house of cards

13.1

      За окном светлеет — рассвет, но Юнги не понимает, какой по счёту. Он сидит на полу, спиной опираясь на кровать, потому что так, откинув голову на постель, у него нет ощущения, что он вот-вот развалится на части.              Ему бы понять, что происходит, разобраться в том, что творится с его головой. Странностей было достаточно и без этого, но сейчас всё… кажется совершенно диким, кажется таким нереальным. Может, это просто один длинный сон, в котором он застрял?              Юнги приоткрывает глаза и слабо шевелит пальцами на пробу — ему тяжело двигаться, что уж говорить о том, чтобы встать. Но рука послушно возносится над головой, и Юнги смотрит на переливающееся кольцо на пальце. Мираж это или реальность, но он находит в тонкой линии обсидиана своё отражение, хотя всё остальное вокруг видится смазанным и неровным.              Всё началось с этого кольца, началось в загадочных воспоминаниях, и кольцо было началом всего.              Началом конца.              Юнги роняет руку на пол — его снова накрывает волной воспоминаний. Воспоминания, в которых он никогда не был, но теперь это не размытые мыльные образы. Перед ним чёткие, оформленные фрагменты жизни, которую Юнги прожил. Хорошо, что теперь у него исчерпаны силы, и более свою квартиру он не сможет разгромить.              Первое, что с Юнги случилось, когда кольцо оказалось на пальце, — свет. В глаза ударила вспышка, отчего он упал на колени дезориентированный. Но уже через секунды пол под его ногами исчез, позволяя провалиться сквозь и встать снова на ноги в середине улицы. Незнакомая улица, где, несмотря на корейские вывески, Юнги видит грузовик, в кузове которого смеются молодые солдаты японской армии.              Юнги знает себя, и он был уверен, что контролирует своё сознание достаточно хорошо, чтобы не пропасть в безумии из выдуманных галлюцинаций. Это нечто иное. Юнги не понимает, как это объяснить и чем оправдать, но уверен — он не сходит с ума. По крайней мере, ему очень хочется быть уверенным.              И Юнги точно не должен допустить, чтобы кто-то видел его таким. Он знает, что сообщение и иной пароль на замке не остановят Сокджина — всё равно будет ломиться каждый день и угрожать расправой. Однако, это лучше, чем видеть их перепуганные лица снова.              Доктор сказал, что приедет как можно скорее. Как к Юнги более-менее вернулся контроль над телом, он сменил пароль на двери и позвонил своему врачу. Тот был против, чтобы Юнги переживал всё в одиночестве до его приезда, просил поехать в больницу. Но сейчас вокруг Юнги слишком много дорогих людей, которые поднимут панику, а также вокруг слишком много объективов камер из-за недавнего камбэка. Стоит ему появиться на пороге больницы, он рискует попасть в скандал.              Итак, Юнги нужно продержаться. Побыть наедине с этим безумием, прежде чем доктор исправит это. Но сможет ли он исправить?              Юнги всё чаще думает, что эти воспоминания правдивы. Но как это возможно? Теперь всё, что он видел, собралось по кусочкам в забытую жизнь. Оно не кажется навязчивым бредом, оно стало одним огромным куском памяти, которая совсем не чувствуется чужой. С каждой минутой всё встаёт на свои места, заставляя кусать губы и сдерживаться — в груди тяжело, словно что-то давит на сердце.              Словно ему в грудь вновь выпустили целую обойму.              Чувства вспыхнули с новой силой. Юнги думал, что притяжение к человеку не может возникнуть просто так, и оказался прав. С самого начала, с первой встречи с Чимином, он знал, что раньше уже видел эти глаза и эту улыбку. Этим голосом его уже звали по имени тысячи раз, и эти губы он сам обещал поцеловать.              «Не сейчас — когда мы будем свободны»              Юнги помнит то, кем он был. И глядя на нынешний мир, он понимает, что жил в нём столько лет и не подозревал, какой желанной для него была эта реальность. От начала и до самого конца, до последнего вздоха, всё, чего Юнги отчаянно хотел, — оно теперь доступно так легко.              Это заставляет его задохнуться. Из груди вырывается тяжёлый выдох, Юнги зажмуривается, накрыв глаза рукой. Возможно, он сходит с ума, возможно, это игры его сознания, но если есть хотя бы малая вероятность, что каким-то образом Юнги вспомнил жизнь, которую прожил, то у него разобьётся сердце. Но соберется заново, потому что он знает, что здесь, в одной магической лавке, живёт Чимин, которого, он думал, больше никогда не сможет увидеть.              «Хён, это нечестно, отвернись, я забываю всё, когда смотрю на тебя!»              «Тогда мне стоит тебя поцеловать, чтобы напомнить»              Навязчивые образы белых яблоневых цветов кружат вокруг, будто стали реальностью. Неизбежно вместе с ними Юнги видит на своих руках кровь. Он не может отделаться от видений, в которых Чимин смеётся среди белоснежных деревьев, а затем умирает с той же улыбкой у Юнги на руках.

13.2

      Когда в лавку проникает солнце, Чимин любит подставлять лицо под его лучи и греться больше душой, нежели телом. В такие дни лавка начинает сиять чем-то завораживающе обыкновенным. Не магическим и не загадочным, а простотой. Хосок всегда говорит, что в такие дни он слышит, как эта лавка оживает.              В бликах, отскакивающих из огромного аметиста на подоконнике, в пылинках, мечущихся под солнечными лучами, в душистых травах на полках и в загадочном колокольчике, подвешенном под потолок, — здесь в простоте есть нечто большее. И Чимин рад, что он в этом живёт.              День приятный — скоро солнце вовсе перестанет быть тёплым, ведь обещают заморозки уже в следующем месяце. Конечно, им давно пора бы настать, но погода шалила всю осень и начало зимы. Синоптики обещают даже снег и сугробы, да и Чимин тоже чувствует, что подлинная сущность зимы уже близко.              Сегодня нужно до конца разобрать все запасы трав и принять новую поставку. Давненько он не видел Юкджона и его отца — нужно спросить, как у паренька подготовка к экзаменам в университет, и не передумал ли поступать. Вдруг решит пойти по стопам отца и до конца жизни будет заниматься перегрузкой магических ресурсов и артефактов.              Хотя, Чимин не уверен, что отец просвещал Юкджона. То-то парнишка и рвётся в университет — не знает, насколько реальны все волшебные штучки, что он перевозит.              Сверху скрипит дверь. Чимин вслушивается — Тэхён спускается со второго этажа. Даже в человеческом виде он такой тихий. Тэхён ходит бесшумно и подкрадываться любит сзади, когда этого никто не ждёт. К такому сам Чимин ещё не привык, а Хосок и вовсе постоянно подпрыгивает от неожиданности.              Думая об этом, Чимин кладёт травы назад в коробку.              — Я в храм, — бросает Тэхён, уверенной походкой направляясь к двери, но Чимин взмахом руки защёлкивает на ней замок.              — Постой, — улыбается он и вторым взмахом пальца переворачивает табличку на двери. — Ты идешь один?              — Нет, Хосока с собой возьму. Он хотел сходить.              Чимину всё не подворачивалось возможности переговорить как следует. Он и Хосока-то ещё не трогал с этой темой, хотя с хёном тоже надо бы поговорить серьёзно — он находится под влиянием Тэхёна больше всех.              Скажем так, это влияние попросту видно невооруженным взглядом.              — Может, — начинает Чимин, подманивая Тэхёна пальцем поближе к стойке. — Поговорим немного, прежде чем ты уйдёшь?              В глазах Тэхёна проскальзывает осознание — он понимает, что не отделается так легко в этот раз. Сцепляя руки за своей спиной, он послушно идёт к прилавку медленными шагами и кивает, позволяя Чимину начать первым.              — Что ж, — Чимин хлопает в ладоши и размещает руки на прилавке, чуть наклоняясь вперед. — Я хотел обсудить, что ты делаешь с Хосоком. Я знаю, что тебе, как любому фамильяру, приятно внимание людей. Тем более что солнечные фамильяры, как ты, крайне ласковы, да и без хозяина ты уязвим к эмоциям… я понимаю. Но я переживаю за вас обоих. С моей стороны кажется, что вы немного… слишком сблзились.              Тэхён молчит. Чимин старается сделать свой голос максимально дружелюбным и мягким. Он ни в коем случае не собирается упрекать Тэхёна в чём-либо, потому что разузнал многое о фамильярах после того, как лично столкнулся с одним из них. И без книг было ясно, что Тэхёну сложно сдерживать себя без покровительства хозяина, он падок на человеческие эмоции и человеческое тепло. Чимин об этом знает, но и Хосока стоит предупредить.              — Я не обвиняю тебя, — продолжает Чимин. — И я не собираюсь вам указывать что делать, как дружить и все дела. Просто… начинаю сомневаться, что здесь дело только в твоей тактильности и банальной любви к людям. Ты, ну, может ты случайно…              — Нет, — тут же обрывает его Тэхён, но Чимин слышит в его голосе колкую нотку лжи и, все же, позволяет ему продолжить. — Я случайно нет. Но я не отрицаю, я дал себе слишком много вольности. И ему тоже. Возможно, просто он настолько чистый человек, но мне сложно противиться ему. Мне казалось, что, если я привыкну к нему, притяжение утихнет. Но моя аура крепчает, а он поддаётся ей всё сильнее.              Чимин думал, что Тэхён соврёт, но вся ложь закончилась на первом слове. Видимо, всё не так, как Чимин подумал.              — То есть, ты хочешь сказать, что теряешь контроль?              — Нет. Ну, может, немного, — Тэхён отводит взгляд, и Чимин щурится, настораживаясь. — Знаешь… я признаю. Мне нравится то, что он отвечает на мои прикосновения. Ты сам понимаешь, что с самого начала он смотрел на меня не так, как ты.              Чимин, безусловно, лучше всех знает. Он не предполагал, что Хосок окажется таким уязвимым к этим фамильярским чарам, но ещё в первое появление Тэхёна хён был нестабильным. Хосок не знает, что фамильярские чары работают именно так, молчание Тэхна может сыграть с ними злую шутку.              Слова, которые Чимин хочет сказать, возможно, ранят Тэхёна, но это правда. Реальность, о которой рано или поздно придётся вспомнить. Чимин заглядывает наперёд — отношения фамильяров и людей редко заканчивались хорошо. Чимин не помнит этих «хорошо», зато слышал и читал достаточно разных «плохо». Слишком много нюансов, и здесь, увы, Чимин переживает за Тэхёна втрое больше, чем за Хосока.              — Главное, — Чимин делает паузу, не желая говорить этого, но он должен продолжить. — Не обманывайся сам. Ты и сам знаешь, что это происки твоей фамильярской ауры влекут его.              Тэхёну есть, что терять. Хосок — человек, его жизнь для Тэхёна пролетит, словно пара упавших в часах песчинок. Тэхён живёт вечно, он бессмертен и уязвим, даже если до этого люди уже его ранили. Тэхён пережил каждый день, пока человечество вставало на ноги. А Хосок — крохотный кусочек, капля в океане, которая затеряется среди воды, как только развеется сила чар.              Тэхён может себе позволить привязаться к Хосоку чем угодно, но в итоге Тэхён останется ни с чем. Потому что сердца людей переменчивы, а фамильярские души навечно останутся верны одному человеку.              Слова Чимина не оказывают на Тэхёна визуального эффекта, но солнце за окном исчезает в облаках, погружая помещение в ненавязчивую серость. Тэхён ничего не говорит, а Чимин даёт ему время обдумать ответ — не торопит.              И, вот, Тэхён вновь уводит свой взгляд куда-то в прострацию, словно предметы в лавке стали ему внезапно интересны.              — Как думаешь, Чимин, сколько мне лет?              — Полагаю, что ты стар, как сама Земля, — по-доброму усмехается Чимин. — Удивительно, что ещё не сыплешься.              — Верно, — улыбаясь, Тэхён делает пару шагов в сторону и начинает медленно ходить вдоль прилавка. — Мне очень много лет. Я прошёл войны и революции, падения империй, предательства королей и много всего, что даже могло быть не описано в исторических книгах. Мне достаточно лет, чтобы думать головой и не делать глупостей, ведь я — посланник Богов. Один из тех, кто был приближён к Императору в Божьем царстве. Но… я ничего не могу поделать со своей сущностью. Даже Боги на протяжении всего своего существования стремятся понять людей и их чувства, соблазняются ими и наслаждаются близостью, оттого в своё время так много было легенд и так много былин. Помню, как много детей — полубогов — бродило по этому миру, и до сих пор, я уверен, среди нас их не меньше.              Тэхён останавливается перед окном, и Чимин не видит его лица, но чувствует — это всё правда. Тэхён продолжает спустя несколько секунд:              — Долгое время люди были моими учителями. Они учили меня чувствовать, учили скучать и дорожить чем-то. Они учили меня ценить время и отдавать себя целиком, хотя я долго не мог понять их рвения, я же бессмертен… — он усмехается, опуская голову, после чего поднимает её вновь, словно ждёт появления солнца. — Они учили меня разным формам любви — это самое запутанное для меня людское чувство. Любовь к семье, к друзьям, к работе, даже к каким-то мимолетным знакомым… я сам виноват в том, что Хосок попал под мои чары. Видимо, пришло время мне снова учиться, даже если в этот раз расставаться для меня будет тяжелее.              Чимин обдумывает его слова, кивая, и его внезапно осеняет догадка.              — Подожди, не может быть, — удивлённо смотрит на него Чимин, наклоняясь через прилавок от любопытства. — Так ты к нему всё-таки привязался? Прямо привязался? Ты привязан к нему? Чем? Взглядом? Сознанием?              Помимо подчинения хозяину фамильяры могут сами выбирать, кто им ценен. Так, огненные фамильяры часто привязываются взглядом, потому что падки на внешнюю красоту и страсть, воздушные фамильяры нередко оказываются пленниками слов, потому привязываются либо ушами, либо губами. Но это неспецифичный процесс, привязаться можно чем угодно.              Неужели между Тэхёном и Хосоком появилась материальная связь? Но для Чимина эта связь не видна — нити фамильярской привязанности видны только двум ею связанным.              — Так чем? — вновь спрашивает Чимин. — Ты привязан чем-то особенным? Во что ты влюблён?              — В твоём вопросе уже есть ответ.              Тэхён усмехается. Он оборачивается с лёгкой улыбкой на лице, и вместе с этой улыбкой солнце выглядывает из-за туч, озаряя небо и лавку. Чимин готов поклясться, что лишь на секунды, когда у Тэхёна теплотой загорелись глаза, в воздухе блеснула тонкая леска, не видная ранее глазу. Мимолётный золотой проблеск, связавший Тэхёна с человеком.              Чимин в шоке закрывает рот рукой — ожидал чего угодно, но не этого. Он надеется, что его догадка неверна.              — То есть… подожди, ты шутишь? Ты позволил себе так привязаться? Ты понимаешь, как это ударит по тебе? Хосок же самый обычный человек! У тебя хоть раз была такая глубокая связь хоть с кем-нибудь?              — Никогда прежде, — качает головой Тэхён, поправляя свое пальто. — Но, знаешь, не недооценивай людей. Порой они оказываются куда заманчивее всех магических созданий.              Чимин глубоко вздыхает, берясь за голову, — это, безусловно, катастрофа. Как сторонний наблюдатель и просто просвещённый в ситуацию он полностью осознаёт тяжесть последствий. Ведь когда чары спадут, и связь останется односторонней — боль от неё будет предназначена лишь тому, кто всё ещё подвластен чувствам.              Но как это вообще возможно? Связи между фамильярами и людьми не так уж редки. Как Тэхён и говорил, фамильяры падки на людей. Однако связь не возникнет без взаимности — фамильярская связь всегда обоюдная.              Неужели чары Тэхёна оказались настолько сильными и проникли так глубоко?              — Хотя бы не давай связи крепчать, Тэхён, — просит Чимин, серьёзно смотря ему в глаза. — Я никак не смогу помочь, даже Боги вряд ли смогут разорвать эту связь. И… тебе стоит поговорить с Хосоком. Скажи ему правду, тянуть дальше уже некуда. Либо ты, либо это сделаю я. Так будет лучше для вас обоих.              — Знаю, — Тэхён оставляет окно, вновь подходя к Чимину. — Я расскажу ему. Он вправе знать, что его чувства ненастоящие. Пока эта нить очень тонкая, постараюсь не дать ей стать сильнее.              Взгляд у Тэхёна всегда такой — простой и прозрачный, но иногда Чимин замечает каплю, разливающуюся золотом по его зелёным глазам.              Грусть существа, обречённого на одинокую вечную жизнь. Каждый новый человек — очередной урок, каждая новая жизнь — лишь пара ударов сердца. Сколько бы чувств не познал Тэхён, они ему никогда не будут нужны. Без хозяина он обречён на вечные скитания по этой Земле. Свобода обошлась ему дорого — ценой сотен жизней, промчавшихся мимо.              «Лучше бы этих чувств у тебя никогда не было»              Так подумал Чимин, выходя из-за прилавка, чтобы заключить его в недолгие объятия. Чимину действительно жаль, он хотел бы забрать у Тэхёна хотя бы часть груза, но знает — даже высвободив свою силу целиком, никогда не сможет удержать в себе эту тяжесть весом в тысячи лет. Всё, что Чимин может, это просто быть рядом, пока его короткий век не закончится.              — Я постараюсь найти что-нибудь об этом, — говорит Чимин, отстраняясь. — Обещаю, что-нибудь я придумаю. Пока я здесь, ты не один, хорошо?              — Хорошо.              Тэхён кивает, и Чимин охотно верит лукавой улыбке на его лице — развеселился кот под тёплыми лучами солнца. Чимин напоследок похлопывает его по плечу, отправляя по своим делам. Должно быть, Тэхён вернётся к вечеру, возможно, вместе с Хосоком.              Чимина гложет любопытство — он ещё не видел храма, где хранит свои вещи Тэхён. Фамильяр сказал, что хотел бы истолковать свой загадочный сон в комнате, где у него для этого есть ресурсы. После он обещал поделиться с Чимином подробностями. Сказал, сначала должен разобраться сам.              Чимин выпроваживает его, переворачивая табличку вновь. Вот-вот должна приехать поставка, и Чимин уже собирается одеваться, как вдруг в кармане жужжит телефон — уведомление.              

От кого: Сокджин-хён 11.05 «Чимин, доброе утро» «Ты не гуляешь с Юнги? Я на работе и не могу до него дозвониться, он нужен мне сейчас»

      

      Чимин с досадой вздыхает — если бы он только мог погулять сейчас с Юнги, то не сидел бы в лавке. Но ещё в последний их разговор Юнги-хён говорил, что хочет заняться новым проектом, и, к тому же, последнее время вокруг крутилось слишком много репортёров. Чимин говорил с ним по телефону после их встречи — нужно было пока затаиться. Когда внимание репортёров поутихнет, они смогут встретиться снова.              Кому: Сокджин-хён 11.07       «Утра, хён»       «Нет: (мы не можем погулять с ним, потому что его саундтрек привлек много внимания»       Чимин задумывается и спешно добавляет:              Кому: Сокджин-хён 11.08       «Попробуй завтра заехать к нему. Он говорил, что хочет поработать над чем-то новым»       Сообщения тут же становятся прочитанными, но больше Сокджин не отвечает, только посылает благодарный стикер. Чимин же замечает машину, подъехавшую к лавке. Он пишет Юнги короткое сообщение, спрашивая, как у него идут дела. Чимин особо не рассчитывает на ответ, потому что уже хорошо знает Юнги. Когда тот закончит, позвонит сам.

13.3

      Солнце, прохлада — отличный день для забега в горы, думается Тэхёну, когда он выходит из лавки. Конечно, Хосок опять будет не в восторге от скалолазания, которым приходится заниматься по пути к храму, но в этот раз хотя бы не будет скользко.              Прежде чем двинуться в сторону остановки, чутьё подначивает Тэхёна насторожиться. Он не останавливается и продолжает идти, после непринуждённо тормозит, достаёт из кармана телефон и начинает бесцельно тыкать пальцем по экрану, окидывая местность взглядом из-под чёлки.              На другой стороне улицы сразу в глаза бросился жнец. Даже не внешним видом, как это бывает обычно, а аурой. Жнецы, помнится Тэхёну, носят официальную одежду с древности, но, видимо, нынешние нравы уже не такие жёсткие — этот в джинсах и толстовке, вместо шляпы у него кепка.              Тэхён ловит на себе его взгляд, но не подаёт виду, только убирает телефон в карман и идёт дальше. Жнец точно следит, но кто его цель?              Двигаясь дальше, Тэхён понимает, что за ним нет хвоста. Значит, слежку вели не за ним. У Чимина нет проблем с Богами, даже при условии, что у Чимина есть секреты. Если это лавка Чимина или сам Чимин, зачем жнецам так открыто ошиваться по округе?              Тэхён уже знает ответ, просто пока не уверен в его достоверности. У жнецов нет никого, кто может им приказывать. Разве что только Боги.              Но зачем Чимин сдался Богам? Из-за того, что скрывает свою силу? Или дело в том фрагменте памяти, что Тэхён извлек у себя и добровольно отдал Чимину на сохранение, зная о замке Вар?              Что-то происходит, но Тэхён боится, что, если копнет глубже, снова может обнародовать тайну Чимина. Но и у самого Чимина он спросить не может, потому что замок Вар ограничивает Чимина в словах. Затруднительное положение.              Значит, нужно узнать, за кем ещё ведётся слежка. И предупредить Чимина о жнецах.              Тэхён всё ещё допускает, что со жнецом случилось простое совпадение, и рядом просто кто-то должен умереть. Правильно Чимин говорит — возраст сделал из него параноика.              Тэхён доезжает до места встречи, где его уже ждёт Хосок. Издалека он машет и говорит что-то Тэхёну одними губами, похожее на «привет». На самом деле, Тэхён сильно прикусывает изнутри свою щёку, но всё равно улыбается ему так очевидно, что самому тошно. Предстоит серьёзный разговор.              Тэхён не подходит к Хосоку, как обычно, а только бросает короткое «привет» и обходит его, проходя через ворота на дорогу, тянущуюся в лес.              Спиной Тэхён чувствует его смятение, но не комментирует своё поведение, только делает два длинных шага, чтобы идти чуть впереди. Хосок тоже решает не спрашивать ничего, только затягивает будничные разговоры о своей жизни, чтобы сломать купол неловкого молчания.              — Кстати, — прерывается вдруг Хосок. — А зачем мы на этот раз идём в храм? Ты решил оставить там эту пуговицу?              Тэхён кидает взгляд на жёлтую простенькую пуговицу, лежащую на собственной груди — это заставляет его усмехнуться. Хосок всё ещё лелеет надежды избавиться от пуговичного клейма.              — Нет. Думаю, тебя ещё рано бальзамировать.              — В смысле? — не понимает Хосок, и Тэхён оборачивается, смиряя его сверкающим взглядом.              — Помнится, ты собирался оставить в моей комнате себя. Если сделать из тебя мумию, это вполне возможно.              Хосок несколько секунд пристально рассматривает лицо Тэхёна, прежде чем тот усмехается, отворачиваясь. Видимо, Хосок и правда верит всему, что говорят магические существа.              — Я имел в виду немного другое, — отвечает он, следуя за Тэхёном снова, и отстаёт лишь на один шаг. — Так зачем мы идём?              — Чтобы истолковать мой сон, — Тэхён заворачивает на более узкую тропу, ведущую в кусты.              Хосок вдруг замолкает, но продолжает идти. Он мечется в сомнениях, обдумывая что-то своё, прежде чем кашляет, прочищая горло, и всё-таки спрашивает:              — Могу я спросить, почему тебе вдруг приснился сон? Ведь у тебя нет хозяина, — неуверенно тянет он, заставляя Тэхёна обернуться с озадаченностью на лице. — Я немного поспрашивал Чимина, на самом деле… и он велел мне быть осторожнее, потому что сейчас какой-то там день солнечного календаря, и ты можешь быть, ну, агрессивным.              Это странно. То, что Хосок интересуется этими вещами, как минимум, нетипично. Обычно люди просто хотят близости или ведут себя кокетливо, и, по сути, иногда Хосок флиртует слишком очевидно. Но он озадачивается вещами, на которые чары не распространяются в обычной ситуации. Может, дело в связи?              — Да, сейчас по солнечному календарю дни пиковой активности для таких, как я. Для детей Солнца. Не сказал бы, что в эти дни мы агрессивные, скорее… немного эмоциональные. Или вспыльчивые, как тебе удобнее.              — Типа ведётесь на животные инстинкты? — уточняет Хосок, а Тэхён первым перепрыгивает через каменные преграды, оказываясь на вершине валунов.              — Что-то типа того, — Тэхён кивает, сверху вниз глядя, как Хосок лезет по камням. — А чего, испугался, что покусаю?              — Нет-нет, я просто хотел быть готовым ко всему.              — В плане?              — Ну, если нужно будет помочь тебе чем-то. Не хочу растеряться, как в тот раз.              Эта искренность в голосе — она мнимая. Тэхён убеждает себя в этом каждую минуту, проведённую вместе с Хосоком. Сегодня не тот день, чтобы наслаждаться его заботой и вниманием. Тэхён хочет вернуть себя с небес на землю.              Своими словами Чимин уже выбил почву у него из-под ног. Осталось только больно приземлиться.              — Не всегда же я смогу отделаться одними объятиями, — усмехается Хосок и застревает на середине, не зная, куда пристроить ногу.              Тэхён поджимает губы — связь колется. Нельзя давать ей окрепнуть, но Тэхён ведётся, будто ему пять дней от роду. На эти красивые слова, сказанные не Хосоком. За него говорят чары, вскружившие ему голову. Он выглядит таким милым и улыбчивым, потому что фамильярская аура пудрит ему мозги. Хосок смотрит так неуверенно и смущённо, потому что думает, что его чувства настоящие.              Иногда Тэхён и сам начинает так думать. Но это всё самообман. Аура фамильяра играет с ними обоими.              — Возможно, — Тэхён разрывается между здравомыслием и соблазном, когда собирается сказать следующее. — От тебя мне хватит и объятий. Однако, если я буду агрессивным, не приближайся ко мне. Даже если это ты, я могу поранить тебя.              — Звучит так, словно у меня высшая степень доверия.              —Так и есть. Но сейчас я не особо доверяю себе. Последнее, чего бы я хотел, — причинить тебе вред.              Соблазн медленно одерживает верх. Тэхён подаёт ему руку, затаскивая на камни, но после сразу отпускает, чтобы первым спрыгнуть на дорогу. У Хосока наверняка всё ещё много вопросов, поэтому Тэхён просто продолжает рассказывать о деталях мира, в котором Хосок учится жить.              — Не знаю, насколько подробно говорил Чимин, но фамильяры без хозяина действительно не могут видеть сны. Это обусловлено тем, что нас изначально создали, чтобы мы жили ради своих хозяев. Для них мы являемся проводниками, что укажут путь на небеса. Фамильяр — это мост между медиумом и Высшим миром или, как вы его чаще называете, Тонкий мир. Сны фамильяров — слова Богов, ниспосланные смертным. Эти сны адресованы хозяину фамильяра, чтобы он был готов к беде или исполнил какую-то волю. И то, что я видел сон, немного выходит за рамки обыденной магической жизни. Учитывая, что у меня нет хозяина. Такое возможно, разве что, из-за установившейся связи… но ранее я не слышал, чтобы связь стала причиной сновидений.              Хосок кивает, делаясь немного разочарованным. Тэхён чувствует его перемену в настроении так отчётливо, что невольно замедляет ход.              — Значит, ты привязался к Чимину?              Тэхён останавливается. Он слышит, что Хосок вместе с ним прекращает идти.              Это забавно. Так забавно. Если бы кто-то во времена создания Земли сказал Тэхёну, что он будет бороться против чувств к человеку, — не поверил бы. Он всё ещё не верит.              Фамильяры не умеют чувствовать. В их природу это не входит. Они, так же, как и Боги, рождены с пустой душой. Даже зная, как выглядит и примерно ощущается «чувство», они не начнут быть людьми, их душа не превратится в человеческую по щелчку пальцев вместе с образовавшейся связью.              Но что тогда происходит у Тэхёна в душе? Если не так бушуют чувства, то что заставляет его колебаться? Неизведанное ранее колкое ощущение вынуждает его сжать руки в кулаки и нервно сглотнуть.              Он оборачивается, с прищуром глядя на Хосока:              — Так ты не видишь?              — Чего не вижу?              Чимин велел не дать связи окрепнуть. Но Тэхён не дурак. Эту связь уже не истончить так легко. Или Тэхён просто не так уж и хочет избавиться от своей привязанности.              Развернувшись к Хосоку целиком, Тэхён спускается по дорожке вниз. Он останавливается в шаге от Хосока и вытягивает руку перед собой, пальцем едва ли не касаясь Хосоковой груди.              — Это ты, — говорит Тэхён. — Я привязался к тебе.              Тонкая, едва заметная ниточка, рассеянная по воздуху, будто ждала только этих слов. В них Тэхён вложил все свои сомнения и оправдания — какой в них уже смысл? Самообман — не то, что чувства к Хосоку лживые. Самообманом было бы их отрицание.              Хосок опускает взгляд, следя за пальцем Тэхёна, и поражается. Тэхён знает — он видит. Впервые видит это переливающееся золото между ними. Будто струна, завивающаяся вокруг, отчетливо видны начало и конец этой сияющей нити.              От сердца к сердцу. Тэхён чувствует чужое смятение, будто переживает его сам, потому что поток энергии между ними соединяет одну из самых сильных чакр. Тэхёна угораздило надеть ошейник на своё сердце и создать одну из наиболее болезненных связей. Много ли таких у фамильяров? Нет, ведь фамильяры не горазды на глубокие чувства.              А если и горазды, то надолго ли?              Люди смертны. Нельзя придавать им такое значение, какое год за годом придаёт им Тэхён. Они все уйдут, и Тэхён вновь разучится ощущать разлуку до следующей встречи с новым человеком. С каждым разом это всё тяжелее. Как много людей ещё пройдёт через душу Тэхёна прежде, чем та исчерпает себя, превратив его в безвольное животное?              — Но… — растерянно лопочет Хосок, неловко пытаясь ухватиться за нить между ними, будто проверяя, настоящая ли она. — Ты говорил, что на образование связи нужно время, и это не делается так просто.              — Время для всех разное, — Тэхён жмёт плечами, вновь начиная шагать вперёд. — Помни, что я сам себе хозяин уже много лет. И это немного… скажем, делает меня уязвимым к чувствам.              — Постой, — Хосок ловит его за локоть. — Но почему я?              Тэхён рассматривает его глаза, полные сомнений, — душу Хосока видно насквозь. Она, словно на ладони, лежит перед Тэхёном, обнажая маленькие искры надежды, которую лелеет Хосок где-то у себя внутри. Обманчивые надежды, созданные Тэхёном и его чарами.              — Видимо, потому что сердцу не прикажешь.              Это всё, что может сказать Тэхён. У него нет никаких других объяснений.              За поворотом появляются ворота храма. Тэхён обгоняет Хосока, втягивая носом воздух — монах где-то недалеко. Он обнаруживается в саду камней. Монах оборачивается на оклик Тэхёна и машет рукой приветливо, поправляя свои одежды после молитв.              — Мне словно Божки́ местные нашептали, что Вы придёте в такой погожий день, — улыбается монах, сцепляя свои морщинистые руки за спиной. —Я распахнул Ваши покои настежь, чтобы проветрить. Что привело Вас?              — Сны.              На монаха словно бы эта информация не произвела никакого впечатления. Он медленно кивает, улыбка не дрогнула на его лице. Он переводит взгляд на Хосока, сипло хихикая, и шагает вдаль по коридору, шаркая соломенными тапочками по полу.              — Кажется, — тянет Хосок, глядя ему вслед. — Нам придётся разбираться самим. Что будешь делать?              — Мы здесь не за его советом, — разводит руками Тэхён, вприпрыжку двигаясь знакомой дорогой к своим покоям. — Кое-что в моей комнате нам поможет. Точнее, кое-кто.              Последняя фраза явно заставляет Хосока занервничать. Эти загадочные магические штучки вечно оставляют неизгладимый след на его жизни.              Покои Тэхёна действительно выставлены всем на обозрение — окна и двери открыты, пропуская лёгкий ветер гулять по помещению. Из-за этого не прекращается звон музыки ветра, подвешенной у края зеркала, — Хосок иногда забывает, как звучит нормальная музыка ветра, потому что у Чимина в лавке висят эти окаменелые фрукты.              Пока Хосок осматривается вокруг, подмечая для себя новые детали, Тэхён отодвигает высокую вазу, находя за ней неприглядный серый горшок. У Хосока в подобных горшочках мама запекала картошку. Этот такой же маленький и пузатый, слово кто-то, и правда, украл один у его мамы.              — Эй, — Тэхён неожиданно звонко стучит по крышке горшка. — Вылезай, искуситель, твой долг ещё не отработан.              — Мой долг здесь вечен, не внушай мне ложных надежд.              Крышка горшка дрожит, и Тэхён поднимает её, выпуская наружу светлую дымку. Рассеянный туман легко формируется на полу в маленького дождевого червя, на которого Хосок смотрит с нескрываемым непониманием, прежде чем раздаётся лёгкий хлопок. И уже через секунду этот червяк стал выглядеть, как человек.              Или стал чем-то похожим на человека. Отдалённо.              Это существо низкое, едва ли Хосоку достаёт до пояса, но зато пузо какое этот «искуситель» себе отъел, будто Тэхён ему тут шведский стол устраивает каждый день. Внимание привлекают угловатое лицо и заострённые уши, в остальном существо напоминает обычного карлика или гнома.              — Давно не виделись, — Тэхён коротко махнул рукой, прежде чем указать на Хосока. — Арн, это Хосок. Хосок, это Арн, и он Альва, поэтому не пугайся — он безобиден.              Хосок кивает и звучно фыркает, упирая руки в бока.              — Да, — соглашается он с долей сарказма в голосе. — Конечно, я должен был уже привыкнуть, что из горшков вылазит не запечённая картошка, а какие-то карликовые эльфы из Скайрима. Так как, ты говоришь, его зовут?              — Арн.              — Нет-нет, Аль… Авля? Звучит так, словно я уже где-то слышал это…              — Альва. Возможно, из наших с Чимином бесед или из его книг, — взмахом руки Тэхён затыкает Арна, только распахнувшего рот, решив устроить Хосоку очередную минуту просвещения. — В Скандинавии Альвы — это природные духи. Раньше они были Божественными вещателями, но сейчас их почти не осталось. Альвы были светлыми духами, но стали всё чаще чернеть и начали сеять хаос…              — Попрошу, мы просто хотели жить, как нам нравится, — вставляет свои пять копеек Арн, но Тэхён его игнорирует, продолжая.              — …предавались грехам и использовали Божественную власть в усладу собственным желаниям. Арн был тем, кто поддался похоти, однако работал на Божественную канцелярию дольше всех, поэтому я сохранил ему жизнь — в нём бесценные знания.              — Я всё ещё здесь, если ты не заметил, но продолжай делать из меня свою собственность и порочить моё имя, — бурчит себе под нос Арн, на что Тэхён только жмёт плечами.              — Ты сам виноват. Мы с тобой уже решали этот вопрос, — Тэхён вновь оборачивается к Хосоку, рассказывая дальше. — Я шёл на восток со скандинавских гор, когда наткнулся на город, где царил беспредел. Похотливый дух забирал себе в гарем всех женщин, а мужчин вынуждал прыгать в яму с деревянными кольями. Тогда я встретил вблизи черты города одного колдуна, и вместе мы усмирили похотливого духа. Колдун закрыл развратника в потиновом горшке, наложив проклятие древесного корня, против которого Альвы бессильны. Я решил унести горшок с собой, чтобы надёжно спрятать, — вот так мы и познакомились.              Хосок с прозаичным молчанием смотрит на пузатого эльфийского духа, даже в самых смелых фантазиях не находя сил представить разрухи, устроенной Арном. Заставил мужчин прыгать в яму с кольями? Как? Ему точно не стоит бояться этого существа?              — И теперь я твой пленник, — подытоживает за него Арн, складывая руки на груди, но его снова прерывают.              — Поправка, я приютил тебя, потому что иначе тебя бы убили, и мне могло прилететь по первое число, — качает головой Тэхён. — Божества истребляли вас, потому что вы больно часто разбалтывали Божественные тайны и незаконно использовали силу Божественных знаний. У нас уговор — ты служишь мне, а я тебя не выдам и защищу. И, смотри-ка, ты уже несколько тысяч лет как жив, когда твоих собратьев почти всех переловили.              — Но выйти-то я всё равно не могу, — досадливо вздыхает Арн, усаживаясь на подушечку рядом со своим потиновым горшком. — Зачем пожаловал? Явно не соскучился и не с другом решил меня познакомить. Разве что, если ты не пленил ещё одно существо мне в сокамерники.              — Мне приснился сон. Истолкуй его.              — М-м-м, интересно, — хмыкает Арн, усаживаясь поудобнее, и закидывет руки за голову. — И что за сон посетил бесхозного кота?              — Я был в огромном храме. Была ночь, и на улице бушевала буря. Я убегал, за мной была погоня, кажется, это были сторожевые духи и их хозяева, они стреляли мне вслед. На мне было расшитое золотом чогори, если я правильно рассмотрел, на нём были лилии. Меня загнали на край скалы — дальше было лишь небо. Я прятал старый дневник в рукавах, а после прыгнул в пропасть и провалился во тьму. До сих пор мурашки. Не знаю, кем я был и кто за мной охотился — я не мог расслышать голоса, но знал, что мне говорят. Они хотели, чтобы я сдался и принял свою судьбу.              Тэхён поёжился, вспоминая момент падения, наводящий на него ужас. Но Арну нет дела до личных переживаний Тэхёна. Он почесывает свою маленькую бородку, крепко задумываясь.              — Подобный сон не похож на О́мен или Посте́рум — слишком чёткие образы, да и для Прасе́нса больно детальный получился. Полагаю, ты видел Прете́ритум.              — Извините, что вмешиваюсь, — оба существа поворачивают головы к Хосоку, который неуверенно поднял руку, желая задать вопрос. — Можете пояснять для меня всякие термины? А то я ещё учусь жить в этом мире волшебства и единорогов.              — Они, кстати, существуют, — вдруг говорит Тэхён.              — Всё это волшебство, пока не столкнёшься с обратной его стороной, — лукаво ухмыляется Арн, пожимая плечами. — Мы говорим разновидности видений, которые могут присниться фамильярам. Хотя, в принципе, для людей эти видения делятся на такие же группы. О́мен — это обратимое предзнаменование. Тебя о чём-то предупреждают, и ты можешь на это повлиять. Прасе́нс — настоящее, что происходит сейчас, в эту минуту и секунду, пока ты созерцаешь видение. А Посте́рум является видением будущего, необратимого и единственно-верного будущего, на которое ты никак не сможешь воздействовать. Ну и, интересующий нас Прете́ритум — это прошлое, которое уже случилось. Просто чья-то память или набор событий, случившихся давно или не очень. Я думаю, что Тэхёну снилось прошлое, потому что… хм, как бы сказать? Чёткость и детализация, больше всего под него подходят.              — Но зачем кому-то слать ему прошлое? — недоумевает Хосок, на что Арн в очередной раз пожимает плечами, усмехаясь.              — Почём мне знать, зачем Богам ворошить свои скелеты в шкафу? Не так интересно, что болит, как интересно, у кого. Давайте вычислим, кто балуется с головой нашего хвостатого.              Тэхён фыркает недовольно, когда пальцем Арн манит его к себе, требуя наклониться. Тэхен сгибается пополам, позволяя маленькой эльфийской руке коснуться своей макушки.              — А что, — любопытствует Хосок. — Можно отследить богов по ID?              — Чего? — Арн смотрит на него с непониманием, но Тэхён согласно кивает.              — Что-то типа того. Он знает всех Божеств последних тридцати тысячелетий, так что по остаткам энергии на мне он узнает, кто послал мне Прете́ритум.              Арн выпрямляется и прикрывает глаза, сосредотачиваясь. Из-под его ладони засочился белый свет, вынуждающий Хосока отвернуться от яркости. Тэхён тоже покорно опустил веки, лишь слегка поморщившись от того, что кто-то лезет в его голову.              Внезапно вспышка исчезает, и Хосок, протерев глаза, сталкивается с посерьёзневшим лицом Арна. Его толстые брови нахмурены, кажется, что щёки его обиженно надуты. Или он злится подобным образом?              — Не знаю, в какие игры ты ввязался, хвостатый, — напряжённо говорит Арн. — Но ты затеял опасные связи. За свои века я впервые вижу эту энергию и совершенно не имею представления, кто это может быть. Это кто-то сильный и древний, кто-то, кто появился задолго до создания Альв и многих нынешних Божеств. Во что, во имя Хаоса, ты вляпался?              — Пока сам не знаю, — Тэхён качает головой, совсем неудовлетворённый таким итогом. — Но я ищу ответы.              Если этот сон — прошлое, то его и не истолкуешь. Что было — то было, вот и всё значение. Но если бы Арн знал о таком событии, он бы непременно рассказал. Значит, решение этой загадки только у того, кто наслал на Тэхёна видение.              — Ну, всё равно спасибо, я полагаю, — неуверенно говорит вместо Тэхёна Хосок.              — Пф, не за что благодарить, — Арн гордо вздёргивает нос. — В конце концов, я властелин Божественных знаний.              — Ага, — усмехается Тэхён. — Властитель в потиновом горшке.              Хосок хихикает в кулак, когда Тэхён щёлкает пальцами, превращая Арна в червяка снова, как только тот собирался возмущаться.              — Кстати, хвостатый, — червяк повис на краю горшка, приподнимая один свой конец в воздух. — У тебя сроки не подходят? А то впадёшь в безумие при своём новом дружке. Не думаю, что он готов к знакомству с твоей истинной формой.              — Он уже её видел.              — Но не в характере.              — Это не мой подлинный характер.              В комнате становится теплее, Хосок догадывается отчего. Возможно, дело в нити между ними, но он чувствует раздражение Тэхёна и видит блеснувшее в его глазах золото гнева. Видимо, то, о чём предупреждал его Чимин, всё же происходит.              — Остынь, хвостатый, — сдаётся Арн, откидываясь длинным тельцем назад и с тихих шлёпаньем плюхается в банку, где его голос отдается эхом. — Закрой дверь с той стороны. Я собираюсь проспать тут ещё сто лет до твоего следующего визита.              Тэхён бросает на горшок раздражённый взгляд и выдыхает с досадой — успокаивается. Хосок чувствует волну усталости и расстройства, с которыми Тэхён покидает комнату, оставляя их одних.              — Вот же своенравный ребёнок, — цыкает Арн из горшка. — Хоть ты, человек, крышку закрой, свет в глаза лупит.              — Эм, прости, что отвлекаю, — Хосок поднимает с пола крышку от потинового горшка, заглядывая внутрь. — Почему ты зовёшь его «хвостатый»? У него же есть имя, его зов…              — Умолкни!              Хосок вздрагивает всем телом от звонкого эха, разразившегося по комнате, он едва не роняет крышку из своих рук. Это был не злой окрик и не угроза, больше напоминало испуганную просьбу.              — Ты знаешь его имя? — спрашивает Арн, на что Хосок кивает, даже не уверенный, что его видят. — Впредь не бросай слова на ветер, говоря о чужом имени. Для фамильяров имя — это сила, с которой хозяева даруют им безлимит своей энергии. Но для него это имя — слабость. Если его имя попадёт не в те уста, они могут отнять у него всё. Начиная с силы и заканчивая свободой.              — Но… — Хосок хмурится, не понимая. — Он так легко называет его всем при знакомстве. Если это такой секрет, почему он не бережёт его?              — А ты уверен, что зовёшь его подлинным именем? — червяк на дне горшка приподнимается, направляя безглазую голову в сторону Хосока. — Запомни, человек, имя может его убить, но оно же может стать спасением. Это О́мен, который я дарую тебе, как связанному с последним истинным ребёнком Солнца.              У Хосока на языке вертятся сотни вопросов, но они так и остались неозвученными. Червяк отворачивается, укладываясь на дне потинового горшка, явно не намереваясь больше говорить, и Хосок накрывает его крышкой.

13.4

      Сокджин упирает руки в бока, звучно цыкая, — второй день пошёл, а от Юнги ни слуху ни духу. Уже второй раз Сокджин стоит перед этой дверью, притопывая ногой, но не в силах открыть электронный замок — пароль сменён.              Безусловно, Юнги взрослый человек, способный сам решать, как ему жить. Пару раз в плохом настроении он грозился сменить пароль, но то всегда были лишь слова. Сколько лет Юнги в этой квартире живёт, а пароль всегда оставался один — день релиза первого их с Намджуном сингла.              Вообще, Сокджин хотел вчера утром зайти за солью, ибо глазунья без соли будет неполноценным блюдом. Он намеревался привычно зайти, взять то, что ему нужно, и пойти после завтрака на работу. Но, во-первых, Джин в итоге ел пресную глазунью, во-вторых, Юнги дверь ему так и не открыл.              Один день можно было пережить — они все здесь налогоплательщики, и им нужно зарабатывать деньги. Мало ли Юнги задержался где-то или отсыпается за неделю беспрерывной работы. Вечером Сокджин вновь звонил в дверь и стучал, но ответа так и не было.              По Юнги не скажешь, но он бережёт себя и своё здоровье, потому что ценит свою новообретённую нормальную жизнь. Как-то по пьяни он сказал Сокджину, что больше всего на свете не хочет возвращаться в кошмарные дни постоянного страха и горечи, — откровения были долгими и продолжались, пока Юнги с Намджуном не выключились на полу в гостиной, но Сокджин запомнил каждое слово того вечера.              Поэтому он и помогает Юнги иногда с готовкой или уборкой — ему несложно, а Юнги работает за троих, чтобы устроить себе счастливую жизнь. Юнги помогал Сокджину освоиться, не раз выручал Намджуна и вообще пытался даже свести их вместе пару раз, пока они играли с Намджуном в дружбу с привилегиями.              Юнги — хороший друг, старательный работник, и Сокджин точно знает, что тот не стал бы игнорировать звонки и сообщения просто так. Конечно, Чимин немного успокоил, сказав, что Юнги просто мог зависнуть в студии со своим новым супер-проектом, но Юнги же не робот, чтобы двое суток смотреть в монитор без остановки. Он всё равно проверяет телефон или ходит в кафетерий за едой — всегда найдётся секунда, чтобы хоть смайлик отправить и обозначиться, что ты жив-здоров.              К тому же, Юнги знает, как Сокджин чрезмерно может напаниковать разных ужасов — деменция бабули немного повлияла на его инстинкт беспокойства за близких. Юнги выполнял этот маломальский дружеский долг и отвечал на чёртовы сообщения всегда, а сейчас пропал на два дня.              Теперь, когда с работой у Сокджина покончено на пару часов, прежде чем он засядет разгребать бумажки от маркетологов и пиар-команды, пришло время наведаться в студию и повидать трудоголиков.              Один пропал без вести на два дня, а второй просто уже третий день не появляется дома, иногда отсылая короткие сообщения из ряда «я задолбался», только в менее цензурных вариациях. С этой работой в шоу-бизнесе дни пролетают за пару мгновений, и Сокджин не успевает моргнуть, как на календаре уже суббота, а он не виделся с Намджуном добрых пару дней.              Конечно, спать им всё равно в одной кровати, но, когда Сокджин по ночам приходит домой, его хватает максимум на кроткий поцелуй, прежде чем он валится рядом с Намджуном и моментально засыпает. Или, напротив, просыпается от того, что задержавшийся на работе Намджун залазит под одеяло и обнимает его, желая спокойной ночи.              Хотя чаще Намджун говорит, что скучал.              Сокджин думает, что, когда они разберутся с ближайшими двумя камбэками, снова возьмут заслуженный отпуск на десять дней и улетят куда-нибудь подальше от этой суеты. Один раз, когда их выходные совпали, и, наконец, можно было лениво поваляться утром вместе, Намджун сказал, что было бы неплохо снова выбраться на острова и полежать на пляже, где поменьше народу. Так что через два или три месяца они планируют взять билеты на Мальдивы и, желательно, выключить свои телефоны до прилёта обратно в Сеул.              По пути в студию Сокджин заходит в ближайший к агентству ресторан, заказывая на вынос мясо и закуски. Судя по времени, Намджун вряд ли выходил за своим поздним ужином в раменную — и не придётся.              Заодно Сокджин ему банку с кофе покупает — старая наверняка последние дни доживает.              Сокджин проходит мимо охраны, кивая контролёрам, поднимается на уже пустые этажи — продюсеры в основном сидят все по своим студиям и не кажут носа до утра. Сначала он поднимается на этаж выше, подходя к двери в студию Юнги. Сокджин вводит пароль на двери и заглядывает внутрь, осматриваясь, — пусто. Не похоже, чтобы тут кто-то работал последнее время.              Ему остаётся только вздохнуть и пойти дальше, спуститься и коротать время со своим возлюбленным. Не то чтобы Сокджин этим недоволен, но не будь у него вагона беспокойства за Юнги, было бы приятнее.              Прикладывая свою карту, Сокджин входит в студию и наблюдает вполне ожидаемую картину. Намджун уставший, замученный, подпирает свою голову рукой и смотрит на экран пустым взглядом, лишь кликая мышкой и раз за разом отматывая трек на пару секунд назад. Сокджин слышит отрывки музыки в его наушниках.              Намджун не замечает его, пока Сокджин не захлопывает дверь, ставя на стол пакет с едой. Намджун слабо вздрагивает, смотрит на Сокджина потерянно — вряд ли этот сотрудник месяца вообще сейчас соображает хоть что-то, кроме дорожек перед глазами.              Сокджин берёт его посеревшее лицо в ладони, наклоняется и целует, лишь на пару секунд, в качестве приветствия. Стягивая с его головы наушники, Сокджин гладит большим пальцем его скулы, обращая внимание на глубокие тени под глазами.              — К чёрту работу, — тихо говорит он, ещё раз чмокая своего музыканта в губы. — Время еды. Я голоден.              Намджун немного приходит в себя, усмехаясь, но послушно откладывает наушники в сторону и сворачивает программу.              — Какими судьбами? — спрашивает он, помогая перенести всё из пакета на кофейный столик. — Я думал, ты тонешь в бумажках, и мы с тобой снова встретимся в общий выходной в постели.              — Я думал так же, но некоторые обстоятельства организовали нам встречу пораньше.              — Что там?              — Ну, во-первых, — Сокджин забирает у него контейнер с мясом, дразняще приближаясь к его лицу с улыбкой. — Я соскучился. А во-вторых, мне нужно было заглянуть в студию к Юнги, потому что он последние два дня решил добавить мне седых волос. Если я в сорок покроюсь морщинами и облысею от стресса, вини нашу работу и Юнги.              — Разве ты не уже?.. — наигранно поражается Намджун, за что тут же получает по плечу. — Шучу, я шучу. Ты ещё не весь в морщинах, ауч. Всё, я прекращаю! Чем Юнги успел достать тебя?              Сокджин смотрит на него с прищуром, подавая палочки, и усаживается рядом. Он открывает контейнеры, вздыхая:              — В том-то и дело, что он не достал, он пропал. Я думал, он в студии, пришёл сюда по наводке Чимина, но и здесь пусто.              — Так зайди к нему домой, в чём проблема? — жмёт плечами Намджун, отправляя в рот пару кусочков мяса. — Ставлю сто баксов, что он просто спит у себя в комнате.              — Я пытался. Он сменил свой пароль — мне не попасть к нему квартиру.              Намджун задумывается, прекращая жевать на пару секунд.              — Согласен, это странновато, — кивает он. — А звонить пробовал?              — Звонил, писал, стучал, — Сокджин пальцы загибает, всё ещё не притронувшись к еде. — Я начинаю беспокоиться, вдруг что-то произошло? Так ведь не бывает, чтобы человек второй день просто испарился отовсюду? Сегодня мне хотелось вызвать службу, чтобы они вскрыли дверь. Если завтра он не откроет, то я точно вызову.              — Так, — Намджун кладёт палочки, прекращая есть, и берёт Сокджина за руку, чтобы привлечь внимание. — У тебя и без этого хватает головной боли, ты так до нашего отпуска не доживёшь. Я уверен, что всё в порядке, и это простая череда совпадений, что ты никак не можешь выловить Юнги. Он ведь не ребёнок, чтобы нам во всём отчитываться.              — Но, — начинает Сокджин, а Намджун прерывает его.              — Напоминаю, как он проспал около двух суток после своего первого альбома, — Намджун тихо смеётся, заставляя и Сокджина улыбнуться, ведь они все помнят это. — Или как он пробыл сутки на берегу моря за городом в поисках вдохновения и утопил свой телефон на побережье? Мы тогда его тоже потеряли, вызвали все службы и создали много шума из ничего.              Верно, тогда они уже чуть ли в полицию не пошли — человек трубку не берёт и дома не появляется. А Юнги вернулся следующим утром. Мокрый по пояс, растрёпанный, уставший, злой, со сломанным телефоном и абсолютно незаконченной песней. Сокджин даже не знал, ругаться на него или пожалеть — смех, да и только.              — Возможно, ты прав, — неуверенно соглашается он, кивая. — Но мне всё равно неспокойно. Завтра будет третий день, это уже не какие-то там сутки.              — Хорошо, давай просто попросим Чимина сходить и проверить. Он хотя бы дверь откроет по-тихому, и нам потом не придётся менять Юнги замок за наш счёт.              Эта мысль обошла Сокджина стороной — и правда, они ведь могут попросить Чимина. До сих пор Сокджин иногда забывает обо всех этой магической подноготной Чиминовой жизни.              — Вспоминаю о том, кто такой Чимин, и осознаю каждый раз, как в первый, — качает головой Сокджин.              Намджун усмехается, палочками беря кусочек мяса, чтобы поднести его к губам Сокджина, подстраховывая рукой.              — Согласен. Пока я один раз не поразгадывал с ним шарады мира магии, не усвоил этого.              — Врагу не пожелаешь, — Сокджин принимает лакомство и тоже берёт палочки, цепляя ими лапшу. — Кошмар, я чуть с ума не сошёл от последствий одного контакта с призраками. Мне те громилы всё ещё иногда в кошмарах снятся.              — Знаю, — Намджун понимающе кивает, и замечает вопросительный взгляд напротив. — Ты ворочаешься. Я тоже после тех братьев уснуть не мог. К слову, а ты бывал у Чимина в лавке?              — Эм, мы все там были, милый, ты забыл? Переработал?              — Нет, не просто в лавке, а в другой лавке, — повторяет Намджун, доедая остатки мяса. — Вход в которую через стену.              — Ах, так там ещё одна лавка, — осеняет Сокджина. — Я лишь видел, как Чимин уходил туда, но я там не был. Ты не рассказывал, что тебя пустили в мир избранных.              Намджун откладывает палочки, заваливаясь на откинутую спинку дивана. Он грузит на Сокджина огромный поток информации о скандинавских богах и легендах, которые ожили в его глазах, когда Чимин позволил ему войти в другую лавку. Оказывается, там целая торговая улица для таких, как Чимин.              Глаза Намджуна горят исследовательским огоньком — Сокджин улыбается его восторгу, потихоньку прикладываясь рядом, не прерывая его рассказа. Конечно, когда Намджун начинает лопотать что-то на своём научном, Сокджина вечно в сон тянет, и ему совсем не интересно, но ему радостно наблюдать за энтузиазмом Намджуна. Наверное, нет большего спокойствия, чем радость любимых.              Сокджин подборок пристраивает у него на рёбрах, кивая в такт рассказу об Одине и каком-то его кольце. Сокджин жмурится, когда Намджун по привычке бездумно гладит его по спине. Это успокаивает Сокджина от ежедневных пререканий на собраниях, от бесконечных документов и работы, которая не уменьшается.              Иногда ему нужны эти минуты спокойствия, где он может полежать рядом с Намджуном, слушая научные, а теперь и антинаучные речи. От футболки Намджуна слабо пахнет одеколоном, у него сухие тёплые руки, и вдруг одна из них оказывается у Сокджина на лице. Сокджин не заметил, в какой момент его глаза закрылись, — просто слушал голос и кивал.              — Даже не думай тут спать, иначе наши задницы завтра сгорят в адском пламени дедлайнов, — смеётся Намджун, обнимает Сокджина обеими руками и подтягивает повыше, чтобы уложить удобнее. — Сон для нас сегодня роскошь.              — А сам-то, — бормочет Сокджин, не сопротивляясь. — Намеренно меня усыпляешь.              — Ничего не знаю, это ты пришёл сюда свои любвеобильные флюиды распускать, я тебя не приглашал.              Сокджин сонно фыркает — будто Намджун хоть раз был против его «флюидов». Спать сейчас, и правда, нельзя, но плечо у Намджуна такое удобное, его нежные руки путаются у Сокджина в волосах. Чужие пальцы щекотят шею, заставляя слабо вздрогнуть, и Намджун что-то неразборчиво говорит, уткнувшись Сокджину в макушку.              Иногда Сокджин ловит себя на чувстве любви. В моменты, когда Намджун полон энергии поделиться очередным музыкальным прорывом, когда он на кухне щипает Сокджина за бок, сразу же целуя в плечо, чтобы не получить ответную месть. Иногда, когда утром Сокджин может принести завтрак к ним в кровать и неторопливо пить свой сок под фоновые новости, которые Намджун действительно не против обсудить, или в дни, когда Сокджин может лежать рядом с ним, делясь чем-то своим, ему кажется, что он уже нашёл всё, что искал.              У него есть работа, квартира, фактически есть машина и друзья, есть возлюбленный, не всегда ждущий его дома, но точно ожидающий встречи каждый день. Может, в будущем, когда они устроят свои жизни прочнее, то разгрузят рабочее время и больше уделят его друг другу.              Сокджин редко говорит и вообще редко задумывается об этом из-за занятости, но он скучает по Намджуну постоянно, когда не видит его сутками.              — Хочу на Мальдивы, — шепчет Сокджин.              — Я тоже. Промотать бы эти два месяца, я устал уже. Я скучаю по твоим оладьям.              — Хочешь, я завтра их тебе принесу?              — Даже без колкостей, что я скучаю только по оладьям? — удивляется Намджун, и Сокджин тоже слегка улыбается. — Лучше поспи завтра. Я тоже приду домой. Будем вместе спать.              — Любовь, которую заслуживает мир, — Сокджин хихикает ему в шею. — Кто-то ездит на кемпинг, устраивает пикники, а мы спим.              — Просто никто из них не пробовал спать с Ким Сокджином, они не знают в этом толк.              Сокджин смеётся вместе с ним. Намджун, конечно, иногда дурак, но это одна из тех частей, за которые Сокджин его полюбил.

13.5

      Одним взглядом Тэхён удерживает в воздухе баили, чтобы те не гремели, когда он вышел из лавки. Время за полночь, Чимин уже давно спит, не хочется будить его только потому, что Тэхёну приспичило вновь наведаться в храм.              Да, они с Хосоком были там буквально шесть часов назад, но в этот раз Тэхёну нужно сходить самому и подумать. Над своей ситуацией и своим поведением, в частности.              Издавна, как только этот храм стал существовать в виде небольшой хибары, Тэхён иногда уходил туда, чтобы оторваться от суеты и людей. Среди деревьев, где-то вблизи небольшого озера, он любил садиться на выступающие камни и рассматривать своё отражение в воде и отражение неба. Так Тэхён отчасти напоминал себе, кто он такой, и какой на самом деле он маленький по сравнению с этой огромной вселенной.              Так проблемы казались ему поправимыми мелочами, и он прекращал переживать о них.              Тэхён закрывает лавку на собственный ключ, собираясь привычно положить его в цветок, но замирает. Снова он.              Жнец всё ещё сидит на лавочке со своей книгой в руках и смотрит на Тэхёна пристально. Должно быть, он всё-таки следит за лавкой, но он не знает, кто такой Тэхён. По крайней мере, если жнец нападёт, для него будет сюрпризом огромная солнечная кошка, пытающаяся отгрызть ему крылья. В целях самозащиты, конечно же.              Тэхён узнает, что они вынюхивают. Пока объект слежки не он сам, есть больше простора для действий.              Тэхён бы рад обратиться в свою звериную форму, но Чимин стал закрывать печатями окна, а Тэхён не особо хочет бродить нагим вокруг дома в ожидании, когда его впустят. Поэтому, как все нормальные люди, он берёт такси, и, лишь доехав до леса, позволяет себе использовать силу. Так он быстрее преодолевает эту дорогу в горы, нежели, когда ходит туда с Хосоком.              Используя силу, он добирается до храма за пару минут, приземляясь перед его воротами. Здесь совсем не слышно городского шума, только треск веток и лёгкий мороз, обжигающий пальцы, когда Тэхён рукой проводит по воротам. Луна сегодня яркая, небо ясное и на нём видны бесконечные звёзды. Тэхён бесшумно вышагивает по песку, пока не приходит к саду камней, где так часто днём можно сыскать монаха.              Каково же было удивление Тэхёна, когда на краю одной из деревянных веранд он обнаружил монаха. Тот сидит, обратив взор к нему, будто сам является одной из здешних статуй, совсем не двигается.              — Талиун, — зовёт Тэхён, а тот неспешно оборачивается, словно только и ждал Тэхёна на этом месте.              — Доброй ночи, Господин, — безмятежно тянет он, спрятав свои ладони в широких рукавах. — Вы выбрали чарующую ночь для своих тревог.              — Ты тоже, — Тэхён садится рядом с ним, вытягивая ноги на мягком песке. — Давно мы с тобой не поминали молодость. Я мог и не посидеть с тобой напоследок.              — Да, года пролетели быстро. Казалось, лишь вчера отец привёл меня сюда, чтобы познакомить с Вами. Встретить Вас было самым значимым событием в моей жизни.              — Ты и польстить мне напоследок решил, — усмехается Тэхён. — Кто же без тебя будет тешить моё тщеславие.              — Когда Вы появились, я обрёл веру. И, бросьте, я тщательно учу своего преемника, в какие дни Вас можно почесать за ухом, а в какие лучше занести в покои кошачьей мяты.              — И всё равно это уже будешь не ты.              В этих словах нет сожаления и печали — скорее в них скрыта привычка. Этот храм воздвигли Тэхёну, когда он совершил одно доброе дело, затем второе и третье, а люди уверовали в него, как в спасителя. Боги не слышали их молитв, они стали верить в Тэхёна, обыкновенного солнечного фамильяра, потому что ему не нужно молиться. Его просто можно было попросить.              В какой-то степени этот храм для Тэхёна словно дом. Здесь каждый брус, каждый камушек и дюйм статуй посвящён Тэхёну и его прошлому. Он рад, что люди находили в нём последний луч надежды, их вера делает его сильнее. На своём веку немногие Фамильяры удостоились такой чести, но Тэхёну повезло быть одним из счастливчиков.              Из поколения в поколение монахи-смотрители приводили своих учеников, когда те достигали совершеннолетия. Здесь никогда не держали силой, поэтому ребятам давали свободу выбора — остаться или уйти. Ведь только добровольно можно сохранить своё сердце и целый храм в чистоте.              Почти большую часть жизни Талиуна Тэхён провёл в сомниуме. Не ровен час, и Тулиуну нужно будет уйти в мир иной, но Тэхён всё ещё помнит его юнцом, носившимся по молебельному залу, и молодым смотрителем, что любил тихо молиться вечерами. Тэхён знает, потому что эти молитвы — его поддержка.              Он испытывает сожаление, что проспал всю жизнь Талиуна, а теперь тому скоро уходить. Талиун живёт ради Тэхёна, которого здесь не было так долго. Но меньше всего хочется друга на старости лет втягивать в разборки между Небом и Землей.              — Будь бдительным, — тише говорит Тэхён, словно прямо сейчас их могут услышать. — В мире что-то происходит. А ты уже не так молод, чтобы отбиться от нежелательных гостей. Нужно быть готовым ко всему.              — Я замечаю перемены в воздухе, они понемногу касаются всего. Людей, колдунов, фамильяров… в городе становится неспокойно. Странности случаются, — внезапно лицо Талиуна меняется, и губы его растягиваются в улыбке. — Даже у Вас. Не думал, что мне посчастливится застать Вашу привязанность.              Тэхён шумно вздыхает с досадой — ничего от него не скроешь.              — Вот всё-то ты знаешь, — цыкает он, не заметив, как переходит в медиюм форму, в которой метание хвоста выдает все чувства. — Чему там вы учите учеников, раз все знаете меня лучше меня самого? Вам даже связи-то этой не видно!              — Ваша аура слово Ваше лицо, — размеренно поясняет Талиун, вновь убирая свои руки в рукава. — Если бы Вам знать, как ясно на ней цветут Ваши чувства. Глядишь, через пару поколений и вовсе очеловечитесь.              — Ещё чего, — Тэхён ворчит себе под нос, не глядя в его сторону. — Ты сам знаешь, как моя аура действует на людей. Он лишь обманутый чарами человек, что разорвёт связь, как только узнает правду.              — Ох, как Вы несправедливы. Ваш спутник нынешний так не похож на остальных. Он с чистым сердцем Вам желает счастья. Уж в чём, а в людях лучше Вашего я знаю толк.              Тэхён опирается на руки, поднимая глаза к небу, и тяжело вздыхает.              — Будь он даже самым искренним на Земле, наши миры так и останутся на разных сторонах. И я не знаю, кто первый здесь окажется с разбитым сердцем.              —Вы, как всегда. Предпочитаете всё взвалить на свои плечи, — слова Талиуна не звучат, как вопрос, он лишь дожидается утвердительного кивка Тэхёна, чтобы продолжить. — Порой я думаю, что вечность утомила Вас до тошноты. Сколько Вас помню, Вы вечно одержимы правилами, что написали себе сами, хотя закон, как жить, не писан Вам Богами. Коли Вы решили брать от жизни всё, берите до конца. Не расставания так разбивают людям сердце, как недосказанные чувства и слова.              — Ох, да тут, оказывается, пропадает душа поэта. Не хочешь свой сборник выпустить?              Тэхён всё переводит в шутки, притворяясь легкомысленным, но Талиун знает, что всё это напускное. В словах монаха есть смысл, простой и понятный, но Тэхён не готов его признать.              Годами он диктовал себе, как жить честнее и правильнее, просто так всё отпустить на самотёк он не может. Тэхёна страшат последствия его поступков и до дрожи пугают чувства, которые в нём будят люди. Он просто наслаждался этими эмоциями, купаясь во внимании и ласке, но вовремя делал шаг назад, чтобы не потеряться.              — Легко тебе говорить, когда за спиной нет никаких тайн, — журит его Тэхён, но Талиун загадочно улыбается, вновь поднимая глаза к небу.              — Я Вам и не советовал держать секреты, спустив все тормоза на самобытное везение. Коли решите отпустить себя в свободное плаванье, придётся устранить барьер из лжи. Не играйтесь с чужими сердцами, прикрывшись тем, что опасаетесь за своё.              — Понял я, понял, — Тэхён примирительно машет руками, выпрямляясь, чтобы нависнуть над монахом. — Престань поучать меня, кому тут из нас несколько десятков тысяч лет? Я намного старше.              — Вам, Господин, по факту тысячи, а на деле не больше пяти лет.              — Это ты меня ребёнком назвал?              — Кто знает, — монах встаёт с насиженного места, сделав пару шагов вперед. — Но кроме разговора о Вас, я хотел бы доложить, что замечаю в окрестностях жнецов всё чаще. Последний раз они подобрались достаточно близко к воротам. Мне принять меры?              Тэхён хмурит брови и садится прямо — значит, жнецы всё-таки следят не только за лавкой. Теперь, когда Тэхён знает о возможной опасности, на первое место встаёт защита храма. Это источник его дополнительной силы, и, к тому же, здесь все его вещи. Никто не должен копаться в вещах Тэхёна без разрешения.              Жнецов никогда не было в этих лесах. Концентрируясь на этой мысли, Тэхён сжимает одну руку в кулак, направляя в неё энергию. Под давлением энергия прессуется, Тэхён сжимает её до тех пор, пока не чувствует в ладони материально-твёрдый предмет.              — Талиун, возьми вот это, — Тэхён разворачивает перед ним ладонь, передавая гладкий жёлтый камень, внешне очень схожий с янтарём. — Его нужно положить на статую Будды в молебельном зале. Это отгородит храм от нежелательного влияния. Но если будет проникновение, задействую любые меры, чтобы лазутчик не вышел из этого храма.              Талиун коротко кивает, принимая камень в свои руки, и тут же прячет слабо светящийся талисман в карман своих одежд. Эта маленькая вещица, лежа на золоте статуи Будды, рассеет сконцентрированную в себе силу над храмом и оградит куполом от незваных гостей. Вряд ли нечисть пролезет через барьер Тэхёна — ни разу такого не было.              Тэхён хотел было ещё поболтать с Талиуном, но его отвлекает волна беспокойства и волнения, накрывающая его с головой. Сразу же Тэхён опускает взгляд, замечая равномерные вспышки его золотой нити, пока та не начинает излучать стабильный свет. Тэхён ощущает тревожность, щекочущую его изнутри, прежде чем у него в груди разливается горе, уныние, у Тэхёна появляется ощущение отчаяния. Такие яркие и живые чувства, что Тэхён пугается, и лишь через пару секунд приходит в себя, срываясь с места.              — До встречи, Господин! — негромко кричит вслед Талиун, но Тэхён не отвечает ему.              Он отскакивает от песка, оставляя за собой след из золотых песчинок. Тэхён зависает высоко над землей на секунду, осматривается, глядя, куда его ведёт нить, наполненная переживаниями. Выбирая направление, Тэхён создаёт под ногами опору из собственной энергии, и прыгает ещё выше и дальше, а прозрачный сгусток силы осыпается осколками.              Таким продвижением Тэхён пользуется крайне редко. Чаще Тэхён ведёт неторопливую и размеренную жизнь, где ему не требуется в мгновение ока преодолеть несколько километров, чтобы спасти чей-то зад. Он быстро проносится над городом, рассекая воздух, и скользит меж домов, следуя за нитью. Так его не замечают люди, на него не обращают внимания животные. Разве что птицы, которых Тэхён пугает своим появлением в небе.              Это первый раз, когда нить связала их чувства на расстоянии и загорелась так ярко, всё указывало на то, что Хосок находится в состоянии сильного напряжения, под давлением или в стрессовой ситуации. Что могло случиться тихим вечером, когда совсем недавно Хосок отправлял Тэхёну смешные видео, а теперь находится на пороге эмоционального срыва?              Неужели жнецы всё же следили за всеми в лавке? Они добрались до Хосока?              Во дворе многоквартирного дома Хосока сидели несколько подростов. Тэхён ловко перескакивает забор и со двора запрыгивает на балкон, создаёт фантомную конечность из своей энергии и проскальзывает ей в небольшую щель между балконной дверью и стеной — дверь открыта на «проветривание».              Тэхён врывается в квартиру, готовый к драке и обороне, он выпускает свои уши и хвост, чтобы скоординировать свои движения в этой форме. Свою ауру он заполняет до предела настолько, что та становится видимой, и это должно хоть немного запугать противников.              — Какого чёрта? Тэхён? Ты что тут забыл?              Тэхён остервенело осматривает гостиную и поворачивает голову на голос. Хосок сидит на диване как ни в чём не бывало, с бутылкой пива в руке, и смотрит на Тэхёна большими удивлёнными глазами.              — Ты до чёртиков напугал меня! — восклицает он, отставляя бутылку в сторону, и кладёт руку на сердце, с облегчением выдыхая.              — Это я тебя напугал? — Тэхён рычит, хлестая себя хвостом по боку. — Я думал, тебя убивают, когда почувствовал столько страха и горечи. Чем ты, ради Высшего Императора, тут занимаешься?              Тэхён переводит взгляд Хосоку за спину, где экран телевизора замер на паузе. На кофейном столике стоит та самая инновационная вещь, которую все называют «ноутбук», — Тэхён с ней ещё не поладил. На экране телевизора и ноутбука одинаковая картинка, где офицер полиции простреливает голову какой-то девушке — Тэхён понимает это по замершему пятну крови над волосами жертвы.              — Сериал свой смотрю, тут как раз… — Хосок указывает на экран и вдруг замирает, видя картинку. — Ох, нет. Точно. Она… она умерла… я… как дальше жить-то?              Тэхён смотрит на него с непониманием и выгибает бровь. Нить снова загорается, и на Тэхёна накатывают знакомые ощущения, те, что привели его сюда. А Хосок качает головой, закрыв рукой рот, и прерывисто вздыхает. Он снова берётся за своё пиво, делая два больших глотка, и шмыгает носом.              — Ты, — Тэхён прячет свои уши и хвост, всплеснув руками. — Ты расстроен из-за этого? Из-за фильма? И это всё?              Хосок резко оборачивается, глядя огромными заплаканными глазами на Тэхёна.              — Ты не понимаешь! — раздосадовано взвыл он. — Ты просто не понимаешь, кого только что убили!              — Я думал тебя убили! Ты… ты просто… у меня нет слов!              — Меня убили, ты прав! Моё сердце прострелили вместе с её головой!              Тэхён обходит диван, плюхаясь на незанятую сторону. Он прячет лицо в ладонях, вздохнув с протяжным стоном, — он перепугался, что Хосока могут поймать жнецы или слуги Богов, но это всего лишь какой-то там сериал.              — Ты просто не понимаешь! Ты не видел Бет все эти пять сезонов, — голос Хосока дрожит, когда он снова отпивает своё пиво и качает головой. — Она была ангелом этого сериала, она на стольких повлияла. Без неё Дэрил бы никогда не смог вырасти и перешагнуть смерть брата, она была жертвенным персонажем, такая простая, но к ней все так привыкли… и если уж ей суждено умереть, она явно заслужила смерть получше, чем случайный выстрел в голову от полицейского!              — То есть в этом, эм, сериале, — Тэхён подчеркивает последнее слово, потому что не вникал в нынешние развлекательные фильмы и их названия. — Умер какой-то персонаж?              — Не просто персонаж, — тут же поправляет Хосок. — Это любимый персонаж. Вот ты читаешь книги? Читал ведь, да? У тебя точно есть любимые.              — Эм, да, я читал. У меня есть любимые истории, — Тэхён подпирает голову рукой, поворачиваясь к Хосоку со скептицизмом на лице. — Но я уж точно не разливал водопады слёз.              — Просто в твоих книгах никто не умирал вот так! Какие у тебя любимые персонажи?              — Отелло.              Хосок замолкает на пару секунд. Тэхён глаз с него не сводит, наблюдая, как он медленно понимает сказанное, вспоминает, кто такой Отелло, и задумчиво кивает головой.              — Ла-а-адно, с такими вкусами на драматургов, ты, и правда, видел, как мрут персонажи. Тебе реально нравится Шекспир?              — Ну, было бы странно ненавидеть друга, у которого живёшь.              Хосок смотрит на него настолько так шокировано, что Тэхён не сдерживается, прыская со смеху в кулак.              — Я шучу, — хихикает он. — Это шутка. Просто мне были интересны его мысли. Ты всегда будешь так легко верить всему, что я говорю?              — Да кто тебя знает, — Хосок бубнит это тише от того неловкости. — Ты же древний, как динозавр. Видимо, от этого Чимин и вытирает пыль чаще — с тебя сыплется.              — Хосок, а ты бесстрашен, раз так шутишь про мой возраст, — Тэхён лукаво улыбается, блеснув глазами, хочется подразнить его. — Ты пьян?              — Не особо, скорее расстроен смертью любимой женщины.              Тэхён вздыхает, вновь глядя на экран. Все волнения были зря, но теперь Тэхёну придётся иногда знатно нервничать, если Хосок настолько эмоционально смотрит свои «сериалы» и переживает смерти в них так, будто свою семью хоронит.              — Кстати, — вдруг более спокойно говорит Хосок. — А ты чего пришел-то? Влетел, как ужаленный, думал, что я умираю… тебе что-то приснилось?              — Нет, дело в этом, — Тэхён кивает на нить между ними, зажимая её между большим и указательным пальцем. — Мы связаны ей. И если ты резко начинаешь чувствовать то, что чувствовал со смертью твоей госпожи Бет, я тоже это почувствую. Я подумал, что на тебя напали.              — Ох, прости.              Хосок неловко чешет затылок, отводя взгляд, — сейчас Тэхён видит, что в его глазах нет алкогольного тумана. Хосок дальше лопочет нелепые извинения, хотя, по сути, ему не за что простить прощения. Из-за Тэхёна эта связь появилась — ему и расплачиваться за последствия.              — Хочешь, оставайся у меня сегодня?              Пока Тэхён дрейфовал в собственных раздумьях, Хосок уже придумал им занятие.              — Остаться на ночь? — уточняет Тэхён, и тот кивает.              — Да, почему бы и нет? Посмотрим что-нибудь вместе, — Хосок закрывает картинку, вздрагивая, когда видит её вновь. — Что-то, чего я ещё не смотрел, или заново посмотрим «Ходячих мертвецов», из-за которых ты, собственно, здесь.              Тэхён сомневается. Он видит, что за словами Хосока прячется скрытый мотив — нет той обыкновенной простоты в его лице и голосе. Хосок хочет, чтобы Тэхён остался, потому что желает быть к нему ближе, и Тэхён совершенно не представляет, что творится в его голове под таким количеством чар.               Тэхён уже не знает, кто из них фамильяр. Как Хосок без всяких чар заставляет его очаровываться этим временем вместе? Может, это всё из-за нити, и он чувствует эту привязанность вместе с Хосоком?              — Хорошо. Давай посмотрим что-то вместе. Я никогда не смотрел ваши сериалы.              Тэхён не понимает, зачем он соглашается. Разум говорит, что ему незачем быть здесь, но сам Тэхён отметает его подальше, просто желая остаться.              По крайней мере, так он будет уверен, что Хосока не пытаются заколоть жнецы. Однако, он и сам понимает, какое это наспех придуманное для самое себя оправдание.              Хосок включает что-то совсем незнакомое, но вопреки своей любви к инновациям Тэхён совсем не смотрит. Он глядит на экран, не вникая в суть, а лишь сильнее утопая в собственных мыслях. Желая сосредоточиться на том, как три героя на экране в разведке находят трупы, выложенные на поляне спиралью, он лишь смотрит на действия, не проникаясь ничем.              Тэхёна атакует мысль о том, что это неправильно. И как несмотря на это знание он всё равно не жалеет, что остался здесь.              В какой-то момент Тэхён начинает отпускать ситуацию, позволяет себе успокоиться — изводить себя всю ночь он не может. Стараясь вздохнуть как можно тише, он смотрит на экран, но отвлекается лишь на секунду, поворачиваясь к Хосоку.              Тот разлёгся, голову расположив на подлокотнике, и следит за сериалом, подложив под затылок руку. Он сразу замечает, что Тэхён глядит на него, и смотрит в ответ несколько секунд, прежде чем откинуть руку в сторону.              — Обнимашки?

Anson Seabra — Stay With Me.MP3

      Это звучит не как вопрос — это приглашение. Тэхён откидывает своё пальто на кресло и действительно ложится. Подползает к Хосоку по дивану, даёт ему вытянуть ноги и откинуть свой плед, впуская Тэхёна в объятия.              Тэхён начинает привыкать к этой позе, когда удобно располагает голову у Хосока на груди, лежа на нём половиной тела; когда Хосок свободную руку бездумно кладёт Тэхёну на спину или на шею, поглаживая большим пальцем, и поправляет плед.              Слишком сильно Тэхён позволяет себе привыкать к этой ласке. Он пользуется этой заботой и близостью, чтобы отогреть своё застывшее во времени существование. Он вовремя отталкивал людей, не позволяя окостенелой душе проявлять много слабостей, скитался дальше, давая себе время остыть от этих потугов «очеловечиться».              Эмоции и привязанности всегда легко растворялись во времени, они быстро угасали. Но чувства намного глубже эмоций, и горят они ярче и дольше. Так сильно горят, что Тэхён боится, они сожгут его дотла в конце этой истории.              — Не интересно?              Тэхён моргает, понимая, что всё это время не смотрел на экран. Он смотрел на Хосока, чьё лицо сейчас так близко к его собственному. В полумраке комнаты Тэхён смотрит в его глаза, подсвеченные одними только событиями на экране, — Тэхён ищет хоть что-то, способное его остановить.              Любую мелочь — сомнение, страх, неприязнь, запутанность или одержимость. Любую соломинку, за которую можно схватиться и вернуть себе ясность сознания — это всё не реально. Тэхён знает, как сильно этими чувствами наполнена его аура, и как сильны от этого фамильярские чары, заставляющие Хосока смотреть с такой нежностью.              «Это не правда»              Рука Хосока скользит по спине, заставляя напрячься, и останавливается на щеке. Он указательным пальцем осторожно проводит по векам, вынуждая Тэхёна прикрыть глаза.              — Тебя что-то тревожит.              «Ты не поймешь»              — Ощущение, что ты просишь меня взглядом о помощи.              У Тэхёна перехватывает дыхание от того, как близко к уху оказывается его шепот. Ладонь Хосока смещается, гладя по волосам, и остаётся на затылке, не позволяя отстраниться.              «Я хочу уйти»              — Словно ждёшь от меня чего-то.              Его шёпот греет щеки, а вторая рука обнимает за поясницу под пледом. Тэхёна влечёт к нему так, что чувства выходят через край, отражаясь на теле дрожью — она проходит волной с головы до ног, заставляя покрыться мурашками.              «Оттолкни меня»              — От этого я…              «Ты возненавидишь меня»              —… начинаю думать, что ты тоже хочешь поцеловать меня.              Судорожный тихий выдох вырывается у Тэхёна из груди, когда горячие губы касаются его скулы. Лишь пара коротких мгновений, за которыми следует несколько неторопливых поцелуев ниже по щеке. Тэхён не двигается, ощущая, как сердце предательски колотится, будто Божеством заведённое, так сильно, что в ушах Тэхён слышит его гул. Он разрывается изнутри на части и сорвано повторяет себе — нет. Но всё в нём говорит «да», когда поддаётся прикосновениям, выгибается в спине под тёплой рукой и поднимает потерянный взгляд на Хосока.              В нём нет ни капли сомнений. Хосок смотрит так, словно действительно влюблён до краев своей человеческой души.              Хосок растягивает момент, будто даёт Тэхёну шанс — медленно тянется вперёд, пальцами гладя Тэхёна за ухом. Из-под прикрытых век Хосок наблюдает, чтобы отступить в случае, если Тэхён вдруг решит передумать.              Хосок даёт ему возможность, даёт ему выбор. Почему он не подчиняется слепо? Почему выглядит таким разумным и настоящим?              «Почему ты выглядишь так, словно правда любишь меня?»              Тэхён сжимает пальцы на его рубашке, зажмуриваясь.              «Ведь это неправда»              В последний момент сердце Тэхёна замирает, и он роняет голову Хосоку на плечо, шумно выдохнув, — он даже не заметил, как перестал дышать в какой-то момент.              — Прости, — с сожалением говорит он, тяжело дыша Хосоку в ключицы.              Сердце всё ещё будто сжато в тисках, бьётся, едва вынося груз всех сомнений. Но это было так близко, так опасно и так несправедливо. Хосок не в себе, он не понимает, не знает, как это работает. Тэхён обвёл его вокруг пальца, пускай и нечаянно.              Тэхён не заслуживает быть здесь после того, как легко позволил себе играть с чужими чувствами. Пришло время позволить Хосоку растоптать, сейчас Тэхён раскроет его искренности фальшивую натуру.              — Я что-то не так понял? — неуверенно спрашивает Хосок.              — Ты не знаешь, тебе не сказали. Я не сказал, и Чимин тоже, — Тэхён держится за него, но не поднимает лица. — Чары. Это всё чары фамильяра. Мои чары действуют на людей и располагают ко мне, они… они заставляют тебя делать всё это.              — Что они заставляют?..              — Любить меня, — выпаливает Тэхён, перебив его. — Твои чувства обманывают тебя, они поддаются моим чарам. Я не должен был позволить тебе быть так близко. Нужно было оставаться на расстоянии. Мне и в прошлом нравилось познавать чувства людей, ведь на то Боги и дали нам душу — научить эту душу служить людям и быть человеком. Но я…              Тэхён задыхается, прерывисто втягивая воздух через нос. Он чувствует себя таким разбитым, когда вываливает эту правду и даже не может смотреть Хосоку в лицо. Никогда он не понимал, как люди могут переполниться чувствами настолько, что те выливаются в мир слезами. Но сейчас, находясь на грани, Тэхён понимает.              Когда Хосок возненавидит его, это будет порогом.              — Я предал задание, данное мне Богами. Я признаю, мне нравится это. Соблазн быть любимым очень велик, я поддался ему так быстро, что позволил тебе связать своё сердце. Мне нет оправдания. Когда эти чары перестанут на тебя действовать, ты возненавидишь меня за то, что я не дал тебе права выбора и использовал твоё незнание. Лучше сейчас, когда можно всё исправить, возненавидь меня. После осознания правды чары должны ослабнуть, но эта нить… она всё ещё будет. Ты будешь чувствовать мою привязанность и… и мою тоску. Прости меня. Прости меня, Хосок, я не заслужил твоего доверия. Я поступил несправедливо и подло. Я струсил.              Хосок откидывает голову на подлокотник, нахмурив брови и зажмурив глаза. Он пытается осознать всё сказанное, сгоняя с сознания пелену наваждения.              Постепенно он обдумывает каждое слово, которое услышал, и… он не знает. Тэхён называет эти чувства фальшивыми и извиняется, но за что конкретно? За то, что скрыл правду, или за то, что позволил себе пользоваться Хосоком?              Но пользовался ли?              Хосок не понимает, от влияния ли чар, но он не чувствует себя ни обманутым, ни использованным. Он испытывает только замешательство от слишком большого количества новой информации.              Когда он смотрел на Тэхёна, он знал, что испытывать к нему симпатию то же самое, что пытаться одомашнить дикую кошку. Она будет приходить иногда и мурчать на руках, но навсегда останется отстранённой. Тэхён похож на эту типичную дикую кошку.              Он приходит, когда захочет, несёт за собой запутанную вереницу девяти жизней, в которых ластился к рукам сотен других людей. Хосок изначально знал, когда Чимин предостерёг его, что ввязывается в одностороннюю игру. Его пленила красивая дикая кошка, которая не останется с ним навсегда.              Дикие кошки никому не доверяют целиком свою жизнь.              Этим вечером Тэхён казался встревоженным и зажатым, будто несёт на себе тяжесть целого мира. Хосок всегда смотрит на него со стороны и чувствует себя бесполезным и слабым — во всех этих магических мирах он просто пыль, которую легко убрать с дороги.              Хосок просто человек, и он чувствовал себя победителем каждый раз, когда Тэхён доверительно укладывался рядом с ним, переливаясь полупрозрачным сиянием.              Ведь Тэхён сильный. Ему столько лет, он знает так много всего, он должен казаться всесильным и недосягаемым, но иногда больше кажется одиноким.              Тэхён стоит того, чтобы желать его взаимности. Каждый раз, когда Тэхён рядом, Хосоку кажется, что фамильяр приведёт его туда, где Хосок прежде никогда не был, что Тэхён покажет вещи, которые для Хосока были всегда закрытыми, и на что у Чимина нет времени устраивать вводный урок.              Когда Тэхён уходит, Хосок острее всего чувствует, как много хотел ему сказать. Похвалить его силу, сказать о том, как он мил в своём незнании современного мира, как здорово вместе с ним искать ответы на вопросы «магии» и просто вместе пить кофе пятничным вечером.              Неужели Тэхён хочет сказать, что каждый день, когда Хосок улыбался, глядя на него, был ложью?              Нет.              — Как ты можешь просить меня ненавидеть тебя, — с иронией усмехается Хосок, точно так же лбом упираясь в его плечо. — Если мне не за что.              — Я очаровал тебя, все твои чувства ло…              — Но разве ты в этом виноват?              Хосок уже понял, что в мире магии никто не выбирает, кем ему быть. Ты просто рождаешься, и тебя ставят перед фактом: ты — человек, и цель твоей жизни написана в великой книге. Или ты — колдун, должный хранить знания, или ты ещё какое-то существо с определённым значением.              Тебе нужно играть отведённую роль и мириться с «подарками», которые преподнесла жизнь.              — Ты извинился только за то, что не рассказал сразу правду, — Хосок рукой поднимает лицо Тэхёна со своего плеча, но тот всё ещё смотрит вниз. — Больше тебе не за что. Ты мной не пользовался и не врал. Как я могу ненавидеть тебя за ложь, когда ты сказал мне правду?              — Я воспользовался твоим незнанием, ты не мог выбирать сам.              Хосок прерывает его, беря лицо Тэхёна в свои ладони. Они соприкасаются лбами, когда Хосок наклоняется вперёд, желая смотреть ему в глаза, но Тэхён упорно отказывается посмотреть на него.              —Сейчас ты дал мне решить самому. Даже если чары всё ещё окружают меня, я могу думать и принимать решения. Ты сказал, что уже привязан ко мне, значит, теперь всё зависит от меня?              Тэхён часто кивает и проглатывает свои нервы, прикусив нижнюю губу изнутри. Он ждёт, его руки напряжены, — Хосок никогда не думал, что увидит главную слабость Тэхёна.              Тэхён доверил ему свою уязвимую сторону — чувства.              — Посмотри на меня, — как можно мягче просит Хосок, и, наконец, Тэхён поднимает взгляд, в котором написана его готовность ко всему. — Я говорил тебе, что не хочу быть пуговицей. Говорил, что хочу остаться до конца. И теперь, когда ты привязан ко мне, хочешь, чтобы я ушёл? Возможно позже я немного обижусь, что ты не сказал мне правды сразу, но я прощу тебя, потому что в итоге ты был со мной честен. Я, правда, не знаю много из того, как работают ваши загадочные магические штучки… но очаровывать и влюблять, тебе не кажется разными чувствами? Возможно, ты очаровал меня в нашу первую встречу, но раз это появилось между нами, — Хосок мельком взглядом указывает на нить. — Разве не могу я хотя бы на маленькую долю любить тебя искренне?              Хосок не ждёт от него ответа, замечая, как зелёные глаза напротив становятся стеклянными и влажными. Это всё напряжение, или Тэхён настолько испытывает чувство вины — для Хосока его не упавшие слёзы очередная загадка.              — Даже если эта доля мала, дашь себе шанс попробовать? Ты всегда успеешь повернуть назад.              Хосок не говорит «нам», потому что сам не знает, можно ли на него положиться. Тэхёну нужна крепкая опора, кто-то, кто выдержит вес магического мира, а Хосок всё ещё ищет способы, как вопреки судьбе обычного человека выйти за рамки своих возможностей.              Он лишь хочет ступить первый шаг. Ведь в отличие от Тэхёна у него уже не будет пути назад.              Больше Тэхён не выглядит таким зажатым и загнанным в угол, в нём так мало желания отступать. Поэтому он прикрывает глаза, когда Хосок тянется вперёд снова.              Тэхён чувствует, как его подорванное сердце снова начинает оживать, но уже не стучит, как бешенное. Ощущения подсказывают — этим спокойствием поделился с ним Хосок, словно забирая через этот поцелуй остатки сомнений.              Тэхён, приподнимаясь на руке, нависает над Хосоком и первым проводит языком по его губам, постепенно забываясь в ощущениях. Под его ладонью стук человеческого сердца, Тэхён жмётся ближе, разрешая его руке гладить себя по бокам и спине. Новая волна дрожи уже не от страха и напряжения — Тэхён наслаждается близостью, которую так желал всё это время.              Ему кажется, что сила солнца сжигает его изнутри: жарко, дыхание сбивается и губы горят. Чужой язык проскальзывает в рот, и в отместку Тэхён сжимает волосы у Хосока на затылке, вынуждая откинуть голову и уступить ведущую роль. Это не должно закончиться так просто: тёплые ладони проскальзывают под край свитера, отчего Тэхён не сдерживает довольный стон прямо в поцелуй. Он прогибается в пояснице, но от этих рук не сбежать, Тэхён только сильнее вжимается в чужой пах и тонет в этих чувствах с головой.              Он не молится Богам. Тэхён перестал в них верить уже пару тысяч лет назад, послушно исполняя свою роль. Но сорвался. Изголодавшаяся по любви душа хочет больше этой близости, тело податливо вздрагивает от ласки, а сердце становится с каждой секундой все более уязвимым к грядущим последствиям этого порыва.              Тэхён вновь прижимается к губам Хосока на пару секунд, не желая отстраняться, но пересиливает себя и первым разрывает поцелуй. У него нет сил держать голову прямо, и Хосок укладывает его вновь на своё плечо. Чёлка Тэхёна растрёпана, и на открытом участке лба Хосок оставляет короткий поцелуй, не скупится на нежности, сменившие желание, — этими поцелуями он старается успокоить их обоих. Тэхён расслабляется, чувствуя, что так может легко заснуть, и Хосок щекотно касается губами чувствительного места за ухом, прежде чем тихо добавить.              — Останься со мной.              Всё, на что хватает Тэхёна, — короткий кивок. Внутри него всё ещё идёт огромная война. Постепенно Тэхён засыпает, сторонние мысли хотят на него навалиться, но чужое тепло ограждает от них, словно выстраивая барьер.              «Я жалкий трус»              Тэхён приоткрывает глаза, видя, как Хосок отключает телевизор одной рукой, а второй натягивает Тэхёну до подбородка мягкий плед.              «Но я уже влюблён в тебя»              Тэхён боится пожалеть, но момент подталкивает доказать свою верность, своё доверие. Кажется, что слов и поцелуев мало. Он тянется к уху Хосока, шепча как можно тише.              — Слушай внимательно. Это знак моей веры тебе.

13.6

      — Хорошо, хён, я отпишу тебе, когда растолкаю этого спящего трудоголика. До связи, поторопись, раз уж проспал.              Чимин сбрасывает звонок, утомлённо вздыхая, — последнее, чего он хотел в десять утра, это подниматься по лестнице на двенадцатый этаж после пары по физкультуре. Консьерж сразу предупредил, что лифт сломан, и пожелал удачи.              Сегодня утром Сокджин-хён прямо во время пары позвонил два раза, прежде чем отправил длинное сообщение с просьбой сходить к Юнги и «вскрыть» ему дверь. В самом прямом значении этой просьбы.              Чимину нетрудно. Сокджин-хён, когда Чимин перезвонил, оказалось, проспал всё на свете и торопится на работу получать люлей, потому что не просмотрел вовремя отчёты пиар команды. А Юнги, с его слов, так на радарах и не объявился.              Чимин уже привык, что Юнги может пропадать иногда, и это нормальное для хёна явление. То работа, то вдохновение — кто первый нападёт. А когда Чимин и сам по уши в делах, они могут не переписываться неделю, перекидываясь лишь короткими сообщениями.              Их отношения не страдают от этого. Чимин не чувствует времени, прошедшего между ними, даже если это целая неделя. Иногда ему хочется поскорее увидеть Юнги, но на фоне повседневных забот эти мысли быстро выметаются, и Чимин отправляет сообщение в ожидании, что в перерыв Юнги сможет ответить.              Обоих это устраивает, они уважительно относятся к работе и жизни друг друга. Поэтому у Чимина даже мысли не было в эти три дня, будто что-то не так. Если бы Сокджин-хён не паниковал, Чимин вряд ли бы вообще обратил внимание на такой «игнор» со стороны своего парня. Чимин ведь может теперь его так называть?              Чимин отправлял Юнги пару сообщений, но они всё ещё не прочитаны. Может, Юнги, и правда, приболел, а теперь закрылся и никому говорить не хочет? Чимин ему тогда сразу задаст кузькину мать.              Наконец, Чимин добирается до нужного этажа, победно вскинув кулак вверх. Он подходит к двери и решает для начала быть вежливым гостем и попробовать позвонить в звонок.              — Юнги, — зовёт Чимин, ткнув на кнопку пару раз. — Это Чимин. Даже парня своего не пустишь?              Из квартиры по-прежнему тишина — странно. Чимин снимает со зрения ограничение и следит за алой нитью, идущей по коридору. Другой конец уходит за дверь — Чимин уверен, что Юнги точно где-то там. Почему же не выходит?              Раз вежливость не работает, у Чимина всегда есть план «Б», в котором Юнги будет думать, что у него барахлит замок, либо он сам забыл закрыть двери.              Чимин прикладывает свою руку к двери, бросая на воздух привычное «kholo», с которым дверь без проблем поддаётся, а электронный замок не издаёт ни звука.              — Я вхожу, — негромко говорит Чимин, неуверенно заглядывая внутрь. — Юнги?              Чимин наклоняется, чтобы снять обувь, но замирает, замечая осколки стекла дальше по коридору.              Квартира разгромлена — первое, что сразу замечает Чимин, заходя в гостиную. Перевёрнутый торшер, повсюду осколки разных цветов: вазы это или тарелки, Чимин не знает. Раскиданы порванные листы бумаги и листы, смятые комками. На полу валяются некоторые вещи, что должны висеть на вешалке в коридоре.              Рядом с диваном Чимин находит телефон Юнги, но на нём треснут экран. Однако аппарат работает и даже зарядку ещё держит: на нём много пропущенных и сообщений от разных людей, начиная с гневных СМС Сокджина и до вопросов Чонгука о том, куда Юнги запропастился.              Чимин чувствует холод, пропитавший квартиру. Кажется, что здесь совсем нет ничего, кроме разрухи и остатков интерьера, но это не так — источник холода всё ещё где-то рядом.              Копошение в соседней комнате заставляет Чимина напрячься. Он держит руку наготове, заранее формируя в ней сгусток энергии для атаки. Чимин крадётся в комнату, откуда идёт шорох, — спальня Юнги. Осторожно приоткрывая дверь, Чимин чувствует присутствие только одного человека и сразу понимает, чьё оно.              — Юнги!              Чимин врывается в комнату, сразу среди беспорядка натыкаясь на Юнги, сидящего у кровати. Он спиной опирается на деревянную ножку и выглядит так, словно вот-вот испустит здесь свой дух.              Его аура разрушена.              Чимин в ужасе подбегает, падая перед ним на колени, — как так? Вся аура разливается по пространству, трещит, такая аморфная, словно если Чимин её тронет, она тут же рассыплется в воздухе. Сахасрара пульсирует слабым свечением, раздутая до предела, — вот-вот чакра лопнет подобно мыльному пузырю.              — Юнги, приди в себя, — Чимин хватает его за руку, чтобы прощупать ауру, и его больно бьёт по ладони, словно электрическим разрядом.              Руку Чимин сразу же одёргивает, но это немного приводит Юнги в себя.              — Снова ты пришёл? — сипло бормочет он, едва ли держа глаза открытыми. — Откуда теперь? Из переулка? Из бара? Или ты снова мне принёс цветы?              — Какой бар? Какие цветы? — Чимин с непониманием на пробу касается его лица и тут же гладит ладонью его по щеке, когда не получает удара. — Это я, Юнги, посмотри, это Чимин.              — Минни? Куда ты поведёшь меня теперь?              Юнги не слышит его, туманным взглядом рассматривая лицо Чимина, будто тот ненастоящий. Чимин откладывает панику в сторону и сосредотачивается, внимательно изучая остатки ауры — вполне понятно, почему Юнги в таком невменяемом состоянии. От его здоровья не осталось ничего.              Аура не только цветом показывает ментальное состояние, но и своим видом говорит о физическом. Всё расслоилось, поверхностные ряды растворились, а внутренние каналы пропускают через себя огромное количество нефильтрованной энергии.              Юнги медленно сходит с ума, но скоро начнёт физически умирать. Сначала будут отказывать почки, после замрёт печень и весь желудочно-кишечный тракт. И одними из последних начнут разрушаться дыхательная и сердечно-сосудистая система. Всё это уже необратимые изменения, которые никто уже обычным контролем пространства не сможет изменить.              Чимин может всё исправить прямо сейчас. Щелчком пальца всё восстановить, нарушить кодекс Верховного Совета и вмешаться в жизнь человека, поставив свою под угрозу, но в чём причина? Толку латать дыры, если не понятно, где плотину прорвало?              Нужно устранить причину, по которой аура так быстро крошится. Чимин не убирает от Юнги своей ладони, резко подключая свой запас энергии к ауре Юнги — так она хотя бы перестанет так быстро сыпаться и даст Чимину время подумать. Что могло пойти не так?              Чимин свободную ладонь прикладывает к сердцу Юнги и прикрывает глаза на три короткие секунды, чтобы совсем чуть-чуть «нырнуть» в чужой поток жизни и посмотреть, что может быть не так. Но Чимин ужасается, когда понимает, что он увидел.              Врата Коф — они открыты.              В них хранятся воспоминания о прошлой жизни. У каждого человека есть внутри врата Коф, держащие на замке жизнь, уже прожитую человеком до этого. Их запечатывают после суда в Высшем мире, когда душе дают право на перерождение. Но как Юнги угораздило открыть их настежь?              Здесь только один вариант — каким-то образом Юнги нашёл ключ от своих врат.              Боги придумывают заковыристые замки. Даже если они ставят на врата Коф замок, для него всегда существует ключ, без которого невозможно создание самих врат. Обычно этим «ключом» становится важный предмет из прошлого, но какова вообще вероятность найти предмет из свой прошлой жизни в нынешней? Люди всегда перерождаются с завидным интервалом.              Что есть, того не изменить. Все воспоминания уже есть внутри Юнги, но слабая чакра Сахасрара не смогла выдержать такой поток энергии.              Определить, открыты ли врата в душе человека невозможно, если целенаправленно их не осматривать, а этим даже Знать в наше время не занимается. Поэтому всё, что нужно Чимину сделать, выдохнуть и немного нарушить кодекс Верховного Совета.              Юнги всё ещё лопочет какую-то ерунду, и Чимин старается не обращать внимания на собственные чувства. Юнги ходит по порогу смерти уже три дня, пока он мотался по учёбе, — стоило прийти раньше и проверить. Почему нить не дала ему знать об этом, когда нужно? Всякую бесполезную ерунду Чимин постоянно чувствовал, а о реальной опасности эта алая бесполезная нитка не сказала.              Чимину хочется извиниться и крепко обнять Юнги, но не время для сантиментов. Свободной рукой Чимин накрывает браслет на запястье — сегодня ему нужно больше силы. Он полностью восстановит Юнги ауру, перешьёт её с самого основания, сделав её такой же, как прежде, но исключив ошибки, возникшие из-за наследственности. И если после этого Чимин не хочет умереть сам, ему нужен резерв.              — printcyntaf              Первая печать на его скрытой силе трещит и раскалывается, выпуская одну четвертую часть Чиминовой природной силы. По телу разливается тепло, будто чистая энергия течёт по сосудам, заполняя каждую клеточку в теле — короткий вздох свободы для Чимина и скрытой в нём энергии. Как давно он этого не чувствовал.       

펀치 (Punch) — Done For Me (Inst.).MP3

      Власть в его руках, нельзя поддаваться.              Чимин дышит глубже, отбрасывает страхи допустить ошибку, и руку свою спускает Юнги на грудь, откуда так опасно торчит эта алая нить. Крепко стиснув зубы, Чимин затыкает за шиворот тщеславие, рвущееся в его разум, когда в своих пальцах он держит душу и жизнь человека, ради которого рискует лишиться всего, что имеет. Чимин хочет умолять и просить себя сосредоточиться, инстинктивно молить Богов об успехе, но вынужден пресечь всё это на корню, пока в какой-то момент все сторонние мысли не покидают его разум.              Пак Чимин — наследник одной из древнейших и великих семей. И ему под силу перешагнуть любую задачу.              Глаза Чимина загораются переливающимся голубым светом. Под своей ладонью он скапливает равномерные сгустки энергии, концентрирует их в плотный маленький шар и продолжает набивать его под завязку, направляя в эту точку все потоки. Если в такой концентрации сгусток взорвётся, снесёт половину квартала.              Чимин держит всё под контролем, легко определяя, где находится предел ауры Юнги. В момент, когда от бывшего биополя Юнги остались последние слои, Чимин резко сжимает руку в кулак, расщепляя энергию и приводя реакцию между оболочкой и наполнением в действие.              Ошмётки разорванной ауры рассеиваются, вытесненные новой. Творение Чимина слегка поблёскивает, постепенно сужаясь до состояния, в котором обычно была аура Юнги: такая же блёклая, тусклая и непримечательная. Но Чимин может гарантировать, что ни одна серьезная болячка никогда больше не побеспокоит это тело.              Теперь Юнги свободен от всех своих оков.              Чимин чувствует, что его силы находятся у нижнего порога, и тело его плохо слушается. Вся концентрация уходит на то, чтобы не свалиться на пол прямо перед Юнги — Чимину хочется вздремнуть часик другой и хотя бы немного восстановиться.              Неожиданно Юнги находит лежащую на своей груди ладонь и крепко сжимает, заставляя Чимина проснуться.              — Чимин, — Юнги зовёт его, звуча совершенно спокойно. — Прости, Чимин, но я должен проверить.              Его глаза выглядят иначе, и Юнги внезапно подаётся вперёд, притягивая Чимина к себе за ворот толстовки. Как только Юнги столкнул их губы в поверхностном поцелуе, нить между ними вспыхивает, будто подожжённая.              Чимина слепит эта вспышка. Тело становится невесомым, пока вовсе не пропадает в пустом пространстве. Чимину кажется, что его сознание падает на огромной скорости, пока ощущение падения не сменяется ветром, толкающим со спины.              В яркой вспышке Чимин видит сотни белых яблонь, чьи цветы в его руках покрываются каплями крови.