house of cards

11.1

      Дождь льёт без перерыва. С коротким потеплением в конце октября на улицы Сеула пришло не только солнце, но и тучи, что несли в себе дожди. Уже второй день то льёт, как из ведра, то тихо накрапывает и надоедливо моросит.              По пустующей улочке спешит человек в солидном костюме, он пытается прикрыть свою голову от беснующейся погоды, но ладонь мало помогает ему укрыться от дождя. Перескакивая лужи на вечерней дороге, он бежит к навесу, чтобы отряхнуться под насыщенным жёлтым светом фонаря.              — Вот же зарядил, — ворчит он, хлопая ладонями по промокшему пальто.              У него нет зонта, а магазинов что-то на улице совсем обсчитаться можно. Он обращает внимание на свою тень, рядом с которой замечает тень от букв. Обернувшись, он удивляется: позади него висит шлифованная деревянная вывеска, надпись на которой подсвечена.              «Безымянный Эрнест: то, что вам нужно, — здесь»              До чего же забавная вывеска. Ранее он не видел здесь ничего подобного, словно этот магазинчик появился из пустоты. Слоган слишком силён и манящ, чтобы не зайти. Ему думается, а нет ли у них, случаем, зонта, раз есть всё-всё нужное?              Он дёргает за круглую ручку двери, толкая её от себя, и поражается простору помещения. На высоком потолке красуется шикарная люстра, совсем не похожая на обычный хрусталь: она выполнена из разных самоцветов, разукрашивет помещение в разные оттенки. Вдоль стен выставлены на полках причудливые каменные статуи животных, книги, заключенные в серванты. В книжном шкафу стоят не только книги — фигурки, будто из каменного века, и чашки, расписанные замысловатыми узорами.              Глаза разбегаются. Здесь будто, и правда, есть всё, что можно попросить. Сервизы, что-то аптечное на полках повыше запрятано в склянки и колбы, на вешалке висит несколько эпатажных шляп, одна из которых усыпана пёстрыми перьями. На вешалке висит серебристая изящная мантия, отделанная камнями на капюшоне. По помещению течёт звук скрипки из классических ноктюрнов Паганини — это из старого граммофона, что возвышается на столе в самом конце комнаты.              За прилавком появляется высокий молодой человек с доброжелательной улыбкой на лице. На нём белоснежная рубашка из тонкого полотна, рукава которой украшены кружевными манжетами. Он прикладывает руку к расшитому золотыми нитками жилету и кланяется в приветственном жесте.              — Добро пожаловать, — он учтиво указывает на прилавки рукой. — Что-то присмотрели?              — Эм, — мужчина только сейчас обращает внимание на некоторые кусачие ценники у товаров, отрицательно качая головой. — Нет. Я забрёл случайно, у вас ведь есть всё…              Но взгляд его падает на нечто, совсем выделяющееся на фоне остального барахла. Он не простой покупатель — он скупщик и антикварный эксперт, что сам держит магазин. Его имя Август, он внук известного в Сеуле коллекционера. Всё здесь стоит гроши и копейки, но футляр, что он заметил на полке, совсем иной.              Сплав серебра, оборка которого усыпана камнями, вся крышка украшена искусной резьбой и расписана явно вручную. Также на крышке есть вставка из сплава меди, по крайней мере, визуально всё это именно так выглядит. Такие вещи на дороге не валяются, футляр стар и ценен, а как же его можно дорого продать… даже не жаль потратиться. Вот только ценник на прекрасный футляр, почему-то, не указан.              — И я вот подумал, что хотел бы приобрести у вас этот футляр. Какова его цена? — спрашивает Август, включая свой деловой тон.              Но молодой человек только улыбается дежурно, чуть склонив голову в извинении.              — Простите, но он не продаётся, он хранит в себе нечто столь важное, что делает его бесценным.              Август не выказывает своей досады, расчётливо думая, как заполучить эту вещь. Его жадность играет с ним злые шутки, снова шуршащими шажками подкрадываясь к нему со спины. О, сколько денег бы он выручил за эту вещицу, как хорошо бы она вписалась в коллекцию его почившего деда. Август корыстный человек, скупой, и иногда это делает его коварным. Потому он улыбается учтиво молодому человеку и кивает понимающе.              — Тогда, могу я попросить у Вас обычный зонт?              — Конечно, раз день непогожий, я сделал бы Вам подарок от души. Выбирайте любой совершенно задаром, — он указывает рукой на дальнюю стену с вешалками. — Вон там.              — Благодарю.              Август вышагивает, топая каблуками по деревянному полу, и рассматривает придирчиво зонты, ликуя бесплатному подарку. Он ищет что-то, с чем выглядел бы дорого и солидно, элегантно, чтобы к костюмам его подходил этот зонт.              Боковым зрением он замечает, как молодой человек уходит в небольшую дверь за своей спиной. Позже раздаётся громкий звонок телефона, и слышится голос за дверью — долгий ли будет разговор?              Август последний раз смотрит на зонты и выбирает тот, что привлёк его резной рукоятью в виде медвежьей головы. Он всё ещё сомневается, но уверенно идёт к прилавку, чтобы последний раз подумать — а стоит ли?              Молодой человек выходит из комнаты спустя пару минут, заставая Августа перед зонтами с выбранным товаром в руках.              — Ох, Вы нашли, что полюбилось душе?              — Да, — кивает Август, показывая ему зонт, и направляется к выходу. — Безмерно благодарен. Мне пора.              — Прощайте.              Достаточно странное высказывание для клиентов. Но Август оставляет это без внимания, просто раскрывая зонт над головой и вышагивая по улице. В своём кармане он держит бережно завёрнутый в платок футляр.              Из именитой магической лавки Безымянного Эрнеста он получил в подарок зонт, что даст ему медвежью силу и упорство стоять на своём. Он получил даром защиту, а взамен унёс оттуда бесценный артефакт.              В лавку Безымянного Эрнеста можно попасть лишь раз в жизни — это великая удача. Но лавка берёт равноценный обмен: либо добро за добро, либо же зло за зло. У Августа останется зонт в награду за вежливость, но что приведёт к нему таинственный футляр в наказание за кражу?              Выбираясь ближе к дороге, Августу удаётся поймать такси. Он едет домой с чувством ликования, радости, но не рискует доставать свою ценную ношу прямо в такси. Его мучает любопытство, что в себе несёт футляр, и как же дорого можно его продать? Нужно оценить его по достоинству в магазине.              К своему магазину он приезжает через пару минут. Собственный магазин встречает погасшей вывеской, которую следует починить в ближайшее время. Сейчас у Августа глобальная перестановка, потому что ему перепало целое состояние от почившего деда. Он единственный преемник, и старый коллекционер вообще не был рад этому, ведь знал о том, как жаден внук до наживы. Однако ни в коем случае Август не желал близкому родственнику смерти, даже зная, что все ценности будут завещать именно ему. Он с уважением относился к старшему поколению до самого конца, даже если они с дедом часто препирались по чём зря. Разные у них понятия «ценностей».              Для его деда ценность — вещи векового возраста, Августу же кажется бессмысленным хранение этих древностей, когда можно на них заработать. Для него ценны деньги, потому что в этом мире от них есть польза.              Август открывает ключом замок и вводит пароль на сигнализации. Здесь всё ещё стоит множество коробок, среди которых теряется его основной товар, что приобрел он сам. Август скупает антиквариат с тех пор, как будучи учеником средней школы нашёл на экскурсии в горах монетку. Он выставил её на продажу с договорной ценой, а ему буквально на следующий день предложили два с половиной миллиона вон. Тогда Август понял, где золотая жила, ведь, посоветовавшись у эксперта, продал монету за четыре миллиона.              Теперь у него есть ещё и целая дедушкина коллекция, за которую узкий круг коллекционеров хочет рвать друг другу шеи. Ему уже звонили несколько знакомых, что заговаривали ему зубы лестными речами. Как только магазин начнёт работу снова, Августа ждут золотые времена.              Он решает сегодня распаковать часть самых старых и запрятанных дедушкиных экземпляров, что довезли только вчера, — они были спрятаны в закрытой комнате загородного дома. Август с трепетом раскрывает коробки, заглядывая в каждую с особым удовольствием: китайские вазы из фаянса, столовый сервиз, статуэтка из чистого жадеита, штук двадцать самых разных нэцкэ. Перепала и икона Божьей Матери «О тебе радуется» — фактически шестисотлетняя королева этой коллекции.              На глаза Августу вдруг попадается коробка, запакованная более других. Она обмотана плотной тканью, которую осторожно пришлось удалять ножницами. Однако вместо коробки под тканью оказался настоящий деревянный ящик. Он забит резными гвоздями, на их шляпках выгравированы старые знаки. Гладкая древесина оклеена лентой, но в глаза бросаются надписи на крышке: «не открывать», «не трогать», «не тереть».              — Что это там такое? Что-то особо ценное?              Август достаёт из тумбы стола гвоздодёр, осторожно извлекает из древесины все гвозди, опасаясь повредить товар внутри ящика. Когда последний гвоздь падает на пол, с предвкушением Август открывает ящик.              В помещении словно становится немного прохладнее. Август ёжится, но всё его внимание приковано в вазе, что стоит внутри ящика: тончайший расписанный фарфор, ваза явно принадлежала ещё династии Мин, судя по характерному китайскому орнаменту. И роспись оформлена золотом — такая ценность. Август надевает перчатки и достаёт вазу со всей осторожностью, ставя её на стол. Он ладонями проводит по гибкой крышке, счищая пыль, его восторгу нет предела. Он не замечает, как на обратной стороне сияют иероглифы, разрушая старое заклятье. Клетка для духа превратилась в обычную бытовую вазу.              Крышка от вазы вдруг взлетает, словно вылетевшая из шампанского пробка, и разбивается о потолок. Август отскакивает назад в недоумении, а ваза начинает трястись и ходить по столу ходуном. Её охватывает сияние, изнутри просачивается лёгкий дымок, словно то не ваза, а жерло вулкана. Из дыма выскакивает нечто, ростиком Августу примерно по колено. Оно приводит его в шок: ехидное приплюснутое лицо беззубо улыбается, на Августа щурятся чёрненькие глазки-бусинки. Нечто притопывает копытцем по полу — у него две лошадиные ноги, а выше пояса зеленовато-песчаная кожа, словно шкура рептилии. Маленькими волосатыми ручками существо чешет длинные эльфийские ушки и торчащие со лба рога, а в запутанных волосах у него аккуратно лежит вплетённый венок из белых цветов.              — Какого дьявола?! — ужас охватывает Августа с ног до головы, и он бросает в чудище вилкой, что попадается ему под руку. Нечто взвизгивает, крикливо гогочет, взмывая в воздух. Злополучная ваза опасно шатается и падает, разбиваясь на куски. Маленький дух обращается сияющим туманом и крутится вокруг Августа, словно намеренно выводя его из себя. Тот теряет контроль и бегает по кругу, пытаясь позвать на помощь, совсем сбивается с разумных мыслей и не понимает, что творится в его магазине.              Дух взрывается смехом, когда Август падает, запинаясь о вставший на пути стул. В воздух с маленькой ладошки вырываются сотни белых цветов, таких же как те, что у духа на его голове. Цветы разлетаются в воздухе и оседают везде: на полу, шкафах, товаре и старом антиквариате. Упавшие цветы пускают корни на всё, до чего до тянулись, и с изящным свечением распускаются, начиная сиять.              Обращаясь в пыль, дух со смехом выскакивает в распахнувшуюся входную дверь. Дождь на улице уже перестал лить, уступая ненадолго людям чистое небо и яркую луну. Дух игриво кружится на большой высоте и постепенно спускается, залетая в цветочную лавку, и пугает до чёртиков флориста. Девушка на улице путается волосами в выползающем по стене плюще и вздрагивает от писклявого резкого смеха. Дух пакостит, вырвавшись на волю спустя долгие столетия, вволю наслаждается свободой. Но его душа так скучает по природе. Где же в этих каменных грязных стенах что-то настоящее, живое?              И он видит в пыльном воздухе свежую часть — аллея, высаженная деревьями, чьи листья уже опадают под напором прохлады. Дух опускается, катаясь в пожухлых листьях, резвится в выцветшей траве. Аллея приобретает иной вид, начиная становиться больше. Природа чувствует поддержку лесного существа: деревья разрастаются, выпуская могучие корни, даже залазят на кладку тротуара. Аллея приобретает вид неухоженный, дикий, словно это место годами не посещалось людьми.              Несмотря на то, что на дворе поздняя осень, конец октября, в пустых клумбах стремительно прорастают ростки. Распускаются белые цветы, вокруг которых сияет дымчатый ореол света.              Совсем не обращая внимания на ликование природы, по аллее шагает парень, уткнувшись в свой телефон. В его наушниках слышен мощный бит, которому он качает головой в такт. Дождь уже закончился, но он всё равно идёт в капюшоне, чудом не наступая своими белыми кроссовками в лужи. Он строчит сообщение, совсем не замечая изменений в дороге, пока идёт по инерции в привычной для себя местности.              Он запинается о первый попавшийся корень и, едва сохраняя равновесие, летит в ближайшую клумбу, давя собой все распустившиеся цветы в ней. Дух в ужасе таращит на него глаза, а парень только встаёт, оценивая ущерб: весь в грязи перемазался, и кроссовкам кранты… телефон спас, и на том спасибо.              — Вот же, блин, Джин с меня три шкуры спустит, — бухтит он, тщетно вытирая свою ладонь о грязную штанину. — Только вчера всё стирали. Что вообще не так с этой аллеей? Надо позвонить в администрацию, пусть отрубят это всё, не пройти по дороге.              Дух озлобленно подымается на свои копыта, и венок на его голове опадает от злости, становясь просто кучей веток. Он скрипит зубами, гортанно булькая, будто рыча, но тут же меняется в лице. На его венке снова появляются бутоны цветов, он потирает ладошки друг о друга, ехидно хихикая. Дух выскакивает из клумбы и, не торопясь, цокает копытцами позади парня, следом увиваясь за ним в большую каменную крепость, где живут эти противные для него люди.

11.2

      

청하 (CHUNG HA) — Аt The End (Inst.).MP3

      Видимо, настолько природе жаль Хосока, что даже дождь лить перестал.              Для Хосока этот день не то чтобы трагичный, просто чертовски грустный. Даже не грустный, а тоскливый, ведь сегодня должна была исполниться его мечта, но сорвалась с крючка в самый последний момент.              А причиной была всего одна маленькая ошибка.              Хосок медленно идёт по улице, пиная ногой один единственный камушек, явно намереваясь допинать его до самой лавки. Хочется побыстрее оказаться там, пройти эти два уличных пролёта, чтобы не быть в своей тоске одному. Но, с другой стороны, жалости просить не хочется, как и выглядеть жалким. Он знает, что Чимин никогда о нём так не подумает, вместе погрустят, потоскуют, но Чимин поможет ему оклематься, развеселит своими добрыми шутками.              Можно не таить греха — Хосок шёл к этому конкурсу всю жизнь. Хотелось победить в международном соревновании, чтобы представлять свою страну на мировых. С самого детства он хотел доказать, что даже парень с улицы может без преподавателей быть достойным танцором, может танцевать так, как не смог никто до него. Хосок верил, что трудом и упорством можно добиться всего и раскрыть талант.              В первую очередь он хотел доказать это себе. Выбросить разом из своей головы всё, что так незаметно, но грамотно ему внушали. Люди относятся к танцорам снисходительно, считая, что они могут только танцевать.              «Не понимаешь логарифмы? Ну, ты же танцор»              «Сложно с экономикой? Танцоры, такие танцоры…»              Даже в вузе относятся снисходительно. Когда не получается преуспеть в сложных предметах или блеснуть знаниями, ему стало привычным клеймо местного дурачка, несерьёзного парня с ветром в голове. Постепенно, Хосок сам начал верить, что недостаточно умён для той же математики или шахмат. Проще просто улыбаться и сделать вид, что не замечаешь всего этого, чем придавать значение.              Второе место — это тоже не так плохо. Ему обидно только потому, что он был уверен, что может победить. У него получилось всё то, что так долго не давалось на тренировках, он танцевал так, словно это последний раз, когда он может стоять на ногах. Даже то дурацкое вращение у него скользило, словно бумажный кораблик по ручью. И в самом конце, когда нужно было только встать ровно и выдержать осанку, нога подвернулась, и он пошатнулся. Так очевидно пошатнулся для всех судей, что этого было не скрыть. Самое важное в любом выступлении на оценку это его начало и конец, потому что начало задаёт настроение, а конец станет тем, что запомнится больше всего. Хосок ошибся в самом конце, потому и занял второе место.              Уступил классическому танцору с кучей степеней. Того парня встречали три тренера и, кажется, мама, и это добивало ещё сильнее. Он проиграл не только в конкурсе, но и в битве неравных возможностей.              Хосок разочарованно стонет, когда дёргает дверь лавки, а та оказывается запертой. Конечно, Хосок всё равно попадёт внутрь: он привстаёт на носочки, чтобы залезть рукой в подвешенный к навесу горшок. Там искусственный цветок, где у Чимина есть запасной ключ на случай, если дверь в лавку захлопнется.              Лавка встречает тишиной и приглушенным светом из окон. Видимо, Чимин ещё на парах, сегодня у него какая-то важная совместная работа — придёт и расскажет, какая тема ему выпала. Но пока что Хосок вздыхает и падает в кресло, рассматривая стены и потолок.              Это место всегда делает его таким эмоциональным — он сам не знает из-за чего. Может, потому что оно магическое, может, потому что он сам себя накручивает. Или это потому, что он остался совсем один со своими мыслями, и сейчас они решили атаковать его всем роем.              Он чувствует себя таким никчёмным, чувствует себя так, словно проиграл всё, что у него было. Словно пустил на ветер все свои слова и обещания родителям, все обещания самому себе. Он понимает, что это просто такой момент в его жизни, день такой неудачный, а внутри всё ломается, будто это, и правда, конец всего.              Нужно оставаться позитивным, нужно держать себя в руках.              — Ох, ну, ещё из-за такого я не плакал, в самом деле, — смеётся он, смаргивая влагу на глазах, и машет ладонью на манер веера.              Но немного, на самом деле, может, поплакать и хочется. Сердце разбивается от воспоминаний и детских обещаний. Он ведь и Чагён обещал, что сделает всё, чтобы победить. Она в него точно так же верила, сказав ещё до выступления, что никто другой не заслуживает этого больше, чем он.              Однако Хосок понимает — каждый старающийся танцор заслуживает этой победы. Просто ему не повезло, нужно работать ещё больше и ещё лучше, чтобы в следующий раз точно не запнуться, не пошатнуться.              Большие надежды разрушили его, когда разбились о реальность. Он сидит в тишине, уткнувшись в собственную ладонь носом, и ждёт, пытаясь сдерживать себя и свои эмоции. Но ему кажется, что как только Чимин войдёт в эту дверь, всё самообладание укатится к чертям.              — Мяв.              — О, и ты тут, — оживляется Хосок, выдернутый из собственных мыслей, и замечает кота, что сидит перед ним. — Даже забыл про тебя. Ты, наверное, удивился, как это так я тебя не поймал сразу на входе. Поэтому сам пришёл ко мне? Соскучился?              Кот не отвечает, только голову наклоняет и виляет хвостом. Глаза у него всё же умные, будто, и правда, это сострадательное животное понимает всё, потому так рвётся утешать уставших и печальных.              — Точно, ты у нас заботливый кот. Как думаешь, я достаточно грустный и измотанный, чтобы ты помурчал на моих коленках?              Снова молчание. Хосок сам не знает, зачем говорит с этим чудным котом, но досаждать бедолаге Рыжему он сегодня не будет. Ему до такой степени расхотелось показывать свою слабую сторону кому-либо, что его преследует ощущение, будто он даже коту надоел.              — Знаешь, Рыжий, я сегодня проиграл в конкурсе, — просто говорит Хосок, вновь свой подбородок пристраивая на ладони. — Может, помнишь, в том самом, я про него часто говорил. Юнги мне даже сделал песню. А я, вот, в конце самом оступился, представляешь? Не то чтобы это конец света… просто… так обидно. Я, вроде как, стремился к этому больше двенадцати лет, ну…              Хосок носом шмыгает, совсем расклеиваясь. Даже без Чимина ему и кота обычного хватило. Но сегодня он решает, что простит себе немного слёз, чтобы потом тренироваться увереннее. Он ладонью стирает соскользнувшие капли с щёк, возводя глаза к потолку — так плачется меньше.              — Ой, развезло как, неужто настолько мне плохо? Вроде не похоже, — Хосок смеётся напускным смехом, чтобы ситуация была немного комичной и не такой тяжёлой.              Рыжий встаёт с насиженного места и запрыгивает к нему на колени, головой трётся о руки и пристраивается подбородком на груди. Одной лапкой он зацепляется за толстовку, словно, и правда, хочет утешить. Кот мяучит, и Хосок, правда, благодарен этой доброй животинке за какую-никакую, но поддержку. Он гладит кота, а тот мурлычет, под руки ластится.              — Ты слишком хорош для этого мира, знаешь? — говорит ему Хосок, опускаясь в кресле так, чтобы кот мог разлечься у него на животе. — Надеюсь, что будешь жить с нами ещё долго, чтобы мы могли обеспечить тебе хорошую жизнь за твои утешения.              Он берёт пушистую мордашку в свои ладони и чмокает животное между ушей. Тот совсем разваливается и трётся головой о влажную щеку, продолжая громко мурчать.              Сегодня Чимин слёз Хосока не увидит. Это будет небольшой секрет, который, Хосок думает, они с Рыжим оставят между собой.

11.3

      Время движется к полудню, часы постукивают на стене, скоро выскочит та кукушка, которой так часто пугается Хосок.              Чимин приветливо улыбается двум молодым девушкам-клиенткам, которые никак не могут выбрать хороший маятник для подруги. Они говорят, их подруга любит всякую мистику, а они с ног сбились, чтобы найти ей хороший подарок. А тут лавка Чимина, вся такая хорошая, с ручной работой, ещё и цены приемлемые.              Чимин пытался им помочь, говоря, что, если подруга всерьёз увлекается мистикой, выбирать маятник лучше самой, ведь там много нюансов. Камень, форма, размер, цепочка — каждый пользуется тем, каким привык, каким удобно. А камень так вообще самое важное: какая у человека энергетика, какой знак зодиака, натальную карту смотреть надо, чтобы понять, какая у девочки анатомическая энергетика.              Но, по сути, Чимин понимает, что именинница всё равно будет счастлива. Подруги выбирают подарок с особым старанием, даже пытаются по гороскопу смотреть, какой камень ей лучше подойдёт. Девочки безумно хотят сделать ей что-то приятное, что-то, что будет напоминать подруге об их дружбе.              Подарок будет бесполезным для неё, непрактичным, и, возможно, сначала она этого не оценит. Но потом поймёт, что подарки нужны не только, чтобы пускать в личное пользование: глядя на них, можно оживить то, что давно ушло.              Даже если человека рядом не будет, память о нём останется. И предмет, к которому она привязана, возродит эту память из самых далёких уголков разума. Для людей это и дар, и проклятье, но с этим ничего не поделаешь.              Чимин обращает внимание на Хосока, что сидит в кресле с котом. Хён читал книгу, а теперь снова сюсюкает Рыжего, а тот и сам под руки лезет, что для него очень странно. Кот последнее время бегал от Хосока, замучившись от чрезмерного внимания. Должно быть, поладили, потому что у Хосока не лучшие времена, а Рыжий часто проникается к другим теплотой и состраданием.              Вчера Чимин особенно торопился домой, потому что знал, что хён будет у него при любом исходе. Чимин сидел на парах, как на иголках, весь искрутился, время проверял каждые пять минут, чем совсем не ускорял его течение. И так он сидел, несосредоточенный, пока преподаватель не отпустил их с пары — стартанул Чимин ещё побыстрее, чем на соревнованиях по бегу.              Но когда залетел в лавку, понял всё даже без слов. У Хосока было на лице написано, что произошло на соревнованиях, и аура всё говорила за него. У Чимина было ощущение, что это он проиграл своё самое важное в жизни соревнование, потому что ему так хотелось для Хосока победы.              Они поговорили о том, что случилось. Одна чёртова ошибка. Это так несправедливо, однако приходится признать, что тут хён виноват сам: в последнюю секунду расслабился, словно уже дотанцевал. А в танцах до конца номера нельзя давать слабину ни на миг, иначе одно неловкое движение отправит тебя на запас.              Чимин, как мог, его утешил: обнял, заварил ему чаю с лимоном и мёдом — всё, как Хосок любит. Даже кандисы ему из ящика достал все, что были. Чимин знает, какой Хосок человек — он научил себя долго не раскисать. Поначалу Чимину это не очень нравилось, потому что иногда это звучит так, словно хён обесценивает свои проблемы на фоне остальных. Но разобравшись получше, Чимин понял, что хён, напротив, придаёт равное значение всем проблемам мира — они одинаково важны, но и одинаково решаемы. Что бы в жизни ни происходило — это не конец и можно исправить, потому не стоит убиваться.              Но несмотря на это, как и все обычные люди, Хосок всё равно расстраивается, поражения его ранят. Чимин, как хороший близкий друг, не оставит его одного. Хотя, кажется, Рыжий отлично с этим справляется и без Чимина, вон, со вчера с рук у Хосока не слазит. Хвостатый предатель.              Ладно, чем бы эти двое там ни тешились, лишь бы не плакали. Чимин слёзы близких очень тяжко переносит.              Главное, чего Чимину не хочется, — повторения истории прошлого. Сейчас Хосок с ним полностью открыт, и, если его что-то беспокоит, он этим делится. Однако в тот раз он закрылся и поддался мысли о том, что всем мешает.              У всех людей есть порочные мысли, которые сводят их на дно и могут очернить. Для Хосока это мысли о том, что он глуп, и его проблемы являются помехой людям. Для Сокджина недопустима мысль, что он слаб и беспомощен. Намджуну лучше гиперконтроль, он берёт на себя слишком много, не доверяя никому разделить важные дела вместе. Для Юнги-хёна его порочная мысль — молчание, так Чимину кажется, ведь Юнги, как ни странно, в плане мышления для Чимина самый сложный, но вполне по понятным причинам.              Для самого Чимина опасна одержимость мыслью, что он силён, для материального мира почти что всемогущ. Если Чимин окунётся в эту мысль слишком глубоко, то рискует стать тщеславным и эгоистичным, рискует возомнить себя выше людей и все свои проблемы решать путём своей силы. Поэтому людям стоит держать в узде свои порочные мысли, иначе всё их духовное состояние пошатнётся.              От грузных мыслей Чимина отвлекает телефонный звонок. На экране имя Сокджина, которого он не слышал с самого отъезда на Пхукет. На самом деле, Чимин писал ему, когда вся шумиха с Седжин улеглась, но с самого прилёта у Сокджина случилось что-то экстренное, от чего он сам обещал написать позже, как только всё решит.              — Хён, вот ты и вернулся в мир за пределами работы, — радостно восклицает Чимин, соскучившись.              — Ой, ничего не говори. Ощущение, что по мне проехал каток.              — Как твои дела? Всё ещё отдыхаете после каникул?              Сокджин смеётся как-то утомлённо, но голос у него бодрый.              — Какой уж там, я уже неделю как работаю, тут без меня статистика вся в тартар полетела, нужно срочно поднимать медийность и прослушивания, — вздыхает Сокджин, видимо, будучи ещё на работе.              Индустрия развлечений не щадит никого, особенно таких, как Сокджин — маркетологам и отделу рекламы хуже всех.              — А ты как? — тут же спрашивает Сокджин. — Я видел, что ты писал, но у меня тут совсем завал был. Только-только стало свободнее. Я всё ещё не могу поверить, что вы скрыли от меня, куда вляпались, а теперь никто даже не пишет, как там дела у вас, у девочки…              Чимин кивает сам себе. На самом деле, он хотел бы позвать Сокджина куда-нибудь, но раз тот так сильно занят, что вздохнуть некогда, лучше повременить с этим.              — Лично у меня всё прекрасно, — Чимин присаживается на стульчик за прилавком, кивая новым клиентам. — Уже всё давно решили, не переживай об этом. Седжин переехала к тёте. К слову, меня больше доканывает наш преподаватель по богословию. Он дал нам командный проект, и, конечно, ребята со мной в группе сразу же решили, что со мной в команде им всё сделать будет, как два пальца об асфальт.              — Вот представляю я их удивление, когда ты им каждому выдал план работы, — хохотнул Сокджин, уже наслышанный о том, как хорошо Чимин держит планку отличника.              — Ещё бы, я собой помыкать не позволю. Пришли учиться, значит, пусть учатся, а не висят на моих знаниях.              — Кстати, Чимин, — более оживлённо начинает Сокджин. — Мы же привезли вам подарки с Пхукета.              — Правда? — Чимин даже не просил, но это приятно. — Вот это сюрприз. Ты можешь отдать при первой же встрече мою часть.              — Я за этим и звоню! Может, встретимся? Мы расскажем, как отдохнули…              Как бы Чимину ни хотелось сейчас встретиться, он сразу же вспоминает об одном «но».              — Ох, я даже не знаю, — Чимин с сомнением смотрит на Хосока. — Со мной Хосок-хён, и он, ну, не совсем в духе…              — А что с ним? — недоумённо спрашивает Сокджин, наверняка привычно хмуря брови.              Чимин выглядывает из-за витрины на хёна, что всё ещё лежит в кресле с Рыжим, и говорит шёпотом:              — Он не смог занять первое место в конкурсе.              Сокджин звучно ахает в трубку. Чимин возвращает себе нормальный тон голоса, кивая:              — Поэтому не знаю, можем ли мы сегодня встретиться…              — Встретиться? С кем? Мы куда-то идём гулять?              Хосок выныривает перед Чимином, как чёрт из табакерки. Чимин подпрыгивает от неожиданности, а Хосок смотрит на него без задней мысли, наглаживая кота в своих руках.              — Так что? — повторяет он, кивая на телефон. — Нас куда-то зовут?              — А, хён… — Чимин теряется на пару секунд. — Сокджин-хён зовет нас посидеть вместе, он хочет дать нам подарки с Пхукета.              Глаза Хосока обретают живой блеск, и он светится ярче новогодней ёлки.              — О-о-о, чего мы ждём? Когда он хочет? Я пошёл одеваться прямо сейчас!              Чимин головой качает, глядя, как Хосок осторожно ставит кота на пол и вприпрыжку ускакивает на второй этаж за одеждой. Он кричит со второго этажа, что даже если они не встретятся сейчас, он уже настроен на прогулку.              — Кажется, он «за», — смеётся Чимин. — Так, когда ты хочешь?              — Да, чем быстрее, тем лучше, ха-ха-ха, будем ждать вас в кофейне перед агентством, договорились?              Что-то в голосе Сокджина звучит нервно, такой маленький отзвук, словно что-то в этом звонке не так. Чимин задумывается, пытаясь понять, за какое ощущение он схватился, но Сокджин отвлекает его.              — Чимин?              — А, да, договорились.              Звонок завершается, и Чимин задумывается ненадолго — такое странное чувство. Снова интуиция играет с ним? Он смотрит на Рыжего, что присел у его ног и смотрит так же многозначительно.              — Странно, — вслух говорит Чимин, а кот только мяучит в ответ, прежде чем Чимина не зовёт покупательница. — Да, что Вас интересует?              Он провожает тех девочек, что прислушались к его совету и всё же взяли аквамариновый маятник для своей подруги — ей по знаку зодиака он должен подойти. Женщина, что постоянно приходит к нему за чаем, вновь купила себе запас на две недели из самых разных трав — ей полезно для такого возраста, хотя здоровье у неё отменное. И зашёл какой-то парень, которого Чимин видит впервые, но по описанию сразу понял, кто его девушка — она как раз часто к нему заходит. Нашла она, конечно, кого послать за кольцом. Чимин если бы не знал, в жизни бы не догадался, какое ему нужно: «ну, такое, круглое, розовое, с камушками».              Им придётся закрыть лавку ненадолго, но у Чимина, на самом деле, внезапные посетители, как сегодня, достаточно редко. Он знает всех своих клиентов в лицо, знает, когда они приходят и зачем, потому у него всегда для них есть именно то, что им нужно. Он без задней мысли закрывает лавку, когда они с Хосоком уходят, чтобы встретиться с Сокджином.              Чимин глядит на свои ключи, где всё ещё болтается замок Вар. Чимин крутит ключи на пальце, убирая их в карман, но не замечает, что Хосок уже давно не болтает разное, а молчит, наблюдая за ним. Это заставляет Чимина напрячься, потому что Хосок явно смотрит на его карман, где скрылись ключи.              Первым эту тишину прерывает Хосок, отворачиваясь.              — Я не буду спрашивать, — говорит он, глядя перед собой, но голос его не выражает ничего, о чём стоит переживать Чимину. — Я заметил эту вещь и то, как ты с ней таскаешься везде. Просто решил, что, когда будет нужно, ты сам расскажешь.              — Хён, я, — Чимин ищет оправдание, но понимает, что они бессмысленны. И Хосок перебивает его на полуслове, качая головой.              — Я понимаю, правда, — он убирает руки в карманы, глядя на Чимина с улыбкой, — раньше не понимал, потому и злился. Теперь я знаю, что твои тайны, и правда, иногда не могут быть рассказаны без весомых причин и в силу обстоятельств. Я не буду требовать ответов. Расскажешь попозже, если у меня будет повод волноваться.              На самом деле, самую малость, может, Хосоку и есть где волноваться. За Чимином охотятся Боги, чтобы, возможно, стереть с лица Земли либо его, либо Юнги.              Чимина беспокоит его прошлое и то, что оно преследует его всё чаще в бесконечном чувстве дежавю. Даже в мелочах его сознание может подбросить знакомую картинку, размытую, словно пелена на глазах. Но Чимин знает — связь между ним и Юнги укореняется из-за заново воскресших чувств друг к другу. Рано или поздно им предстоит всё вспомнить, и если Чимин с этим справится спокойно, то как с этим будет справляться Юнги, который не знает вообще ничего о их прошлой жизни и большом разнообразном мире?              Чимин волнуется о многом, что происходит из-за этой алой нити в его сердце. Как бы ему ни хотелось сказать Хосоку, он действительно не может. Если он расскажет до того, как уничтожит эту кровавую связь, Боги просто найдут его.              Найдут и убьют, потому что в одном Чимин уверен точно. Если повторится история прошлых связанных, Чимин будет тем, кто обрежет нить и умрёт. Никак иначе.              Но пока что всё не так плохо, пока что он справляется, даже если некоторые вещи волнуют его очень сильно.              — Ты даже не представляешь, — говорит он, привлекая внимание Хосока. — Как сильно я хотел бы рассказать тебе, чтобы услышать слова поддержки.              — Хэй, тебе не нужно рассказывать, чтобы я поддержал тебя, — Хосок треплет его за плечо. — Просто скажи мне, когда будет тяжело, я сразу пойму, в чем дело, хорошо?              Чимин кивает с облегчением — теперь всё стало намного проще, когда между ними нет стены их тайн              — Хорошо.              Они доходят до автобусной остановки и едут в повседневных разговорах. К слову, у Чимина как раз был момент, когда он поинтересовался, не учится ли там Хосок тайком управлять своей энергией. Ведь умение закрываться от Чимина требует контроля. Но Хосок только плечами жмёт, что даже не понял, когда конкретно это сделал.              Видимо, это издержки характера Хосока — он не хочет обременять других. Тот случай был случайностью.              Из кафе им машет рукой Сокджин, замечая их сразу, пока Намджун что-то пишет в телефоне. Странно, что хён вообще вытащил Намджуна сюда, ведь у него там дедлайны все горят, насколько Чимин слышал от Чонгука. Видимо, если подчинённых надолго оставлять без руководства принимать важные решения, происходит именно это: горящие дедлайны и много геморроя.              — Джин-хён! — первым зовёт его Чимин и заключает в короткие объятия. — Ты выглядишь… не загоревшим?              — Он от солнца, как от огня шкерился, денег на солнцезащитные крема потратил больше, чем на авиабилеты, — влезает Намджун, откладывая свой телефон в сторону. — Привет, волшебник.              Чимин смеётся добродушно и жмёт ему руку —он даже скучал по этим безобидным шуткам.              Уже давно Чимин переквалифицировался из «шарлатана» в «волшебника». То ли Сокджин-хён раздал всем люлей, то ли дело в том, что к нему просто прониклись дружеской симпатией.              Отдых, по крайней мере, судя по рассказам, был крайне насыщенный. Особенно та часть, где Намджун-хён рассёк себе пятку о каменный риф в последний день пребывания на островах, и они чуть не опоздали в аэропорт, пока врач накладывала ему швы. На самом деле, Чимин даже не заметил в день его прилета, что тот хромал.              — Ты лучше расскажи им, как ты в первый день на пляже на ежа встал, — Намджун открывает галерею в телефоне с фотографией ноги Сокджина, откуда торчит три иголки. — Видали? Я думал поседею, пока их из него достанут.              — Оу, хотите фото получше? — Сокджин не отстаёт, беря в руки свой телефон, и тыкает на видеозапись. — Это мой герой выкидывал паука с веранды. В итоге паука пришлось выкинуть мне и сотруднику, которого я позвал.              На видео небольшой домик, в котором жили Намджун и Сокджин на островах. Намджун взгромоздился на тумбу, загнанный в угол, а на полу ползало волосатое восьмилапое создание, перебирая лапками. Единственное, что слышно на этом видео, это ор Намджуна, что угрожает членистоногому расправой и огнём.              — Но всё-таки еда, ради которой я туда ехал, просто потрясающая. И фотографий я наделал отменных, — восторгается Сокджин, пролистывая пару фотографий дальше.              Там пляжи, лазурные берега и безумно красочные закаты, на фоне которых Сокджин в лёгких рубашках с пестрыми принтами. У него на голове часто соломенная шляпа, и на лице тёплая улыбка, за которой Чимину приятно смотреть на нечто другое. Ему нравится видеть взгляд Сокджина, направленный на человека за камерой, и находить в нём радость. Они могут, сколько хотят, перечислять провалы друг друга, но в этом отпуске, Чимин готов поспорить, сделали друг друга самыми счастливыми людьми на планете.              — Кстати, вот что мы решили привезти вам.              Сокджин достаёт из-за своей спины две пластиковые внушительные корзинки с разными тропическими фруктами. Чимину в глаза сразу бросается парочка манго и папайя, но там ещё много всего накидано.              — Это было самое лучше, что могло бы быть, — говорит Сокджин, пока Чимин и Хосок с любопытством разглядывают фрукты в корзинках. — Вообще, Намджун хотел привезти тебе, Чимин, ловец снов, но я сказал ему, что у него мозги не на месте, потому что у тебя этих ловцов в лавке, как кокосов на пальме.              — Да я забыл совсем, что он шаманит, у меня этот факт его биографии вечно из головы вылетает!              — Вылетает единственный факт, который бросается в глаза, являясь его профессией? — одаривает его скептическим взглядом Сокджин, но Намджун только жмёт плечами.              Хосок пихает Чимина в плечо, и Чимин кивает ему, роясь в корзинке. В самом деле, ему хотелось чего-то такого в последнее время, вроде манго или рамбутана, вот только Чимину приходилось довольствоваться тропическим натуральным соком из магазина. А тут так удачно Сокджин-хён привёз ему целую корзину с фруктами. Нужно будет и Юнги-хёну парочку унести. Хотя, может, Сокджин и ему корзинку прихватил?              Чимин хочет спросить, но его вновь Хосок тычет в бок, не давая даже сосредоточиться на словах Намджуна, который говорит что-то про обслуживание в отеле. Чимин разворачивается с серьёзным намерением самым грозным взглядом спросить, чего ему надобно, как вдруг Хосок подскакивает с оглушающим криком прямо за столом. Всё кафе смотрит на них, а Хосок продолжает вопить, и у Чимина глаза едва ли не на лоб лезут, когда он замечает причину.              — Снимите его, снимите!              Невысокое существо скачет по полу, уцепившись Хосоку за штанину, и гогочет во всю глотку. Чимин рассматривает его, пытаясь понять, что это вообще: на лбу рога, уши длинные, ниже пояса лошадиные копытца, а руки все в шерсти. Ещё морда какая ехидная, неприятная, смех, будто скрип какого-то дерева.              — Чимин, сними его! — Хосок хватается за Чиминов рукав, тряся со всей силы, и это приводит Чимина в чувство.              Чимин подрывается с места и хватает скатерть, что лежала на их столе, начиная махать ей из стороны в сторону в попытках поймать изворотливое создание. Однако ему мешает Хосок, который голосит во всё горло и вертится, как ужаленный, больше раззадоривая маленького проказника.              — Это просто паук! Хён, угомонись! — пытается успокоить его Чимин, но кричит намеренно громко, чтобы люди не смотрели на них, как на умалишённых. Пусть лучше думают, что у парня арахнофобия.              А Хосока вряд ли теперь остановишь — он всю эту нечисть и так до жути боится, а такую уродливую и по нему ползущую особенно. Вот, видимо, он и пихал Чимина, как только заметил это нечто, и сидел так, пытаясь выжить в немом ужасе от такой внезапной встречи. Должно быть, этот дух прятался под столом.              — Господи, оно меня убьёт! — Хосок изворачивается, едва ли не снеся стол, и Чимин пользуется этим моментом.              Пока внимание людей приковано к грохоту стола, глаза Чимина сверкают голубым цветом, и скатерть накидывается на существо, загоняя его под стол. Однако ткань тут же проседает, из-под неё вылетает струйка сверкающего тумана, гогочащего писклявым скрипучим голосом. Под столом осталась лишь горстка белых цветов, несколько штук которых Чимин оперативно подхватывает, погружая к себе в карман куртки.              — Хён, спокойно, я убрал его, — просит Чимин, сверкая взглядом, пока смотрит Хосоку ровно в глаза. Он внушает ему это спокойствие, потому что по-другому сейчас никак не заставить хёна дышать ровно.              Официантка суетится вокруг них, упрашивая присесть, обещает принести воды и чай за счёт заведения за такой инцидент. Сокджин всё ещё пребывает в ступоре от такого представления. Зато взгляд Надмжуна остался таким же беспристрастным — он вообще не понял, что только что произошло.

11.4

      — Ну, судя по ауре, это фея.              — А судя по факту, это пиздец, — вставляет своё Хосок, всё ещё не отошедший от той сцены в кафе. — Я так долго пытался тебя позвать, пока он сидел меж моих чёртовых коленей. Это были просто худшие минуты в моей жизни.              Чимин только глаза на него закатывает — вот же пугливый. Но на самом деле, для феи этот дух действительно жутковат, однако очень интересен. Чимин заприметил некоторые вещи, в частности, венок на его голове. Это лесная фея. И цветы странные, это явно примула, но быстро вянет, поэтому к приходу в лавку в кармане осталась только горстка блёсток. Чимин не уверен, значат ли эти цветы что-то, ведь у каждой второй феи свои заскоки.              Вообще, он впервые видит такого рода фею. Никогда Чимин не думал, что у него будут проблемы с определением простой феи. Он столько лет потратил, чтобы изучить все справочники и бестиарии, а на такое чудо даже подобия не может вспомнить.              К кому прицепился этот дух? Чимин заметил, как этот дымок вильнул вокруг Намджуна, прежде чем улететь. Но не это дало ему понять, что фея обозлилась на Намджуна, — шея. На шее у Намджуна, под линией волос на затылке нарисован контур цветка примулы, которого раньше там точно не было. Это не может быть совпадением, потому что это своеобразное тату пропитано волшебством.              В любом случае, с таким Чимин сталкивается впервые. У него даже догадок нет, в чьей мифологии искать это создание.              — Мне больше интересно, как мы будем это исправлять, — томно вздыхает Чимин, ведь теперь проблема как раз его спектра жизни. — У меня подозрение, что Намджун-хён не так просто терпит столько неудач. Этот чудик явно постарался.              — А причём тут Намджун-то? — не сразу понимает Хосок, раскладываясь на полу удобнее. — Эта ерунда к нему пристала что ли?              — Да, — Чимин кивает, протягивая бутылку спрайта Хосоку, что прилёг на бок вместе с растянувшимся около него Рыжим. — Придётся перелопатить всю мою библиотеку, чтобы понять, что это за фея. Мне кажется, что это лесной или полевой дух, но я не могу быть уверенным вот так просто…              Хосок качает головой, задумываясь, будто, и правда, может вдруг что-то вспомнить. Но даже если они оба в тупике, Чимину стоит сказать спасибо, что он не один здесь ломает голову над этим всем.              — Чёрт, это нужно решить как можно скорее, иначе это может сильно отразиться на жизни Намджун-хёна, — отчаянно стонет Чимин, едва ли не стукаясь головой о стол, и берёт в руки первую книгу из тех, что принёс из лавки. — А пока я здесь буду чахнуть над всеми своими книгами, он либо свернёт себе что-нибудь, либо всё состояние потеряет!              Подпирая голову рукой, Чимин глядит на Хосока, что точно так же лежит на полу и листает книгу, которую видит впервые в своей жизни. Она на корейском, потому что других языков хёну попросту не понять, но Хосок делает, что в его силах. Хотя это достаточно забавно со стороны, как он бегает глазами по строчкам бестиария и удивляется некоторым фактам и существам. Мимика у него играет смешно.              Чимин утыкается носом в книгу, смеряя взглядом и Рыжего, что флегматично виляет хвостом и смотрит на Чимина как-то задумчиво. Но чего этому хвостатому думать, его, вон, Хосок балует и балует сутками — гладит, подкармливает. Вот уж у кого жизнь тут без забот.              Книга не даёт ему никакой информативности, как бы быстро ни пролистывал страницы Чимин. Он знает эти книги, знает наизусть ту, что смотрит Хосок, но вряд ли там есть какая-то склеенная страница, которую все свои осознанные годы Чимин пропускал мимо себя.              — Знаешь, я не очень люблю, когда чешут пузико. Лучше за ухом.              Не сразу Чимин отражает для себя эту реплику, но, когда до него доходит осознание сказанного, он удивлённо поднимает глаза на Хосока, который смотрит на него так же озадаченно. Они переглядываются между собой, как бы говоря: «Это не я».              Под рукой Хосока исчезает мягкая шерсть, рассыпаясь облаком. Ладонью он чувствует касание к чужой коже, а не к шкуре животного, и совсем теряется, когда перед ним рассеивается туман, сталкивает его с озорными зелёными глазами.              — Оу, ты…              У Хосока пропадает дар речи от такого перевоплощения. У парня перед ним ровные черты лица и прямой нос, на кончике которого красуется родинка. Ещё пара таких расположилось на щеке и над губой, и Хосоку так отчётливо видно, потому что чужое лицо к нему чертовски близко.              — Так что, за ухом чесать будем? — обворожительно улыбается юноша, явно смеясь над ним, но Хосоку этого хватает, чтобы свою руку с чужой голой спины убрать, словно от огня.              Только сейчас он обращает внимание, что этот незваный гость, полностью обнажён.              Чимин приходит в себя первым, подскакивая со своего места и швыряя в незнакомца пледом, на котором сидел. Тот неловко садится, выпутывается из вязаной ткани и укрывается ей по пояс. Он поправляет свои взъерошенные волосы и широко потягивается, зевая.              — Давненько я не был в таком виде, уже забыл, как оно чувствуется.              — Ты, — запинается Чимин, всё ещё не веря глазам. — Ты серьёзно? Ты всё это время был чёртовым фамильяром?              Не то чтобы Чимин зол, просто крайне шокирован. И он не дурак, чтобы задавать глупые вопросы из разряда «кто ты?» и «как появился?». Если его кот резко обрёл человеческий облик, это значит только одно — перед ним магический фамильяр, либо оборотень. Но даже самые редкие разновидности оборотней вот так просто не могут находиться в звериной форме долгое время, а Рыжий живёт с Чимином достаточно. И неизвестно, сколько Чимин его на улице кормил.              Значит, это фамильяр. И достаточно сильный, раз даже такой медиум как Чимин не смог отличить его от обычного кота. Сколько этому парню лет, и какого он ранга? Его сила точно выдаёт в нём высшую категорию фамильяра первого ранга.              — А ты догадливый, Чимин, — говорит он, дружественно улыбаясь. — Только не гневайся сильно, я не хотел утаивать свою суть от тебя, просто долго сомневался, могу ли показаться тебе вот так.              — Я не гневаюсь, — Чимин делает лицо проще, чтобы не создавать ложного впечатления. — Просто ты мог бы и предупреждать о таком. Ладно я просто удивлён, но посмотри на него, — Чимин тычет пальцем на замеревшего в ступоре Хосока. — Он ведь впечатлительный, и ты это знаешь!              Во взгляде фамильяра появляется неподдельное сожаление, ведь он, и правда, знает, потому что жил здесь долгое время. Он укладывается животом на пол, чтобы поймать взгляд Хосока, и накрывает его ладонь своей, привлекая внимание.              — Умоляю, отомри, я не хотел пугать тебя. Я думал, это будет забавно, — Хосок одёргивает руку, нелепо держа её в воздухе, но его подкупает жалостливый взгляд.              Так подкупает, что оторваться сложно. Должно быть, это потому, что перед ним магическое существо. Он и раньше любил играть с Рыжим в гляделки, но теперь эти глаза совсем человеческие, насыщенные зелёным цветом и полные эмоций, которых не было видно за кошачьей сущностью. И вести себя с ним так, словно он чудовище какое-то, неправильно.              Фамильяр поднимается на локтях и макушкой ластится о ладонь Хосока совсем по-кошачьи и ждёт, пока тот расслабится и выдохнет. Хосока отпускает смятение, он пальцами шевелит в чужих каштановых волосах на пробу, и, действительно, нужно быть проще к этим мистическим вещам.              — Это всё ещё просто я, ладно? — уточняет фамильяр, позволяя руке заехать за ухо, и прикрывает глаза. — И я всё ещё люблю, когда ты гладишь меня. Не чурайся.              — Извини, — сдаётся Хосок, но руку убирает пока, чувствуя себя заколдованным этим котом. — Не буду шугаться, просто надо привыкнуть к тому, что ты разумное существо.              Да уж, когда они пригрели вместо простого кота целого фамильяра, это точно требует привыкания. Чимина, на самом деле, интересует кое-что другое.              Фамильяры могут существовать без хозяина в двух случаях: либо их хозяин умер до заключения контракта, либо они безымянные. Но безымянные становятся лёгкой мишенью для всех плотоядных монстров, и вряд ли бы Рыжий выжил без имени. К тому же, Чимин дал ему имя, но между ними не образовалось никакой связи — он бы заметил.              —У тебя есть имя? — прямо спрашивает Чимин, вынуждая фамильяра повернуться к нему.              Тот снова садится, не забывая придерживать плед — некультурно ведь среди людей нагишом разгуливать.              — У меня есть имя, — он смотрит на Чимина нечитаемым взглядом, словно скрывая что-то. — Меня зовут Тэхён.              Чимин кивает, принимая этот ответ, и хочет спросить, что стало с хозяином, давшим это имя, раз Тэхён, как положено фамильяру, не ушёл с ним в последний путь. Это достаточно личный вопрос, для которого сейчас не место. .              — Отлично, мы не могли и дальше звать тебя «Рыжий», это было бы странно, — оправдывает себя Чимин и поднимается с дивана, чтобы сходить к себе в комнату. — Я думаю, что тебе нужна одежда, а то вот в таком виде мне с тобой сложно разговаривать. Хёну и подавно.              Тэхён жмёт плечами, оставаясь в ожидании, и глядит с любопытсвом на Хосока. Тот, и правда, старается вежливо не обращать внимания на чужую наготу и делает вид, что стена комнаты — крайне увлекательное зрелище. На самом деле, Тэхён не был уверен, стоит ли ему раскрывать себя так просто. Но ему показалось, что спустя столько времени он может позволить себе такую малость.              В этом доме все знают о правилах трёх миров, в курсе магии и потустороннего, ведь так удачно Тэхён, спустившись с гор спустя долгое время, натолкнулся именно на Чимина — медиума высшего порядка. И Чимин оказался достаточно интересным персонажем для человека.              У Чимина стойкая выдержка и потрясающий контроль. А ещё он тот ещё хитрец, раз так кропотливо бережёт свои секреты от других. Тэхён по личным причинам не хотел раскрывать своей сущности, но, на самом деле, ещё и проверял, можно ли верить Чимину.              Тэхёну показалось, что эти парни сделали для него достаточно, чтобы в этот раз Тэхён помог им.              — Так, пойдём в мою комнату, — показывается в дверях макушка Чимина. — Оденешься и расскажешь, откуда ты к нам пришёл.              — А тут история не очень прозаичная, — Тэхён обматывается в плед и идёт в указанном направлении к двери Чиминову комнату.              Но он продолжает кричать прямо из неё, чтобы особо не временить с этим.              — Я спустился с гор после столетнего сомниума, а тут всё та-а-к изменилось. Я пошёл побродить тут, посмотреть, что произошло новенького. А тут и технологический скачок, и научные прорывы — чего только нет. Но что-то остаётся вечным, ведь кошки всё ещё спокойно живут среди людей, и придумывать, кем бы мне обратиться на этот раз, к счастью, не пришлось.              Тэхён выходит из комнаты в спортивных штанах и красной домашней футболке, одной из самых больших, что у Чимина есть, потому что этот фамильяр явно в плечах шире его самого. Он возвращается в гостиную с пледом в руках, чтобы некрасиво кинуть его на диван гнездом и усесться внутрь.              И правда кошачьи повадки.              — Ну, а потом я просто решил, что могу прибиться к тебе, ты добрый, — совершенно честно говорит Тэхён. — Ещё и медиумом оказался. Рано или поздно, я бы раскрылся тебе, потому что мне удобно с тобой жить.              — Значит, проверял меня, — усмехается Чимин, но не обижается на это. Будь он сам фамильяром, не верил бы так просто людям.              — Да, жизнь научила быть внимательнее к тем, кому хочешь показаться и кому называешь имя.              Чимин понимающе кивает, только Хосок озадачен их диалогом. Замечая его взгляд, Чимин поясняет:              — Для фамильяра самое ценное — это его имя, хён, — терпеливо говорит Чимин, кивая на Тэхёна. — Зная имя фамильяра, ты можешь его приручить, чтобы присвоить себе.              — Или просто подчинить против воли, — дополняет Тэхён, за спиной которого, судя по взгляду, есть плохие воспоминания на этот счёт. — Люди могут пользоваться этим себе в угоду, чтобы управлять или приказывать. Поэтому лучше таким, как я, сто раз подумать, прежде чем назвать кому-то своё имя.              Этого объяснения Хосоку достаточно для понимания. Он кивает, поднимая взгляд на Тэхёна впервые с его прихода в комнату.              — Это очень важно для тебя, — Хосок участливо улыбается, проводя своим пальцем по губам, будто застёгивая молнию. — Мы будем хранить этот секрет, даже если пытать будут.              — Надеюсь, до такого не дойдёт, — смеётся Тэхён, ненавязчиво постукивая сидящего перед ним на полу Хосока по плечу. — Ладно, все рейды на мою жизнь устроим немного позже, ведь я не просто так решил именно сейчас показать себя. У вас явно проблемы.              Вспоминая об этом, Чимин тоскливо смотрит на разбросанные по столу книги из людской лавки. У них просто катастрофическая проблема, над которой он будет биться днём и ночью.              — Тебе есть, что сказать по этому поводу? — вкрадчиво спрашивает Чимин, чтобы ненароком не спугнуть удачу.              Тэхён оправдывает его надежды, кивая.              — Именно, — фамильяр пальцем указывает на остатки сверкающей пыли на их одежде. — Насчёт лесной феи ты попал в самое яблочко. Судя по запаху, это она и есть. Но по одному запаху я не могу сказать её имя и вид, мне бы хоть посмотреть на неё.              — Она безумно стрёмная, — тут же влезает Хосок, чьи глаза округляются от воспоминаний. — Просто кошмарная. Я теперь по ночам буду ещё неделю просыпаться.              — Я дам тебе тот чай, и будешь спать, как убитый, сегодня же помогло, — утешает его Чимин, но Тэхён протестующе машет указательным пальцем.              — Не-а, сегодня спокойно спать ему давал я, — гордо говорит он, был бы хвост, то явно бы распушился от гордости. — Я ведь поддерживающий фамильяр.              — Что? — Чимин действительно удивляется. — Разве ты не боевой?              Ещё на стадии «сгустка энергии» можно заранее по типу энергии сказать, какой по действию будет фамильяр: атакующий, поддерживающий, лечащий или защищающий. Оттого их и разделяют по классификациям. И Чимин был уверен, что Тэхён полностью боевой фамильяр. Как только его энергия высвободилась из кошачьего образа, Чимина окатило сильной горячей волной — эта очень внушительная сила духа.              С такой энергией Тэхён может не то, что от Чимина, от Божества скрыть свою сущность.              — Нет, я поддерживающий, — жмёт плечами Тэхён, задумываясь. — Но в бою я тоже хорош. Прочность моей энергии позволяет мне выступать как в защите, так и в атаке. Просто я умею обращаться со своей силой.              И в этот момент Чимин видит в его глазах то, что не было сказано вслух.              «Тебе ли не знать?»              Тэхён проницателен и умён, он расчётлив, Чимин начинает его побаиваться в глубине души. Тэхён убедился, что может верить Чимину, а сам Чимин пока не знает, может ли доверять Тэхёну.              Однако очень сильным жестом было то, что Тэхён назвал своё имя. Таким образом он выдал Чимину свою главную слабость, и, если бы имел злой умысел, стал бы он называть своё имя? К тому же, фамильяры могут лукавить, но совершенно не могут врать.              Должно быть, этим он и хочет сказать главное, чего не произносит вслух: он хочет остаться здесь. Тэхён ясно дал понять, что хочет взаимного доверия и дружбы. Видимо, он устал притворяться животным и, как любой фамильяр, соскучился по людям.              Хотя Чимину думается, тут не так играет роль зависимость фамильяров от людей, сколько любовь к общению самого Тэхёна. Как кот он был очень ласковым и требовал к себе много внимания, даже сейчас он сидит и не может убрать своих рук от Хосока, чтобы оставаться спокойным. Чимин заметил за ним эту интересную особенность поведения ещё в животном облике: если он нервничает, тянется к тем, кому доверяет. Сейчас он чувствует исходящее от Чимина подозрение, поэтому жмётся к Хосоку и ищет у него защиты.              Чимину крайне не нравится, что кто-либо из-за него чувствует себя неуютно, поэтому выдыхает по максимуму, чтобы отпустить ситуацию. Он так привык ко всяким подвохам, что сейчас не может спокойно отнестись к простому фамильяру, что открыт перед ним, как книга.              Нужно быть проще.              — Ладно, — мягко улыбается ему Чимин. — Ты же всё равно у меня живёшь. Я не буду пытать тебя расспросами сейчас. Постепенно привыкнем друг к другу и узнаем. Не против такого?              Тэхён интенсивно кивает, тоже становясь расслабленным. Но тут же вспоминает одну вещь:              — К слову, у меня есть предложение по поводу той феи. Можно хотя бы припугнуть её. Лесные феи боятся рябины, тебе ведь недавно привезли аспленифолию, я помню. Просто дай своему другу пакет рябины под каким-нибудь примитивным предлогом и всё. А потом отведите меня туда — я с этой феей по душам поговорю.              Идея не кажется Чимину плохой, чтобы оттянуть время, им как раз подойдёт что-то подобное. Поэтому он пишет Сокджину короткое сообщение о том, что у него есть ответный подарок для хёна: сочная рябина из Богемии на сок. Чимин тонко намекает, что ещё её можно на удачу положить в укромные уголки квартиры, чтобы отогнать нечестивых духов.              Он откладывает телефон и смотрит на Тэхёна. Тот крайне смущает Хосока своей тактильностью — любвеобильно ластится, прося погладить. Всё-таки, несмотря на свою силу и возраст, Тэхён проще, чем можно ожидать от подобных фамильяров. Чимину кажется, что из этого знакомства он может вынести нового близкого друга.              Так подсказывает ему интуиция.

11.5

      Вечер превращается в один сплошной поток из образов и видений. Эта гроза началась без предупреждения, молнии сверкают за окном, опасно освещая чёрные облака над городом. Гром гремит так, словно Зевс утратил всё своё милосердие к людям.              Для Юнги этот вечер сводится к терпению и банальному выживанию. Его голова трещит так, словно гром грохочет прямо в ней, эхом раскатываясь в черепной коробке. Его обдаёт ультразвуком в ушах с каждой резкой вспышкой, от этого Юнги морщится и переворачивается на другой бок, закрываясь подушкой, чтобы не слышать.              Он не может остановить полёт своего сознания, оно плещется в пруду из диковинных фрагментов жизни, которой он никогда не видел. Он никогда не был в тех садах, что видит перед собой, не гулял среди белых цветов тёплой весной. Он не может разглядеть лица того, кто стоит там, меж деревьев, с дивной улыбкой. Юнги слышит смех совсем тихий, и ему протягивают руку, а все его чувства сводятся к тому, как окружённый лепестками человек красив.              Юнги никогда в руках не держал печатную машинку. Белые цветы стираются перед глазами, оставляя одну только мелкую веточку с тремя цветами. Она лежит рядом с печатной машинкой, на которой бегло Юнги строчит слова, о которых никогда не задумывался.              «Человек не будет спокоен, пока не почувствует — он свободен. Людям нужна независимость, нужна свобода, чтобы дышать»              Это так знакомо, но снова ускользает, стоит Юнги попытаться схватить этот короткий отрывок. Его окатывает ознобом до дрожи, он хватает край одеяла за своей спиной и закутывается в надежде, что это прекратится. Просто гроза, просто магнитные бури — нужно перетерпеть, и будет легче.              Но его самовнушение прервано новым падением в этот омут. Он отчётливо слышит тиканье часов, смотрит на них в своих руках — карманные. Вокруг оживлённая улица, и в воздухе пахнет чем-то жжёным и сладким. На его глаза ложатся тёплые ладони, погружающие его в темноту, а у самого уха он слышит шёпот:              «Кто я?»              Этот шёпот гремит у Юнги в голове, звучит эхом, и должное испариться видение его не отпускает. Он чувствует улыбку на своём лице и касается этих рук своей, отвечая не вслух, а про себя:              «Моя свобода»              Новый удар грома рассеивает пелену перед глазами, и всё снова превращается в размытые силуэты и фигуры. Разум путается, и Юнги чувствует себя потерянным во всех этих странностях собственного сознания. Он всё больше тонет в этом, совершенно не понимая, что с ним происходит.              Это игры разума? Так рецидивировали его старые диагнозы и теперь вернулись с новым оружием? Доктора всё ещё нет, он не может сорваться прямо сейчас и вернуться из Канады назад, велел подождать и не предпринимать ничего, пока Юнги не почувствует, что ходит по краю.              То, что творится с его головой, считается хождением по краю?              Он распахивает одеяло и отбрасывает подушку в порыве отчаяния. Эта боль хочет загнать его в могилу, весь перечень лекарств, что доступны ему, он принимал — больше нельзя.              И он не хочет говорить никому, ведь как объяснить? Что его сознание придумало какой-то отдельный мир и пытается загнать его туда? Что он видит какие-то придуманные образы? Что чувствует себя ужасно из-за этих видений?              Все будут волноваться, особенно Намджун. Он тот, кто с самого начала помнит ужасы прошлого, которое устроил Юнги в свои студенческие годы. Юнги не хочет снова видеть их взгляды, полные желания помочь, когда они не могут. Они каждый день верили в него, и, на самом деле, без этой поддержки Юнги бы не справился и сиганул с ближайшей крыши ещё на четвёртом курсе.              Он тянет время сейчас, потому что всё ещё осознаёт себя. В тот момент, когда он начнёт думать, что у него всё в порядке, — это будет концом. Невозможность осознать своё психическое состояние и есть первый знак того, что он капитулировал.              Он поднимается с кровати, когда его немного отпускает тяжесть, повисшая на его голове. Юнги оглядывает помещение, где царит полумрак, а единственный источник света — торшер, что стоит рядом с пианино. Инструмент словно подсвечен нарочно, привлекая к себе внимание, и Юнги думает: может, это поможет?              В прошлом и настоящем музыка всегда делала все его переживания легче, помогала разобраться в себе и справиться с тяжёлыми мыслями. Юнги поднимается с кровати и медленно идёт через комнату к своему музыкальному другу.              Он садится удобнее, размещая ногу на педали, и открывает крышку. Кажется, что это было так давно, ведь он стал редко музицировать последние месяцы просто для себя. Сейчас он вздыхает как можно глубже, отбрасывая в сторону всё, что тянет его вниз. У него остаётся шум дождя, который тонет в глухой тишине, образованной вокруг Юнги.              Он кладёт пальцы на клавиши, прикрывая глаза.       

Heaven Shall Burn — Nyfædd Von.MP3

      Первые ноты выплывают из-под пальцев вместе с чёткой картинкой перед глазами. Цвета будто выцветшие, вокруг тишина, когда по телу отчётливо бьют холодные капли. Бешеный ливень разбивается о лужи, и Юнги пробивает озноб. Его сердце сковывает страхом и ужасом. Его с головой заполняет чувство горечи и боли, он ощущает на своём лице горячие капли.              В его руках слабое тело, дрожащее от такого же страха и холода. Юнги на коленях сидит среди каменных стен и трясущейся рукой касается лица Чимина.              Это он, без тени сомнений, родной и близкий Чимин, чьи волосы прилипли ко лбу, а бледные губы растянулись в слабой полуулыбке. Руки Юнги перепачканы кровью, она капает с поношенной куртки Чимина — всё расплывается от собственных слёз.              Почему это так реально, будто было на самом деле?              Юнги извиняется в своей голове сотни раз, чувствуя, как теряет все силы. Словно из него медленно вытекает жизнь так же, как кровь из открытой огнестрельной раны на спине увядающего Чимина. Он медленно умирает, говорит что-то, чего Юнги не может услышать, как и не может услышать собственного ответа.              Выстрелы бьют по ушам, и собственную спину пронзает острая боль, которая уже не важна. Юнги чувствует безразличие и тонну сожаления, и плачет он от этой скупой несправедливости. Так не должно было быть, Чимин не должен был быть здесь.              Юнги шёл с точным осознанием, что может умереть, но он хотел умереть ради своей свободы.              «Это ещё не конец»              Собственный голос звучит вместе с последними нотами. Звучит так горько и уверенно, и так отчётливо, будто это сказано прямо сейчас. Юнги открывает глаза, чувствуя облегчение — головная боль сбавляет обороты вместе с затихающей грозой. Но в его голове такой же кавардак, и теперь это вызывает ещё больше вопросов.              Как же страшно потерять контроль.              Юнги закрывает крышку, прикладываясь к ней головой, — прохладно. Он так старается продержаться ещё немного, чтобы дождаться квалифицированной помощи, но это становится всё труднее и труднее.              На столе вибрирует забытый телефон, на который Юнги смотрит издалека. Весь день не трогал его, потому что пытался выжить в этом аду. Аппарат снова призывно мигает и жужжит, вынуждая встать. Теперь, когда Юнги его заметил, игнорировать как-то неловко.              Два сообщения от Намджуна, одно длинное сообщение от начальства по поводу нового сотрудничества. И, конечно, здесь есть сообщения от Чимина. Последнее вынуждает Юнги ответить.        От: Чимини 17.20 «Я начинаю волноваться… Ты в порядке?»

Кому: Чимини 18.56

«Прости, я чувствовал себя неважно, поэтому не отвечал»

      Юнги отправляет сообщение, и оно спустя пару секунд становится прочитанным. Неожиданно экран загорается фотографией Чимина — он звонит ему.              — Алло? — неуверенно спрашивает Юнги.              — Ты плохо себя чувствуешь? — Чимин спрашивает без нажима, но в его голосе слышно что-то взволнованное. — Не то, чтобы я навязываюсь, но тебе нужна помощь? Это не простуда?              — Нет-нет, не простуда, я на улицу-то не выхожу, где бы я мог её подцепить, — смеётся Юнги, глядя перед собой, потому что не уверен, рад ли он этому звонку. — Просто самочувствие… подвело.              — Хочешь, поговорим об этом?              Юнги теряет уверенность — стоит ли говорить? Он не хочет волновать людей вокруг себя, пока сам способен держать всё в своих руках. Но он так устал и вымотался за этот долгий и дождливый день. И раз уж Чимин спрашивает сам, может, стоит дать небольшую слабину?              Просто Юнги боится стать зависимым от его поддержки. Он отучил себя перекладывать чувства на близких людей, а Чимин постоянно рвётся быть рядом, когда Юнги чувствует себя не в своей тарелке.              Он хочет сопротивляться этой беспомощности, поэтому прикусывает язык.              — Нет, правда, я в порядке, ничего серьёзного. Что ты делал сегодня?              Чимин замолкает и просто дышит. Юнги боязно от этой тишины — вдруг он что-то подозревает? Но Чимин не растягивает эту тишину надолго и вздыхает:              — Честно сказать? — спрашивает он как-то смущённо и играючи, и Юнги даже теряется ненадолго с ответом.              — Хотелось бы, — соглашается он.              — Я скучал по тебе.              Это было достаточно неожиданно, чтобы застать Юнги врасплох. Его добивает то, что он слышит в голосе Чимина улыбку. Такую улыбку, с какой тот обычно неловко смеётся в ладонь, пряча щеки и глаза полумесяцы. Чимин негромко кашляет в сторону, прочищая горло, и продолжает.              — Мне хотелось увидеть тебя сегодня, — говорит он, и следующая его реплика даёт Юнги понять, что сейчас происходит. — Может, приедешь ненадолго в гости?              Каков хитрец, буквально выманивает из дома, чтобы самому убедиться, насколько Юнги в порядке. Такие простые манипуляции, которые Юнги сразу раскусил, но ему, и правда, смешно. Внутри становится легче от тихого смеха на том конце провода, ведь Чимин и не скрывает, что хочет не только проверить его состояние, но и просто увидеться, у них не было на это времени последние дни.              — Заманчивое предложение, — для виду тянет время Юнги, словно, и правда, задумывается. — Прямо не знаю, соглашаться ли?              — Может, я могу повлиять на твоё решение? — Чимин подыгрывает ему, ловя настроение. — Чем бы ты хотел заняться? Я согласен на любое твоё решение.              — Даже так, — кивает Юнги, и дальше ему, по правде, не хочется упираться. — Могу попросить, что угодно?              — Только с условием, что четырёх свиданий у нас ещё не было.              Юнги фыркает — помнит он об этом, помнит. У них есть граница дозволенного размером в четыре свидания, которую он и сам не торопится пересекать. Есть у этого конфетно-букетного периода своё очарование, которым ему хочется наслаждаться.              — И ещё кое-что, — вдруг уточняет Чимин.              — Что же?              — Ты приедешь на такси.              Всё же волнуется, Юнги понимает, поэтому решает не спорить. Чимин обладает какой-то способностью развеивать всё, что гложет Юнги. Ведь Юнги не хотел ничего говорить ему, не хотел тревожить своим самочувствием, а Чимин всё равно нашёл способ поддержать и помочь.              Юнги перестал противиться своему желанию положиться на кого-то. Ему просто не хочется сегодня быть одному под этим тоскливым дождём.              — Я понял.              — Тогда я жду тебя.              Собраться не занимает много времени, но Юнги всё равно торопится, запинаясь о штанину своих джинс — скоростные попытки кончились тем, что он трижды угодил ногой в дырку на коленке. Особо не принаряжаясь, он просто натягивает на себя свитшот и утеплённую куртку. В его доме отродясь не водилось зонта, поэтому он идёт на улицу так, ловя первое попавшееся такси.              Стоило им только заехать во дворы, и Юнги издалека видит эту невысокую фигуру: в своей белой излюбленной курточке и в мягком шарфе, Чимин стоит с зонтом и глядит куда-то ввысь, опасно опуская зонт над своей головой всё ниже. Он протягивает руку, выставляя её под капли и улыбается самому себе, прежде чем замечает подъезжающую машину.              Достаточно интересно, давно ли он тут морозится под ливнем.              Юнги выходит из машины, и сразу Чимин ловит его под свой большой зонт, улыбаясь широко и счастливо. Неужели, и правда, так рад видеть?              — И долго ты тут стоишь? У нас не месяц май на дворе, — отчитывает Юнги, первым его запуская в лавку, на что в ответ получает такой же взгляд, полный вызова.              — А сам? На тебе тонюсенькая кофта и куртка, и даже зонта нет! — Юнги хочет возразить, но Чимин тут же пресекает это. — И не говори мне ничего, я по волосам твоим вижу, что такси ты поймал не сразу.              — Второй Сокджин, право слово.              — Ты это первый начал.              Дома у Чимина всё так же — уютная лавка и такая же приветливая квартира на втором этаже. Кот растянулся на кресле в гостиной, и в этот раз Чимин не трогает животное, падая на диван. Раньше они больше держали некую дистанцию, но теперь, напротив, ищут поводы побыть ближе.              Юнги тоже присаживается, замечая, что Чимин уже заранее подготовился: чай на столе, печенье и сахарные леденцы, что выглядят как необработанные камни — любимое лакомство Хосока, если Юнги не изменяет память.              — Я выпал из ритма жизни на пару дней из-за саундтреков к той детективной дораме, пропустил что-то важное? — спрашивает Юнги.              Чимин жмёт плечами, задумываясь, и его лицо мрачнеет:              — Ну, есть такое. Хосок-хён не занял первое место в конкурсе, — он вздыхает. — Мы были все расстроены, но он быстро переживает неудачи, если его подтолкнуть.              Для Хосока этот конкурс был чертовски важен, он трещал о нём без остановки. Да и тренировался знатно — Юнги видел записи с репетиций, там было больше тридцати дублей каждый день минимум.              — Я могу сходить с ним проветриться, в прошлый раз мы отлично отдохнули, — предлагает он, а Чимин тут же отрицательно качает головой.              — Ну уж нет, спасибо, после ваших проветриваний мне вас ещё на ноги ставить, обойдёмся.              — Меня ты ещё не ставил на ноги.              — И не горю желанием. Лучше давай погуляем в следующий раз до упадка сил, вот тогда на ноги тебя ставить мне будет очень даже приятно.              — Снова пойдем в парк бабочек, чтобы я оставил там свою душу? — шутит Юнги.              — Нет, в этот раз мы пойдём туда, где весело будет нам обоим, — Чимин протягивает ноги на диване, расслабляясь. — Я спрашивал хёнов и Чонгука, что тебе нравится. В этот раз я всё продумал.              — И куда же ты проведёшь меня, мой интриган?              — Мы пойдём в кино.              Оказалось, так просто, но Юнги, и правда, любитель фильмов. Иногда ему нравится одному сходить посмотреть новый фильм или что-то классическое, что крутят в кинотеатрах всегда. Ходить туда с кем-то вместе приятнее, поэтому он часто бывал в кинозалах вместе с Чонгуком, пока тот не дебютировал. Теперь младшенький слишком занят для таких мелочей, а тащить с собой женатиков Кимов он не рискнёт. Либо они устроят ему бесплатное шоу «18+», на которое он вообще не горит желанием смотреть, либо снова их всех выгонят из зала за шум.              — Мне нравится, — кивает Юнги. — Что ещё?              — А это уже будет для тебя сюрприз.              — Скажи, кто подкинул тебе эту идею, и я угадаю, куда мы пойдём.              — Прояви терпение и сам всё увидишь.              Ладно, Юнги правда интересно, что его ждёт в этот раз. Есть у него ощущение, что снова это свидание будет для него как всплеск адреналина. Он качает головой и протягивает руку к стеклянному пузырю со стеклянной пробкой.              — А это что? — Юнги льёт в кружку ароматную красную жидкость, замечая в ней ягоды.              — Рябиновый сок, — поясняет Чимин. — Он вкусный, попробуй.              Юнги подносит чашку к губам и замирает, видя взгляд, с которым на него смотрит Чимин. Словно ждёт чего-то, даже выжидает, и Юнги втягивает носом запах, в котором узнаёт что-то постороннее.              — Сок, я думаю, тоже с сюрпризом, — замечает Юнги, вертя чашку в руках.              Видимо, Чимин понимает, что афера раскрылась, поэтому виновато вздыхает, глядя на Юнги с сожалением.              — Я разводил так, чтобы даже вкуса не почувствовалось, а ты запах узнал, — усмехается он. — Там анксиолитическое средство с гвайфенезином.              Усмешка сама вырывается, но больше отчаянная, чем раздражённая. Так вот почему Чимин подготовился — подмешал успокоительное. Интересно, везде подлил или только в сок, раз с такой надеждой ждал, что Юнги его выпьет.              — Зачем? — просто спрашивает он, но Чимин вдруг отрывает спину от дивана и наклоняется к нему ближе.              Он уверенно смотрит Юнги в глаза, в которых, кажется, нет того, чего Юнги так боится.              — Я не жалею тебя, ты думаешь обо мне неверно. Я слышал, что тебе плохо ещё в тот момент, когда звонил, и вижу сейчас, что ты продолжаешь скрывать это от меня, — Чимин режет без ножа будучи слишком проницательным, но он смягчает свои слова, дотягиваясь до руки Юнги, берёт её в свою. — Ты не хочешь беспокоить меня, я понимаю, ты сам пока хозяин ситуации. Но пойми и ты меня: как я могу быть в стороне, если вижу твоё самочувствие? Я боялся, что ты не примешь моё желание быть рядом с тобой сейчас, поэтому пошёл на хитрость. Но, — Чимин задерживает дыхание, словно, и правда, боится озвучить то, что крутится на языке, но всё же решается. — Дашь мне побыть сегодня с тобой, хорошо? Если один раз ты скажешь, что тебе трудно, я не посчитаю тебя слабым.              Для Юнги навсегда останется загадкой, как Чимин это делает. Как он может подбирать слова так правильно, что не придраться, никак не зацепиться, даже если захочется. Юнги ищет достойный этому ответ, но ситуация, в которой они оказались, уже не кажется ему той щадящей акцией, за которую он принял её. Теперь ему стыдно за то, что принял остро чужую заботу. А Чимин всё ещё остаётся терпеливым и таким мягким, что Юнги сопротивляться ему не может. Правда, что ли медиум?              Чимин губит в нём самостоятельность и заставляет поверить, что опереться на кого-то совершенно не плохо. То ли от хорошо подобранных слов, то ли от того, что именно Чимин их сказал, Юнги хочет сейчас оставить всё.              За какие заслуги он нашёл Чимина в своей жизни? Ему так нужен был кто-то, кому он сам начнёт открываться. Это так работает влюбленность?              — Знаешь, хён, — продолжает Чимин, улыбаясь. — Я хожу с тобой на свидания не потому, что это моя прихоть. Ты нравишься мне, я хочу видеть тебя и хочу тебя поддерживать. Я не предлагаю решить за тебя все твои проблемы, просто хочу обнять тебя, чтобы сказать, что я рядом.              Должно быть, это потому, что Юнги в него влюблён. У него всё ещё болит голова, и он всё ещё запутан в своём сознании, но чувствует себя так, словно выиграл эту жизнь. Чувствует это, когда Чимин призывно раскрывает руки, подползая к нему на диване, и ждёт, что же Юнги решит делать с этой ситуацией дальше. Ему кажется, что с души упала тяжесть половины неизведанных вопросов только оттого, что он смотрит в эти глаза напротив и находит в них слишком много светлого.              Недолго думая, Юнги принимает тёплые объятия, падая лбом на чужое плечо. Чимин кажется ему похожим на дом, такой же мягкий и греющий, и от него всё ещё пахнет какими-то сухими травами из лавки. Чимин ласково гладит его по спине, не говоря ничего. А зачем здесь слова? Он сказал всё, что хотел, и был услышан.              На самом деле, Юнги до этого момента даже представить не мог, как сильно соскучился по Чимину за эти дни. Ему не хватало этого смеха, озорных глаз, было скучно без мимолётных шуток, которые проскальзывают между ними. Ему хотелось иногда прийти домой и точно так же, как тогда в оранжерее, прилечь к Чимину на колени и успокоиться после тяжёлого рабочего дня. Кажется, дома ему становится одиноко без определенного человека.              Всё из-за того, что он влюблён. Но это уже не похоже на оправдание.              Внезапно включается телевизор — Рыжий улепётывает из комнаты, уронив пульт. Чимину же момент совсем не кажется испорченным, он заваливается назад, утягивая Юнги за собой на диван, и обвивает его всеми конечностями, явно наслаждаясь положением.              — Хочешь моей смерти? — бубнит ему в шею Юнги.              — Я делаю только то, что хочу, — без сожаления в голосе оправдывается Чимин, на что Юнги тычет его пальцем в бок. Тот подскакивает, ослабляя хватку, и Юнги поднимается на локтях, нависая над Чимином сверху.              — Помнится, ты хотел обнять меня, а не задушить, — улыбается он, замечая, что теперь Чимин даже не смущён такими моментами опасной близости.              Только стреляет своими игривыми глазами и улыбается — такой довольный.              Телевизор решают оставить, но Юнги меняет их местами. Вытягивает ноги на диване, ложась на достаточно высокий подлокотник, а Чимин растягивается на нём. Он удобно лёг Юнги на грудь, позволяя обнимать себя со спины. Юнги заметил, что Чимин любит держаться за руки в любом положении, ведь снова перехватывает ладони Юнги в свои, переплетая пальцы в замок.              Юнги чувствует себя так уютно. Чимин всё ещё не пушинка, но лёг так удобно, что веса не чувствуется. По телевизору идёт вечернее шоу с айдолами, где они со смехом узнают Чонгука. Вокальные навыки свои Чонгук, конечно, показал ведущим самые лучшие, а вот поскользнулся он на игровой площадке достаточно эпично.              Уже не так тревожно и плохо, даже если за окном продолжает грохотать с новой силой. Юнги ждёт нападков от своего взбалмошного сознания, но ничего так и не происходит. Все его чувства отданы Чимину, что гладит его ладонь большим пальцем и смеётся над новым провалом Чонгука, которого хёны завалили в бассейн с мячиками. Ему действительно кажется, что он может уснуть в любой момент, если Чимин просто сядет с ним рядом.              — Тебе удобно? — интересуется Чимин, задирая голову, чтобы посмотреть на Юнги одним глазком.              С обзора Юнги это весьма забавное зрелище.              — Удобно, — он немного наклоняется в бок, чтобы, повернув голову, Чимин мог на него посмотреть. — Я же выпил твой сок с гвайфенезином, мне теперь хоть как удобно.              В глазах у Чимина всё ещё есть вопрос, который он не озвучивает. Юнги рассматривает его любопытное лицо, на котором отражаются некоторые сомнения, и думает, стоит ли сказать?              На самом деле, есть небольшое объяснение его упадку. И он может это озвучить.              — Дело в грозе, — говорит он, привлекая внимание Чимина, что тут же поворачивается в его сторону. — Я не боюсь грозы, просто чувствую себя нервным. Это ещё с детства, когда она начиналась, мне становилось неуютно и тревожно. И от всех этих стрессов начинает болеть голова.              — Тогда понимаю, почему тебе было тяжко. Дожди уже неделю льют, — Чимин вздыхает, глядя на окно, ведь по стеклу всё ещё тарабанят капли. — Наверное, нужно купить тебе беруши. Обманем твой организм.              Юнги усмехается, думая, что вряд ли ему понадобятся эти беруши или лекарства. У него есть кто-то особенный, который справляется эффективнее лекарств и отвлекает лучше беруш. Так выходит, что Чимин привлекает больше внимания себе, и обращать это внимание на дожди уже не хочется.              Возвращая свой взгляд на экран телевизора, Юнги улыбается сам себе, неожиданно говоря вслух:              — Необязательно. С тобой мне достаточно спокойно.              Юнги понимает это, когда ладонь мягко ложится на его щеку, поворачивая лицо в противоположную от экрана сторону. Снова близость, которая завораживает, но в этот раз глаза Юнги открыты. Он может видеть своё отражение в глазах напротив, может при желании считать ресницы, может неловко податься вперёд и уже коснётся губами чужих. И он не понимает, тот ли это момент, подходящий ли, не торопятся ли события? Он просто не может оторвать взгляда.              — Тогда приходи ко мне каждый раз, когда за окном дождь.              Дыхание обжигает губы, и Чимин первым подаётся вперёд, совсем медленно, будто сам ещё не уверен. Он опускает взгляд вниз и задевает своим носом кончик носа Юнги, прикрывая глаза.              Но останавливается, когда дверь в комнату вдруг с грохотом открывается. В дверях стоит Хосок, промокший на одно плечо, видимо, неудачно взяв зонт. В его руках пакет из «Subway», и на лице даже нет неприязни, только лёгкое удивление.              Он совершенно спокойно проходит в комнату, плюхаясь у них в ногах, а Чимин вновь укладывается на грудь к Юнги, с интересом глядя на пакет из закусочной.              — Опять ты, уже чаще меня тут бываешь, — говорит Хосок, доставая из пакета два сэндвича и протягивая им. — Что у тебя на этот раз случилось?              — У меня к тебе, как бы, тот же вопрос, — отбивает Юнги, принимая угощение, вынужденно занимая более вертикальное положение для удобства. — Но о твоей проблеме я уже услышал. Надеюсь, в следующем году ты надерёшь там всем задницы.              — Если кто-то снова сделает мне аранжировку, то надеру, — кивает Хосок, доставая свой бутерброд и спрайт. — Взял себе два, как чувствовал, что ты тут околачиваешься. Приятного.              Хосок стукается с Чимином сэндвичем, будто в их руках бокалы шампанского. Юнги решает, что не будет спрашивать об этом — у всех друзей свои шутки.

11.6

      Этот вечер такой же тихий, как многие другие. Для людей каждый день кажется разным, но, когда живёшь уже без пары лет второе тысячелетие, всё вокруг превращается в гармоничный этюд без резких нот.              Вообще, если считать с самого начала, Тэхёну уже давненько за две тысячи лет, даже намного больше. Но он начал считать не с появления себя как энергии и даже не с момента, когда стал осознанным существом. Он начал считать с того момента, когда понял, кем действительно является.              Ему не было необходимости вести этот счёт, ведь он бессмертен, но кое-кто сделал летоисчисление важным для него. Тэхён не хочет считать года, но уже давно делает это неосознанно.              Вообще, вечер безумно красивый: облака рассеялись и открыли кусочки неба, выкрасились пёстрыми красками, потому по всей лавке разливается оранжевый свет. Это напоминает о былом, таком приятном, вызывающем улыбку — Тэхён никогда не забывает ничего. Ему кажется, что сердце создано для хранения памяти, даже если это может навевать тоску. Тэхён прошёл очень длинный путь, в котором просто скитался по миру. У него нет цели, нет мечты и нет желаний, он просто существует и наблюдает, как время течёт вокруг него.              С годами его восприятие стало притупляться. Должно быть, он взрослеет, так говорили создания, что древнее его самого. Они говорили, что бессмертие — великий дар, но в этом бессмертии растворяется нечто более ценное. В нём растворяется жизнь.              Тэхён чувствует, как год за годом становится более стабильным к чужим печалям и бедам. Его любовь к людям теперь терпима, как все чувства, что так сильно в нём горели и заставляли сердце страдать. Однако, это даже хорошо, ведь это не значит, что он останется просто овощем без всего, а лишь будет жить в гармонии с энергией мира, как одно из высших существ.              Это не плохо. Да, Тэхён кивает сам себе, с лёгкой улыбкой смотря в окно, где проходят мимолётные прохожие. Люди так переменились за сотню лет.              — О чём-то хорошем думаешь? Улыбаешься так.              Тэхён не поворачивает головы, следит только глазами, как Хосок присаживается за стол напротив него. Тэхён улыбается шире действительно радостный такой компании.              Всё же он любит людей, это чувство будет очень сложно притупить.              — Для улыбки нужен повод?              — Нет, — жмёт плечами Хосок. — Просто твоя была какая-то особенная.              Может и так. Бывает, что Тэхён не замечает за собой эту улыбку. Ему говорили в прошлом об этой загадочной улыбке, но он сам не знает, что она значит.              От Хосока всё ещё веет трепетом, с которым он глядит на Тэхёна. Тэхён рассматривает своего собеседника, подмечая некоторые детали для себя вроде черт ауры и энергии, что так ему полюбилась. У Хосока есть такой природный магнетизм, рядом с ним тепло, словно в лучах солнца греешься. Но Хосок всё ещё не привык к человеческому облику Тэхёна. Ему ново, что Тэхён, и правда, всё понимает и даже может ответить.              Тэхён отлично осознаёт, как на Хосока действует фамильярская аура, но продолжает заигрывать.              — А когда ты улыбнёшься мне, как обычно? — спрашивает Тэхён, внимательно следя за реакцией.              Хосоку становится неловко, он отводит глаза в сторону и чешет затылок, подбирая слова.              — Улыбнусь я, улыбнусь, — оправдывается он, вздыхая. — Мало того, что ты разумный, так Чимин ещё и сказал, что ты старше нас обоих вместе взятых раз в сто. Мне надо пожить с этой мыслью.              — Ну, предположим, я слегка староват, — Тэхён соглашается, и Хосок тут же удивлённо смотрит на него.              — То есть ты правда живёшь две тысячи лет?              — Слегка дольше, — поясняет Тэхён, припоминая те далекие времена, когда Земля только-только формировала в себе стабильную энергию. — Но раньше я был очень маленьким и слабым, меня хватало разве что на то, чтобы превратиться в дохленькую мышь.              — А, это, — Хосок мнётся неуверенно, но любопытство пересиливает, и он всё-таки спрашивает. — Ты и динозавров видел?              Тэхён очень старается не засмеяться, но его лицо выдаёт, как он сдерживает улыбку. Когда люди узнают, что он живёт так долго, они могут спросить про старые сокровища, про жизнь в Корё или Чосоне, спрашивали даже глупые сказки и их правдивость. Но чтобы про динозавров…              — М-м-м, нет, — говорит он. — Я был тогда просто сгустком энергии, цветочком. Я плохо помню их, потому что всё было расплывчатым.              Но Хосока это мало разочаровало.              — Всё равно это афигеть как круто, вот так вот узнать, что динозавры, и правда, были.              — Но это же и так было понятно, — Тэхён берёт конфетку из маленького ларчика на столе. — Археология это доказала. Скелеты в музее…              — Это всё не то, — отмахивается Хосок, тоже перехватывая себе сладость. — Одно дело скелеты, а другое, когда кто-то говорит, что правда видел их. Когда смотришь на скелеты, это не кажется таким реальным, но теперь у меня, и правда, будут мурашки каждый раз, когда я буду проходить мимо останков тирекса в музее.              Это кажется таким забавным со стороны, но отзывается где-то у Тэхёна в груди. Он давно не общался с людьми, давно не чувствовал покалывания в сердце от того, какие они, эти люди. Яркие, счастливые, эмоциональные, беззаботные — у них вся жизнь, словно палитра красок. Тэхён невольно заражается этим, тянется к людям в гонениях за кусочками эмоций, что истощаются в нём от взросления.              Очень большой соблазн отпустить контроль над своей душой, чтобы привязаться к чужой снова.              — А как ты пережил метеорит? Или его не было? — вновь возвращает его к реальности Хосок, и Тэхён забивает мысли в дальний угол, решая сосредоточиться только на этом лёгком разговоре.              Возможно, ему этого не хватало.              — Этого я не видел. Я впал в первый сомниум тогда в пещере из энергетических кристаллов, чтобы накопить силы. Когда я проснулся, то уже столкнулся с людьми. Они были явно интереснее динозавров.              — Ты и тогда с ними жил, как с нами?              — Да, — кивает Тэхён, в голове у него невольно рисуются картинки из прошлого о том, какими были люди тогда. — Иногда я жил с людьми, потому что я фамильяр. Люди — мои неотъемлемые спутники жизни. Они были разными: горный колдун-отшельник, старая ведьма, была юная чародейка… их было, ну, много.              Тэхён останавливается на этих словах, потому что не отогнал с глаз воспоминания, что встали перед ним высокой стеной. Жива память, которую он не хоронит даже при наличии возможности, потому что это делает из него того самого Тэхёна, которым он стал. Столько пройдено лиц, но вот, перед ним ещё одно, что так же незаметно ускользнёт.              — Должно быть, это бывает тоскливо.              Тэхён поднимает на него глаза и замечает, что Хосок уже не смеётся. Он глядит в окно, подпирая свой подбородок ладонью, и на лице его нет легкомыслия. Он выглядит спокойным, будто встал с Тэхёном на один энергетический поток.              — Что? — переспрашивает Тэхён, на что Хосок тычет пальцем конфету, которую хочет взять, но не берёт.              — Ну, даже две тысячи лет — это уже большой срок. Встречать столько людей… Ведь люди не остаются навечно, а чувства к ним продолжают жить. По крайней мере, какое-то время.              Это было… метко. Тэхён сглатывает, прикусывая язык, совершенно не понимая. Хосок — обычный человек, такой же, как и все остальные, каких он видел прежде, но что с ним не так? Тэхёну не понятен ход его мыслей, Хосок кажется наивным, но говорит вещи совершенно не наивные. Ещё в первый раз показав себя, Тэхён обратил внимание на его взгляд — словно омут с чертями.              Тэхён улыбается в пустоту — интересные, однако, черти.              — Возможно, — он тоже опирается подбородком на ладонь, копируя позу Хосока.              — Говоришь так, словно быстро переживаешь печали.              — Не думаю, что этим ты от меня сильно отличаешься.              Попал в яблочко. Хосок замирает на секунду, становясь неловким, он отводит глаза и не знает, что ответить. Тэхён чувствителен к чужим эмоциям, очень эмпатичен, потому знает, что один момент между ними заставляет Хосока держать дистанцию и напряжение.              — Об этом моменте, — неуверенно начинает он, а Тэхён молчит, решая не перебивать. — Я тогда знать не знал, что ты окажешься таким, ну, не котом, в общем, это так стыдно теперь. И мне было грустно тогда, ещё день не задался, а ты был очень приветливый…              — Не нужно оправдываться.              Тэхён прерывает поток слов одним простым прикосновением к руке. Ему пришлось немного перегнуться через стол между ними, чтобы оказаться ближе и смотреть ему прямо в глаза — теперь Хосок не мог убежать.              — Ты сказал, что сохранишь мой секрет, поэтому я легко сохраню твой. Но я скажу кое-что, чего не мог сказать тогда, — Тэхён долго держал это в голове, но сейчас на странность самому себе решает озвучить. — Быть грустным и плакать — нормально и в этом нет ничего стыдного. Ты и сам знаешь, что нужно доверять близким свои мысли. Но если ты так не хочешь волновать Чимина, которого считаешь столь озабоченным неземными делами, не бойся сказать мне. Твои слёзы не выйдут за пределы моей памяти.              Держаться за кого-то уже стало забытым чувством, которое теперь подступает Тэхёну к горлу, как новые волны прилива. Он продолжает смотреть в глаза напротив, выискивая, что особенного нашёл в чужой душе, когда весь Хосок открытый, будто на ладони. Что в нём скрывается? От чего взгляд у Хосока темнеет и становится непроглядным, если сейчас такой кристально чистый?              Странное ощущение, которого ранее с Тэхёном не случалось. Эту загадку он должен разгадать.              — Ну, а пока, — Тэхён резко поднимается со стула и идёт к лестнице. — Спать пора, время позднее, а нам ещё утром идти к вашему Намджуну.              Хосок, немного погодя, тоже поднимается, догоняя его, и идёт рядом.              — А Чимин не сказал, где ты спать-то будешь? — спрашивает он.              — Где угодно, — жмёт плечами Тэхён, первым заворачивая в ванную комнату. — Кошки много места не занимают.              Хосок остаётся за закрытой дверью. Не находя выбора, просто идёт в гостиную на свой законный расправленный диван.              Ночь проходит, и вновь для всех утро — повод поспать подольше, кроме Чимина. Он заглядывает в гостиную, привлечённый будильником Хосока, но тот спит дальше, как ни в чём не бывало, потому что будильник мохнатой лапой выключил Тэхён. Странно, что Хосок так быстро привык к фамильяру, раз вновь пускает его в свою постель.              Чимин щёлкает пальцами, привлекая внимание Тэхёна, и манит его рукой. Тэхён спрыгивает с дивана и, тихо топая лапками, выбегает из комнаты Чимину под ноги, смотря заинтересованно.              — Одевайся и спускайся вниз, раз уже не спишь, твоя одежда на стуле, — шепчет Чимин, на что фамильяр кивает и смывается в комнату.              Не то чтобы у Чимина был к Тэхёну какой-то важный разговор… Просто ему хочется понемногу узнавать нового соседа, ведь ему с Тэхёном жить под одной крышей.              И Чимину интересны его мотивы. За то небольшое время, в которое Тэхён раскрыл им свою личность, Чимин опустил многие вопросы, потому что в комнате был Хосок, и потому что момент для расспроса был не самый подходящий. Но Чимину надо знать, что Тэхён планирует делать дальше: надолго ли он останется с ними, чем планирует заниматься. В конце концов, хочется узнать, есть ли у него хозяин.              — Я за свою обширную жизнь встретил много людей, но ты явно первый, кому так неймётся встать ни свет ни заря, — Тэхён зевает, когда спускается в лавку.              Он плюхается напротив Чимина, одну ногу подбирая под себя. Он замечает, что кружки на столе две, тянется за той, что стоит ближе, и втягивает носом цветочные запахи.              — Ох, скучал я по этому, — с наслаждением говорит он, делая глоток. — Хочется мурчать, но форма не та.              — Ты долго был в звериной форме? — Чимин начинает издалека, чтобы плавно подвести в теме.              — Я в ней фактически существую, пока не прибиваюсь к кому-то вроде вас.              — То есть, ты уже долго живёшь один? — более точно спрашивает Чимин, и Тэхён вдруг смеётся, ставя кружку на стол.              — Это ты так пытаешься выяснить, кто мой хозяин? — его улыбка искренняя и немного снисходительная, от чего Чимин выдыхает с облегчением.              Кажется, для Тэхёна это не травматичная история.              — Просто это достаточно личный вопрос для фамильяров, мне было неловко спрашивать у тебя вот так прямо, — оправдывается Чимин.              — И ты думал, я, который возрастом старше тотемного идола, не замечу твоих скромных попыток? — Тэхён беззлобно язвит, наблюдая за Чимином, и продолжает, помолчав. — У меня нет хозяина.              Чимин кивает.              — Значит, всё-таки нету, — он обдумывает некоторые вопросы в голове, решая задать один последний на сегодня. — Что с ним случилось?              — С кем? — Тэхён непонимающе хмурит брови.              — С хозяином.              — У меня нет хозяина, — повторяет он, дополняя, прежде чем Чимин спросит ещё раз. — И никогда его не было.              Чимин прикусывает язык вместе со своим вопросом. Как у фамильяра может не быть хозяина? Он бы погиб сразу, потому что вся сила фамильяра заключена в имени, которое может дать только тот, кого фамильяр признаёт хозяином.              — Но кто дал тебе имя? — не понимает Чимин и сталкивается с иным взглядом, которого не видел ранее.              — Я дал его себе сам.              У Чимина не находится слов, он не может раскрыть рта. В зелёных глазах напротив горит уверенность, на Чимина давит авторитет высшего существа, которое впервые показало ему свою сущность, свою настоящую силу. Чимин никогда раньше не слышал, чтобы фамильяры выдавали подобное. Они — зависимые существа, в них заложено искать хозяина и быть опорой, но сила Тэхёна крутится только вокруг него самого.              Всё в его взгляде говорит: «Я сам себе хозяин».              Чимин смотрит в стол, когда чувствует, что давление спало. Он вздыхает шумно от облегчения — мощная энергия сошла с его плеч. Но судя по удрученному виду Тэхёна, он явно не так уж горд собой и своей силой.              — Прости, — только и говорит он, прикусывая губу, и избегает взглядом Чимина.              Понимание быстро приходит к Чимину. Вот она, цена свободы. Тэхён независим от кого-либо, но это же — его слабость. Фамильяры были сотканы из той же основы, что и дикие звери, кусочек их сущности живёт внутри каждого «ведьминого помощника». В зависимости от силы сущность приумножает своё значение, однако легко поддаётся контролю, наделённая именем. Любой хозяин подчиняет фамильяра, которого будет в состоянии контролировать. Хозяин — это буквально спусковой крючок, без которого необузданная сила в любой момент сыграет злую шутку.              Тэхён невероятно сильный фамильяр, который вынужден сам контролировать свою животную сущность. Это часовая бомба, которая может рвануть в любой момент и уничтожить полгорода.              Но Чимин сам не знает, почему вместо чувства опасности он чувствует сожаление.              Должно быть, потому что он сам прекрасно понимает, как это — пытаться сохранить контроль.              — Ничего, — усмехается Чимин, показательно тряхнув рукой, чтобы браслет на запястье тихо клацнул о деревянную столешницу. — В этом ты не одинок.              На самом деле, Чимин бы легко мог облегчить Тэхёну жизнь, став ему хозяином. Но даже предлагать он не станет, потому что это совсем не то, чего хочет Тэхён. Ему хватило смелости и сил самому дать себе имя, хватило духу столько лет жить и держать себя в руках. Если Тэхён захочет встать под чью-то руку, непременно попросит сам, выбрав того, кто этого достоин.              — Да уж, — соглашается Тэхён и указывает кивком на браслет. — Мы в этом похожи. Давно ты так щеголяешь?              — Лет с одиннадцати, когда сила стала по объёму больше вместилища моей души, — Чимин отчётливо помнит, как бабушка разъясняла ему, что нельзя столько энергии влить в неподготовленную душу, надо делать всё постепенно.              — Мне не хочется лезть, но я спрошу. Ты имеешь право не отвечать, — Тэхён заговорщически наклоняется вперёд и бросает взгляд на ключи, что висят у входной двери на крючке. — Насколько серьёзно то, что ты скрываешь?              У Чимина по спине бегут мурашки, когда он видит замок Вар, болтающийся на своих ключах. Тэхён всё ещё смотрит на него, ожидая ответа, но у Чимина внутри рушится всё — неужели он знает? Как много Тэхёну известно, если он был с Чимином ещё до того, как появился этот замок. Если Тэхён мог видеть нить, тогда это уже не будет тайной.              Холод проникает внутрь, когда к Чимину закрадывается в голову ужасная догадка. Неужели замок Вар всё это время не скрывал его секрет от Божьих глаз?              Тэхён щёлкает пальцами Чимину перед лицом, приводя в чувство.              — У тебя такой взгляд, словно ты прячешь причину Армагеддона, — говорит Тэхён, наблюдая за побелевшим Чимином.              Какое ироничное сравнение, Чимин бы посмеялся, если бы шутка была чуть менее приближённой к страшной реальности. Но Тэхён вдруг ставит локоть на стол, сжимая руку в кулак прямо перед чиминовым лицом. Он раскрывает ладонь, в которой с блёклым жёлтым свечением парит небольшой прозрачный куб.              — Это твой секрет, — Чимин в шоке глядит на масенькую коробочку, догадываясь, что это. — Я видел то, что ты прячешь, но в тот же день закрыл это здесь даже от самого себя. Видимо, я знал, что это значит для тебя, раз поступил так.              У Тэхёна в руках оседает куб Рады, в котором заточён кусочек памяти Тэхёна. В этом отрывке видна алая нить, которую так отчаянно прячет Чимин. Тэхён буквально с самого начала узнал секрет Чимна, но спрятал, чтобы из его разума этого не достали Боги. Он сберёг эту часть, зная, что начнётся переполох.              — Я думаю, — продолжает Тэхён. — Это должно быть у тебя. Ты вернёшь это мне, когда посчитаешь нужным…              — Спасибо, — Чимин перебивает, судорожно вздыхая от отпустившего страха. — Правда, Тэхён, спасибо, ты не представляешь, что могло бы быть со мной, если бы сейчас это вскрылось. Спасибо, что отдаёшь его мне.              Тэхён жмёт плечами, совсем не понимая важности своего поступка. Он просто отдаёт Чимину куб, и тот утаскивает его в каморку, где для этой вещицы нашлось место в антикварной шкатулке. Её должно хватить до тех пор, пока Чимин не переложит куб вечером в магическую лавку.              — Вы чего меня не разбудили? — появляется на лестнице заспанный Хосок как раз тогда, когда Чимин выглядывает из каморки.              — Ты спишь, как убитый, попробуй тебя разбуди, — отбивает Чимин, на что Тэхён вставляет свои пять копеек.              — Если ты щекотнёшь ему пяточку, он подлетит с кровати, как ужаленный.              — То есть ты делал это намеренно?! — возмущается Хосок, с которого резко сняло весь сон, как рукой.              Тэхён же показывает язык, явно дразнясь.              — Просто не стоит забывать меня вовремя кормить.              — Так, — Чимин разнимает эту не начавшуюся драку, кидая Хосоку толстовку, что лежала на кресле, и Тэхёну пакет с рябиной. — Собирайтесь оперативней, раз все встали. Надо сходить к Намджун-хёну домой и разведать всё.              Чимин торопит их, когда получает достаточно странное сообщение от Намджуна.              

От: Намджун-хён (скептик №2) 9.18 «Чимин, я знаю, что ты не спишь, поэтому мне очень интересно спросить, почему растения в доме могут резко взбеситься?»

      

      Невольно Чимин хмурит брови, оставляя этих двоих препираться на втором этаже, а сам отходит в сторону.              Кому: Намджун-хён (скептик №2) 9.19       «В каком плане они у тебя взбесились?»       

От: Намджун-хён (скептик №2) 9.20 «Разрослись, как волшебные бобы! У меня квартира выглядит, как чёртова теплица, потому что по всем стенам расползлись вьюны, а этому нет никакого научного объяснения»

      

От: Намджун-хён (скептик №2) 9.21 «А ты у нас, вроде, в растениях разбираешься… Джин говорит, что не при делах»

      Решая использовать эту возможность, Чимин прикидывает, как удобно было бы под этим предлогом прийти к хёну в гости. Даже не придётся проникать, как квартирные воришки, взламывая дверь.              Кому: Намджун-хён (скептик №2) 9.23       «Давай я зайду к тебе сегодня и посмотрю? Не глядя, сложно сказать»       

От: Намджун-хён (скептик №2) 9.25 «Я сегодня в студии буду зависать до самого утра, просто иди и сам посмотри, только исправь это недоразумение, я не хочу жить в этих сраных джунглях»

От: Намджун-хён (скептик №2) 9.26

«Моя воля, всю бы эту зелень повыкидывал»

      Чимин хихикает, набирая ответ.       Кому: Намджун-хён (скептик №2) 9.27       «Тогда Джин-хён выкинет тебя»       На этом Намджун скидывает ему код от двери и исчезает из сети. Сокджин присылал мимолётом сообщение о том, что весь переполох у него случился из-за накрывшейся базы данных у отдела маркетинга. А проблемой Намджуна стало «мистическое» исчезновение флешки, которую он оставлял команде с готовым материалом. А главное, что все компьютерные системы были обновлены в их отсутствие и данные со старых серверов потеряны. Они рассчитывали, что у Намджуна есть копия, а тот всё удалял во время отпуска, потому что ноутбук стал тормозить.              Крайний случай невезения. Вот и езди после этого отдыхать.              Они решают взять такси, а инициатором этого был Чимин — ему сегодня крайне лень ходить пешком. Тэхён изъявил желание идти на своих двоих, как только увидел сумку-переноску, подготовленную Хосоком. Он так скривился от отвращения к этой вещи, моментально смываясь на второй этаж, чтобы утащить себе что-то теплое и уличное. Было бы странно, пойди он в футболке, когда на дворе октябрь месяц.              Но странные взгляды на них всё равно пару раз кинули. Потому что посадить Тэхёна на переднее сидение автомобиля было большой ошибкой. Он не силён в пользовании автомобилем, тем более такого современного, и, как он объяснил, «не думал, что случится такое, если я дёрну тот рычаг». Он дёрнул ручник.              К счастью, таксист довёз их, не выгнав из салона. Чимин поменялся с Тэхёном местами, сослав это на то, что Тэхён — этнический кореец из страны третьего мира и впервые едет на машине. Иначе, скорее всего, их бы, и правда, выгнали.              Этот дом навевает воспоминания. Помнится, Чимин нёсся, сломя голову, туда отбиваться от головорезов. Тут мало что изменилось, даже консьерж поздоровался с ними, узнав гостей одного из жильцов дома. Однако стоит Чимину войти в квартиру, и он достаточно удивляется.              Не так он это себе представлял. Хосок едва не роняет челюсть на пол, как самый впечатлительный, потому что здесь не просто «разрослись цветы». Все стены опутаны вьюнами и плющом, горшки цветов едва ли не трескаются, не в состоянии выдерживать такие мощные корни окрепших растений.              — Воу, — поражается Чимин, всё ещё оглядываясь по сторонам. — Даже по потолку пошли.              — Вы же сказали, что это фея, разве они такое могут делать? — Хосок ошарашенно глядит на превратившуюся в оранжерею квартиру и приближается к ближайшей зелёной стене с распустившимися на ней белыми цветами.              Он тянет руку, чтобы сорвать переливающийся белым сиянием цветок, но его за запястье тут же перехватывает Тэхён.              — Не трогай их, — серьёзно говорит он и оборачивается к Чимину. — Чимин, не прикасайся к цветам Примулы.              — Я уже понял, — кивает Чимин, разглядывая выделяющиеся из общей массы цветы. — От них так и веет несчастьем.              — Иронично, — Тэхён усмехается, а замечая озадаченный взгляд Хосока, поясняет. — Издревле цветы примулы были предвестниками несчастий и бед. Поэтому я нахожу это забавным, что они в данном случае корень всех проблем ваших друзей.              — Ты имеешь в виду, что они доставляют проблемы Намджуну и Сокджину? — спрашивает Хосок.              Чимин отвечает ему:              — А ты сам не думал, что у них слишком много совпадений? — Чимин выставляет руку вперёд, не касаясь лепестков, но затрагивая склизкую энергетику, что так легко пристаёт к его собственной ауре. — Мне это показалось странным, но я не думал, что феи такое проворачивают.              В недоумении Чимин смотрит на Тэхёна, который прошёл через всю комнату, присаживаясь на корточки в углу. Он поднимает несколько маленьких красных шариков, в которых Чимин узнаёт ту самую рябину, которую давал Сокджину.              Тэхён тяжело вздыхает, бросая ягоды туда, откуда взял.              — Мне не нравится твой озабоченный вздох, — нервно говорит Чимин, а Тэхён только жмёт плечами.              — Ну, у меня для вас две новости: плохая и хорошая. С какой начнём?              — Тэхён, не юли, — предупреждает Чимин,.              Хосоку всё равно, только бы ответ услышать.              — С хорошей, — быстро вставляет он.              — Хорошая — я понял, кто поселился в этой квартире, а плохая заключается в том, что эта фея немного отличается от остальных. Так что рябины он не боится.              — И почему эта новость плохая? — не понимает Хосок.              Тэхён виновато улыбается, прикусывая нижнюю губу.              — Это его любимое лакомство.              Из ниоткуда вдруг раздаётся громкий писклявый смех, от которого у Хосока сразу округляются глаза — ему этот смех в кошмарах сниться будет ближайший год. Но из оцепенения его тут же выводит кроссовок, что ровнёхонько прилетает ему в затылок.              — Какого?.. — гневно разворачивается Хосок и тут же ищет пути к отступлению, когда знакомое ему существо топает копытцами по полу прямо в его сторону.              Чимин реагирует быстрее, выскакивая прямо перед едва не случившимся столкновением, и пихает хёна в сторону, чтобы не путался под ногами. Существо резко оборачивается той же пылью, какой сбежало в тот раз из кафе, и теперь прячется, довольствуясь своей неуязвимостью.              — Вот чёрт, — Чимин сжимает зубы до скрежета от злости, потому что против этого паразита он бессилен.              Против фей не сработает никакая магия, даже самая древняя. Феи — родоначальницы магии, они древнее любой магической силы, потому что являются её самым первым источником. Первый медиум на Земле появился, когда фея даровала ему силу видеть иные измерения. Поэтому на фею не подействует магия — они сами часть магии.              — phreej — выкрикивает Чимин, и в воздухе замирает микроволновая печь, что неожиданно слетела со стола под оглушительный смех.              — Почему ты не ловишь его? — Хосок выглядывает опасливо из-за дивана, пока вокруг то и дело пролетает очередной горшок или пульт.              — Во что?! — отчаянно восклицает Чимин, не позволяя летящей вазе пробить хёну голову. — Магия против неё не работает! Надо уходить и придумать что-то другое.              Чимин жестом указывает на дверь, говоря Хосоку уносить ноги, потому что он здесь точно будет лишним. Хосок и сам это понимает. Как только Чимин бьёт заклинанием по блестящему туману, отвлекая на себя внимание, Хосок выскакивает из-за спинки дивана и на первой космической бежит в прихожую.              Но дух не так глуп, чтобы вестись на эти фокусы. Он материализуется совсем с другой от Чимина стороны и набрасывает тому скатерть прямо на лицо, пригвоздив к полу. Он ловит улепётывающего Хосока длинным вьюном за ногу, и тот с громким «Ой!» сразу же летит лицом в пол, но оперативно приземляется на руки, вовремя среагировав.              В лапках лесного жителя появляется сконцентрированный сгусток желтоватой энергии, потрескивающий тихим стрекотом, словно заполненный электричеством. Дух ехидно ухмыляется, подбрасывая опасный шар, подскакивает и с кувырком в воздухе копытом запускает свое творение прямиком в Хосока.              На секунду Хосоку показалось, что для него эта жизнь закончилась самой глупой смертью — его прибила лесная фея. Он зажмуривается, сидя на полу, прячет лицо в изгибе локтя и ждёт, когда потеряет чувство земли под собой. Но всё, что происходит, — это хлопок, после которого следует тишина.              Хосока обдаёт теплом со всех сторон, словно он вдруг вышел под палящее пустынное солнце. Совсем рядом его щеки касается что-то мягкое и щекотное, от чего он опасливо приоткрывает глаза, тут же распахивая. Он закрыт от злого духа могучим телом большого рыжего хищника, который не похож ни на тигра, ни на льва. У него нет гривы, но и нет черноты, полосующей тело. Только переливающаяся светло-рыжая шерсть и длинный хвост.              Воздух становится золотистым, таким тёплым, будто горячим, от чего рассыпаются искры, подобные бенгальским огням. Хосок восхищён и не может оторвать взгляда от горящих хризолитовых глаз, которые узнает среди сотен. Тэхён стоит позади него полукругом и загораживает хвостом, словно замыкая это кольцо, окружает своей силой. У Хосока ощущение, что прямо сейчас, даже если сам Жнец решит прийти и забрать его, не сможет вытащить из этой золотой стены в лице озлобленного Тэхёна.              Вышагивая вперёд, Тэхён глухо рычит, на что дух кричит что-то нечленораздельное ему в ответ. Тогда когтистой лапой Тэхён хлопает по паркетному полу, выпуская когти, — дух замирает, брыкаясь в воздухе, словно связанный невидимой цепью.              Чимин понимает, что вот она: сила солнца, мощь света, которая заложена в Тэхёна. Когда Мать Земля зарождала основы энергии, она посчитала, что людям необходимы те, кто наставит их душу на путь истинный — медиумы. Но любому наставнику нужен зверь, что станет проводником и поддержкой для его собственной души. Так и произошли пять древнейших сил, из которых рождались первые фамильяры. Мать Земля обратила кусок глины в драгоценный камень, что нёс в себе силу подчинять всё песчаное и каменное. Вода пролила единственную в своём роде слезу счастья, давая жизнь фамильярам, способным вести ручьи и осушать океаны. Огонь отсёк со своего рукава искру, создав пламенного служителя войны и победы. Воздух же спел дивную песню, а последняя её нота воплотилась единственным фамильяром, умеющим летать.              Но Солнце сделалось самым щедрым, расставшись со своим ярчайшим лучом. Оно отдало самый жаркий и светлый, едва ли не превзойдя все силы, созданные до этого.              Тэхён — властитель солнца, и, думается Чимину, он был одним из тех самых первых, кто сошёл на Землю скупым сгустком энергии от пяти священных элементов. Но от того, что у него нет хозяина и ему некого провожать, он всё ещё бродит по Земле, купаясь в бессмертной жизни.              Потрясающее зрелище, от которого замирает сердце. Чимин чувствует, как ему щемит в груди от превосходства чужой силы. Не мудрено, что с Тэхёном этому духу точно не тягаться.              Дух бросает попытки, отчаянно булькая что-то себе под нос. Чимин собирается обрадоваться их победе, как вдруг Тэхён прячет свои когти, отпуская скованного лесного жителя. Тот сразу же рассыпается в воздухе и исчезает, явно покинув квартиру.              Чимин не успевает задать ни одного вопроса, потому что его опережает Хосок.              — Афигеть, — он поражённо выдыхает, запуская пальцы в шелковистую шерсть, от чего Тэхён поворачивается к нему добродушной мордой и ластится под руки. — Вот это у тебя и габариты, Тэ, ты размером с чёртову лошадь!              — Ты ему явно льстишь, — снисходительно фыркает Чимин, потому что Тэхён размером как простой амурский тигр, может чуть крупнее.              Но Хосоку абсолютно всё равно на его слова, он наглаживает фамильяра по пушистой холке и чешет за ухом, от чего Тэхён валится всем своим весом на пол, явно наслаждаясь похвалой.              Чимин удручённо смотрит на погром в квартире, прикидывая, как бы побыстрее всё здесь привести в исходный вид и смыться до возвращения кого-либо из хозяев домой.              Позже Чимин придумает для Намджун-хёна более-менее правдоподобное объяснение росту цветов. Пока что у них ещё есть Тэхён, одежде которого с этим перевоплощением настал конец — она сгорела. Как теперь вывести из дома эту большую кошку? Радует, что это не постоянная его форма.

11.7

      — Я никогда раньше таких фей даже не видел, откуда в ней столько силищи…              Чимин открывает себе дверь ногой, его руки заняты стопкой книг, которые он вытащил из дальнего ящика ещё вчера. Они неаккуратно соскальзывают с его рук в самом конце пути и рассыпаются по столу, но Чимин уже просто махнул на это рукой и упал на диван, подумывая, что из этого может пригодиться для разработки плана.              — От капли дёгтя, из которой она вылезла, — Тэхён входит в комнату, вдевая голову в футболку. — Вообще, это даже не совсем фея. По типу, конечно, фея, но я бы сказал, это лесной демонический дух.              В этом есть доля правды, ведь где это сыскать ещё фею, что выглядит, как чёрт из преисподней.              — На что-то демоническое она явно похожа, — соглашается Чимин.              — Ну, ещё бы, — Тэхён усмехается, заваливаясь на пол прямиком к Хосоку на ноги, раскладывается, как на пуфике, у него на коленях. — Этот дружок живёт глубоко в лесных чащобах, я не видел ему подобных уже очень много столетий.              Чимин только глаза закатывает. Тэхёна из кошачьей формы вытащить можно, а вот кошачью форму из Тэхёна вряд ли. Хосока, правда, жаль: сидит в жутком смущении и смотрит на Чимина так жалостливо с пола.              А что Чимин? Чимин плечами жмёт, пусть хён теперь пожинает плоды своего любвеобилия к животным.              — Я вообще думал, их всех переловили ещё во времена Чосона, потому что они зазывали людей в леса и игрались. Крестьяне пропадали, работать было некому. Тогда среди медиумов было принято решение выловить этих паразитов, ибо даже лесным обитателям порой от них житья не было, — Тэхён замечает гляделки, в которые играются Чимин с Хосоком, и замолкает. — Что?              — Ничего, — тут же оправдывается Хосок, махая руками перед собой. — Ничего. А ты удобно прилёг…              — А, я по привычке, ты же не против? — он пристраивается удобнее, поёрзав. — Если тебе некуда деть руки, моя голова и спина к твоим услугам.              — Но раз их всех переловили, сдаётся, что пропустили одного? — не понимает Чимин. — Иначе, где бы он прятался так долго?              — Насчёт этого тоже кое-что есть. Поймали тогда действительно всех и никого не пропустили. А его выпустил некий торговец Август, который разбил вазу, где его заточили.              — Торговец? — прыскает со смеху Хосок.              — Поимей уважение, бедолага семьсот лет из горшка какого-то не вылазил, для него всё ещё династия королей идёт, — Тэхён хлопает его по коленке, хотя сам еле со смеху держится.              — Парни, сосредоточьтесь, — щёлкает пальцами Чимин будучи единственным, кто сконцентрирован. — Надо быстро решить этот вопрос, я ещё защиту реферата на теологию не подготовил.              Хосок переменяется в лице, и, да, Чимин знает этот взгляд.              — Позволь угадать, ты забыл? — констатирует Чимин, Хосок закрывает лицо руками, глядя в пустоту.              — Я даже презентацию ей не сдал ещё…              Тэхён задирает голову, разглядывая впавшего в уныние Хосока, и только жмёт плечами, не понимая ничего из их слов.              — Не знаю, в чём ваша проблема, но ты выглядишь так, словно тебя обезглавят через пару дней.              — Поверь, — качает головой Чимин, беря в руки книгу. — Это было бы для него лучшим исходом.              — Его казнят? — на полном серьёзе ведётся Тэхён, а Чимин вздыхает.              Было мало впечатлительного хёна, так теперь ещё и незнающее современного мира древнее существо на голову свалилось.              — Просто он не выполнил домашнее задание, которое дал учитель, — коротко поясняет Чимин. — Я как-нибудь введу тебя в курс дел современного общества.              — А-а, — тянет Тэхён и смеётся, тыча Хосока пальцем в бок. — Так ты неучнеуч.              — И всё-таки, — Чимин вновь напоминает о себе. — Давайте вернёмся к духу. Тэхён, скажи мне его тип и имя, чтобы я мог найти его в справочниках.              — Я — твой лучший справочник, — гордо говорит Тэхён, но тут же меняется в лице, делась загадочным, словно старый сказочник, и вещать начинает вкрадчивым голосом. — Этот дух обитает в лесах, обожая купаться в объятьях природы. Его сила велика, когда он питается энергией живого вокруг себя, умножая её троекратно. С ним лес становится непроходимой чащей, усыпанной белыми цветами примулы, которые осыпаются вслед за идущим несчастьем. Каждого проклятого находили в лесу мёртвым с проросшими из глазниц цветами…              — Фу, — кривится Хосок, прерывая этот летописный пересказ.              Тэхён не обращает на него внимания, продолжая вещать.              — Этот дух проказлив и жаден, мстит до последнего за обиды, помнит всех своих обидчиков в лицо. И имя ему, — Чимин и Хосок замирают в ожидании, а Тэхён намеренно делает драматическую паузу. — Пук.              В комнате повисает тишина. Чимин смотрит перед собой, припоминая, слышал ли он вообще где-то такое название ранее. Но его прерывает смех, которым разразился Хосок, не в силах сдерживать себя.              — Подожди, — не понял Чимин. — Ты над нами пошутил что ли?              — Нет, — Тэхён смотрит на него кристально чистыми круглыми глазами. — Я всё правильно сказал. Вообще, Пук мог вылететь из…              Договорить не даёт Хосок, который смеётся с новой силой, заваливаясь назад. Не лежи на нём Тэхён — укатился бы. Чимин глаза закатывает, вот если бы не хён, у него и мысли бы грешной об этом имени не мелькнуло.              — А ты чего грегочешь? — непонимающе оглядывается Тэхён, наблюдая за Хосоком, что уже за живот держится.              — Да не смотри ты на него, у него с чувством юмора всё очень плохо, — Чимин берёт ближайшую подушку и кидает в Хосока, чтобы привести в чувство. — Хён, ну в самом деле, тебе же не пять лет.              — Всё-всё, — сипит Хосок, раскинув руки в стороны на полу, пытаясь отдышаться. — Всё, мне не смешно.              Чимин качает головой и откладывает в сторону книгу, которую держал в руках.              — Пойдёмте в библиотеку, есть у меня одна книга, там должно быть что-нибудь.              — Так библиотека закрыта сегодня, — напоминает Хосок, на что Чимин усмехается.              — Нет, хён, пойдём в мою библиотеку.              Хосок принимает вертикальное положение и встаёт с пола вслед за всеми, будучи озадаченным, но всё равно идёт следом за Чимином.              — У тебя есть подвал, о котором я не знаю?              — Тебе же всегда было интересно, для чего висит тот колокольчик над моей витриной? — спрашивает Чимин, кивая на тот самый колокольчик без язычка. — Пришло время тебе показать.              С опаской Хосок входит в каморку, куда обычно его не пускают. Он смотрит, как Чимин прикладывает руку к знаку, выведенному на стене. Под его ладонью вспыхивают символы, просочившиеся сквозь гипсокартон, и перед ними появляется дверь.              Чимин дёргает ручку на себя и пропускает вперёд Тэхёна, а Хосок только смотрит во все глаза на комнату, виднеющуюся за дверью.              — Давай, хён, пошли, — Чимин берёт его под руку, заводя внутрь.              Это просто порог обычного дверного проёма, словно бы просто переход в другую комнату. Но за ней оказывается огромное помещение, потолки которого вдвое выше обычной Чиминовой квартиры. Хосока покоряет величие и древность этого зала, что выглядит, будто сошедший из книги в жанре фэнтези. У него разбегаются глаза от книжных шкафов до сервантов, в которых заключены самые разные предметы.              — Ох, улица Лу Юн Шаня, давненько не бывал здесь, — ностальгирует Тэхён, выглядывая за стекло широких окон. — Как будто она с годами вообще не меняется.              — Хён, это магическая сторона лавки. Это, — Чимин указывает на окна, за пределами которых стоят такие же магазины с вывесками. — Торговая улица для таких, как я. Здесь я храню все реликвии и ценные магические артефакты, как Агимат, который давал тебе. Это мой основной род занятий — быть Хранителем знаний. А колокольчик в зале висит на случай, если кто-то придёт и постучит сюда в моё отсутствие. Тогда он зазвонит.              — Сколько не показывай мне твои штучки, а каждый раз найдёшь, чем удивить, — восхищённо выдыхает Хосок. — Мне жизни не хватит, чтобы понять, насколько глубок мир, в котором ты живёшь.              Неожиданно Тэхён влезает в их разговор, всё ещё продолжая смотреть в окно.              — Этот мир не так сложен, каким выглядит. Достаточно просто в него окунуться.              — Да, Тэхён говорит тебе правду, — согласно кивает Чимин, ободряюще кладя руку Хосоку на плечо. — Я постепенно расскажу тебе, что к чему, и ты всё поймёшь.              — Я не то, чтобы жалуюсь, просто это выглядит таким крутым.              Чимин понимающе кивает, когда он сам стоял здесь в восхищенеии. Но теперь пришло время заняться делом.              Пока Тэхён осматривает окрестности из окна, а Хосок исследует артефакты лавки взглядом, Чимин идёт вдоль стеллажей. Он останавливается перед нужной полкой, доставая книгу в старом кожаном переплёте, такую потрепанную, с массивными железными вставками. Чимин выносит её в зал и садится за свой рабочий стол, начиная листать страницы. Он пропускает всех леших, кумихо, болотных и песчаных духов, пока не доходит до лесных фей. Он находит то, что искал.              Название его не переведено и записано как «Pokker», да и сама книга-то написана на старом диалекте западно-фризского языка. Спасибо, что не на северно-фризском, потому что именно на нём запал Чимина изучить фризские диалекты в своё время кончился. Их дух оказался такой же простой, как и все феи, но в нём есть ложка дёгтя в самом прямом смысле. Когда лесные феи были взращены из дикого мёда, часть волшебства окунулась в дёготь. Так и явился первый загадочный «Pokker».              Но раз он такая же, по сути, фея, пускай и немного демоническая, что и отличает её по силе от простой феи, значит, его можно поймать в ловушку для фей. Но тут же Чимин разочаровывается, читая, что такие простые ловушки не удержат этих духов, нужно что-то сильнее.              На самом деле, у Чимина в голове назревает хороший план, но для этого нужно сначала найти того, кто впустил духа. В книге изложен обряд запечатывания этих духов, которые изложили те, кто раньше торговал ими. Чимину вполне по силам провести такой обряд.              — Ну, как оно? — осторожно спрашивает Хосок, боясь Чимина отвлечь.              — У меня есть пара мыслей на этот счёт, — Чимин тычет пальцем в книгу, начиная излагать свою идею. — Тут сказано, что ловушка для фей не удержит его долго, но некоторое время он в ней точно пробудет. У меня есть маятник Друтты, в который мы можем его поймать.              — У тебя есть маятник Друтты? — удивлённо смотрит на него Тэхён. — Прямо той самой Друтты?              — Да, её хрустальный маятник, — кивает Чимин, сразу поясняя для того, кто не просвещён. — Друтта, хён, это ирландская ведьма, она прославилась своими предсказаниями. Её маятник из горного хрусталя — один из самых сильных ведьмовских амулетов современности.              — Понятно, — отчитывается Хосок, чтобы обсуждение могло продолжаться.              Чимин закрывает книгу, складывая руки на столе, и говорит дальше:              — Однако я не знаю, сколько его продержит хрусталь. Поэтому сначала нам нужен сосуд, в который мы его заточим.              — Тут тоже есть нюанс, — Тэхён перебивает его, вновь решая поделиться своими вековыми знаниями. — Если бы вместилище разбилось само, то у нас бы не было проблем — ты бы просто запечатал его обратно. Но вместилище разбил некий торговец Август, который теперь является для нашего духа свободителем. И без его участия ты дёгтевого чудака обратно не загонишь.              Чимин стонет, возводя глаза к потолку.              — То есть мы сейчас будем искать по всему Сеулу человека по имени Август? Тут едва ли не девять миллионов человек живёт, ты шутишь что ли?              — Совсем не шучу, — безжалостно разбивает его надежды Тэхён. — Кстати, новое вместилище должно быть идентично старому. Материалы, краски, все дела. Август разбил вазу, надо найти схожую.              — Я очень хочу выругаться, — Хосок опустошённо смотрит в стену, предвкушая объём работы.              — Ну, по крайней мере, я могу сказать, что этот Август антиквар, — между прочим говорит Тэхён. — Это если судить со слов виновника торжества.              Даже если Тэхён и обнадёживает их, это не мешает Чимину глухо стукнуться лбом о стол. Защите реферата можно сказать «до свидания».

11.8

      — Лавка на Хондэ не та, — оповещает Хосок, вычёркивая очередной пункт в своём блокноте, и начинает набирать следующий номер. — Здравствуйте, это антикварный магазин Августа?              Судя по разочарованному лицу, ответом вновь послужило отрицание. Чимин тоже уже устал от этого: они обзвонили около ста пятидесяти антикварных лавок, и всё ещё пусто. Что за мистический неуловимый Август такой?              Кому хорошо, так это Тэхёну. Лежит на диване и в ус не дует, щёлкая каналы по телевизору. Мобильным телефоном он пользоваться не умеет, а у Чимина здесь не завалялось телефонного аппарата столетней давности — Тэхён горазд пользоваться только такими.              — Здравствуйте, это антикварный магазин Августа? — вновь монотонно повторяет Хосок, уже потерявший всякую надежду. — Нет, очень жаль… что?              Чимин поднимает голову на переменившееся лицо Хосока. Тот оживляется и собирает себя с кресла, на котором развалился.              — Мы вместе учились, но я потерял его номер, а теперь ищу его по всему Сеулу. Да, я приехал вчера из-за границы и хотел увидеться с ним. О-о, понятно, тогда отправите мне адрес? Я хотел бы устроить ему сюрприз.              Положив трубку, Хосок победно вскидывает руки, подскакивая с кресла. У Чимина вырывается из груди вздох, полный облегчения.              Сообщение приходит через пару минут, и, как оказалось, лавка совсем недалеко от их с Хосоком университета. Не медля больше ни минуты, Чимин поднимает этих двух лежебок с насиженных мест и гонит на улицу.              Конечно, пришлось снова раскошелиться на такси, чтобы некоторые хвостатые неженки не ворчали на тесноту общественного транспорта. Чимин больше с ним никогда за одеждой не поедет.              Водитель высадил их прямо перед дверьми лавки. Чимин осматривает вывеску, достаточно потрёпанную для антикварного магазина. Хотя здание выглядит большим и дорогим — должно быть, сюда недавно въехали.              Мужчина, сообщивший Хосоку адрес, сказал, что Август переехал и открыл новое помещение вдвое больше предыдущего, потому его номера нигде и нет. Сказал, что магазин расширяется, и Августу требуется время на открытие.              Но Чимин чувствует снова эту энергию — ту же, что витала в квартире у Намджуна. Такой прохладный воздух вокруг, словно собранна энергия лунного света. Чимин на пробу толкает дверь, но та оказывается заперта.              Чимин мысленно извиняется перед владельцем магазина, прислоняя руку к двери.              — kholo, — говорит он, направляя свою силу в дверной механизм замка, дверь тут же открывается.              — Используешь хинди? — замечает Тэхён, первым проходя в помещение. — А чем тебе иврит не угодил?              — Моему пусанскому диалекту иврит не угодил, — отбивает Чимин, вспоминая, как мучился с этим ивритом полгода, пока они с бабушкой не плюнули на это дело.              Ей тоже иврит не нравился.              — А, шипящие подкачали, — тихо усмехается Тэхён, за что получает от Чимина в плечо. — Или звонкие «р»?              — Тэхён! — шипит на него Чимин, призывая к тишине.              Атмосфера очень странная. Как только они проходят заваленный коробками коридор, Чимин слышит раздражённое бухтение. Он замечает по стенам мелкие вьюны и мох, из антикварного горшка вылез папоротник, чьи корни просочились сквозь пол вглубь земли.              Чимин первым идёт, чтобы в случае чего Тэхён мог защитить Хосока. Но чем дальше они идут, тем более Чимин чувствует скорее смятение, чем опасность.              — Извиняюсь, но тут воняет одной только алчностью, — морща нос, говорит Тэхён.              — Кто тут ещё? — внезапно орёт незнакомый голос.              Именно в этот момент Хосок запинается о корень папоротника и выпихивает их всей толпой в большой зал. На них смотрит молодой мужчина, одетый в дорогой костюм, явно пошитый на заказ. Однако весь этот костюм в земле и пыли, а сам мужчина с ног до головы усыпан цветами примулы. Цветы разрослись по всему залу, овивая товары и распускаясь на самом владельце. Чимин с недоумением рассматривает один такой бутон, что цветёт у парня на шее — значит, они прямо из кожи лезут, а не из костюма.              — У-у-у, — безразлично тянет Тэхён, присвистывая. — Уже на шее цветут. И уже вянут на шее, значит, скоро и из глаз полезут.              — Чего? — раздражённо бросает парень.              — Из глаз? — Хосок смотрит в ужасе на Тэхёна, ожидая смеха, но тот не смеётся, только кивает.              — Ага, я же говорил, что их такими и находят. Разозлил духа — получай в глаз.              Хосок нервно прыскает со смеху.              — Ещё шутки пошути, — Чимин тычет его в бок, что Тэхён аж подскакивает на месте.              — Вы, чёрт возьми, кто? Как зашли? Я сейчас полицию вызову!              — Мы пришли помочь, не беспокойтесь, — начинает переговоры Чимин, но парень тут же грубо перебивает его.              — Я сказал, пошли вон!              — К чему пустое словопрение? — спрашивает Тэхён. — Просто заткни его на хинди, и всё.              Чимин отрицательно качает головой.              — Это неправильно, нельзя пользоваться магией так.              — Ты слишком правильный, знаешь? — Тэхён скептически изгибает бровь, складывая руки на груди.              — Да вы издеваетесь, что ли? — злится владелец магазина и тянется за телефоном.              Но прежде, чем он успевает коснуться аппарата, Чимин, не глядя, вытягивает руку и взмахом пальца отбрасывает мобильный на пол. А на выпад торговца в их сторону раскрывает ладонь, пригвоздив бедолагу к стене.              — Это не «правильность», а разумность, — спорит Чимин, не обратив внимания на свои действия. — Нужно решать земные дела по-человечески по мере возможностей.              — Ну, молодец, — Тэхён хлопает в ладоши, добившись своего. — Решил же.              Чимин поворачивает голову на Августа, что в смятении пытается вырваться из невидимого омута чиминовой силы. С отчаянным стоном Чимин роняет голову: всегда так. Почему люди слов вообще не понимают? Всегда надо вот так брать всех невербально за шиворот, вынуждать себя послушать.              — Что за чертовщина?! — начинает галдеть продавец, и Чимин только вздыхает.              На секунду он отпускает его тело, взмахивает рукой, чтобы стул, стоящий в углу, с тихим скрежетом пронёсся через комнату к середине. Дёрнув кистью, Чимин сажает на этот стул Августа и, соединяя указательный палец с большим, проводит в воздухе короткую линию, таким жестом «сшивая» ему рот.              — Обожаю, когда он так делает, — хохотнул Хосок, но замолкает, ловя на себе недовольный взгляд Чимина.              — Хорошо, не хочешь слушать так, значит послушаешь молча, — слегка раздражённо начинает Чимин, подходя к стулу вплотную и рукой опираясь на спинку. — Ты выпустил из заточения демонического духа, который теперь гуляет по округе. За своё освобождение он тебя отблагодарил этими цветами, и, знаешь, у тебя есть около пяти суток до тех пор, пока они не полезут из твоих глазниц, высасывая из тебя душу. Поэтому сейчас будешь делать всё, что я тебе скажу, если не хочешь через пять дней попрощаться со своими несметными богатствами.              Чимин, на самом деле, этого парня видит насквозь. Август, может, и старше Чимина, но здравомыслия Господь тут пожалел явно. Всё, что безумно волнует душу Августа сейчас, — его товар, его деньги, его будущие продажи. Потому что он такой человек — меркантильный собственник. Это буквально написано на его ауре.              Но каким бы жадным ни был Август, он всё равно печётся о своей жизни и понимает — мёртвым богатство без надобности. Поэтому он смотрит на Чимина недоверчиво и с опаской, но кивает согласно, понимая, что Чимин не такой простой человек, как кажется.              — Отлично, — просто говорит Чимин и щёлкает пальцами.              Август становится свободным от пут и вновь может владеть своим телом, но остаётся сидеть на стуле.              — Кто вы, чёрт возьми, такие? — вновь спрашивает он, окидывая всех присутствующих взглядом.              Хосок стоит молча, не зная, что сказать, Тэхён приветливо машет и улыбается, опираясь рукой на какую-то старую вазу, от чего у Августа дёргается бровь.              — Будем считать, что экзорцисты, — вздыхает Чимин, складывая руки на груди в защитном жесте. — Скажи, как давно ты выпустил духа и что ты разбил? У тебя остались осколки?              — Эм, пару дней назад мне довезли коллекцию покойного деда, — нехотя рассказывает Август, удобнее усаживаясь в кресле. — Я распаковывал товары и нашёл вазу, закрытую в деревянный ящик. И, вроде как, я не разбивал её. Она сама упала, потому что из неё вырвалась та чертовщина.              — Ваза-то осталась? — влезает Тэхён, и Август кивает, поднимаясь с кресла.              — Осталась. Черепки я ещё не выбрасывал, думал, что можно реставрировать.              Он идёт в другую комнату, притаскивая волоком деревянный ящик, куда сложены осколки.              — Тут же написано, что нельзя открывать, трогать и тереть, ты зачем открыл-то? — прыскает со смеху Тэхён. — Хотя, ладно открыть и потрогать, ничего бы не было. Почто ты решил её потереть?              — Ну, она в пыли была, но такая дорогущая и такая ценная, я просто хотел получше посмотреть! — оправдывается Август, но его попытки выглядят так смешно.              Чимин осматривает осколки и примерно прикидывает, какой формы была ваза. В огромной коллекции Августа наверняка должна быть похожая, потому что вазы одной эпохи преимущественно делаются по одной технологии.              — Нам нужна ваза, подобная этой, чтобы запечатать духа назад, — говорит Чимин.              У Августа глаза округляются.              — Да где я вам второю такую откопаю?              — Ю-ху.              Все поворачиваются на Тэхёна, что вновь облокотился на ту самую вазу, которую использовал как подставку ещё до этого. Он играет бровями, постукивая по хрупкой стенке ногтем, чем очень нервирует дёрганного Августа.              — Вообще-то, у меня губа не дура, — игриво улыбается Тэхён. — Я её сразу заметил. Скажу вам, она почти идентична.              У Августа округляются глаза, и он интенсивно мотает головой, совершенно не готовый к такому.              — О, нет, даже не думайте! — предупреждающе говорит он, когда Тэхён хотел поднять вазу. — Она в моей коллекции всего одна. Да, это династия Мин, но это редчайший фарфор, расписанный золотом. Если мои догадки о её мастере верны, она стоит не менее тридцати миллионов вон!              — Надо же, какой хороший фарфоровый денежный мешок, — беспощадно бьёт его Тэхён, опасно играясь с вазой в своих руках.              — Я клянусь, если ты разобьёшь её, я сниму тот мушкет со стены и разобью твою голову.              Тэхён только жмёт плечами, подбрасывая вазу и ловя её одной рукой.              — Очень сомневаюсь.              — Ты давай решай, либо жертвуешь вазой, либо жизнью, — подначивает Хосок, но совершенно без смешинок, а на полном серьёзе.              Сжимая зубы, Август тяжело вздыхает, запуская в покрытые гелем волосы пятерню. Он смотрит на вазу и в зеркало на свою шею, решая для себя что-то внутри. Оглядывая хаос, происходящий в зале из-за цветов и растений, он сдаётся, повесив голову.              — Ладно, хорошо, просто забирайте и делайте, что хотите…              — Вот и славно, — Тэхён двигается к выходу с вазой в руках, Хосок идёт за ним следом, оглядываясь на Чимина с вопросом, но тот кивает.              — Идите, сейчас догоню, — Чимин поворачивается к понурому Августу. — Брось, это просто ваза, у тебя таких целый магазин, ещё сколотишь своё состояние. Запомни сейчас лучше вот что. Я вернусь до того, как цветы на шее опадут, мы запечатаем духа, и я заберу сосуд с собой. Ты снова сможешь жить, как раньше, просто произнесёшь пару слов, которые я тебе напишу на бумажке. Только ты сможешь закрыть его назад, понял?              — Понял я, понял, — кивает Август. — Не знаю насчёт тех двоих, но ты вроде как не собираешься оставить меня цвести. И на том спасибо.              Чимин понимающе кивает и смотрит ободряюще.              — Ну, я сам коллекционер и скупщик, понимаю, что значит расставаться с чем-то ценным и дорогим из-за обстоятельств.              Недолго так поговорив, Чимин всё же уходит, решая умолчать пару деталей. Однако он уже представляет, в какое же отчаяние впадёт Август, узнав, что Чимину этот дорогой фарфор династии Мин пришлось запятнать обычной тушью и рунами…

11.9

      Хосок уже так устал идти. Вокруг один лес и деревья, ещё и холод собачий из-за влажности. Когда соглашался сходить с Тэхёном за некоторыми вещами, он вообще не думал, что для этого надо покорить Олимп.              Сеульские горы, конечно, далеко не Олимп, но ощущения от подъёма именно такие. Вчера вечером, когда они вернулись из магазина Августа, Тэхён завёл неожиданно серьёзный разговор, спрашивая, может ли он всё же остаться жить в этом доме. Конечно, Чимин ему подзатыльник дал и не понял, когда это Тэхёна выгоняли отсюда.              — Ты уже с нами живёшь, сбежать надумал? — журил его Чимин с напускным возмущением, но Хосок готов был поклясться, что в этот момент видел в зелёных глазах необъятные чувства.              Он не знает, какие, они просто были.              Вот теперь на дворе утро, и Хосок тащится в чёртову гору. Тэхён изъявил желание забрать некоторые важные вещи из своего «тайника», куда складировал все свои приобретённые вещи на протяжении жизни. Он сказал, что это место находится в старом храме на горе Янгван, и Хосок даже не знал до сегодняшнего дня, где эта чёртова гора находится.              Вообще, чем дольше Хосок контактирует с Тэхёном, тем более странно себя чувствует. У него создаётся ощущение, будто он понимает чувства Тэхёна, но Хосок никогда не был силён в эмпатии к кому-либо, кроме близких друзей. Проницательность — не его конёк.              Но если молчать и наблюдать за Тэхёном, можно заметить мелкие детали его поведения и особенности.              Во-первых, Тэхён просто безнадёжный и самый настоящий кот. Причём кот очень ласковый и совершенно наглый. Захочет — придёт к тебе и ляжет, или сидит один и думает о своём, но против ласки никогда не будет. Двигается он по-кошачьи плавно и гибко, и завораживает совсем не по-человечески, когда подбирается слишком близко.              Боже, Хосок поймал Тэхёна за игрой с солнечным зайчиком этим утром, о чём ещё тут говорить?              Во-вторых, Тэхён может сколько угодно говорить о своей независимости и самостоятельности, но он необъяснимо ищет защиты в людях. И постоянно этим «люди» является Хосок. Чимин априори не самый социальный человек и сложно подпускает к себе новых людей, поэтому Тэхён чувствует от него некую нервозность. Зато липнет к Хосоку и питается его добротой и приветливостью. Тэхён быстро определяется с лицами, которым может доверять, и становится… как бы сказать? Собой? Ведёт себя свободнее, раскованнее. Об этом говорит хотя бы то, что с того момента, как Тэхён раскрылся, он ни разу не садился близко к Чимину.              И в-третьих, Тэхён очень старается что-то скрыть. У него есть внутри некая мысль, от которой он убегает и которую пытается игнорировать. Есть убеждение, которого он сам старается придерживаться. Хосоку безумно интересно, что творится в этой голове, ведь Тэхён — такое древнее и едва ли не божественное создание, но мается от таких же смертных земных мыслей.              Хосоку просто любопытен сам Тэхён. Он ему интересен.              — А нам долго ещё? — сипло спрашивает Хосок, еле волоча ноги по каменным лестницам. — Эти ступеньки вообще заканчиваются?              Тэхён тормозит на пару ступеней выше и оглядывается, наблюдая с беззлобной усмешкой за утомлённым человеком.              — Сам захотел идти, теперь поздно жаловаться.              — Ты же сказал, что одному тебе тоскливо и скучно идти сюда, — как бы между прочим напоминает Хосок.              Но Тэхён только жмёт плечами, поворачиваясь к нему спиной, и шагает дальше:              — Но я не просил тебя идти со мной.              — Однако ты надеялся, что я пойду.              На секунду Тэхён замирает, и Хосок замечает это. Фамильяр бросает короткое «возможно» и начинает идти дальше быстрее. И это действительно заставляет Хосока немного ликовать внутри — может, Тэхён, и правда, хотел пойти именно с ним?              Ступенькам, и правда, настал конец через десять минут ходьбы. Дальше пошла просто небольшая просёлочная дорога, лишь слегка идущая в горку. Но сложно не отметить, что здесь красивая местность. Сейчас осень ведёт адекватные погодные условия и не устраивает снег и иней, просто даря людям разноцветные листья и мимолётные дожди. Хосок постепенно нагоняет Тэхёна, пристраиваясь рядом, и оглядывается вокруг.              Вдалеке уже виден храм — он такой же, каких Хосок повидал много. Колонны светлые, стены выполнены в тёмно-коричневом цвете и украшены узорами, угловатая крыша из зелёной кладки. Перед храмом виднеется редеющий от осени сад и пара каменных монументов, к которым Хосок особо не приглядывался.              — А почему именно в этом храме ты держишь свои вещи? — спрашивает Хосок.              — Я знал человека, который однажды построил этот храм, — рассказывает Тэхён, указывая на белую статую человека в широком кашае. — Сначала это больше напоминало хибару, если честно… но этот человек очень хотел возвести храм для своего Божества, поэтому ради своего желания выучился у городских мастеров строительству. Теперь здесь этот храм в память о том мужчине и его неизвестном Божестве.              — Что хоть за Божество? — интересуется Хосок, не видя ни одного намёка на божественную статую снаружи перед храмом.              — Ну, — Тэхён задумывается, останавливаясь на ступеньках храма. — Он говорил, что оно исполняет желания.              — Только из-за этого?              Со спины к Хосоку бесшумно подходит человек, которого он сразу не заметил. Но от его голоса, вторгнувшегося в разговор, он вздрогнул.              — Он исполнял желания, загаданные от чистого сердца, направляя людей на путь истинный, ведущий к их желаемым благам. Таким образом он позволял человеку самому достичь предела своих грёз и ощутить сладость покорённых вершин, — говорит пожилой мужчина, добродушно улыбаясь. — И было Божество скромно до похвалы, но как щедро на шалость. Детям того времени оно запомнилось резвыми играми, взрослым — надежным помощником, а старикам — мудрым собеседником. Поэтому ему возведён этот храм.              — Ого, какое хорошее было Божество, ты и с ним знаком был? — не подумав, спрашивает Хосок, совсем забыв, что перед ними посторонний человек. — Ой, то есть…              — Всё в порядке, он знает, кто я, — тут же успокаивает Тэхён, предотвращая подступающую к Хосоку панику. — Я пришёл кое-что забрать из своей комнаты.              — Нашли лачугу для нового столетия, значит, — старик кивает и указывает рукой на коридор за своей спиной. — Это всё ещё Ваше пристанище до тех пор, пока Вы не найдёте дом. Ваши покои не заперты сегодня.              Тэхён благодарно кланяется.              — Спасибо.              Они идут до тех пор, пока не выходят на заднем дворе в саду. Хосоку показалось, что это какой-то местный аналог сада камней, судя по тому, что повсюду лежат булыжники. Но они идут, обходя этот каменный рассадник, прямиком к небольшому зданию в конце сада.              — Так это твои покои? — Хосок ждёт, когда Тэхён откроет большую деревянную дверь, пропуская его внутрь.              — Да, любуйся, тут вся моя жизнь.              Хосоку это кажется сродни какой-то привилегии. Внутри оказалось просторно и светло от витражей, которых совсем не видно снаружи. Хосок ожидал заставы и бардака, непонятные кучи, хаоса, но здесь всё упорядоченно. На стенах есть несколько длинных полок, где стоят пара книг и статуэток. В основном предметы стоят на тумбах и подставках, на круглых столах.              Здесь есть картины и фотографии. Картины старые, написанные ещё во времена древнего Чосона, а фотографии самых разных давностей. На последней стоит дата столетней давности, где Тэхён в свободной рубахе и кепке сидит в каком-то пабе и улыбается широко человеку, что его снимает.              Хосока привлекла немного другая вещь. Кусок камня, пласт, отдалённо напоминающий квадрат, но на нём всё тот же Тэхён. Изображённый искусно чёрным углём на светло-серой гладкой поверхности. Удивительно, что за столько лет изображение не стёрлось — должно быть, Тэхён бережно хранит эти вещи.              Рассматривая ближе тумбы, Хосок видит на одной из них некий макет руки, на которую нанизаны семь колец по разным пальцам. Кольца старенькие и витиеватые, даже не винтажные, а именно древние. Конечно, тут есть и ваза. Стоит единственная на всё помещение, но чертовски красивая, на ней вырисованы цветы очень похожие на пионы, но Хосок слишком плох в ботанике, чтобы понимать.              Хосоку хочется снять со стены ножны из коричневой кожи, из которых выглядывает гравированный клинок. Но трогать чужое Хосок не намерен.              Здесь всё кажется таким драгоценным, являясь для Тэхёна памятью. За его спиной больше двух тысяч лет существования на этой планете, за его спиной много людей и лиц, среди которых Хосок — очередной человек, который станет всего лишь мгновением.              — Я взял, что хотел, можем идти.              Хосок оборачивается и впадает в недоумение: у Тэхёна нет сумки или кучи вещей. Его руки заняты только одной крупной банкой, которая на три четверти заполнена жёлтыми пуговицами.              — Тебе, эм, нравятся пуговицы? — озадаченно спрашивает Хосок, кивая на эту внушительную банку.              Тэхён жмёт плечами:              — Мне нравятся люди.              — Но ты собираешь пуговицы.              — Это люди, — говорит Тэхён, постукивая пальцем по банке. — Число людей, которые ушли.              Глядя на банку, Хосок пытается прикинуть, сколько в ней пуговиц. Тысяча? Две? Он не знает, но неожиданно понимает одну простую вещь.              Люди никогда не были для Тэхёна мгновением жизни. Это он был для них всего лишь промежутком, а они навсегда оставались в его голове. Люди являются для Тэхёна целой, единственной жизнью, потому что он ещё никогда не умирал. Для него всё это время — одна большая и бесконечная жизнь, наполненная встречами и расставаниями.              Каково это огораживать себя от мысли, что несмотря на тысячу людей в банке, ты в конечном итоге всё равно снова останешься один?              — А это то, что они тебе оставили? — Хосок абстрактно кивает на окружающие вещи.              — Да, от каждого по одной вещи, — Тэхён безразлично смотрит на ряд фотографий на одной из стен. — Можешь тоже заранее оставить что-то, если хочешь.              — Значит, я тоже стану пуговицей?              — Когда уйдешь, так и будет.              Даже не «если». Это задевает, но Хосок понимает, что это горькая правда. Тэхён ведь бессмертный, а как бы ни хотелось отрицать, но рано или поздно для Хосока час пробьёт.              Но так бьётся внутри что-то упорное, вредное, такое назойливое. Хосок прикусывает губу, глядя на эти вещи, понимает — не желает оставлять здесь даже собственного волоса. Не хочет тоже быть очередным разочарованием и глубокой раной, которую предстоит забывать в этом «сомниуме», о котором говорил Тэхён.              И снова у Тэхёна этот взгляд, этот голос, эта интонация — словно он привык к этому. Как будто это не имеет значения, но это не так. Хосок видит это за толстой заслонкой: вся память о тех, кто ушёл и кто уйдет, оставляет внутри Тэхёна большой след, в котором он запутался. Как здесь не запутаться, если смысл жизни фамильяра — его хозяин. У Тэхёна нет хозяина, поэтому он изначально не имеет цели в своём существовании.              Он смиряется с тем, что существует и медленно утрачивает жизнь, так и оставляя её в этой банке с пуговицами.              — Думаешь, что оставить? — спрашивает Тэхён, шебурша в коробке, которая стоит ближе к выходу.              — Есть мысль, правда я ещё не уверен, стоит ли говорить.              — Брось, я вряд ли удивлюсь чему-то тут. Что ты хочешь оставить?              — Себя.              Тэхён разворачивается и смотрит на него округлившимися глазами. Хосок не жалеет о сказанном, потому что именно это он и имел в виду. Он не хочет оставлять что-то здесь в напоминании о себе. Ему хотелось бы для Тэхёна оставить самого себя, быть для него человеком, который напомнит о жизни, а не стать пуговицей, определяющей существование.              — А говорил, тебя не удивить, — смеётся Хосок, останавливаясь перед шахматной доской.              С пару минут Тэхён смотрит на него нечитаемо и в пару шагов оказывается с другой стороны доски, на стороне белых мраморных фигур.              — Я бы сыграл с тобой в шахматы, — вдруг предлагает Тэхён, беря в руки замысловатой формы «коня».              Только не интеллектуальные игры, Хосок в них слишком плох. Его перекашивает от представления этого матча между двадцатичетырёхлетним человеком и магическим существом, которому формально за две тысячи лет.              — Оу, думаю, это малость не моё, — отнекивается Хосок, намереваясь отойти от доски подальше. — Я глупее, чем выгляжу.              — А, по-моему, ты гораздо умнее, чем хочешь казаться.              Тэхён ловит его, и Хосок не понимает как. Это снова какая-то неприкасаемая магия или фамильярский фокус, но он не может двинуться с места. Тэхён выжигает его взглядом, смотрит с прищуром и что-то ищет для себя, но не находит, и это вводит его в слегка раздражительное замешательство.              — И знаешь что? — тише говорит он, подходя к Хосоку вплотную так, что в зелёных омутах Хосок видит искры пляшущей магии. — Мне начинает это нравиться.              Длинный выдох вырывается у Хосока, когда Тэхён отходит и идёт к выходу, спадает оцепенение, держащее Хосока в напряжении. У него сердце бьётся, как бешеное, от таких резких выпадов — Тэхён словно издевается над ним.              — Чего ты там встал, пошли домой, — зовёт Тэхён, вызывая у Хосока поток ворчания.              Хосок не заметил чужой лукавой улыбки, пока подбирал с пола тэхёнову банку с пуговицами. Теперь эту тяжеленую ношу ему точно так же тащить обратно в город — зачем вызвался только пойти в этот храм?              Монахи прощаются с ними вежливым поклоном, тот старик машет рукой.              — Приятно было повидаться, — говорит ему Тэхён, вприпрыжку улепётывая по ступенькам вниз.              — Надеюсь, что в последний раз.              Хосок оборачивается на старика в недоумении, но тот уже на другом конце двора идёт в сопровождении своих учеников. Пожимая плечами, Хосок решает, что ему послышалось, и пытается догнать неугомонного кота. Потеряться в этом лесу ему крайне не хочется.              Ехать обратно в тишине не пришлось. Ещё на пути в храм Тэхён засматривался на окружающий мир из окна такси — всё же за сто лет, и правда, многое поменялось. Хосок рассказывает, что к чему, не обращая внимания на скептический взгляд водителя.              Пришлось дать Тэхёну обещание купить чурчхелу, о которой ему рассказывали духи с ближнего востока. Хосок сам не знает, что это, но интернетом пользоваться все умеют. Кроме Тэхёна, разумеется.              Они тормозят у лавки, и Хосок расплачивается с водителем, не успев даже отойти от окошка, как дверь распахивается. Чимин, наспех натягивающий лёгкую ветровку, выбегает с сумкой наперевес, из которой торчит потёртая крупная книга.              — Чимин? — недоумевает Хосок, пока тот тормозит водителя, собиравшегося уехать. — Что стряслось? Пожар?              — Дух вернулся к хёну домой и громит всё, что движется, Сокджин-хён не знает, что делать, когда у него дома сами по себе летают предметы, — на одном дыхании выпаливает Чимин, и его макушка исчезает в такси.              Хосок хватает Тэхёна за шиворот и тащит обратно в машину, сажая на пассажирское сидение. Сам запрыгивает вперёд, чтобы не тесниться сзади.              — То есть он позвонил тебе и так и сказал? «У меня дома летают предметы», — Хосок неправдоподобно тонким голосом пародирует Сокджина.              — Судя по грохоту, ему некогда было думать, кому звонить, мне или священнику, но он не понимает, что происходит. Я сказал ему постараться дождаться меня.              — Оу, а нас ждёт веселье, — воодушевляется Тэхён.              — Безумное, — Чимин вздыхает раздражённо, открывая книгу.              Ещё вчера он разобрался с вазой, перерисовал все руны и символы с точностью до миллиметра. Ещё ему экстренно пришлось искать бронзовый миддлемист у знакомых на торговой улице. Чимин вообще не думал, что этот цветок когда-либо ему потребуется — он же бесполезный. Видимо он существует в царстве Аида только для одной единственной задачи — запечатывать этих лесных духов. На этом его важные для мира функции исчерпаны.              Чимин повторяет про себя, что должен сделать. На его шее висит маятник, который он осмелился надеть, чтобы ненароком не выронить из кармана. Чимин держится за него, сжимая в руке, чтобы привыкнуть к чужому амулету на своей шее. Это как музыканту взять в руки чужой инструмент — если не разыграешься, можешь и ошибок наделать.              Маятник для Чимина сейчас не так прост в использовании, потому что его помыслы не так чисты. Друтта оставила после себя мощнейший маятник, такой простой в использовании, но с условием — свободный разум. А у Чимина в жизни такой кавардак, что выбросить всё лишнее из головы теперь не кажется таким простым.              Но он делал это сотни раз. Он молодой, но опытный медиум и может контролировать себя.              Чимин возвращается в реальность из собственных мыслей от прикосновения к своему плечу. Тэхён положил на него свою голову совсем невесомо, потому что весь сидит напряжённый — не хочет давить Чимину на плечи.              И это отзывается у Чимина внутри теплотой. Даже не потому, что Тэхён проникает в его энергетику и плещется там, как солнечный луч в море. Чимину становится легче чувствовать рядом с собой кого-то, подобного Тэхёну.              Наверное, именно так чувствуют себя те, кто однажды смог получить доверие фамильяра. Так чувствуется чужая магия в собственном сердце, которая стремится тебя согреть и успокоить. Чимину становится немного стыдно за самого себя, ведь он всё ещё не исчерпал подозрений касаемо фамильяра.              Даже если Чимин ему не хозяин, он всё равно позаботится о том, чтобы Тэхён смог прожить рядом с ним спокойную жизнь. Не как партнёр по делу, а как простой друг, что иногда может стать и боевым товарищем.              Чимин ерошит его волосы, возвращая своё внимание книге. Он повторяет слова, написанные в отдельном абзаце, чтобы не забыть, прокручивает в голове стратегию и захлопывает талмуд. Он готов ко всему, что бы там сейчас ни произошло.              Хотя, забегая в квартиру, Чимин хочет забрать свои слова назад.              Он первым отворяет дверь и сразу едва не запинается о разросшиеся корни. Перед ним буквально картина маслом: вверх тормашками под потолком висит Намджун, опутанный лианами с ног до головы, будто вторая люстра, а Сокджин-хён, вооружившись газовой горелкой, угрожает лезущему к нему вьюну.              — Я не посмотрю, что растил тебя три года, будь послушным и уходи, — заговаривает вьюн Сокджин, пальцем указывая на пол, будто перед ним собака, а не взбунтовавшееся растение.              Не теряя времени, Чимин коротким взмахом руки высушивает растение перед Сокджином, и то осыпается вниз.              — kumhalaana, — негромко произносит он, чтобы не привлекать к себе слишком много внимания, и корни, опутывающие ноги Сокджина, точно так же осыпаются пылью.              Но достаточно сложно не привлекать внимание, когда колдуешь на людях. Сокджин сразу понимает, кто это сделал, глядя на Чимина во все глаза.              Дух показывается сразу, зависает над пеплом увядших растений и вскрикивает отчаянно. Он берёт в лапки горсточку серой золы, и венок из примул на его голове вновь лысеет — лепестки опадают на пол и дают ростки новым цветам. Чимин читал в книге, что этот венок на его голове является источником силы и зависит от настроения духа. Когда он злится, венок теряет цветы.              Чимин загораживает Сокджина, на которого должны были обрушиться стенания разозлённого духа. Невербальным заклинанием он ловит летящие в них предметы обихода — кружки и блюдца.              — Хён, спрячься, пока мы не разберёмся, — быстро говорит Чимин, подталкивая его в сторону коридора, где его сразу перехватывает Хосок.              Хосок научен горьким опытом, что в эти дела мистические им не стоит лезть. Лучшее, чем они могут помочь, — не мешаться под ногами.              Этот дух силён. Даже не так силён, как изворотлив и хитёр. Он бьёт Чимина со спины шваброй, от которой тот не успевает уклониться. На секундочку, получать по шее деревянной палкой достаточно больно.              Намджун-хён всё ещё подвешен к потолку и опутан вьюнами, вот что опасно. Любое неосторожное движение, и дух просто раздавит его. Чимин сосредотачивается на своём внутреннем течении энергии, раскрывает нужную ему чакру и вычерпывает из неё всё, что можно. Ему это сильно аукнется, такой скачок даст его организму резкий дисбаланс, но сейчас это лучший выход. Всё из Манипуры он собирает в своих руках, чтобы разрушить зачарованные растения все за один раз.              Такие жертвы необходимы только потому, что в лапах этого духа древняя магия, с которой Чимину не справиться так легко, когда большая часть его силы запечатана. Он терпит тяжесть в животе, собирает переливающуюся в руках энергию на ладонях и резким движением хлопает их друг о друга.              Янтарного цвета поток льётся меж его пальцев, и части осыпаются осколками. Держащие Намджуна лианы слабнут и медленно провисают, опуская тело на пол. Растения истощаются, теряя поддержку лесного духа, и просто ложатся, а Намджун-хён барахтается под ними, пытаясь выбраться.              Чимина сильно бьёт пустота, осевшая в животе. Такая дырка в ауре сбивает его с толку на пару секунд, голова начинает кружиться от внезапного оттока от других чакр — организм пытается восполнить осушённую Манипура из других ресурсов.              Взбушевавшийся дух кричит в истерике, мечась по полу, свирепеет. Чимин берёт себя в руки, стараясь держать равновесие, перед глазами всё ещё плавает комната, но он сосредотачивается в словах, которые должен произнести.              Если скажет неправильно, ничего не заработает.              Он снимает маятник со своей шеи и встряхивает головой, приходя в себя отчасти. Но, поднимая его перед собой, замирает. Взбесившийся дух кидается на него с истошным криком, держа в своих лапах такой же сгусток концентрированной энергии, которым тогда угрожал Хосоку.              Это не убьёт Чимина, не должно, только сильно ранит его ауру. Он знает, что не успеет произнести защитное заклинание одновременно с ловящим. И исходя из своих миллисекундных раздумий, он решается на второе.              Стоит Чимину открыть рот, как его сносят с ног, закутывая в жар. Воздух становится позолоченным, переливаясь, и Чимин не сразу узнаёт над собой Тэхёна.              — Ума лишился, шалый? — Тэхён смотрит на него гневно и взволнованно, нависая сверху. — В глаза мне смотри.              Чимин по инерции смотрит и не может сдержать сиплого выдоха, когда его скручивает изнутри. Зелёные глаза напротив загораются, Тэхён пробивает Чимину ауру в солнечном сплетении, лишая воздуха на секунду. Но через мгновение Чимин моргает, чувствуя облегчение. В глазах больше не двоится, и боль отступает, ощущение пустоты испарилось, оставляя Чимина с заполненным до краёв резервом внутри.              Но, не успевая поблагодарить за случившееся, Чимин замечает свои свободные руки. Маятника у него нет.              — Чёрт, — восклицает он, глядя на носящегося духа, что обжёгся о тэхёнову злость.              Дух не дурак, шипит на Чимина и бежит совсем в противоположном направлении. У Чимина кровь в жилах стынет, когда он замечает за диваном выпутавшегося из лиан Намджуна, к которому стремительно приближается цокот демонских копыт.              Глаза Тэхёна вновь загораются, поверх его человеческого тела проявляется силуэт огромной хищной кошки, что клокочет внутри него. Но его концентрация рушится от удивления.              Дух кричит и пытается бежать, но его засасывает и тянет назад, словно в чёрную дыру. Он исчезает, втянутый в хрустальный маятник, который в своих руках держит Сокджин.              Он, зажмурившийся, стоит с вытянутой рукой, совсем не зная, как работает эта вещь в его ладони. Всё, чего он хотел, — чтобы Намджун остался цел.              Озадаченно он приоткрывает один глаз, глядя на безделушку своих руках. Он ловит на себе взгляд Чимина и Тэхёна, Хосок выглядывает из коридора, где не смог сдержать хёна, а Намджун только голову чешет, оглядывая этот погром в квартире.              — Ф-фух, — с облегчением вздыхает Сокджин, смахивая воображаемый пот со лба. — Я уж думал, нас тут всех передушат.              — Ты, эм, — Чимин неуверенно глядит на маятник, в котором действительно сидит и долбится дух, требующий своей свободы. — Что ты сделал, хён?              — Тогда ты спас меня, а сейчас теперь я тебя — всё честно, — смеётся Сокджин, вводя Чимина в самый настоящий шок.              — В смысле тогда? — переспрашивает он, напрягаясь всем телом.              — Когда на нас напали.              У Чимина сердце рушится вниз. Он пытается понять, как это случилось, если он тогда совершенно точно стёр Сокджину память. В голове Чимин прокручивает все воспоминания за тот день, пытаясь найти место, где мог ошибиться, но не находит.              Это слишком внезапно. Чимин не собирался пока, чтобы о нём узнавал кто-то ещё. У него в голове сразу находится тысяча и одна причина, по которым сейчас произошёл не просто несчастный случай, а целая катастрофа.              — Чимин, — Хосок зовёт его, и Чимин смотрит на него в отчаянии, совсем не зная, как сейчас поступить.              Но хён показывает ему два больших пальца и старательно улыбается как можно шире. Он пытается сказать это так, чтобы никто не услышал, кроме Чимина. Но Чимин понимает, что до него хотят донести.              «Всё в порядке, нечего страшного не случилось»              — Ты… давно ты помнишь? —поражается Чимин, оглядывая Сокджина с ног до головы.              Тот глаза неловко в пол опускает, смеясь.              — Да я, вроде, и не забывал.              — Я извиняюсь, но никто не хочет мне сказать, что за хрень вы устроили в моём доме?              Четыре пары глаз поворачиваются в сторону дивана, где потрёпанный жизнью Намджун с максимально недовольным лицом хочет объяснений. Чимин даже не уверен, надо ли их давать.

11.10

      У Чимина в лавке снова дефицит места. Для таких глобальных сборищ ему нужна квартира побольше, либо ещё пара стульев.              После Тэхёна в гостиной кавардак, поэтому пришлось ютиться всем в лавке. Чимин выдвинул кресло из угла ближе к столу, и на нём расположился Тэхён, играясь в какую-то игру на планшете. Показали на свою голову…              В лавке галдёж, во всю обсуждение таких невероятных событий, пока Чимин стоит и делает чай. Потому что все вокруг хотят дать леща одному человеку:              — Вы городите какую-то чушь, — всплёскивает руками Намджун, отворачиваясь.              В его голове такое просто не укладывается. Но Чимин может его понять. Намджун-хён ведь новатор и приверженец науки, у него технический склад ума, для него вся жизнь — факты. Разрушить такое принципиальное мышление нелегко за один только магический присест.              Больше всего Чимина удивило то, что Сокджин знал. Всё это время он знал всё и молчал, пока Чимин был уверен, что стёр все его воспоминания о том вечере.              Как сказал сам Сокджин, он сначала не мог уложить эту мысль в своей голове. Он не мог понять, привиделось ему или нет, может, он просто выдумал это. После он стал замечать за Чимином странности, стал обращать внимание на мимолётные жесты, которыми Чимин мог отключить кипящий в каморке чайник или зарядить тихонько амулет для покупателя. Эта проницательность Чимина обретала смысл, когда он угадывал мысли и настроение, будто видел насквозь. И однажды Сокджин поймал Чимина за переходом в магическую сторону лавки. Тогда он и понял, что увиденное им было не сном.              Но он молчал, потому что не был уверен — а можно ли ему знать. Сокджин понимал, что Чимин не просто так молчит о своей жизни. Сокджин боялся, что его знания могут навредить.              Эта забота, и правда, трогает. Чимину приятно это, он чувствует себя таким везучим, когда окружён этими людьми. Он знал изначально, что все они замечательные, добрые, преданные и заботливые, но верить им всё равно опасался.              Они внушают ему веру в то, что он может жить немного проще.              — Вот ты только фею увидел, а я знаешь сколько этих чудовищ уже насмотрелся, — заговорщически говорит Хосок, но Намджун фыркает на него.              — Какая, к чёрту, фея, вы сами себя слышите? Или вы так разыгрываете меня?              Чимин подсаживается за свой свободный стул и протягивает Тэхёну полюбившиеся леденцы. Тот не отвлекается от игры в какой-то аквариум и не лезет в разговоры — больно ему надо, его ещё не представляли.              — Хён, ну правда, не разыгрываем, — мягко говорит Чимин, ставя перед Намджуном кружку. — Тебе сложно принять это, я знаю, но тебе придётся смириться с тем, что магия есть. И феи тоже.              — Но, если ты хочешь, Чимин может вжух, — Хосок щёлкает пальцами в воздухе. — И стереть тебе всю память. Будешь дальше жить в своём научном мире…              — Я тоже не мог поверить долго, ведь видел только очертания этого духа, но, когда подержал эту вещь в руках, всё стало таким чётким, — восторгается Сокджин. — Честно, Чимин, я не знал, как тебе даже намекнуть на это, чтобы ты мог разобраться и не поймать меня. Поэтому решил встретиться тогда так скоро.              — Ну, сейчас ваши дела должны наладиться, — улыбается Чимин. — Цветы примулы, которые приносили вам несчастье, теперь увяли.              —Осталось только подождать, пока нашу квартиру приведут в божеский вид, — Сокджин вздыхает, вспоминая, какой теперь дома кошмар. Они вызвали службу уборки перед выездом, а сами решили переночевать в отеле, пока всё не уберут.              Намджун стучит пальцем по столешнице, привлекая к себе внимание.              — Вы и дальше будете так старательно игнорировать меня?              У Чимина вырывается вздох полный страдания. Вот как ему объяснить, если нет веры? Сокджин-хён верит и видит всё сам, Чимину не пришлось делать ничего. Его кольцо на руке резонировало с маятником, потому что оба они сделаны из горного хрусталя, это открыло Сокджину глаза на мир.              А с Намджуном всё усложняется его неверием. Вот же Фома неверующий, Чимин его переименует в телефоне.              — Просто покажите ему фею, и дело с концом, — влезает Тэхён, не отрываясь от экрана планшета. — Правда, придётся для этого её выпустить…              На это Чимин сразу ставит табу:              — Только через мой труп.              Хосок заговорщически наклоняется в сторону Намджуна, и Чимину заранее не нравится его взгляд.              — В это сложно поверить, но у нас тут завёлся, — Хосок манит его пальцем и шепчет. — Пук.              Намджун на него, как на дурака, смотрит, выискивая подвох или смех, но Хосок совершенно серьёзен.              — Пук?              — Ага, — кивает тот, отпивая из своей кружки. — И он очень злобный и вредный.              — Если вы про Джина, то он и обидеться может, — усмехается Намджун, совершенно не желая воспринимать эту ситуацию за действительность.              — Я на тебя сейчас так обижусь, будешь неделю один на диване спать.              — Вообще-то мы живём в моём доме.              Хосок прыскает со смеху на это заявление:              — Но на диване всё равно ты будешь спать.              — Видишь, — предупреждающе зыркает на Намджуна Сокджин, отбивая Хосоку «пять». — Он сечёт фишку.              Чимин прерывает этот поток пустых разговоров.              — Так, стоп, — он похлопывает в ладоши. — Давайте, пожалуйста, вернёмся к феям.              И вот Намджун вновь испускает отчаянный вздох, закатывая глаза. Видимо, новая порция аргументов «против» у него уже готова.              — Как мне вам ещё объяснить, что вы несёте околесицу? Это ненаучно. Ладно, эти, — Намджун абстрактно показывает на всех присутствующих. — Суеверные, но Хосок, ты-то куда?              — Ага, понятно, — Чимин вздыхает и щёлкает пальцами у Намджуна перед носом.              — Не щёлкай передо мной.              — Что ты сделал? — спрашивает Хосок, но догадывается по тому, как Намджун ринулся тереть глаза, на которых появилась лёгкая рябь. — Тебе не нужен тот талисман?              На самом деле, это достаточно смешно, но ещё в первую встречу Чимин заметил одну вещь в Намджуне. Знатно Боги пошутили, создав такого ярого атеиста с настолько огромной душой.              — Хотите верьте, хотите нет, но это такая ирония судьбы. Среди всех вас именно у него настолько сильная аура, что мне достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы он начал что-то видеть даже сквозь свой скепсис, — Чимин невинно жмёт плечами и задумывается. — Что бы такого ему показать, чтобы наверняка…              Едва ли не обжигая себе язык горячим чаем, Хосок тут же оживляется, постукивая по столу.              — О, Чимин! Чимин! Покажи фокус с огоньком!              Откидываясь на стуле, Намджун скрещивает руки на своей груди:              — Боже, парни, ну какие фокусы…              А почему бы и нет? С Хосоком это сработало, значит, сработает и с Намджуном. Просто Чимин хочет немного поддать напора огню для пущего эффекта. Надо же хоть иногда устраивать в людских жизнях сцены из фэнтези фильмов.              Чимин свою руку ставит локтем на стол прямо перед Намджуном, расправляя ладонь. Он сосредотачивается, перекрывая поток энергии на уровне своей кисти, чтобы в один миг резко выпустить её всю.              — Хён, — зовёт Чимин, и Намджун поворачивается. — Смотри.              К потолку взмывается струя яркого-зелёного пламени из Анахата, которое берёт начало в чиминовой ладони. Огненный столб своим светом выкрашивает оттенки комнаты в бирюзовые и болотные, пугая всех вокруг эффектом неожиданности. Но это продолжается лишь пару секунд, по истечению которых Чимин гасит пламя, делая из своей руки «пистолет», на котором задувает воображаемый дым подобно ковбою.              Он заблаговременно морально изолировал себя от воплей со всех сторон под смех привыкшего к такому Хосоку. Конечно, Чимин не считает подобные выходки чем-то, чем можно гордиться, но некое чувство внутреннего удовлетворения от чужого восхищения всё же есть. Это приятно.              — Если это действительно фокус, то я не понимаю, как ты это провернул, — Намджун в смятении берётся за голову, всё ещё сопротивляясь мыслям о существовании паранормального.              — Ради Бога, просто дайте ему время, — цокает языком Сокджин, ловит намджунову руку и гладит утешающе. — У него там винда дня на три полетела, я дома этим займусь.              Но более Намджун, и правда, не говорил ничего. Он только смотрел на всех по очереди и слушал, как Чимин растолковывает нелепые каракули в старой книге, вещая о феях, демонических духах, неудачах и печатях. Смотрел, конечно, как на сумасшедших, но Чимин видит, что он просто на одной из стадий принятия.              Чимин вообще рассказывает это только для общего развития. Ведь он уже написал Августу, чтобы тот ждал Чимина в своём магазине к вечеру, дух пойман и не собирается вырываться, хотя и дёргается. Это всё закончилось лучше, чем Чимин думал.              — А почему в тот раз она на Хосока-то кинулась? — спрашивает Сокджин, и вдруг неожиданно за спиной Чимина вырастает Тэхён, что виснет на его плечах.              — Потому что он долго смотрел, феи не любят, когда на них смотрят, — поясняет Тэхён, подавая Чимину разрядившийся планшет. — Оно сломалось.              — Оно разрядилось, — Хосок забирает свой аппарат и лезет в сумку, доставая оттуда аккумулятор. — Долго не работает без электричества, оно им питается. На, воткни в розетку и играй дальше.              Тэхён забирает провод и вновь уходит на кресло, подтаскивая удлинитель к нему поближе. Сунуть вилку в розетку ему, конечно, смекалки хватило, а вот когда он начал пихать в разъём для наушников переходник, Хосок поднялся с места и решил помочь.              — Ты сейчас его поломаешь, смотри, вот, в гнездо это надо вставлять.              Сокджин глядит на Тэхёна и придвигается к Чимину, чтобы так сильно не было слышно вопроса.              — К слову, я всё хотел спросить, но было неловко, — он незаметно указывает пальцем на Тэхёна. — Это кто?              — А, вообще-то, вы уже знакомы, просто в таком виде его не сразу можно узнать, — Чимин оборачивается и повышает голос. — Тэхён, покажи форму медьюм.              — Зачем?              — Тебе сложно что ли?              — Ну, ладно, — он жмёт плечами и слегка хлопает себя по ушам двумя руками.              Медьюм форма фамильяров — самая бесполезная вещь, которую придумали Боги. Раньше она была нужна для академий, чтобы отличать людей от фамильяров, ведь все обучались в одном здании. Но сейчас такая формальность уже ничего не значит, и все ходят, как душе вздумается. Просто если бы Тэхён сейчас принял другой облик, они вновь попрощаются с одеждой, а у Чимина кошелёк не резиновый.              Так вместо человеческих ушей появляются два рыжих кошачьих уха и длинный хвост, которому крайне мешает сейчас каёмка джинс. У Хосока глаза округляются от удивления.              — А почему я об этом не знал?              — Ты не спрашивал, — как ни в чем не бывало говорит Тэхён, чьё внимание полностью на экране планшета в руках Хосока. — Ты починил его или нет?              — Больше спи, и вообще всю жизнь пропустишь, — поддевает Чимин и возвращается к Сокджину, оставляя тех двоих в своём мире. — Это Рыжий, вы видели его здесь в виде кота. Он фамильяр, который живёт со мной.              Сокджин комично опускает уголки рта вниз, кивая. Но неожиданно для них оживает Намджун:              — Как у ведьм?              — Ну-у, — с сомнением тянет Чимин. — Технически, фамильяры могут быть не только у ведьмы. Я думаю, у любого человека, которого выберут хозяином. Но я не его хозяин, он просто живёт со мной. Это выгодное сотрудничество.              Глядя на то, как Хосок объясняет Тэхёну всю суть работоспособности планшета, бровь Намджуна скептически изгибается.              — Мне кажется, ты его плохо учишь…              — Он сто лет проспал в пещере, я бы на тебя посмотрел, хён.              Хосок возвращается к ним, оставив Тэхёна в кресле с его аквариумом. Тэхён уже знаком со всеми этими людьми, пускай и узнавал их в другой форме. Поэтому его не очень волнует происходящее, как, например, эта замысловатая электронная вещица.              Время уже было, чтобы расходиться. Чимин последний раз заваривает им по чашке чая и отбирает старую книгу — Хосок её чуть не порвал уже два раза. Август пишет Чимину, что ждёт его в своём магазине и паникует, чувствуя жжение в глазах. Но Чимин только глаза закатывает с этого актёра — сам себе внушил и сидит теперь психует.              — Но теперь он заперт в кулоне, можно поглядеть на него, — доносится до Чимина обрывок разговора, в котором Хосок воодушевлённо предлагает поглазеть на пойманного духа.              — Первое, это маятник, второе, тот парень сказал, что феи этого не любят, — говорит Намджун своим самым нравоучительным тоном, совершенно не желая знать, как выглядит то, что его поймало.              — Вдруг он разозлится, не надо, — поддерживает его Сокджин.              Лицо Хосока вдруг становится словно каменным, но Чимин видит его насквозь — пытается не смеяться. Вон, губы как напряжены, того гляди хохотом разразится.              — И что… у нас будет… — еле проговаривает он, уже не сдерживая улыбки. — Злой Пук?              И на смех Хосока всё-таки пробило, в ту же яму он утаскивает Сокджина, чьё чувство юмора как раз даёт почётное право над этим смеяться. Намджун только вздыхает, а Тэхён снова смотрит на Чимина с непониманием.              Чимин только головой качает, мол: «Я потом тебе расскажу, не отвлекайся».              — Хён, — Чимин подходит к Хосоку и бьёт его в плечо, сдерживая уголки своих губ от полуулыбки. — Детский сад, штаны на лямках.              — А что? Кто вообще так его назвал, это же такая умора.              Находясь в этой обстановке, Чимин вдруг чувствует себя каким-то абстрактно счастливым. Ему кажется, что всё вдруг становится очень правильным. Его жизнь была такой пустой, и из всех сфер в неё стекалась радость, чтобы заполнить одну единственную брешь. Возможно, Чимину, и правда, не хватало людей.              Он был лишён дружбы как таковой в школе из-за своего занятия экзорцизмом и из-за обучения у бабушки. Ему вечно было некогда, и, казалось, что незачем, ведь всё равно никто из ребят не сможет его понять. Но сейчас он окружён людьми, которые стали ему близкими, которые знают его секрет и продолжают смеяться, даже если подвержены нападкам духов и призраков. Чужой смех вселяет в Чимина простое человеческое счастье, которого ему не хватало.              Люди не изменились, они никогда не смогут понять мир Чимина. Возможно, изменился он сам и понял, что им не обязательно понимать, чтобы быть рядом.              — Только не говорите никому об этом, — просит Чимин, и голос его не очень громкий, потому все затихают. — На самом деле, это очень важно для меня, вот так открыться, я не делал этого до недавнего времени. И я очень ценю, что вы не сторонитесь меня.              — О, мой мальчик, как ты мог подумать, что мы будем тебя сторониться, — первым реагирует Сокджин, прилипая к Чимину с крепкими объятиями. — Это же так здорово, быть волшебником.              Намджун кривится от самого себя, начиная привыкать к этим разговорам. Смотрит на Чимина, такого неуверенного и полного надежды, и сдаётся:              — Я всё ещё не верю, но скажу, что это круто, — помолчав, он добавляет. — Ты крутой.              Если бы Чимин действительно был волшебником, каждому из них подарил бы коробочку счастья.

11.11

      — Скажи, что ты закончил, у меня руки затекли.              — Смирно стой, а то я тебя вместе с ним туда запечатаю.              Август стоит со своей вазой в руках уже полчаса, пока Чимин заговаривает руны на вскрытие. Теперь просто потереть поверхность вазы недостаточно, чтобы выпустить духа, Чимин продумал этот момент и дополнил процесс запечатывания ещё и небольшим предохранителем.              Последние штрихи завершены. Руны переливаются золотом и гаснут, чёрные контуры туши исчезают, словно впитываясь в хрупкий фарфор. Чимин выдыхает с облегчением и забирает у Августа из рук тяжёлую ношу, чтобы положить её в коробку, наполненную мягким подкладом.              Цветов и корней растений в магазине Августа уже нет. Пока они ловили духа, он выдернул тут всё и расчистил, ведь заняться ему, цветущему, было нечем. И не с кем.              И тем не менее, Чимин надеется, что впредь Август будет осторожен со своей жадностью. В будущем ему это может обернуться чем-то более ужасным, чем просто старый дух, выпущенный им на волю. В будущем кого-то вроде Чимина, рядом уже может и не оказаться. В этот раз Августу просто повезло.              — Ты ведь сделал для себя выводы из ситуации? — спрашивает Чимин, и Август закатывает глаза, будто капризный ребёнок, которому мама сто раз сказала одно и то же.              — Понял я, понял, больше не тереть, что попало. Буду осторожен.              Эх, ничего этот дуралей не понял. Чимину остаётся только вздыхать.              — Ладно, — сдаётся Чимин. — Неси заключение по вазе, и мы с тобой на этом попрощаемся.              Ворча себе под нос, Август уходит в другую комнату, оставляя Чимина одного. Чимин осматривает товары магазина, просто для себя делая пометки о том, что у Августа неплохая коллекция для такого молодого скупщика. Кажется, он говорил о том, что у него умер дед, который был антикваром.              Но среди чистоты в помещении в глаза бросаются раскиданные по рабочему столу листы бумаги. На них отпечатаны фотографии новых товаров и все сопутствующие описания. Должно быть, это чтобы составлять каталог для посетителей.              Чимин замечает пару листов на полу под столом. Ему было бы совестно, оставь он их валяться вон там, поэтому наклоняется и поднимает выпавшие бумаги, попутно рассматривая описания.              Но Чимин замирает со стопкой в руках, теряя дар речи.              Ножницы Ананке.              Это те самые, чёрт бы их побрал, ножницы, которые ищет Чимин. Форма, размер, диаметр, сплав — всё идентично, как описано в книгах. Даже узор на них выгравирован точно такой же. У Чимина начинают трястись руки от осознания — нашёл. Он нашёл ножницы, о которых говорил Ноктюрн. Но как они попали сюда, если должны быть у торговца? Неужели это и есть его план и укромное место? Он решил спрятать их там, где никто не станет искать?              Теперь, наконец-то, Чимин сможет вернуть всё назад. Алая нить исчезнет, им с Юнги ничего не будет мешать просто встречаться, как все обычные люди, никто не будет охотиться за ними и пытаться убить. Чимин сможет чувствовать себя спокойно и счастливо без каких-либо секретов от друзей.              — Держи свои бумажки, — Август появляется в комнате, заставляя Чимина вздрогнуть. — Ты чего там в моих вещах копаешься?              — Ты продаёшь ножницы? — смеётся Чимин, совсем не подавая виду на своё внутреннее ликование. — Они же ничего не стоят.              — Да, — Август согласно кивает и берёт бумагу из рук Чимина, резко разрывая её на части. — Именно поэтому я их уже отдал.              Ликование Чимина разбивается вдребезги об эти слова. Чимин продолжает держать лицо, только потому что надеется, что ещё не всё потеряно.              — Отдал даром, странно для тебя. Кому?              — А, какой-то мужчина проходил мимо и предложил помощь с корнями, — задумчиво говорит Август, вспоминая тот день. — Он сказал, что портной. Вот я и отдал ему их просто так вместе с футляром, они ему понравились. Да и помог он мне знатно.              — Что за портной-то? — делает последнюю попытку Чимин, но Август только небрежно махает рукой.              — Да откуда ж я знаю. Больно мне интересно было.

11.12

      Часы, стоящие у стены, пробивают полдень. Мастерскую вовсю заливает свет, бьющийся из окон, отчего переливается диско-шар, висящий под потолком, — напоминание о былой молодости.              Старый портной сидит в одиночестве, рассматривая пейзажи за стеклом. Работа встала, чтобы он мог лицезреть момент, такой прекрасный и неповторимый, когда в его любимой мастерской играют лучи солнца. Один из манекенов стоит совсем рядом, одетый в яркий коралловый пиджак, ещё не прошитый, а только скреплённый иголками. Даже кажется, что тоже любуется.              Машинка у портного такая же старушка, как и он сам — ещё ручная, так хорошо сделанная в былые годы искусным мастером. На столе лежит размеченная коралловая ткань, что должна пойти на брюки — по крайней мере, именно их схема изображена на альбомном листе перед швейной машинкой.              Портной ждёт, когда обещанный гость явится. И стоит пройти минуте с тех пор, как пробивает полдень, как в двери стучат.              Гость входит без приглашения, но старик не обижается — нынче вся молодежь такая. Самостоятельная.              Молодой мужчина в длинном чёрном пальто не особо осматривается по сторонам. Он держит в своих руках изящную шляпу с длинными полями, выполненную из такого же чёрного фетра.              — Вы подготовили то, что я просил? — не размениваясь на дежурные фразы, он переходит сразу к делу.              Старик улыбается приветливо, берёт со стола небольшой элегантный футляр, которому на вид уже много лет. Но он выглядит всё так же, будто ещё вчера по нему выбивали гравировку.              — Да, вот Ваши ножницы, — старик протягивает мужчина футляр, и тот, надевая перчатку, только после этого берёт вещь в руки.              — Вы помните пункт о неразглашении? — спрашивает он, открывая футляр и изучая взглядом лежащие в нём ножницы.              — Безусловно. Но к чему такая секретность?              — Вас это не должно волновать.              Мужчина коротко кивает, прежде чем развернуться и выйти из мастерской, оставив старика лишь жать плечами и дальше наслаждаться отголосками тёплых лучей.