся лентой лишнего внимания.              — До встречи, — говорит напоследок Чимин.              Только позже в автобусе понимает, что не сказал «Пока».              Он сказал «До встречи», потому что надеется на неё. Надеется ещё увидеться и поговорить без шуток и стёба друг над другом, просто о чём-то мирском и обычном. Чимин готов взвыть от безысходности — проигрывает какой-то нитке, навязывающей ему несуществующие чувства. Чимин надеется просто прийти домой и отдохнуть.              Однако, даже оказавшись дома, он не находит спокойствия.              Внутренняя интуиция разбушевалась настолько, что Чимин впервые за долгое время чувствует тревожность, и это не связано с нитью. За последний месяц он достаточно много нервничает, проклятье для него было постоянным стрессом. Сейчас он медленно привыкает к ощущению связи и уже не чувствует перед ней такого всепоглощающего страха. Словно смирился со своей участью.              Но Чимин должен бояться. Должен ощущать дрожь и ужас, а не загораться каждый раз, когда они с Юнги просто сталкиваются в коридоре. Это не его чувства, не его желания, это всё — отголоски той жизни, которую в себе держит эта проклятая нить.              Чимин запутался. Он боится допускать мысль о том, что может ошибаться. Вдруг всё же то, что заключено в этой нити, несёт что-то важное для Чимина?              И снова Чимин ставит высокий забор перед этой мыслью. Словно на секундочку он открыл дверь, заглянул и захлопнул с громким грохотом. Нет, это неправда, против этого искушения нужно бороться. Как бы сильно Чимина ни тянуло в сторону Юнги, он до последнего будет находить причины, чтобы отгородиться он него.              В конце концов, это Юнги виноват в том, что они нарушили естественный ход событий. Не Чимину же приспичило прыгнуть под машину.              Просто для собственного успокоения, Чимин решает почитать статью о Чонгуке и посмотреть на то фото с места событий. В принципе, если Чимин глянет на снимок, он уже что-то да сможет судить о ситуации. По крайней мере он точно сможет сказать, было ли тут стороннее вмешательство по его части.              «Трейни Чон Чонгук соблазнил Пак Йерым после конференции!»              «Новый трейни BagHet домогался участницы женской группы в лифте»              «Новое поколение айдолов поймали за непристойностями»              — Фу, какое наглое враньё, — морщится Чимин, пробегая газами по абзацам. — Сказочники.              Насочиняли от души, какой Чонгук льстец и сердцеед, покорил красивую нуну и затащил её в укромный уголок. Чимин достаточно наслышан от Хосока, какой Чонгук замкнутый и стеснительный с девушками, а тут прямо альфа-самец, чуть прямо в коридоре её не разложил.              Чимин хихикает над статьёй до тех пор, пока не видит фото. Его смешки стихают, и он рассматривает фотографию, сделанную из-за угла каким-то репортёром. Там отчётливо видно, кто кого к стене прижимает, а они говорят Чонгук был инициатором. Кто-то в комментариях агрессивно доказывает, что это фотошоп, некоторые твердят, что это не Чонгук вовсе. Однако Чимина волнует другое.              Девушка на фото. Она неживая.              Точнее живая, её тело точно живое, но её души не видно за чужой, озлобленной и темной. Она одержима кем-то, по крайней мере на этом снимке.              Чимин вводит её имя в поисковике и открывает фан-страничку. Администратор выложила посты с фотографиями, где Пак Йерым идёт по аэропорту буквально вчера, и на ней нет и следа от злого духа. Написано, что её агентство молчит и не делает официальных заявлений.              Чимин вспоминает лицо девушки-призрака, которую видел в компании. Сложно сказать, тот же самый призрак на фото или нет, но есть у Чимина подозрение, что эти события могут быть связаны.              Однако сейчас, когда Йерым улетела в Японию, призрак не сможет воздействовать на Чонгука вновь. Точнее может и другими путями, но каковы мотивы? Если целью духа было намеренно попасть с Чонгуком на камеру и насолить артистке, то сейчас, когда Йерым нет, пропадает и смысл. Получается, целью изначально был Чонгук.              Для чего вообще призракам лезть к Чонгуку? Парню всего восемнадцать, он школу только заканчивает, вряд ли успел нажить себе таких неприятностей, что аж стал повинен в чьей-то смерти.              Чонгук светлый парень, озорной и ещё совсем невинный. Чимин видит это в нём даже за всей этой не радужной палитрой эмоций, а убить кого-то без вреда себе нельзя. Даже если бы Чонгук просто видел чужую смерть или был в ней виноват, это наложило бы очень большой отпечаток на ауру, а такие мелочи Чимин всегда замечает.              Тут есть что-то другое. Вся информация разнится и кажется выдумкой разных авторов, но такое ощущение, словно не хватает какой-то тонкой перемычки, соединяющей всю картину воедино.              В голову лезет очень нехорошая мысль. И Чимину надо бы гнать её в шею, но он крепко задумывается над тем, что собирается сделать. Он взвешивает все свои «за» и «против», ведь он от такого отвык. От встрясок, конфликтов, негатива, а главное — от чужих проблем. Чимин каждый день работает с людьми, но не принимает чужих жизней, отгораживается от них, работает словно из-за стекла. И вновь позволять себе проникнуться, самостоятельно ворваться в чьи-то проблемы и ковыряться там — теперь это ново. Более того, это опасно, это может причинить боль и глубоко ранить.              «За каждым человеком своя история», — напоминает себе Чимин и обречённо вздыхает, не сумев закончить свою мантру. Он не должен этого делать. Ведь сначала один раз, потом второй, а потом ещё разок можно сделать исключение — так эта цепочка и потянется. Спокойной жизни конец придёт.              Но Чонгук… он ведь не заслужил этого. Чимина одолевают воспоминания о том, как травле подвергся Хосок, рассказ Чагён о её смерти и далёкие школьные дни, когда Чимин изгонял нечисть после уроков. В мире волшебства мало справедливости, только баланс и естественный отбор. Но, с другой стороны, призраки ведь нарушают баланс?              — Только один раз, я разберусь с этим и всё, — говорит Чимин сам себе. — Это одноразовая акция, потому что это Чонгук.              И вот Чимин уже закрывает крышку ноутбука, берёт рюкзак и складывает туда некоторые вещи, что могут ему пригодиться при «общении» с призраком. Применять свою силу Чимин вряд ли сможет, ведь в здании полно камер, но это же и сыграет ему на руку. Если обороняться обычными предметами, вроде серебра и распылителя с солью, никто не подумает ничего необычного. Применяя силу, призраки становятся видны на видеосъёмке, а с таким набором показаться на камере не получится.              Чимин ненадолго заглядывает в обратную сторону лавки, где, не включая света, берёт из шкафа маленький мешочек с пыльцой фей. Так ему не придётся долго уговаривать, чтобы его пропустили в здание на посту охраны. Время ведь уже позднее, идёт к полуночи.              До здания компании Чимин едет на такси, последние автобусы уже уехали на станции час назад. Отложив сомнения в сторону, Чимин смотрит снизу вверх на огромное главное здание и решительно двигается ко входу.              Теперь тут нет блатных секьюрити, а на посту сидит только один мужичок, щёлкая каналы на небольшом телевизоре. Чимин усмехается, потому что, вот она, обратная сторона всех этих навороченных зданий.              Чимин натягивает кепку чуть пониже, чтобы на камерах не было видно его лица, но он знает, что мужчина на него своё внимание всё равно обратит. Он идёт до тех пор, пока мужчина его не окликает.              — Эй, Вы к кому? Эй! — кричит он громче, когда Чимин не останавливается и вынуждает его встать, выйти из будки и подбежать. — Молодой человек!              Чимин вытаскивает руку из кармана и сдувает с ладони прозрачную пыльцу, от которой мужчина теряется в пространстве и тут же приходит в себя, а Чимин показывает ему скидочную карту сервиса доставки курочки.               — Я уборщик, видите? — мужчина всматривается в карточку и кивает сам себе. — Это мой пропуск.              — Точно, уборщик… в следующий раз показывай сразу! — говорит он, возвращаясь обратно на свое место, а Чимин идёт дальше.              Конечно, он не уборщик, если его потом тут поймает кто-нибудь другой, он может сказать, что был здесь днём у Мин Юнги и оставил что-то из своих вещей. Безусловно, Юнги потом ему хорошего леща даст за то, что Чимин в полпервого ночи пришёл за своими фантомными вещами, но это будет неплохой повод снова ему насолить.              Чимин идёт по коридору, снимая с себя ограничения, и сразу замечает миазмы. Тут они слабоваты, словно приведение прошлось ещё вечером, но, когда Чимин проходит вглубь здания, замечает очень свежий, ярко-чёрный песок в воздухе, который ведёт куда-то к крайним коридорам.              Плохое предчувствие всё сильнее теснится внутри Чимина, когда след приводит его к пожарной лестнице и ведёт вниз. Свет загорается автоматически, как только Чимин открывает дверь. На полу валяется карточка-пропуск, перевёрнутая лицевой стороной вниз — она безымянная, но, кажется, выпала из чьей-то сумки. И добрым знаком это почему-то не кажется.              Лестница приводит Чимина на парковку. У компании своя личная парковка, закрытая от всех посторонних. Даже ночью тут стоят машины — видимо некоторые продюсеры и стафф работают даже по ночам. Машин достаточно много, становится понятно, как при наличии таких трудолюбивых сотрудников компания в своё время прославилась.              Чимин старается не издавать звуков, шагает медленно и постепенно ступает на целую ногу с носка. На парковке глухая тишина, словно весь мир снаружи вымер, но есть в этой тишине что-то леденящее. Будто некто по-змеиному тихо ползает вокруг него и наблюдает.              В кармане Чимин сжимает баллон с солью, а разум старается сохранять холодным — он настороже, чтобы среагировать в любой момент, если вдруг кто-то выпрыгнет со спины или из-за угла. Призраки это любят.              Но вместо этого он едва не падает, запнувшись о бардюр, когда слышит громкий крик.              — Не трогай меня! Не приближайся!              Чимин чертыхается, сразу же срываясь с места на крики о помощи. Сложно ориентироваться, когда все голос эхом разносится по этажу, отскакивая от каждого столба. Чимин снимает со зрения все ограничения и видит плетущиеся нити, отчётливые следы миазмов, и видит нить, идущую от него самого — она голубая.              «Чонгук», — понимает он, прибавляя темп, и бежит точно по голубой ленточке, оказываясь в крайнем секторе.              Вот она, девушка, которую так искал Чимин. Она стоит напротив Чонгука, загнав того в угол. Тот жмётся к стене и кричит, что есть силы, закрывая голову и уши руками — она говорит с ним, пытается заговорить, взять под контроль. Но в этот раз это не работает — амулет, который дал Чимин не даёт ей властвовать над сознанием.              Именно поэтому теперь Чонгук орёт и сопротивляется. Он до жути напуган созданием перед собой. Настолько, что зажмуренные глаза ни на секунду не открываются.              Чимин вскидывает руку перед собой, намереваясь отбросить её от Чонгука, но с ужасом понимает, что не может. Энергия в руке не концентрируется, вся рассеивается, будто бегущая сквозь решето, и Чимин растерян — почему не работает невербальная магия? Он колдует с самого рождения, ему никогда не требовалось труда для этого.              — Не прикасайся, исчезни! — новый крик вырывает Чимина из смятения, и он берёт себя в руки.              — Anaahat se jvaala! — энергия сердечной чакры в мгновение ока зацикливается в ладони, а свободной рукой Чимин распыляет соль.              Солёное облако вспыхивает, охватывая девушку с ног до головы, — она кричит ещё громче Чонгука, сжавшегося в комок. Даже Чимин закрывает уши от такой звуковой волны.              Она исчезает, рассыпаясь в воздухе, но не с этого света. Чимин прогнал её ненадолго, но не упокоил, сейчас ему важно было отпугнуть её от Чонгука, потому что визуально тот уже выглядит невменяемым.              Чимин подбегает к осевшему на пол Чонгуку, и тот сереет на глазах. Глаза закатываются, и он медленно заваливается на бок, Чимин едва успел поймать его за плечи, чтобы не приложился головой.              — Чонгук, — Чимин несильно хлопает его по щеке, но тот никак не реагирует. — Чонгук, чёрт, это ты настолько истерил, что ли?              Усталость и стресс стали фундаментом для нервного срыва, Чимин не может осуждать, но недовольно цыкает — как не вовремя Чонгук решил отключиться. Чимин решает обыграть это в свою пользу — не придётся объяснять, кто это был и что за девушка. Можно всё сослать на то, что Чонгуку это приснилось, а потерю сознания списать на переутомление.              Но выглядит Чонгук совсем неважно, видимо призрак высосала из него некоторые силы. Становится понятно, как так вышло, что на том фото Чонгук не сопротивлялся её поцелуям — гипноз. Благодаря чёрному ониксу влияние со стороны оказалось недейственным на Чонгука, и стоило духу приблизиться, как он сразу начал голосить на всю парковку.              Чимин выуживает из кармана телефон и понимает, что вообще без понятия, кому звонить. В скорую? Чонгук же известный, поднимется много шума, если сейчас привлечь сюда целую карету неотложки. Хосок уже давно спит и видит десятый сон, да и не так уж они близки с Чонгуком, чтобы хён срывался в час ночи. Вариантов у Чимина не так много.              Телефон Чонгука лежит рядом — видимо он игрался с ним, когда шёл. Пароля на нём нет, Чимин ищет в контактной книге Юнги и не понимает, как он тут записан — в поиске нет ничего связанного с этим именем.              «Намджун-хён», — выглядит очень знакомо, и Чимин вспоминает, как о нём Чонгук говорил буквально днём. Этот контакт единственный не записан каким-то непонятным прозвищем.              Чимин без раздумий жмёт на кнопку вызова. Голос на том конце сонный, басовитый и слегка раздраженный.              — Мелкий, я же тебя прибью завтра, если это не что-то важное…              — Я не Чонгук, — быстро перебивает Чимин. — Моё имя Чимин. Я друг Хосока и Юнги-хёна. Чонгук без сознания на парковке компании, и я не знаю, что мне делать. Я не стал вызывать скорую, потому что шуму много, но в его телефоне ни одного внятного контакта, кроме Вашего. Он говорил о Вас днём. Он дышит, с ним всё нормально, но он без сознания.              Намджун прокашливается, и Чимин слышит, как тот топает по полу, собираясь.              — В каком вы секторе?              — Сектор «Е», сто двадцатые места.              — Мы сейчас будем, никуда не уходи, — бросает Намджун и шуршит в трубке чем-то целлофановым. — Джин, подъём, у нас пробле…              Слова обрываются — Намджун сбросил звонок. Чимин смотрит на побелевшего Чонгука, одну руку прикладывая к его сердцу, а второй всё так же придерживая за шею. Чимин такими практиками четыре года не занимался, ведь лезть в голову к ослабшему человеку проще, чем к здоровому, но опаснее. Там нет никаких границ, когда человек не защищает свои страхи и чёрные мысли.              «Я могу это сделать», повторяет про себя Чимин. Он внушает себе уверенность, вдыхает глубоко, распахивает сверкнувшие глаза и проваливается в чужое сознание. Чимин держится на поверхности, не падая слишком низко, и смотрит только то, что ему нужно. Самое главное — не утонуть.              Та же самая парковка, Чонгук шёл к своей машине, чтобы проехаться по городу. Но в зеркале заднего вида замечает её и впадает в жуткую панику. Она шла за ним по пятам всё это время.              «Помнишь Хари-нуну, Чонгуки? Хочешь помочь нуне?»              Чимин выныривает обратно, чувствуя опасность снаружи. Хари вернулась, Чимин видит её у колонны соседнего сектора, что уже назван другой буквой. Она стоит и смотрит пронзительно, явно давая Чимину понять, что это не конец игры.              — buraee se suraksha — шипит на неё Чимин, распуская по пространству волну своей энергии, и окружает себя барьером.              Барьер останавливается точно перед призраком. Этим Чимин даёт ей понять, что не в игрушки играет, она собирается тягаться не с мелким колдуном. То, что Чимин сегодня пользуется заклинаниями, не говорит о его слабости.              Она щурит на него глаза, переводит взгляд куда-то за спину Чимина и вдруг исчезает окончательно, Чимин не чувствует даже её присутствия.              И понимает почему:              — Чонгук!              Из-за колонны выскакивают два длинных парня, один из которых совсем домашний: приехал в штанах, футболке и тапочках, а на плечи накинут лёгкий халат. Он первым подбегает к ним и опускается перед Чонгуком, помогая его держать.              — Он весь сине-зелёный, Джун, звони Юнги и доктору Миндже, надо везти его прямо к нему, — говорит парень, прихватывая Чонгука за спину и забрасывая его руку себе на плечо. — Ты ведь Чимин, да? Меня зовут Сокджин, подхвати его, с другой стороны, будь добр.              — Конечно, — Чимин делает всё, о чём его просят, пока, видимо, Намджун, разговаривает по телефону.              Они значительно старше Чимина, поэтому он не знает, как они хотят, чтобы он к ним обращался. Особенно к Сокджину, от этого Чимин чувствует себя немного неловко. Он помогает дотащить Чонгука до автомобиля, уложить его на задние сидения, и только после этого к ним возвращается Намджун. Он был немного выше и одет более повседневно, в толстовку и спортивные штаны.              — Что случилось? — резко спрашивает он, но Чимин решает войти в положение и не кривиться на такой тон.              — Я был здесь днём и оставил кое-что, но потерялся и не смог найти выход. Когда я оказался здесь, то нашёл его таким. Ему было плохо, и он упал прямо при мне, думаю, у него кружилась голова, он был немного невменяемый, нёс всякий бред, — Чимин делает небольшую паузу, делаясь очень внимательным к чужим эмоциям. — Какую-то Хари-нуну вспоминал.              Намджуна передёргивает от одного упоминания этого имени, и он смотрит на Сокджина, словно ищет поддержки. Тот не менее удивлён, но они уверены, что виду не подают. Однако Чимин достаточно наблюдательный.              — Действительно бред, мы таких не знаем, — произносит он, кивая Сокджину на машину. — Мы отвезём его к личному врачу, спасибо, что ты не стал вызывать скорую помощь и позвонил нам. Кстати, контакт Юнги в его телефоне — это «Старикашка-хён», я так думаю, ты сначала его искал.              Чимин кивает, улыбаясь, и кивком обращает внимание Намджуна на автомобиль.              — Я запомню, но вам надо ехать, у нас ещё будет время познакомиться.              — Ты прав, — Намджун жмёт ему руку на прощание. — До встречи и спасибо.              Чимин остаётся один на парковке и, право слово, как же он устал. Единственное, чего ему хочется сейчас, — упасть на кровать и не вставать. Он решает, что завтра прогуляет учёбу, потому что, если жизнь не даст ему здорового восьмичасового сна, он испустит дух ещё до того, как судьба придёт по его душу.      

7.4

             Утро начинается с телефонного звонка. Чимин игнорировал три таких, потому что очень хотел ещё подольше сохранить пелену сна на своём сознании, но, если он не возьмёт трубку, Хосок бросит всё, приедет и вломится к нему домой. Так было на первом курсе, когда Чимин забыл поставить телефон на зарядку и проспал.              Чимин перекатывается к краю кровати и тянется к тумбочке изо всех сил, но, чтобы достать телефон, приходится опереться рукой на пол и вылезти за пределы мягкого одеяла. Он заваливается обратно на подушки, отвечая на звонок.              — Хён, я плохо себя чувствую и сплю, забыл предупредить.              — Чимин? Это Юнги.              Сон медленно отступает по мере осознания. Чимин поднимает перед собой экран и видит незнакомый номер. Он прикладывает телефон обратно к уху, сонно сминая пальцами переносицу.              — Юнги-хён? Откуда у тебя мой номер?              — Хосок не брал трубку, поэтому я нашёл его у Чонгука в телефоне, — его голос звучит устало и хрипло, видимо, он тоже недавно проснулся. — Тебе плохо?              — Что? Нет, не то чтобы я здесь умираю, — внутри колышется неловкость и смущение, Чимин тут же начинает оправдываться. — Просто мне нехорошо, и я решил отлежаться дома.              Ненадолго Юнги замолкает, а Чимин не решается что-то сказать. Ему кажется, что Юнги обдумывает, как ему начать, и это даёт Чимину время надавать себе мысленных подзатыльников за чувство неловкости — с чего вообще он чувствует себя неловко?              — Я разбудил тебя, прости, — выдаёт Юнги, решив, что пауза затянулась.              — Нет, ничего страшного, ты ведь не стал бы звонить мне без причины.              — На самом деле, это могло бы и подождать…              — Хён, — Чимин перебивает его прежде, чем он опять начал бы оттягивать резину. — Так что ты хотел мне сказать?              Всё-таки Юнги неловкий в общении, если дело не касается острословий. Чимин стал замечать эту неразговорчивость ещё с первой встречи, когда в перерывах между колкостями не слышал от Юнги ни слова — только взгляды и тихие мысли, которые тот не произносил вслух.              — Ты позаботился о Чонгуке сегодня ночью, — наконец говорит он. — Я, наверное, не так хорош в благодарностях, но именно ты его нашёл и позвонил Намджуну. Я не знаю, как тебя благодарить…              — «Спасибо», — подсказывает Чимин.              — Что?              — Простого «спасибо» было бы достаточно, хён, — Чимин улыбается, и голос всегда выдаёт его улыбку. — И, возможно, я бы не отказался от, скажем, яблочного пирога.              — Я был уверен, что не всё так просто, — голос Юнги точно такой же улыбчивый, и от этого Чимину совсем не легче воспринимать его как угрозу жизни. — Будет тебе пирог. Попрошайка.              Чимину кажется, что разговор зашёл в тупик, когда повисло приятное молчание. Такое привычное, словно Чимин уже давно с ним живет. Оно обыденное, как чашка зелёного чая перед выходом из дома, оно тёплое, как солнечные лучи, лезущие к Чимину в окна каждое утро. Оно кажется таким родным и долгожданным, словно это было именно то, ради чего Чимин живёт.              — Кстати, я обещал тебе день без обзывательств. Ты его заслужил, — Юнги выдёргивает Чимина из мыслей, и тот пугается того, как с каждым разом всё сильнее падает в новые чувства. — Ты, и правда, рассмешил Чонгука. После тебя он всё же стал более живым. Но больше не коли его иголками ради своих корыстных целей.              — Только светлые помыслы и чистые побуждения, — бросает Чимин, желая побыстрее закончить разговор. — Я хотел бы ещё поспать.              — Конечно, прости. Спокойной ночи. Дня. Утра, — Юнги чертыхается, а Чимин хихикает над ним, бесшумно смеясь в ладонь. — Чёрт, просто отдыхай.              Короткие гудки слышатся быстрее, чем Чимин успевает что-то ответить. Даже сквозь пелену трепетных ощущений внутри он понимает, что нужно что-то с этим делать. Из-за того, что они постоянно контактируют, связь крепчает и даёт о себе знать — Чимин начинает поддаваться влиянию жизни, заключённой в алой нити. Чимин решает искать артефакт в ближайшее время, а наднях отправится в библиотеку, чтобы хоть как-то ослабить влияние нити.              Чимин валяется на кровати ещё час и дремлет, пока ему всё-таки не звонит Хосок, разбудивший его окончательно. Он сам пропустил пары из-за репетиции и не заметил отсутствие Чимина в университете, а тут повстречал Юнги и узнал, что Чимину плохо.              Пришлось добрых полчаса убеждать Хосока, что Чимин не при смерти, что приезжать не нужно, и всё уже давно прошло, а помутнение было просто усталостью. Иначе Хосок скупил бы половину аптеки, привёл караван врачей и сидел бы тут до утра, а Чимину это не на руку.              Этой ночью он вернётся в здание BagHet и изгонит заблудившуюся душу из материального мира на суд Божий. Самое сложное из этого то, что её придётся упокоить насильно, даже не уничтожая предмет, к которому она привязалась. У Чимина нет времени его искать, нет возможности и, самое главное, нет ресурсов. Как найти проклятый предмет умершей айдолки, которая никому не известна?              Чимин искал о ней в сети. Бан Хари — дебютировала три года назад, но не прошло со дня дебюта её группы и пары недель, как она умерла. Эксперты объявили, что это было самоубийство, но Чимин знает, что это не так.              Он нашёл в ответы в голове Чонгука, даже если не лез слишком глубоко. Хари была для него нуной со средней школы, но в отличие от Чонгука её не взяли в BagHet, а приняли в какую-то третьесортную компанию. Несмотря на её усилия, ей всё равно не повезло.              Появление в сети информации о новых трейни BagHet вызвало такой ажиотаж, что дебют группы Хари прошёл тише воды, ниже травы. Их никто не знал, они не набрали просмотров, акции компании продолжали падать, а в итоге начался скандал.              Публичная словесная перепалка одногруппницы Хари и новой модели агентства BagHet, из которой сухой, конечно же, вышла только модель. Чонгук пытался просить менеджера о помощи, но тот разводил руками — это не его компетенция. Из-за критики общественности просмотры и активы падали, в итоге контракт был расторгнут, группа расформирована, агентство стало банкротом из-за судебных исков. А смерть Хари была глупым несчастным случаем из-за той же модели, что во время драки на крыше спихнула Хари за ограждение.              Это глупая смерть. Глупая и недостойная девушки, которая так отчаянно сопротивлялась ненависти внутри себя. Она не хотела срывать злость на Чонгука, который не был виноват в том, какой лейбл его курирует, и уж точно не виноват в том, что родился красивым и талантливым.              Но призракам уже всё равно. Несмотря на все старания, Чаён умерла с чувством ненависти и злости, именно это обрекло её на участь злого духа. Теперь Хари уже накопила достаточно сил, чтобы считаться полтергейстом, так как Чимин своими глазами видел, что она способна попадать на камеру и влиять на материальное пространство.              Чимин не хочет просто прогнать её, не дав шанса отмыть грехи. Если он просто отправит её на тот свет, всё, что она натворила, будучи призраком, останется при ней — все грехи зачтутся ей на суде. Поэтому Чимин прибегнет к иному заклинанию.              Он очистит её душу от ненависти и отправит в другой мир. Магия старая и достаточно трудная, лучше никому не знать, что Чимин применял такого рода магию. Кельтская магия — одна из самых сложных и, откровенно говоря, самых ненавистных. Несмотря на своё могущество, кельты заумно придумали структуру своей магии так, что невербально ей колдовать нельзя. Она так устроена, что не работает без заклинаний, а так как кельтские народы расслоились по разным землям и сочиняли отовсюду каждый свои заклятия, современники вынуждены буквально учить все кельтские языки.              Чимин обучен грамоте и чтению на мёртвых и древних языках, может читать все страшные индоарийские и дравидийские закорючки, со словарём даже суть заклинания поймёт. Но он так не хочет пользоваться кельтской магией, аж до мурашек. Она слишком муторная и чувствительная — один слог неправильно, и всё заклинание псу под хвост. И ведь пока колдуешь, остаёшься без защиты, вот и успевай без барьера зачитать изгоняющую поэму, прежде чем тебя приложат о что-нибудь тяжёлое.              Иногда Чимину кажется, что кельтам просто было скучно, вот и решили поиздеваться над потомками. Теперь сидят в своём раю и любуются, как бедные дети языки ломают.              Благо, нужное Чимину заклинание ещё достаточно короткое, тут главное, чтобы он сам правильно управился с собственной силой.              Чимин идёт в обратную сторону лавки, ведь, видите ли, кельтам принципиально важно, чтобы использовались именно трава пол-пола и рейши гриб, никаких аналогов. Такие вещи он не хранит в лавке для людей, они почти никогда не пригождаются простым смертным, ведь заклятия такого рода им без надобности.              Арсенал юного экзорциста собран, компоненты в наборе влетят в копеечку и после эти запасы надо будет закупать заново. Чимин готовился весь день, десяток проверяя своё энергетическое состояние, произношение и сумку, в карманах которой распихал всё, что ему понадобится.              Вообще-то, Чимин уверен в своих силах, даже немного зазнаётся, ведь ему от природы достался очень сильный дар. Просто он так давно не изгонял духов и не пользовался такими заклятиями и вибрирующий на руке браслет напоминает ему, что его «великая сила» может протянуть ему один лишь указательный пальчик на помощь, даже не целую руку. К тому же, давненько Чимин не изгонял нечисть, он нервничает.              Это сродни выступлению на публике после долгого перерыва — даже профессионалы волнуются после длительного отсутствия на сцене.              Ненадолго Чимин расслабляется, начиная перебирать травы в лавке и натирать амулеты — это поумерило его мандраж. К назначенному часу он был спокойнее Гилеана и уверенной походкой маршировал к подъехавшему такси.              В этот раз в здание Чимин проходит незамеченным, потому что дядечка-охранник спит в кресле и видит десятый сон — зря брал с собой пыльцу. Войдя в коридор на первом этаже, Чимин чувствует давящую атмосферу.              Его здесь ждали.              Хари знала, что он вернётся, и она готовилась встречать. Она не самый сильный полтергейст из тех, что попадались Чимину на пути, но без проклятого предмета и с большим желанием сохранить душе пропуск на реинкарнацию, Чимин в невыигрышном положении.               Все коридоры казались темнее. Такое ощущение, что здание заснуло, как в сказке о спящей красавице: нет сотрудников, нет света в студиях, даже уборщиц и стаффа, что вполне могут тут бродить ночью — никого.              Есть только чёткое ощущение, что за Чимином наблюдают. Хари караулит момент, следит за ним, ведь Чимин на её территории — мышка в клетке.              В своей ладони Чимин сжимает порошок, в который превратились травы и грибы. В любой момент Чимин готов обороняться, лишь бы успеть её обездвижить.              Но атака приходит неожиданно, когда он идёт около лифта. Двери открываются, и, вместо выходящих людей, на Чимина летит картина, что висела в лифте. Ему крепко прилетает по рукам, которыми он закрыл голову. Хари появляется и исчезает, играя совсем несправедливо, она насмехается над Чимином.              Но он с этим знаком.              Чимин ловит её невербальным заклятием, когда выставляет перед собой свободную руку, сжимая её в кулак. Сегодня его потоки энергии свободны и чисты, никаких рассеянных сил. Чимин волочит призрака из стороны в сторону, хорошо прикладывая её об пол заклятием истощения.              Но Хари оказалась не робкого десятка, и стоило Чимину оступиться на секунду, как она вышвыривает его в конец коридора. Падение далеко не мягкое, и в этот раз Чимин бьётся затылком в железную дверь, та открылась наполовину, оставляя Чимина лежать прямо на пороге.              Голова загудела, и на секунду он теряет зрение, погружаясь в темноту. Всё, что его спасает, — магическое зрение, с которым он всё ещё видит ауры, даже если физическое ненадолго вышло из строя. Чимин защищается от нового нападка наугад, давая себе возможность немного прийти в себя.              Удар был сильным, этим она пошатнула всю его концентрацию. Чимин поднимается, выбегает на лестницу и бежит вниз, а его мотает из стороны в сторону, и в глазах двоится, ему кажется, что на одной из ступенек он точно оступится и свернёт себе шею.               Он вываливается на парковку: сегодня тут меньше машин, но и с ними было бы достаточно места для драки. Вряд ли у Хари есть силы швыряться машинами, поэтому тут не так много предметов, которыми Чимин потенциально получить по голове.              Или может.              Позади раздаётся скрежет металла по асфальту, и Чимин едва ли успевает смягчить удар, как по спине его бьёт красным дорожным знаком. На этом Хари не остановилась, и пока Чимин катался по земле, уворачиваясь от серии нападков «кирпича», он не замечает металлическое ограждение, которое больно врезается в его плечо и размашисто прибивает к стене.              Снова удар затылком, и, чёрт, это такое мерзкое чувство потери сознания, на грани которого Чимин держит своё физическое тело. Вот так и выходи на сцену после долгого перерыва, если не занимался четыре года, а только в лавке просиживал штаны.              Хари стоит прямо перед ним и давит на ограждение, сжимая пальцы рук, поднятые перед собой. С каждым движением Чимина сильнее придавливало к бетонной колонне, пока она проговаривает сквозь зубы:              — Глупо, глупо, глупо…              Сжимая зубы, Чимин открывает глаза — боль немного приводит его в чувство. Хари бормочет себе под нос, говорит одно и то же, словно убеждает сама себя, повторяет как мантру, чтобы не забыть, зачем она здесь.              Играть на чужих слабостях плохо, но либо Чимин сейчас будет играться с чужими чувствами, либо его грудную клетку размажут по бетону.              — Это не глупо! — надрывно говорит он, и его слова еле слышны.              Но Хари обращает внимание на них, резко вдавливая ограждение вдвое сильнее, Чимин не удерживает болезненный стон.              — Хотеть внимания не глупо, — Чимин почти шепчет, но давление вдруг перестало усиливаться, он продолжает копать в эту сторону, понимая, что на верном пути к слабому месту. — Это нормально. Нормально — хотеть успеха. Это не глупо…              На самом деле, Чимин уже имеет возможность атаковать. Хари заинтересована в его словах, призраки падки на то, что хотели бы слышать при жизни, и если угадать точку давления, то ими легко управлять. Но Чимин почему-то хочет сказать то, что думает, просто чтобы у него самого на душе стало легче. Он погружен в историю, которую никогда не сможет никому рассказать. Чимин разговаривает с Хари, но его слова отчасти были обращены к самому себе.              — Всё, что произошло, никогда не было глупым. Это несправедливо. Ты заслуживала большего, ты заслуживала этот шанс. Нормально, хотеть большего, — Чимин на секунду смотрит на свой браслет, скрывающий силу, и быстро возвращается к реальности. — Это несправедливо, что я вынужден закончить твою жизнь вот так.               Прежде чем Хари приходит в себя, Чимин собирает силы и сдувает порошок с ладони, невербально рассеивая его на ближайшие три метра:              — Rhoddaf ran mi hun ddugu fy enaid! Gadewch y dicter, rhowch ef mi a dewch yn ôl fywyd.              Без ошибок и оговорок. Всё срабатывает мгновенно, и Хари вспыхивает, как факел, загораясь солнечно-жёлтым пламенем. Она хватается голову и снова кричит, из неё выжигается всё зло и грехи, которые она сотворила после смерти. Чимин сползает по колонне вниз, когда ограждение приземляется на асфальт — у него нет никаких сил стоять, пока из него высасывают силы. Огонь его третьей чакры сжирает чужой стыд и разочарование.              Хари горит, и от неё миазмы черноты идут вверх, словно дым, но спустя минуту пламя гаснет с громким хлопком. Чимин поднимает веки и видит Хари прямо перед собой: она сидит на корточках, обнимая руками колени. Её волосы больше не спутаны, а собраны в неаккуратную косу, вместо кровавых порванных тряпок теперь на ней джинсовый комбинезон и жёлтое худи. Она смотрит на него с глубоким сожалением и благодарностью, грустно улыбаясь.              — Прости, — произносит она.              — Я говорил правду, — Чимин говорит тихо, но она слышит его, он знает. — Ты заслуживаешь большего. В следующей жизни не сдавайся так просто.              Горький смех разносится приглушённым эхом, когда она коротко хихикает.              — Никогда больше.              Чимин отвечает ей слабой улыбкой и обирает остатки сил, чтобы закончить.              — Ewch i'r golau.              Светящейся белой пылью Хари рассыпается в воздухе, уходя вверх сквозь бетонный потолок. Чимин смотрит ей вслед и чувствует, как его душа ликует, но его тело слишком устало, чтобы чувствовать радость.              Тело ломит, безумно жгутся содранные локти и колени. Голова, словно залитая изнутри свинцом, так и клонится на бок — хочется лечь и заснуть прямо здесь.              Но нельзя, Чимину надо добраться до дома. Он сам знает, что его жизни ничего не угрожает, максимум, что у него есть, — лёгкое сотрясение и небольшие механические повреждения, не более. Поэтому он бьёт себя по ушибу на рёбрах, чтобы прояснить разум.              Поднимаясь по стеночке, он медленно идёт вдоль, намереваясь добраться до лифта. В этот раз Чимин точно не осилит лестницу и добьёт себя грациозным падением вниз. Сложно переставлять ноги, они еле двигаются, подошва, кажется, так громко шаркает, что сейчас сюда сбежится вся охрана.              Попытка вызвать лифт превращается в пьяный дартс пальцем — он попадает в кружащуюся перед глазами кнопку только с шестого раза. Или седьмого — он правда не уверен, что грамотно считает сейчас.              Чимин прислоняется к холодным дверям лбом, прохлада облегчает его головную боль. Видимо всё же стоит ходить в зал к Хосоку, чтобы немного держать себя в форме, ещё одной такой драки он точно не переживет. Даже если больше Чимин не занимается экзорцизмом, лучше быть готовым к сражению.              Эта история висит на сердце у Чимина, как очередная сказка, которую он унесёт с собой в могилу. История девушки, чья жизнь ушла в пустоту из-за чужой корысти, и история о том, как она пыталась отомстить, загубив своего друга.              Чимин любит истории, которые хранит в себе, но так ненавидит их каждый раз, когда осознаёт, что эти истории никогда не будут рассказаны.              Дверь лифта открывается, и тогда Чимин осознает свою ошибку. Он вваливается в кабинку и с глухим стуком падает на пол, приземляясь на разбитые колени. Равновесие теряется и Чимин заваливается на бок. Кажется, всё-таки сил у него не осталось, и он уже не может снова заставить себя подняться и открыть глаза. Проваливаясь в пустоту, он уже придумывает, как объяснит ситуацию людям, которые его найдут.

7.5

                   Юнги сам себя не понимает.              Флегматичность всегда была его спутницей по отношению к жизни и людям, она его часть Ему всё казалось мелким и безразличным, он начал более-менее осознавать ценность чего-либо только с появлением в своём окружении верных друзей.              Но Чимин ему не верный друг и даже не коллега.              Чимин просто появился. Они познакомились из-за Хосока, не поладили с первых секунд встречи и до сих пор бросаются друг в друга колкостями. Юнги задирает его, потому что вредный, потому что гордый и потому что сдать позиции в этой войне — уже почти как потерять честь. Словно они негласно условились сыграть эту игру на выживание. Кому первому надоест?              Но несмотря на все пререкания, встречи с Чимином всегда живые. Такие яркие, словно Юнги затягивает в водоворот из эмоций и чувств. Он таскается за этим жуликом только для того, чтобы подольше удержать это чувство яркой реальности, что всегда для него была черно-белой. Юнги просто хочет разобраться в собственных ощущениях.              Это звучит так глупо, но его тянет к Чимину невидимой силой каждый раз, когда тот появляется в поле зрения. Привязанность показывает себя и вдали, но при личной встрече она кажется сродни урагану.              Из-за всего этого замешательства, Юнги стал таким неловким по отношению к Чимину. Чимин странный, из-за профессии ли своей или такой у него характер, но он странный. Его не понять — ведь иногда он говорит о своей магической чуши, как о чём-то на самом деле серьезном. И Юнги, будучи скептиком, очень хочет смерить его осуждающим взглядом, когда тот перебирает чайные листья или полирует камни. Юнги бросает этот взгляд, но совсем неискренний, наигранный, потому что внутри него жжётся любопытство.              Кто же такой этот Ким Чимин? И почему так непреодолимо хочется его узнать?              Юнги не понимает. Он запутан, впервые спустя много лет он чувствует себя неспокойно. Словно он плыл по течению и угодил в водоворот — его затягивает в бездну, и Чимин тому причина.              Всё это кажется Юнги глупым сюжетом мелодрамы, как второсортные романы в переулке. Но если на секундочку отбросить весь скептицизм, то Юнги понимает, что решение проблемы лежит на поверхности. Ему нужно чуть больше пообщаться с Чимином и посмотреть, что же так в нём влечёт.              Вообще, Чимин уже не кажется таким, как при первой встрече. Теперь, когда хотя бы немного Юнги с ним знаком, он видит в нём вежливого и сдержанного человека. И такого чертовски доброго, понимающего, Чимин моментально подстраивается под людей и создаёт иллюзию полного комфорта в разговоре. С ним разговаривать о трудных вещах совсем не трудно, а лёгкие темы теряют своё легкомыслие.              Чимин такой человек, который очаровывает своей улыбкой и любвеобилием, им светятся его глаза по отношению к миру. Видимо этим он очаровал и Юнги.              Подбородок съезжает с выставленной ладони, и Юнги едва ли не бьётся лицом о стол. Вот такие мысли надо в шею гнать — для них рановато. Даже если Чимин ему понравится в каком-то особенном смысле, Юнги двести раз подумает, прежде чем сказать это — уж очень много нюансов. Да и давненько он не испытывал к людям что-то больше, чем банальное физическое влечение.              Юнги уже час гипнотизирует взглядом дорожки трека, который должен сделать до следующей недели, но работа совсем не идёт. Мысли где-то не здесь, никак не сосредоточиться.              — Пойду покурю лучше, — он поднимается со своего кресла и идёт к куртке, шаря по карманам. — Чёрт, в машине оставил.              Иногда Юнги прибивает покурить от задумчивости и слишком большого обилия мыслей. На самом деле, он с этой привычкой потихоньку завязывает.              Он выходит из душной студии, включая там кондиционер — сидеть невыносимо. В коридоре пустота, время давно перевалило за два часа ночи, если кто-то и остался, то явно отключился прямо за столом.              Юнги задумывается над тем, чтобы взять небольшой отпуск на неделю, как только закончит работу над саундреками к новой дораме. Последние дни слишком красочные и эмоциональные, ему явно нужен отдых.              И стоило подумать об отдыхе, как двери лифта открываются, и Юнги впадает в ступор.              Его пробивает изнутри электричеством — на полу лежит Чимин весь в крови. На нём костюм из серого бостона, пропитанный коричневыми пятнами. Юнги теряется, когда видит асфальт вместо белого пола. Он падает перед ним на колени и только касается плеча, как одёргивает руку — у Чимина застывшее лицо и мокрые волосы, прилипшие к лицу, словно его окатили водой.              Юнги моргает и вновь замирает. Нет крови и асфальта, на Чимине джинсы, порванные на коленях от падения, и простая футболка, испачканная в пыли. Чимин весь в царапинах и абсолютно сухой, выглядит так, будто спит, если бы не кровавая дорожка из его затылка.              — Чимин, — Юнги похлопывает его по щекам и трясет за плечо, тот морщится, но не приходит в себя. — Вот чёрт.              Сигареты забываются, а Юнги поднимает безвольное тело и с горем пополам закидывает себе на спину. Тяжёлый же этот Чимин, как камней объелся.              Юнги приносит его в студию, еле удерживая свою ношу, пока одной рукой прикладывает карточку к сканеру. Диван очень кстати разобран, и Юнги кладёт Чимина на мягкий плед, подкладывает под голову полотенце и подушку. На этом его план заканчивается. Дальше-то что?              Хосок.              Вот кто первым приходит на ум. Не похоже, что Чимин умирает, но организм — обманчивая вещь, внешне никогда не знаешь, что там происходит внутри. По правде, Юнги трясёт, когда он бросает взгляд побелевшее лицо, но он держит себя в руках, быстро набирая номер Хосока.              Его останавливают.              — Стой, — Чимин хватает его за руку, от неожиданности Юнги теряет равновесие и садится рядом с ним на диван. — Не звони никому, я в порядке.              — Ты не в порядке, посмотри на себя, — протестует Юнги, собираясь выдернуть свою руку, но Чимин вцепился, как клещ, и второй рукой себе помогает.              — Я правда в порядке, не надо звонить. Просто дай мне отлежаться немного, пожалуйста?              Юнги смотрит на него, как на дурачка, потому что действительно так считает. У Чимина еле губы шевелятся, глаза масляные, но разумные, значит головой действительно думает. Сколько он пролежал так в лифте — руки у него холодные.              Сопротивляться этим мольбам сложно. Чимин смотрит на него со всей надеждой на понимание, внутри Юнги сражаются здравый смысл и неизвестная ему слабость, что гнётся под умоляющим взглядом Чимина и потакает его холодным пальцам. Юнги вздыхает, возводя глаза к потолку. Он кидает телефон рядом с Чимином, и только тогда тот расслабляет руки, но не отпускает запястье Юнги.              — Чёрт с тобой, — Юнги не стремится вырывать свою руку, просто кладет её Чимину на живот, осторожно, потому что не знает, где ещё у него повреждения. — Что вообще с тобой случилось?              Чимин тупит взгляд в потолок.              — Если бы ты мог поверить… — шепчет он, едва шевеля губами, а Юнги кажется, будто ему слышится этот голос, прежде чем Чимин начинает говорить громче. — Мне стало плохо, когда я спускался по лестнице, и я упал. Кажется, я головой ударился, поэтому не смог дойти даже до лифта.              — Что ты вообще тут делал в два часа ночи?              — Мои ключи от мастерской, — Юнги следит за его взглядом и видит ключи, которые поднял на полу лифта. — Я, видимо, прошлой ночью их тут обронил.              Беззлобный смешок вырывается сам собой:              — Ты всегда такой рассеянный? Пора найти заклинание памяти, тебе не кажется?              — И применить его на тебе, ведь кто-то обещал мне день без издевательств.              Юнги расслабляется и садится удобнее — раз язвит, значит, более чем в порядке. Да и постепенно Чимин уже не выглядит таким разбитым и потерянным, постепенно приходит в себя. Но по хмурым бровям и неловким движениям рук очевидно, как тяжело ему ориентироваться в пространстве.              — Отвезёшь меня домой? — спрашивает Чимин, нарушая их тишину. — Только не говори Хосоку до утра, он с ума сойдёт.              Юнги глядит мельком на руки, что слабо держат его запястье, скорее всего Чимин даже не понимает, что Юнги не встаёт именно из-за этого. Юнги противоречит сам себе. В нём кричит желание увезти его в больницу, чтобы стереть эти ссадины с его тела. И вместе с тем ему хочется остаться вот так подольше, чтобы просто смотреть на мягкие черты лица и говорить тихо о всякой ерунде, а потом замолкать и обращаться в уютную тишину, где Юнги совсем не против спать по ночам.              Всё это чужое, но такое родное. Стеклянным колпаком Юнги накрывает чувство Дежавю, этого чувства ему будто всю жизнь не хватало.              Может, ему всё же немного нравится Чимин.              — Отвезу, но сначала подлатаем тебя.       

7.6

             Секунды идут на спад из песочных часов, и Она смотрит на них со спокойствием и терпением. Из-за угла видно весь коридор, который так нужен Ей, чтобы быть уверенной в том, что встреча, которую Она ждёт, случится.              Песчинки падают, часы слишком большие в Её руках. Даже когда Она опускает руку, и часы кренятся, делаясь горизонтальными, гравитация для них словно не работает — песок всё так же сыплется без остановок.              Неторопливыми шагами выходит из-за поворота парень, его волосы цвета мяты так броско выделяют его среди белых стен. Но он окутан собственным миром и погружен в себя, чтобы заметить Её, даже когда звонкий женский каблук переступает по паркету.              Двери лифта открываются, и вот спокойствие и наваждение слетают с чужого лица. Он подбегает к скрученному на полу кабины пареньку и отшатывается назад на короткие две секунды. В этот момент Её глаза блеснули красным цветом, выкрашивая океанический синий цвет в огненно-яркую лаву.              На лице расцветает улыбка. Песчинки неумолимо продолжают падать горизонтально, словно бы часы стоят на столе, такие же, как стоят в магической лавке у юного медиума. Те часы начали свой ход в роковой момент долгожданной встречи и считают время до новой разлуки.              Она всё ещё улыбается.              — Время пошло.