15.1
Чимин приходит в себя сидя на полу. Голова идет кругом, перед собой он видит расплывчатое лицо, сквозь шум до него доносит голос, с просьбой прийти в себя. Чимин кривится от звона в ушах, щурится, чтобы понять где он, и узнать Юнги, что сидит перед ним на коленях. — Чимин, не обижайся что я порчу момент, но я надеюсь, что ты тоже это видел, а не просто тормозишь из-за поцелуя. Поцелуй? Чимин не понимает. По понемногу он восстанавливает обрывки памяти, пока перед глазами все еще пробегают моменты прошлой жизни. Это выбивает его из колеи снова и снова. Какая ирония, что ключом к его вратам Коф оказался именно поцелуй Юнги. Судьба и ее алые нити действительно не знают ничего о хорошем чувстве юмора. Вернуть память о прошлой жизни это не что-то простое, как, например, ударить коленку и уже через неделю избавиться от синяка. Выпустить наружу свою прошлую жизнь, сродни подхваченной по осени простуде, после которой остаются постоянные противные последствия, и сними приходится жить. Так ведь при слабой ауре можно и с ума сойти, и запутаться. Кто-то спивался до смерти, так и не различив реальность и ушедшую жизнь, кто-то начинал пропадать в депрессиях и в тоске по людям, которых больше нет. Ох, люди. Чимин осознает лица перед собой, узнавая улыбки — как сильно это бьет его под ребра. Перед ним сотни людей, которых нет в живых с тех самых пор, как всех перестреляли на злополучной площади. А те, кто выжил, вряд ли все еще живут. Для них прошли десятилетия, они успели отпустить и пережить трагедию прошлых лет, а для Чимина пролетел лишь миг, и он тоскует с новой силой по тем ушедшим дням. Ему кажется, что его сердце разбилось на двое, и его часть осталась в белых яблоневых садах, прокуренном шумном баре и под светом вечерних фонарей, чтобы петь вечером с подвыпившей командой, и искать новые способы жить с пистолетом наперевес. — Чимин? Голос Юнги вытаскивает его из этого моря, и Чимин понимает — он действительно не дышал какое-то время, будто взаправду тонул. Мысли медленно приходят в порядок, Чимин собирает их по частям: он пришел к Юнги по просьбе Сокджина, чтобы проверить его самочувствие. Но в итоге сорвал одну из печатей, сдерживающих его силу, и перекроил Юнги всё биополе, чем нарушил кодекс, обязующий его за этот поступок либо расплатиться своей жизнью, либо силой, которую у него с позором отнимут в Авранской тюрьме. Мало того, что в прошлой жизни Чимин умер, будучи повстанцем, так и в этой рискует распрощаться с жизнью по схожим мотивам. — Хах, — Чимин усмехается, вздохнув, — так вот, почему наша нить стала алой, не удивительно. Когда в книгах писали про трагичные судьбы и реки крови, видимо, не преувеличивали. Чимин неосознанно говорит это вслух, будто задавая богам вопрос — зачем они создали эту нить и так усложнили всем жизнь? Хотя, вряд ли они сами до такого додумались, если так боятся этой загадочной аномалии, которая не поддается никакому воздействию. История из прошлой жизни постепенно укладывается в голове, но Чимин все еще не чувствует себя ее полноценным героем. Ему кажется, что его посадили в чужое тело и заставили быть главным персонажем. Он боится признавать это прошлое своим, потому что тогда ему придется заново почувствовать эту несправедливость и боль. Проще ведь сделать вид, что этого прошлого не было? Легкое касание снова возвращает его в реальность — Юнги кладет свою ладонь ему на плечо и наклоняется, заглядывая в глаза: — Какие нити? Ты точно то же самое увидел или мы разный трип словили? Чимин не удерживается от тихого смешка, зная, что Юнги специально говорит именно так, лишь бы разрядить обстановку, подбирает словечки, заставляющие Чимина улыбнуться. А ведь Чимину теперь нужно ещё раз всё объяснить. Третий. В следующий раз, если он решит совершит магический каминг-аут, то соберет всех в кружок за одним столом и толкнет торжественную речь. Или просто разошлет письмо на Е-mail. — Август, я… ой, — Чимин путается, тут же исправляя себя, — то есть, Юнги. Боже… Юнги только качает головой, смотрит с пониманием и берет его за руки, помогая подняться с пола: — Давай, Минни, поднимайся, я понимаю тебя, — он тянет Чимина наверх и проводит через комнату, усаживает Чимина на диван в зале, — давай сядем сюда. Ненадолго Юнги уходит за барную стойку к графину с водой. Для человека, которому только что заново собрали биополе, он достаточно быстро оклемался. Или просто Чимин слишком долго приходил в себя, кто знает, сколько времени он так просидел — минуту или полчаса. Юнги наливает в стакан воды и возвращается, усаживаясь рядом на диване. — На-ка, выпей. Немного уймёт мандраж. Он держит в руках переливающуюся пластинку с одной таблеткой. Выдавливает капсулу, кладет Чимину на раскрытую ладонь и терпеливо ждет. Чимину, по сути, это не нужно, он знает, что это и как работает, но принимает эту заботу, покорно закидывая капсулу в рот, и запивая. А Юнги осторожно начинает разговор: — Я не помню в этом видении нитей, о которых ты говорил. У тебя было что-то другое? — Нет… все то же, но есть небольшая разница. Я просто забываю, что ты не просвещён в обратную сторону моей работы. Для тебя мои «цыганские фокусы», — Чимин ставит пальцами кавычки, — были иллюзией и ловкостью рук. Но… наверное пришло время тебе признать, что это не так, Юнги, ты сам видел. — Да уж, я видел, и, извините, я знатно охренел. Сложно признать то, что кажется выдумкой. — А Намджун-хён был уверен, что это выдумка. Представь, какая для него это была травма. Чимин, смеется, а Юнги хватается за сердце наигранно и обиженно, словно ранен в него. — То есть даже Джун знал, а я нет? Я буквально последний знаю о том, что ты колдуешь, хотя я твой парень? Ты же понимаешь, что я не оставлю это без обиды? — Ну, если тебе станет от этого легче, то Чонгук тоже не знает. — Ох, какая радость! — всплеснул руками Юнги, — и тем не менее я десятый в этом списке? В его глазах нет ни злости, ни этой показушной обиды, только искры пляшут, и от этого Чимин не может перестать улыбаться и разглядывать его. Сложно смотреть на Юнги без тепла внутри, когда он такой — пытается поддержать и помочь расслабиться, сразу становится таким экстравертным и активным, при том, что редко из него можно вытянуть больше трех слов с эмоциональной окраской. — У меня столько друзей нет, чтобы сделать тебя десятым, — Чимин жмет плечами и замолкает, думая, как преподнести свою жизнь, — Дело в том, что… черт, это такая длинная история на самом деле. — У нас много времени, — Юнги подпирает голову рукой, усаживаясь на диване боком, чтобы смотреть Чимину в лицо. — Делись, и мы обсудим увиденное. Потому что ты понимаешь, что ты видел, а я все еще не могу осознать ни своего видения, ни того, что ты сделал. Однажды я рассказал тебе свой секрет, и ты сказал, что пока не можешь поделиться своим. Так вот, я думаю, пора, Чимин. Действительно, пора. Чимин откидывается на спинку дивана, рассматривая потолок над собой. — С чего бы начать, — он задумчиво вздыхает, и решает пойти издалека. — Во-первых, это семейное и передавалось от поколения к поколению. Если источники не врут, моя семья начала служить богам еще в глубокой древности, как одна из самых сильных. — Стой, подожди, — перебил Юнги, выгибая бровь, — богам? Типа… Зевс? — Иисус. Чимин одаривает Юнги совершенно серьёзным взглядом и прозаичным молчанием, прежде чем усмехнуться и добавить: — Шутка. У нашей религии свой пантеон богов. Тот, к которому мы привыкли. Но, безусловно, на вершине Олимпа правит Зевс. — Но вершину Олимпа поко… — Да, там были люди, но кто тебе сказал, что Зевс поставил трон буквально на вершину горы? — Понял, потом расскажешь подробнее… Чимин продолжает: — Вообще, сила накапливается и передается потомкам. Я стараюсь развивать силу, как мои предки, но не могу делать этого в полной мере, потому что меня не существует для богов. Настоящая фамилия моей семьи — Пак, бабушка скрыла ее в детстве. Верховный совет… ну, это типа государственный совет? Только у них вместо президента Боги. — Господи, у вас там ещё и госструктура есть… — Я тебе даже больше скажу, они там тоже продажные и зажравшиеся, — хихикает Чимин. — Раньше быть членом совета было престижно, туда принимали после доказательства силы. Сейчас там творится полный беспредел, потому что Боги перестали следить за нами. Моя бабушка не хотела, чтобы меня забрали из-за моей силы, сфабриковала мою смерть после аварии и сменила фамилию. Она хотела дать мне выбор, хочу ли я вообще занимать этой мистической волокитой. Если бы я хотел танцевать — она бы позволила. Но, как ты знаешь, я сам сделал выбор в пользу наследия. Чимин замолкает ненадолго, чтобы сформулировать свои мысли дальше. Юнги опережает его: — Я думаю, если бы ты не любил свое наследие, не стал бы жертвовать ради этого своими интересами. Мы все видели тебя в лавке, как ты за ней смотришь и как ей дорожишь. Ты научился любить свое дело, и это одна из причин твоего успеха в нем. — Оу, ты считаешь меня в нем успешным? Ты даже не видел, как я работаю. — У тебя бы не было дохода, не будь ты успешен, и я видел, как ты считал кассу, не надо мне тут рассказывать. Остается только пожать плечами — Юнги и правда видел, как Чимин считал кассу одним достаточно прибыльным днем. Причем то была выручка только с одной стороны лавки. — Вернемся к теме, — Чимин прокашливается, показывая три пальца. — Я не буду грузить тебя теорией материй, но у нашего мира есть пара особенностей, которые видны не всем. Немного наклонившись вперед, Чимин берет Юнги за руку, и чувствует, как глаза снова ненадолго загораются синевой, пропуская обильный поток энергии между ними — для Юнги нужно чуть больше силы с его слабой аурой. Но по его лицу, Чимин догадывается, что теперь он видит скрытое. — Первое, это аура, — Чимин указывает ему на свое биополе, касается его пальцем так, что по нему идут слабые круги, подобно водяной глади. — У всех есть своя аура, свое биополе. По нему можно прочитать состояние здоровья, эмоциональное, духовное, и вообще, для медиума аура — это лицо человека. У тебя она ужасно слабая и серая, я не делал ее другой, иначе тебе бы было неудобно. Но я искренне не понимаю, как ты с ней живешь. — Не обижай мою ауру только потому, что сам светишься, как лампочка. — Это потому, что я сильный. Юнги очарован переливающимися цветами, но успевает острить. Его ладонь тянется к лиловому пятну, растекающемуся на ауре Чимина. — Что значит зелёный? — Что я очень счастлив держать за руку любимого человека и открывать ему душу. Эти слова заставляют Юнги дернуться, он впадает в ступор на пару секунд — смущен. На его лице защитная реакция в виде неловкого смешка: — А если серьезно? — Я серьезно, — Чимин прыскает со смеху, и его биополе красится жёлтым с другой стороны. — Такой оттенок не имеет описания и названия, просто радость, тепло, обычно он появляется, олицетворяя влюбленность или симпатию. — Знаешь, я вот только что понял, что в глаза тебе теперь буду бояться смотреть! Это же мы перед тобой как голые, ты насквозь видишь всё, что мы чувствуем. Не хватает только мысли чи… — И слышу. — …тать. Между ними повисает недолгая тишина, в которой Юнги явно борется с отрицанием, а Чимин просто наслаждается моментом ликования. Да, он не читает мысли намеренно, только если очень захочет, но наблюдать за этим ужасом на чужом лице доставляет ему необъяснимое маниакальное удовольствие. Он не выдерживает и закрывает лицо ладонью, рассмеявшись. — Ладно! — сдается Чимин, — я шучу, шучу. Я могу читать мысли, но только при определенном усилии. Просто так я этого не делаю. Мне не зачем лезть в чужие головы, поверь, Юнги, это куда более утомительно, чем кажется. — Почему? Этим же можно лихо пользоваться. — Человеческие мысли не такие, как речь, они бесформенные. Их много, они проносятся сотнями одна за другой, и разобрать в чужой голове не проще, чем найти рисовое зерно в мешке с чечевицей. Если это не контролировать в толпе, то можно и умом тронуться. Юнги молча кивает, недолго рассматривая свою ауру тоже. Она резко отличалась от Чимина как яркостью, так и размером. Пока он разглядывает энергетические полотна, Чимин продолжает. — Ещё тебе стоит знать, скажем, про всякую мелкую нечисть, шныряющую туда-сюда. Но здесь ты их не увидишь, потому что в твоей квартире я уже провел все профилактические мероприятия… — Не понял, — Юнги тут же прерывает его, — какие мероприятия? — Да так, мелочи, не переживай. — Нет-нет, ты мне расскажи, что ты тут чудил, пока я отворачивался. С сомнением, Чимин смотрит в сторону, тушуясь под пристальным взглядом — рассказать или нет? В итоге, он сдается, указывая на цветок в горшке, красующийся на кухонном подоконнике. — Я заложил в него самоцветный амулет, который отпугивает всё, что имеет отрицательный заряд. — Так он поэтому не вянет несмотря на то, что я его не поливаю? — Он не вянет, потому что Сокджин-хён его поливает. Я тебе туда оберег подложил, а не источник вечной жизни. К слову, о нечисти, смотри, Россыпенцы. Кивая в сторону окна, Чимин вынуждает Юнги обернутся, и открыть рот от удивления. Полупрозрачные скато-образные создания скользили вдоль неба, они разноцветные, но в основном их цвета блеклые, в красно-желтых оттенках. Они ползут по небу медленно и неторопливо, в какой-то момент Юнги слышит их тихий голос, похожий на тот звук, которым общаются дельфины. — Не смотри на размер, — безразлично говорит Чимин. — На самом деле, они очень слабые. Их зовут Рассыпенцы, потому что сама такая рыбина просто скопище маленьких духов, порожденных чьими-то эмоциями и тайными желаниями. По такому стукнешь, и он как песчаный замок, сразу развалится. Чимина, по правде, эти вредители больше раздражают в своем маленьком виде, потому что цепляются к людям, как пиявки, и мешают радоваться повседневной жизни — становятся причиной мигрени, акне, рассеянности, несварения и прочих мелочей, которые раздражают в повседневной жизни. Не редко к Чимину приходят люди с жалобой на что-либо, а он сразу замечет маленькую противную душепийцу — единичную версию рассыпенца. — Юнги, — Чимин сжимает его пальцы, пытаясь привлечь внимание, но приходятся чуть сильнее дернуть его, чтобы снова развернулся. — Я знаю, выглядит очень захватывающее, но ты на них еще насмотришься. У меня тут еще третий пункт есть. — Я уже не могу представить что-то еще более впечатляющее, что еще ты хочешь показать. — Ну, оно не так эффектно выглядит, как глобально осознается, когда об этом задумываешься, — Чимин выпускает чуть больше духовной силы, позволяя Юнги увидеть картину потустороннего мира целиком. — Это божественные нити. Они расцветают постепенно, являя себя в разных цветах. Чужие нити переплетаются в пространстве, помимо их собственных, повсюду видны клубки и узелки из разноцветных ленточек. Но Юнги, даже если глаза его разбегаются, замечает одну, которая выделяется ярче всех своим цветом, толщиной и ощущениями. — Божественные нити, нити судьбы. Они разные и связывают тебя с родными, с друзьями, знакомыми, любимыми — цвет показывает, с кем твоя связь. Например, у нас с тобой нет оранжевых нитей, потому что наши семьи погибли, либо мы незнакомы с ними. По приданиям, эти нити предопределены судьбой и связывают тебя с людьми, которых ты должен встретить. Юнги задумывается и вдруг выдаёт: — То есть, технически, если я ещё не переродился, я могу считерить и посмотреть, в какую семью попаду? — Ну… технически, да, — усмехается Чимин, он показывает на другие нити, — голубые, это близкие друзья. Белые, люди, с которыми ты знаком. — А красная? Без особого страха Юнги держит алую нить в своих руках и ничего не происходит. Видимо, после открытия врат, они больше не будут проваливаться в свое прошлое, потому что для них оно и так известно, их сознание больше не поглощает жизнь, заточенную в нить. — Красная между возлюбленными, — поясняет Чимин, слыша, как собственный голос заметно теряет энтузиазм. — Но наша не красная, Юнги. Она алая. Намного темнее, чем красная. — А в чем разница? — Алые нити окрашены кровью, поэтому у них такой цвет. Снова тишина, но в этот раз она угнетает. Чимин не хочет снова возвращаться к этой истории, но придется, потому что иначе Юнги не поймет. — Такая нить — большая редкость. Последний раз их видели очень давно, её появление никто не может объяснить. Раньше это была красная нить возлюбленных. Она… она впитывает в себя пролитую кровь и связанные могут встретиться снова. Ты и сам знаешь, почему это случилось с нами. «Это случилось с нами» Слова оседают между ними тишиной. Чимин знает, что Юнги видит перед собой ту же картину: лужи, окрашенные красным, шум дождя и свист от пуль. Им обоим понятна необъяснимая боль в тех местах, куда по ним открывали огонь на поражение, и внутри разливается горечь утрат. Чимин прекращает делиться силой и мир для Юнги снова обретает привычный вид. Но когда Чимин собирался отпустить его руку, тот стиснул его пальцы сильнее. — Знаешь… мы не успели толком это переварить и обдумать, но я думаю, нам просто нужно дать этому время, и оно приложится. Больше никакой стрельбы и войны. То, конечно, были мы, но совсем другие. — Но это всё ещё были мы, — вздыхает Чимин. — Ты замечаешь, что ты не похож на того себя, будто ты там чужой? Потому что это то, что уже закончилось. Мы новые люди, Чимин, и то, что было в прошлом, должно там и остаться. Август любил Мина, и единственное наше с ним общее, что я полюбил тебя. Чимин мечется между расцветающими внутри тёплыми чувствами и горечью утраты. С одной стороны его терзают проблемы насущные: нити, ножницы, бегство от Божьего суда, дребезжащая в браслете сила и лучший друг, связавший себя с бессмертным существом. С другой он устал от того, в какой кавардак превратилась его жизнь за последние несколько месяцев. Ему хочется сбросить это всё, как балласт, на кого-то другого, чтобы самому проснуться с чистыми мыслями и перебирать травы в лавке. Где-то за всем этим ещё и в спину дышат воспоминания прошлой жизни. Они отказываются улечься сразу, вопреки желаниям Чимина, они хотят времени, хотят разрывать его на части, как стая собак, особенно по ночам, когда Чимин будет беззащитен во сне. Призраки прошлого уже сейчас водят вокруг хороводы и рассказывают, где Чимин был не прав. А ему хватает и тех бед, в которых он не прав в своей нынешней жизни. Юнги кладёт руку ему на шею, разворачивая на себя и с нежностью смотрит Чимину в глаза. Юнги улыбается уголками губ, гладит пальцем шею Чимина и вдруг наклоняется вперёд, задержавшись, чтобы посмотреть за реакцией. Чимин одобрительно закрывает глаза, оглушенный стуком собственного сердца, и судорожно выдыхает воздух, когда его губ касаются чужие. При открытии врат Коф Чимин не почувствовал, как растут внутри чувства. Аура, кажется, готова взорваться ослепительным желтым цветом от восторга, когда Юнги мягко касается его губ языком, наклоняет голову и они неловко стукаются зубами. Чимин, не сдержавшись, хихикает, чувствуя, как Юнги тоже улыбается в поцелуй. На время тревога, скручивающая живот, отступает, горечь не жжет глаза и горло. Чимин глубоко вздыхает, выпуская мысли вместе с воздухом, с наслаждением припадая к губам Юнги снова. Без завесы тайн, без разделяющих стен, без пуль, летящих над головой и без страха сболтнуть чего лишнего, теперь целовать Юнги подобно весеннему дню — тепло, щекотно. Вокруг нет цветущего сада, но Чимину кажется, он расцвёл внутри. Когда Юнги отстраняется, между ними всё ещё слишком маленькое расстояние — стоит только наклонить голову, и Чимин снова поймает его губы своими. Они молчат, Чимин не может сдерживать улыбку, рассматривает лицо напротив, подмечая всё: изгиб бровей, морщинки вокруг сияющих глаз, изогнутые в улыбке губы. Когда они встретились впервые, Чимин и подумать не мог, что этот человек будет смотреть на него со звёздами в глазах. Что он сам не сможет оторвать взгляд от того, сколько чувств написано на чужом лице. — Получается, — начинает Юнги, — я сдержал обещание. — Обещание? — Я должен был поцеловать тебя, когда мы станем свободными. Смутившись, Чимин отводит глаза, и беззвучно смеётся. Голоса прошлого показывают знакомую картинку, и она растворяется сразу, стоило Юнги взять его за руку. Юнги продолжил: — Есть предложение попробовать сгонять в тот район и посмотреть, не осталось ли там бара. Идея кольнула Чимина в сердце, но приятно пригрелась в груди. — Почему бы и не попробовать? — соглашается он. Поднявшись с дивана, они решили немного расчистить погром в квартире. Чимин вдруг вспоминает: — К слову, Мин Юнги, ты и в прошлом игнорировал мои слова. Я же сказал тебе бежать, а не сесть рядом и превратиться в решето. — Бога ради, Чимин, ты ещё предъяви мне за то, что было пятьдесят лет назад. — Да хоть сто. Ну ты и задница, Юнги.15.2
Несмотря на огромное желание остаться у Юнги дома на ближайшие несколько недель, Чимин вернулся в лавку, даже не согласившись на ночёвку. Уже в такси Чимин погрузился в болото своих нерешенных проблем и тревог, составил из них список и решил идти от легкого к сложному. Самым простым было поговорить с Хосоком и убедиться, что тот осознаёт, что делает. Если это так, то Чимин снимает с себя ответственность и больше с вопросами не полезет. Хосок написал, когда Чимин ехал в такси, что заедет. Когда Хосок входит в лавку, Чимин замечает его ауру, которая балансирует между тревогой и безграничным восторгом. Чимин саркастично усмехается, узнавая в этой ауре свою собственную. — Я знаю, что ты хочешь обсудить мою личную жизнь, — сразу начинает Хосок, — я в любом случае и сам хочу это сделать, потому что мне не с кем обсудить то, что я запал на бессмертного кота и связал нас какой-то золотой нитью без возможности откатать назад. Ты знаешь, а я, кстати, понял, как ты себя чувствовал всё это время, потому что это пожирает меня изнутри, но я никому не могу ничего рассказать! У кого вообще более абсурдная жизненная ситуация, чем у меня? Чимин беспомощно качает головой, прокручивая к голове события последних суток и внутренне разражаясь невесёлым смехом: — Понятия не имею. Думаю, есть один на примете. — Сокджин? — предполагает Хосок, садясь за стол напротив Чимина. — Я. Но сначала я послушаю твою часть, потому что иначе ты мою не дотерпишь до середины. — Твоя правда. Хосок театрально вздыхает, зажимает указательный и большой пальцы, после чего указывает Чимину на этот жест свободной рукой. — Ты, конечно, наверное, в курсе, но теперь это моя проблема, потому что… блин, — Хосок чертыхается, всплёскивая руками, — ты же не видишь её. В общем, тут типа золотая нить… — Символ вашей связи, — спокойно кивает Чимин. — Ну, и что конкретно тебя беспокоит? Вы уже её создали, откатать, как ты сам сказал, нельзя. Не дайте ей хотя бы окрепнуть, что ли, чтобы было проще расставаться… Хосок перебивает: — Я не хочу расставаться. Ну, технически, конечно, мы и не встречаемся пока что. Очередь Чимина перебивать. — Пока что? Чимин недоумённо выгибает бровь, на что Хосок нервно скрещивает руки на груди. — Ну, Чимин, ты же не маленький. Когда люди друг другу нравятся, они могут встречаться. — Да, люди, но Тэхён не человек, — серьезно напоминает Чимин, замечая, как напрягается энергия вокруг Хосока. — Извини, если это прозвучало грубо. Не вставай в позицию защиты, я на тебя не нападаю. Просто Тэхён… тебе Тэхён вообще рассказал, что к чему? — Про эту штуку с «очарованием»? Да, я в курсе. Но я не думаю, что дело в ней. Если это всё враньё, то этого бы не было, верно? В этом есть доля правды. Чимин, удручённо вздыхает. Ему не нужно быть медиумом, чтобы прочитать замешательство и страх на лице Хосока. Он ждёт, что Чимин найдёт всему этому приятное объяснение, убедит в безопасности, всё расставит на места. Но Чимин не станет. Это не то решение, в котором он советчик, это не та ситуация, где он знает, что делать. — Хён, — Чимин ловит на себе бегающий взгляд, — я без понятия. Если ты хочешь, чтобы я сказал, что всё нормально, то нет, я не скажу. Связь между вами опасная, и даже не ты больше всего от неё пострадаешь. Тэхён не чужой для меня больше, я хочу видеть его в своей жизни, но из-за этой связи он… хён, ты знаешь, что фамильяры могут привязаться по любви только один раз? Хосок растерянно моргает. — Но Тэхён говорил, что уже привязывался к людям… — Но он не любил их так, как тебя, — Чимин нервно кусает губы, подбирая правильные слова. — Фамильярам не завезли чувства в заводские настройки, они учатся им от своих хозяев. Нити связи фамильяров непредсказуемые, они не работают, как человеческие. Что-то будет проходить для них бесследно, а что-то заставит умереть от тоски. Он говорил тебе, что, если связь будет глубокой, фамильяры могут не справиться с утратой? В остекленелых глазах Хосока Чимин видит ответ. Конечно, Тэхён не сказал. — Вы не первые человек и фамильяр, которые влюблены, — продолжает Чимин, — история полнится разными концовками, какая будет у вас… Хён, клянусь, я даже предсказать не смогу. — Зачем ты так? Голос Хосока дрогнул, он прокашливается в кулак. Его взгляд ранит уколом в сердце, когда он смотрит на Чимина так, словно его предали. Расстройство и горечь растекаются по чужой ауре синевой глубокого цвета индиго. — Я знаю, что я не лучший вариант, — всплёскивает руками Хосок, обводя помещение глазами, — эти ваши магические штучки, которыми я не владею, и что на меня тут нельзя положиться. — Хён, я не… — Нет уж, я закончу, — перебивает он, его голос становится тише, словно их могут подслушать, — я каждый день боюсь накосячить, Чимин, честно. Особенно перед Тэхёном. Он просто… ты видел его вообще? Он невозможный. До него, как до солнца, не дотянуться, а ко мне в руки он идёт сам. И- и он смотрит на меня, ты бы видел, как он смотрит. Ни на кого больше он так не смотрит. Меня от гордости разрывает, когда он меня… не важно. А что я ему могу дать? У меня ничего кроме меня самого и нет. — А что, по-твоему, ему кроме тебя нужно? — Чимин хлопает рукой по столу, от чего старший вздрагивает. — Думаешь, ему нужна наша защита? Или крыша над головой? Или хозяин? Я не говорил, что ты плохой вариант, я просто рассказываю тебе риски, потому что всё, что от тебя хочет Тэхён, это твои чувства. Если, зная всё это ты не можешь взять на себя ответственность и за них, тогда проще прекратить это сейчас. Они недолго молчат. Хосок нервно сглатывает, обдумывая услышанное, а Чимин готов взорваться от захлестнувшего отчаяния. Тэхён может иссохнуть от угасающий любви, Хосок сгорает от неуверенности в себе. Чимин вышел из жизни времени, где любить было запрещено, но и здесь происходит неразбериха. Неужели у людей всегда будут причины, по которым им нельзя быть вместе? Хотя… а кто, в общем то, запрещает? — Хён, — зовёт Чимин, продолжая, когда Хосок поднимет на него глаза, — ответ не нужен ежесекундно, просто не затягивай. Никто не запретит вам встречаться, тем более, если вы этого хотите и готовы к последствиям. Моя задача, как друга, рассказать тебе, с какими проблемами вы можете столкнуться, чтобы ты мог принять решение. В остальном… я помогу, чем смогу. Хосок кивает, сжимая губы и усмехается. Чимин недоумённо молчит, вопросительно разводя руки, и Хосок отвечает: — Нет, просто… знаешь, вот ты рассказываешь, что будет, а я уже сто раз прокрутил в голове весь трындец, который может случиться. Типа, если… если он меня ранит из-за затмения, или если я сглуплю, или стану его слабым местом, — Хосок отмахивается от этих слов, словно от назойливых мух, и устремляет взгляд в одну точку. — Но больше всего я боюсь, что в один день он впадёт в свой сомниум, а когда проснётся, меня уже не будет. Он останется один. Снова. Печальная правда, которая ещё не наступила. Чимин жмёт плечами, ободряюще улыбаясь. — Ты не сказал, что боишься его разлюбить. Тебя не радует? — А почему должно? — с иронией усмехается Хосок. — Остальное, я думаю, мы сможем решить. Подумай над этим. — Вот же напасть! — разражается Хосок, встряхнувшись, и Чимин вздрагивает от громкости его голоса, — я без тебя в этом мире волшебства и магии как пирамидка из камней какая-то. Буквально что угодно вылезет, и меня снесёт к хренам собачьим. Аура Хосока светлеет, принимает привычный оранжево-желтый цвет, и лишь некоторые тревожные серые мысли остались на ней пятнами по краям. Чимин усмехается, откидыфваясь на спинку стула. — Понадеемся, что Боги не проклянут меня раньше, чем я обучу тебя хотя бы минимальной самообороне. Иначе тебя доконают твои же домовые. — Богам-то ты куда сдался? — посмеивается Хосок, — ты говорил, им дела до людей нет. — Видимо, я слегка особенный, — Чимин фыркает. — Ты же спрашивал, кто живёт более абсурдно, чем ты. Вот и посмотрим, кто кого перещеголяет. — А у тебя что? — Ну, если на пальцах, то мне пришлось признаться Юнги в том, что я медиум, пока я реконструировал его ауру, что, напоминаю, в наших кругах незаконно, из-за того, что он откопал предмет-ключ к своей прошлой жизни и чуть не сошёл с ума. — Ты наконец рассказал… стой, — эмоции Хосока сменяются по мере осознания сказанного, — Юнги вспомнил прошлую жизнь и чуть не сошел с ума? — Я тоже вспомнил, но я бы не свихнулся, потому что у меня сильная аура. Мы даже ходили сегодня в бар из нашей прошлой жизни, но, конечно, его там уже не было. Вместо него стоит бизнес-центр. Но бар через дорогу тоже был не плох. Глаза Хосока округляются. — И ты ему прямо всё рассказал? И как он отреагировал? — Так же, как и все вы. Вообще, ему пришлось объяснить больше, потому что мы… Чимин замолкает. Осознание накрывает его медленно, как железный глухой колпак, постепенно Чимин погружается в звенящую тишину и перед глазами темнеет. Он прокручивает в голове их с Юнги разговор, фразу за фразой, пока не вспоминает: «Но наша не красная, Юнги. Она алая. Намного темнее, чем красная» «А в чем разница?» «Алые нити окрашены кровью, поэтому у них такой цвет» Взгляд Чимина находит ключи с замком Вар, лежащие на столе. Юнги видел алую нить, секрет Чимина раскрыт, условие не выполнено. Весь день Чимин ходил напоказ с алой нитью, растущей из его сердца и не весть столько мистических существ успело доложить об этом богам. — Твою мать, — выдыхает Чимин, прикрывая рот рукой. Хосок заметно напрягается, неестественно выпрямившись, словно надыбился. — Что? Что такое? Чимин, не делай такое лицо, а то ощущение, что конец света вот-вот шарахнет. Если бы Хосок знал, насколько он прав.15.3
Тэхён по-воровски оглядывается, когда входит в лавку. Он избегает встречи с Чимином, пока не принесёт полезных вестей. Рано утром, пока Хосок ещё спал, прилетел посыльный сокол Талиуна. В храм пробрался жнец, но тамошние монархи не лыком шиты: скрутили засланца и сразу доложили. Тэхён уверен, что Чимин в курсе, почему жнецы шастают вокруг, как у себя в Загробнице, и прицельно вынюхивают что-то именно среди их компании. Однако пришло ли время Чимину раскрыть эти карты? Опасаясь подставить Чимина, Тэхён решает действовать по старинке: тихо выведать всё самое важное и понаблюдает, что будет дальше. Правда, придётся позаимствовать у Чимина немного волшебства из магической лавки. Чимин не нашёлся ни дома, ни на улице Лу Юнь Шаня. Тэхён проходит сквозь дверь в стене из человеческой лавки и разу чувствует отсутствие хозяина. Ступив первые шаги, Тэхёна захлёстывает ледяной волной, и шерсть на хвосте встаёт дыбом. Опасность зависла в воздухе и колется в лёгких с каждым вдохом, чутье кричит со звоном ушах — что-то не так. Выглянув из-за угла, Тэхён оказывается в двух шагах от женщины. Она рассматривает витрину и улыбается, но в её улыбке нет ничего живого — только холод и гнетущая сила, растекающаяся по комнате. Эта энергия не просто волна, лижущая ноги, это цунами, которое поглощает с головой. Тэхён ловит себя на том, что задержал дыхание, и тихо выпускает воздух из лёгких. Её улыбка становится шире. Тэхён проследил за её взглядом — он прикован к часам Кайроса, роняющим песчинки. Ранее Тэхён тоже заметил, что артефакты здесь срабатывают и предупреждают Чимина каждый о чём-то своём. Часы Кайроса должны считать секунды до счастливого мгновения, но не все люди знают о том, что их счастливым мгновением может оказаться что угодно, от выигрыша в лотерею и до смерти. Обретая устойчивую смелость внутри, Тэхён намеревается допросить женщину, но стоило ему открыть рот, как она повернулась к нему с озорством в глазах. — Тик-так, — отсчитала она, и превратилась в ворох ниток, уползающих в разные стороны. Тэхён ловит несколько нитей, но те рассыпаются меж его пальцев, оставляя после себя сверкающие частицы в воздухе. Да и те исчезают через какое-то время. Оглянувшись вокруг, на секунды Тэхёну кажется, что он видит эту женщину в отражении, но, моргнув, уже теряет её из виду. Страх, непривычный и забытый, ползёт по спине, Тэхён уже подзабыл, как это, когда первородный ужас сковывает по рукам и ногам. За время существования Тэхёна пантеон Богов разросся и сменялся множество раз, уже не говоря о том, что многих он теперь не знает даже по должности, не то, что по имени. Эта женщина, несомненно, мистическое существо, высшее существо, она божественное создание, но… её энергия отличается от всех, кого Тэхён знал. Она глубже, старше, сильнее, она подавляет одним своим присутствием настолько, что первородный фамильяр, переросший большинство Богов, утратил перед ней дар речи и способность дышать. Тэхён смиряет недоверчивым взглядом часы на полке, словно они могли намеренно скрыть от него ответы на вопросы. Смирившись, он вздыхает, и продолжает то, зачем пришёл. В ящике одного из шкафов Тэхён нашел искомую медную шкатулку, в которой лежит небольшой пыльный мешочек. Жнецкий пепел из Помпеи. Трагедия в Помпеи в своё время была большим противостоянием существ преисподней и Богов. Армии жнецов тогда полегли в этом сражении, обращаясь в пепел под лавой подземного царства. От людей остались каменные изваяния, а от жнецов горстки праха. Даже останки превратили в артефакт. Пепел действует на жнецов, как седативный яд. Его используют наверху, чтобы допрашивать оступившихся жнецов, сломить их волю. Жнецы мастера увиливать, но со жнецким пеплом их сознание путается и интриги плести получается не так эффективно. Тэхён ссыпает горсть пепла с маленький карманный мешочек. Ему не потребуется много, ведь он и сам насобирал коллекцию артефактов не хуже, чем у семьи Чимина. Тэхён давно искал повод потаскать жнецов за шиворот после некоторых событий прошлого. Перебежками по воздуху Тэхён приземляется на поляне перед храмом. Он осматривает полупрозрачный барьер: целостность не нарушена, но стены купола тоньше. Видимо, жнец что-то сделал, чтобы истончить брешь. Мановением руки Тэхён восстанавливает золотое стекло энергии, и она снова начинает переливаться в воздухе. За главным зданием Тэхёна встречает Талиун. — Мы держим его в восточной комнате, чтобы не привлекать внимание, — рассказывает монарх, шагая рядом с Тэхёном. — Он сначала сновал вокруг и прятался. Я стал чаще отправлять паломников к вашим покоям, и, как чувствовал, мы поймали его за руки перед вашими дверьми. — Он был один? — Других пока не находили, но они могут быть поблизости. Тэхён останавливается перед дверью в восточную комнату, спрашивая тише: — Он что-то говорил? — Пока нет. Только пытался выбраться. Тэхён кивнул. Он первым входит в просторную комнату, осматривая всех присутствующих. Четверо паломников окружают жнеца квадратом своей энергии, нашептывая молитвы сохранения барьера. Тэхён щёлкает пальцами, создавая свой барьер, и паломники прекращают молиться. Они кланяются Тэхёну в приветствии, и покидают комнату по взмаху руки. Жнец озлобленно поднимается с пола, гнев чернотой обволакивает его плечи. — Как ты посмел запереть божественного посланника? Давно не получал по шее от Богов, слуга провидцев? Тэхён усмехается, потешаясь над его гневом. — Ты сам пришёл в мой дом, а теперь кичишься невинностью? — смешинки в голосе сменяются сталью, Тэхён с нажимом спрашивает. — Что ты хотел украсть в моих покоях? — Твои пожитки мне не сдались. Я волен проверять любое место, пока ищу Невольников судьбы. Талиун смотрит на Тэхёна с непониманием в глазах. Тэхён качает головой, мол, потом расскажу. Так жнецы называют людей, за которыми приходят в мир живых. Они действительно могут войти куда угодно в рамках допуска, который им даёт Карта Невольника. На ней записана основная информация о человеке, его фото и где его предположительно искать, чтобы начать слежку. — Тогда, — Тэхён подходит к барьеру вплотную, — кого же ты искал в моих покоях? Жнец прищуривается. Они сверлят друг друга взглядом несколько секунд, прежде чем жнец фыркает, и показательно проводит пальцами по губам. «Рот на замке» В ответ Тэхён бросает ему елейную улыбку и с удовольствием поворачивается к Талиуну. — Подай маску, будь добр. Жнец напрягся, вытянувшись по струнке. Тэхён и не надеялся, что жнец будет сговорчив. Напротив, он искренне желал, чтобы жнец противился. Тэхён может заставить его говорить. Талиун двумя руками с поклоном подаёт белую маску, сплошь покрывающую лицо. На ней изображены три пары золото-чёрных глаз и вертикальный красный клюв. Завидев маску, жнец бледнеет и отступает назад, пока не упирается спиной в золото энергии. — Ты не посмеешь, — шипит он. — О, мой милый друг, — Тэхён шагает в купол, — давай проверим. Заметавшись, жнец делает выпад, чтобы атаковать, но Тэхён ставит его на колени одним движением руки. Если Боги хотели выведать что-то в этом храме, им стоило отправить кого-то постарше, кто хотя бы возрастом приближен к Тэхёну. — Посмотрим, что ты скрываешь, — напевает Тэхён, высыпает пепел себе на руку и сдувает жнецу в лицо. Тот зажмурился и завертелся, отказываясь дышать. Ударом под дых Тэхён выбивает из его лёгких воздух, заставляя вдохнуть пепел. Действие заметно сразу: чернота вокруг жнеца начала рассыпаться, его взгляд становится чёрным и сверкающим в свете золота. Тэхён опускается перед ним на корточки, не без наслаждения наблюдая его беспомощность. Однажды жнецы, крайне превышая полномочия, забирали людей из жизни Тэхёна. Бодаться с ними у Тэхёна не было весомого повода. Этот жнец станет отличным посланием для других: кто лезет к солнечному коту, тот выйдет вперёд ногами. Не смейте трогать людей Тэхёна, не лезьте в его дом. Иначе в этот раз он не станет бездействовать. Жнец оседает на пол, голова повисла на его плечах. Тэхён прикладывает маску к его лицу, золотые краски на ней переливаются и гаснут спустя несколько секунд. Тэхён отпускает маску, но та, словно приклеенная, остаётся на чужом лице. — Кто послал тебя? — спрашивает Тэхён, но жнец мямлит что-то неразборчивое в ответ. — Я спрашиваю, кто тебя послал. — Сольха. — Интересно, — тянет Тэхён, — Богиня Чистоты теперь отдаёт приказы жнецам. Чей наказ она выполняла? — Небесный император Кибом. — О как. Тэхён переглядывается с Талиуном, после чего машет рукой от себя, чтобы Талиун покинул комнату. Дальнейшая информация может поставить Талиуна под удар. Когда Талиун закрыл за собой двери, Тэхён продолжил: — Кого ты искал в моих покоях? Пока жнец молчал и мычал, противясь маске, Тэхён нервно дёрнул хвостом, чувствуя, что тревога растёт внутри. — Кого ты искал в моих покоях? — сквозь зубы повторяет Тэхён. — Пак Чимин. — Быть не может, — всплёскивает руками Тэхён, кончик его хвоста раздражённо мечется. — Чимину не время умирать, ты не можешь его искать. Тебе дали его карту? — Дали карту Пак Чимина, — неразборчиво вторит жнец. Рыкнув, Тэхён присаживается перед ним и начинает рыскать по карманам чёрной курки. Из внутреннего кармана Тэхён вытаскивает толстую визитницу где, будто кредитные карты в каталоге, сложены карты с лицами людей. Тэхён пролистывает несколько пластиковых страничек и натыкается на лицо Чимина. Вот только если бы Чимину и правда грозила смерть, Тэхён бы знал. Фамильяры чувствую запах смерти, особенно, когда этот смрад висит над близкими людьми. Фамильяры видят тонкие ниточки жизни, которые не видны даже медиумам, и нить Чимина цела, невредима. — Это вздор, — заключает Тэхён, поворачиваясь к бредящему жнецу. — Это должно действовать, как сыворотка правды, а не как героин. Тогда почему ты несёшь околесицу? — Дали карту Пак Чимина, — повторяет жнец, — должны искать Пак Чимина. Тэхён почти поддался волне гнева, но вдруг его внимание цепляется за одно слово. — Должны? — переспрашивает Тэхён. — Вас много? Вы все должны искать Пак Чимина? — Должны искать Пак Чимина. Улыбающийся Чимин смотрит на Тэхёна со смертной карточки, почти намекая. Боги никогда не играли честно. Выпуская свою злость в золотом пламени, Тэхён поджигает визитницу. Она горит, но ничего в ней не сгорает, кроме посыпавшейся пеплом карточки Чимина. Фальшивка. — Хитрые старые пройдохи, — с полувосхищением выдыхает Тэхён. — Так вы теперь ищете неугодных. Эй, ты, зачем Сольха велела искать Пак Чимина? — Божий суд. Тэхён поражённо уставился на жнеца. Божий суд? За что Чимина могут судить ещё при жизни? Даже если бы они прознали о браслете и силе Чимина, Богам до такого дела нет — это забота Верховного Совета. Или же сила Чимина так велика, что даже Боги зачесались? Нет. Тэхён бы почувствовал такую силу. Вспоминается женщина в лавке Чимина и её улыбка часам Кайроса. Могла ли она тоже быть посланницей? — Вот блин, — ругается Тэхён, — почему хоть одно столетие нельзя прожить без конца света. — Предотвратить конец света. — Чево? — с неверием переспрашивает Тэхён, — реальный конец света? Почему, расскажи, у нас конец света? — Алая нить. Эти слова пустили электрический ток по телу Тэхёна. Фрагменты в его голове начали срастаться в единую картину. То, как Чимин искал ножницы Ананке, как нацепил на ключи замок вар и как отрицал существование Юнги. Тэхён вспомнил то пустое место в собственной памяти, которое отдал Чимину. Тэхён видел алую нить между ним и Юнги. Замок Вар бы не сработал, если бы эта память осталась с Тэхёном. Всё это время Чимин искал способы разорвать связь. Найти Чимина одно, но… раздавать его карту жнецам? Это карт-бланш на убийство. Имея на руках карту, жнецы могут забрать душу и не спрашивать разрешения. Как только час в карте пробьёт и душа останется в теле, жнецы могут подстроить смерть, чтобы последовать писанию Судьбы. Кто должен умереть — тот умрёт. Такой закон природы. Только если карты не исчезают сами. — Ха, — усмехается Тэхён. — Ладно, я понял. Есть ли ещё какой-то заветный секрет, которым ты хочешь со мной поделиться? — Раф… — Что? — Люблю раф на овсяном молоке. Тэхён фыркает. — Оставь этот секрет для своего начальства. Это они вам запрещают есть земную еду. Талиун! Мужчина вновь входит в комнату. — Слушаю. — Отправь этого к жнецким вратам. А я прогуляюсь. Повторим Помпеи.15.4
— То есть ты буквально устроишь Армагеддон своим существованием? — Ничего я не устрою, хён, это было давно и это так не работает. Чимин первым входит в магическую лавку, его сразу оглушает звон. Бьют все колокола, закалённые божественным огнём и бубенцы заливаются перезвоном. Хосок позади прикрывает уши руками, стараясь перекричать звон: — Это ещё что за чертовщина? У вас флешмоб? — Нисхождение Божества. Чимин выговаривает это одними губами, но уже не обращает внимание, как Хосок переспрашивает. День, которого он боялся, настал. Внутри нет тревоги и страха, только всеобъемлющая пустота раздувается, как мыльный пузырь. В голове нет мыслей, нет ужаса, с которым Чимин представлял этот день. Он просто… растерян. Звон прекращается, но в ушах всё ещё звенит. Куда бежать? Где скрыться? Где переждать, пока не найдётся решение? Как много Боги уже знают? Сколько у него времени? — Так что это было? — Нисхождение Божественного посланника, — повторяет Чимин, не узнав собственный сухой голос. — За мной спустились. Хосок зеленеет на глазах. — Б- боги?.. Типа, помочь решить проблему?.. — Скорее избавиться от неё. Тишина в лавке давит со всех сторон. Звуки артефактов повисли в воздухе, сливаясь с всеобщим хаосом звуков на улице Лу Юн Шаня. Народ торопливо снуёт туда-сюда, большинство идёт к центру сошествия: в резиденцию Верховного Совета. — Чимин, — зовёт Хосок, — слушай, ты же говорил, что браслет скрывает твою силу? Есть вероятность, что ты отлупишь бога, если мы его снимем? — Её нет, — тут же отвечает Чимин, сглотнув поднимающийся ком тревоги. — Даже если я сниму браслет, мне не тягаться с Богом. Их разговор прерывает стук в дверь. Они переглядываются, затаившись как дети, нашкодившие в квартире без родителей. Чимин смотрит на дверь так, словно она ведёт на тот свет, прежде чем глубоко вздохнуть и открыть. На пороге стоит мужчина с приветливой улыбкой. На нём элегантный синий костюм, который переливается блёстками, как летнее море. — Пак Чимин? Чимин собирает всю свою волю, чтобы не звучать загнанным зверем. — Слушаю? — Держите повесточку, — мужчина расплывается в ещё более широкой улыбке и протягивает свиток с красной сургучной печатью. — Мне нужно сопроводить вас на Божий Суд.